Часть третья. IV

IV
  Пройти медосмотр для меня не составило большого труда. Саша явился к сотруднику отдела кадров института с двумя дипломами, что подтверждали его образования. Оформление моего трудоустройства не заняло много времени, и уже через час я был на рабочем месте в кабинете. Кабинет располагался на третьем этаже, и он был достаточно вместителен, но исходя из того, что в нём находились только два письменных стола, напрашивался вывод, что кабинет предназначен для двух человек.
– Вот, это стол Крыс-весёлого, а второй стол твой, так что располагайся, Иван Фёдорович скоро придёт, – вымолвил приведший меня на рабочее место специалист отдела кадров и ушёл.
  Батурин сидел и думал, – ну наконец-то работа, перспективная работа с приличным заработком и это очень хорошо.
Дверь кабинета открылась, зашёл мужчина.
– Здравствуй! Я сегодня немного задержался, – произнёс он.
– Добрый день! А вы кто? – спросил Александр.
– Ты что? Не узнаёшь меня? Я Иван Фёдорович.
– Крыс-весёлый?
– Ну конечно, переволновался ты, наверное, Саша, поэтому меня и не узнал.
Батурин видел, что человек, кто ранее встречал его на улице и приглашал на работу в институт представившийся Иваном Фёдоровичем Крыс-весёлым и этот не очень внешне схожи и наверняка это совершенно разные люди, даже возрастом этот немного постарше, что невозможно было не заметить.
– Ничего Саня, потихоньку сейчас начнёшь въезжать в курс дел и всё будет хорошо, кстати, заместитель генерального директора хотел на тебя взглянуть и пообщаться с тобой, он к нам в течении дня зайдёт.
– Ты договор подписал трудовой? – Спросил меня начальник отдела.
– Да.
– Всё отлично Саша, мы сделаем тебе достаточно хороший оклад и это ещё без премий, у нас многие здесь хотят работать, потому что заработная плата в конторе очень даже высокая.
– Про деньги говорит, но зачем этот цирк с заменой человека Крыс-весёлого, непонятно, я ведь не мог обознаться, но работа и заработок мне нужны, поэтому придётся называть этого начальника отдела Иваном Федоровичем, а Крыс-весёлый он или нет, может быть и не столь важно, – молча сидел и думал Саша Батурин.
  В послеобеденное время Крыс-весёлый вышел из кабинета-комнаты.
Дверь кабинета открылась.
– Саша Батурин? – Спросил меня вновь зашедший человек.
– Да.
– Я замгенерального, Геннадий Петрович Удильщиков, ты готов работать?
– Да.
– Так как ты не технический специалист, то будешь заниматься мониторингом будущих заказов, собирать с других подразделений информацию и согласовывать кое-чего, а сейчас надо написать программу для последующего финансирования перспективных проектов института, и я тебе это поручаю. Дело серьёзное и ответственное, потому что все материалы, что мы подготовим, пойдут в Москву на рассмотрение высшему руководству, знаешь, где мой кабинет?
– Этажом выше, – ответил я.
– Зайди ко мне через полчаса, и я дам тебе аналогичные материалы, чтобы взять их каркас за основу для составления программы.
– Хорошо, я приду.
Удильщиков ушёл.
  Батурин явился к Удильщикову и был очень сильно удивлён, потому что материалы, что Геннадий Петрович предлагал взять за основной каркас программы не содержали никакого каркаса, а составляли просто набор требований в рамках коих нужно поместить и написать программу для финансирования института на ближайшие несколько лет.
– Возьми эти данные требования к себе Саша и начинай составлять программу.
– Хорошо, я почитаю, и у меня будут вопросы, ведь чтобы писать программу, нужна информация, а здесь её нет как таковой.
– Ничего, программу напишем, тебя понатаскаем как специалиста, а потом года через три-четыре, максимум пять, мы с Иваном Фёдоровичем Крыс-весёлым уйдём на пенсию, а ты Батурин будешь здесь вместо нас работать.
  Саша взял папочку с критериями требований к программе и ушёл на своё рабочее место. Десять дней он работал с подразделениями института и собирал информацию для программы. Бестия в помыслах бессознательного атаковала Батурина, но он держался и со всеми находил общий язык, а многих людей из других подразделений даже мог немного к себе расположить. Наверняка окружающие его специалисты и руководители института воспринимали Сашу, как молодого и перспективного сотрудника.
  Я вспоминал Юнону, но время показывало, что, она не хочет меня находить, а значит и не желает строить со мной какие-либо отношения, как девушка с парнем. – Ну, ничего надо жить и работать, – думал Саша.
  На третьей неделе моей работы в институте ко мне подошёл Иван Фёдорович Крыс-весёлый, он держал в руках крепкую хозяйственную верёвку.
– Надо мне тут кое-что отремонтировать, – сказал Крыс-весёлый.
Батурин поглядел на Ивана Фёдоровича.
– Да, да. Ребята придут пусть ремонтируют. Понимаешь Саша?
– Нет, не понимаю, – ответил я.
– Что непонятно?! Вешаться тебе надо! Или хуже будет. А повесишься тихонько и всё. Да не смотри ты так на меня, ты задел своим творчеством влиятельных людей, и они все равно тебя уничтожат. Мало тебе брата двоюродного? Хочешь, чтобы другие вслед за ним отправились, так что подумай и повесься, к примеру, дома у себя или на даче.
  Я хотел сказать, – Не круто ли берёшь, весёлый крыс? Но не стал ничего говорить, а промолчал, потому что это было не давление исподтишка и не являлось шуткой. А мне было прямо сказано, что если я не совершу в ближайшее время самоубийство, то пожалею об этом.
  С этого дня на Батурина начали оказывать внешнее давление. К Ивану Фёдоровичу приходили люди и говорили с ним на разные темы, потом как бы невзначай отклонялись от темы разговора и начинали произносить всякие несуразные вещи, хорошо видя и понимая, что Саша Батурин сидит за соседним столом и всё слышит. Так сказать психологически мягко издевались над Сашей.
  Батурину хотелось заткнуть свои уши и ничего не слышать, он часто выходил из кабинета, чтобы не слышать бредни с помощью чего, как ему думалось, его начали поддавливать и пытаться сводить с ума. Но к Крыс-весёлому регулярно приходили и травля продолжалась.
  А через несколько дней люди, что сидели за стенкой рабочего кабинета Батурина и Крыс-весёлого начали временами включать голоса не всегда приличных выражений.
  Саша всё хорошо слышал и Иван Фёдорович тоже, но Крыс-весёлый делал вид, будто не слышит никаких голосов, и что у Саши просто происходят слуховые галлюцинации.
  За стенкой в соседней комнате сидели и работали три человека, я знал их в лицо и по голосам тоже, потому что встречался с ними в месте, отведённом, для курения, и вполне нормально мы общались ещё в первые дни моей работы здесь. А теперь, исходя из последних событий в институте, я перестал курить на работе. А из-за стенки слышались голоса этих людей, и было, похоже, что они читали мои мысли и пытались со мной разговаривать.
  Один раз я думал о Юноне, а потом вспоминал, как ходил и развлекался с девушками, кто занимались интимными услугами.
– Молодец, молодец краснословный ловелас! – В очередной раз раздался голос.
Я знал этот голос, он принадлежал пацану примерно одного со мной возраста, кто работал за стенкой.
– А твоё, какое дело? – Подумал Саша Батурин.
– Ха-ха-ха! Мне интересно, – проговорил этот же голос.
– Ну, ты козёл! – мелькнула мысль у Саши.
– Ха-а-а! Ещё скажи московский! – вновь отвечал тот же самый голос.
Потом к этому голосу подключался второй и третий. И три человека сидящие за стеной пытались сводить Сашу Батурина с ума.