30 дней непрерывной беседы с Борисом Грушиным

2 августа 2024 исполняется 95 лет со дня рождения Бориса Андреевича Грушина

30 дней непрерывной беседы с Борисом Грушиным в конце 2013 года – это продолжительность моего мысленного разговора с Борисом Андреевичем Грушиным (1929-2007) в процессе работы над книгой «Все мы вышли из “грушинской шинели”» [1].


Все началось с письма Натальи Седовой, которая в то время координировала во ВЦИОМ научную работу (13 октября 2013 г.): «У нас активизировалась работа по подготовке Грушинской конференции. Мы будем очень рады, если Вы сможете принять в конференции, в ее подготовке и участие в любом удобном для Вас формате!» К тому времени я уже несколько лет знал Наталью и имел опыт участия в Грушинской конференции, а в начале 2013 года Центр опубликовал мою небольшую книжку «От соломенных опросов к постгэллаповским опросным методам». Позже в том же году в Екатеринбурге вышли мои «Лекции по истории изучения общественного мнения: США и России: учебное пособие», и мне не хотелось продолжать «американскую линию». Через два дня (15 октября) в ответ на приглашение Седовой я предложил сменить оптику: «... о Грушине тоже много написано... но как-то разбросано... может теперь не по американской тематике сделаем брошюру, а о Грушине? Дата - достойная... мне думается, что в России еще ни об одном социологе не было книжки (я не имею в виду собрание воспоминаний, такое есть)...  вполне можно начать с Грушина. Что скажете?»


Конференция планировалась на 27-28 февраля 2014 года, так что времени было мало, но, во-первых, с моей точки зрения, книга о Б.А. Грушине была крайне нужной и могла быть интересной участникам конференции - молодым исследователям общественного мнения из всех регионов страны, и, во-вторых, я был заряжен на эту работу.
Впервые я писал о Грушине в 2004 году, он был жив и увлеченно создавал многотомник «Четыре жизни России».
Статья называется «Б.А. Грушин. Четыре десятилетия изучения российского общественного мнения» и ей предпосланы слова: «Бесконечно благодарен Борису Андреевичу Грушину за множество дружеских встреч, каждая из которых памятна и помогла мне лучше понять прошлое и настоящее исследований общественного мнения в России». Было очевидно, что работа будет во многих отношениях сложной, и  все же, начиная ее, я позвонил Грушину и сказал, что буду советоваться с ним только в крайних случаях. По-моему, я так ни разу и не обращался к нему, позвонил лишь после опубликования статьи.
В 2006 году в один из моментов нашей продолжительной биографической беседы, Б.М. Фирсов спросил меня: «Почему тебя потянуло в лабиринты судеб, биографий, жизненных историй твоих коллег по социологическому оружию?», ответил как на духу: «Некую предрасположенность к движению в эту сторону я ощущал, но именно ты и Владимир Александрович Ядов подтолкнули меня к этому в конце 2004 года после опубликования в “Телескопе” моей статьи о Борисе Андреевиче Грушине. Ты заметил: “Так никто еще о нас не писал,” а реакция Ядова содержала такие слова: “Я с огромным интересом прочел твою статью о Грушине, каковая далеко не только о нем, но многом другом, что важно для понимания процессов развития важнейшего направления в социологии.” Что мне оставалось после этого делать?»


Так что эта статья была не только моей первой биографией российских коллег, она дала импульс для моего двухдесятилетнего изучения истории современной отечественной социологии. Название книги – повторение первого параграфа статьи: “Все мы вышли из грушинской шинели”». А вот тогда же данное обоснование этих слов: «Обозревая современную ему литературную среду, Ф.М. Достоевский писал: “Все мы вышли из «Шинели» Гоголя.” Российское сообщество аналитиков общественного мнения вышло из “грушинской шинели”».
Ответ из ВЦИОМ на мое предложение рассказать о Грушине не заставил себя долго ждать, реакция была в тот же день: «Идею брошюры поддерживаем. Тем более, что год юбилейный».
Вторая половина октября была у меня заполнена подготовкой к лекциям в Екатеринбурге, в основном в них анализировалась история американских опросов общественного мнения, но я помню, уже тогда завязывался мысленный разговор с Грушиным и постепенно складывался план книги.


Предлагая издать книгу о Грушине, я исходил из того, что в моем запасе была не только названная статья 2004 года, но и материалы историко-биографического характера, написанные после его смерти. Они должны были составить теоретическую, а отчасти – парадигматическую снову задуманной книги. Все началось с заметки в петербурском журнале «Телескоп» (2007, №5) «Борис, ты прав», начинавшейся таким образом: «...Масштаб творчества и личности Бориса Грушина позволяет говорить не только о его жизни, но о его судьбе. Его жизнь завершилась, но не судьба». Здесь были ключевые слова будущих публикаций: жизнь, судьба, личность и творчество.
В 2010 году свет увидели четыре статьи, три – в «Телескопе»: «Борис Грушин. Человек идеалов и идей» (№2), «Биография и судьба» (№4) и «Борис Грушин: начало постбиографии» (№5), и одна – в «Социологическом журнале» №4, «Борис Грушин и Юрий Левада. Начало постбиографии». Помог в работе над книгой и опыт, приобретенный в 2011 году, когда мне в спешном порядке потребовалось готовить монографию «Джордж Гэллап. Биография и судьба». 


Работа над рукописью началась 3 ноября, нельзя сказать, что все другие дела можно было задвинуть, все ранее запланированное должно было быть выполнено. Однако про сон пришлось забыть. В итоге, через две недели (18 ноября), я смог отправить первый вариант рукописи Наталии Георгиевне Карцевой – вдове Бориса Андреевича, опытному редактору социологической литературы. Текст еще был небольшим, и через два дня (20 ноября) я получил ответ, в значительной степени успокоивший меня: «Ты написал очень хорошую работу. Портрет в замечательном, населенном достойными и интересными людьми интерьере. И читается как хорошая литература, впрочем почему как? Это хорошая литература, где есть глубокий профессиональный анализ». С легкой душой я переслал этот отзыв Н. Седовой и редактору книги – Елене Кофановой, мой комментарий был прост: «... зеленый свет дан». Видимо, и редактору после таких слов стало спокойнее работать, она сразу же заметила: «Какие замечательные слова о книге написала вдова Грушина!»
Я был уверен в том, что мы сработаемся с Еленой, на рубеже 2012-2013 гг. она редактировала в такие же сжатые сроки названную выше небольшую книгу по истории американских опросов общественного мнения «От соломенных опросов к постгэллаповским опросным методам». Мои ожидания оправдались, 2 декабря, ровно через месяц после начала работы, рукопись была закончена, а 27 декабря она была отредактирована, и книга отправилась в издательство. С трепетом, знакомом каждому автору приступил к рассылке «моего» Грушина тем, кто знал его и мог серьезно оценить сделанное.


Первой была Наташа Карцева, в моем понимании – главный и бесспорный судья, я писал ей: «...дни суматошные, я сам в дикой круговерти конца года... и все же... приложил почти законченный текст книги о Боре...пожалуйста, посмотри... наблюдая происходящее в России, у меня такое ощущение, что вот-вот наступит время, когда такие книги запрещать не будут, но и публиковать не будут. Дело не в критике текущей политики, а в том, что книга – прежде всего, о ЛИЧНОСТИ, а это никому не нужно».
Ответ был получен практически немедленно (29 декабря):   

«Дорогой Боря!
Твою книгу можно посылать Церетелли как заказ на памятник твоему тезке. Стоял бы он рядом с Петрушей и смотрел бы на окна своего бывшего дома.
А если серьезно, то ничего из сказанного раньше добавить не могу. Замечательная книга, написанная с глубоким пониманием и времени, и героя, а главное того, чем он всю жизнь занимался и что в этой жизни сделал.
Особое впечатление производит список литературы - это уже заявка на памятник тебе.
И как профессиональный редактор могу добавить, что и в этом смысле все в порядке».


В тот же день пришла рецензия из Екатеринбурга от профессора Г.Е. Зборовского:
«Дорогой Боря! Прежде всего, я тебя поздравляю с двумя крайне важными событиями, которые в моем понимании тесно связаны (применительно к тебе): наступающим Новым годом и прекрасной работой о Грушине, которую ты написал. Я восхищен этой книжкой (книжкой только по объему) и КНИГОЙ О БОЛЬШОМ УЧЕНОМ И БОЛЬШОМ ЧЕЛОВЕКЕ. И как здорово, что она пронизана, буквально пропитана твоим отношением к Б.А., твоей любовью и твоим восхищением! И после этого ты еще меня спрашиваешь насчет нужности книг о личности! Да они нужны в первую очередь. Была бы моя воля и имела бы значение моя рекомендация, я бы опубликовал эту работу в серии “ЖЗЛ”. Могу тебе сказать открыто, и пусть не покажется тебе то, что я скажу, лестью: эта работа – достойное окончание года. Боря, очень тебя прошу: как только будет оригинал-макет со страницами, скинь его мне. Мне очень нужно ссылаться на многие места книжки, особенно те, где пишется об отношениях социологии и власти и приводятся грушинские рассуждения на эту тему. Ты же знаешь, что я пишу работу “Социология в России: на пути к гражданскому обществу”, где эта тема – одна из центральных. Могу тебе сказать еще: я прочел книгу “на одном дыхании”, что лишний раз говорит не только о Грушине – объекте и предмете твоего исследования, но и твоем таланте писателя. Когда соединяются вместе две такие личности и две такие линии, не может не получится большая и интересная работа. Мне очень понравились твои рассуждения относительно предбиографии, биографии и постбиографии в соединении с суждениями о Судьбе. Это то, что я бы назвал методологией твоего собственного историко-биографического или биографо-исторического (и то, и другое верно, по-моему) подхода и метода исследования, который тебе предстоит еще реализовать более полно, чем ты это делал до сих пор.»


Когда я просил Гарольда Зборовского прочесть книжку, я не знал, был ли он знаком с Грушиным. Уже в эти дни, перечитав его отзыв, я подумал, наверное, они были знакомы и мой рассказ отвечал его пониманию Грушина как ученого и человека. Так и оказалось....
В письме от 3 апреля 2024 года Зборовский вспомнил две давние встречи с Грушиным, обусловленные их общим интересом к изучению свободного времени. Первая встреча состоялась в 1967 или 1968 годах, сразу после выхода в свет книги Грушина “Свободное время. Актуальные проблемы”. Случилось, что ему отправили на рецензию рукопись книги Зборовского с соавтором по социальным аспектам досуга. Встреча проходила в Москве, и даже сейчас Зборовский с теплотой вспоминает и содержание обсуждения, и его дружеский характер. 
Не менее памятной была и их вторая встреча в Варне на Всемирном социологическом конгрессе (1970 г.). После доклада Зборовского Грушин представил его французскому социологу Ж.Р. Дюмазедье, автору концепции “цивилизация досуга”. Конечно же, молодому советскому социологу запомнился добрый отзыв мэтра о его докладе и слова о том, что в СССР растут хорошие социологи. 


Отпраздновали Новый год, и 3 января 2014 года пришел разбор книги от Б.М. Фирсова, моего и Грушина давнего друга, В.А. Ядов иногда говорил: «Три Бориса».
«Дорогой БЗ,
Я прочел написанную тобою книгу о БГ. В ней ты стремишься уйти от рассказанного им самим в разных публикациях разных лет и обозначить сферу собственно грушиноведения, отталкиваясь от малоизвестных или просто известных фактов его биографии. Общий результат этих усилий, сдобренных ссылками на твои ранее проведенные исследования, явно положительный (в рамках выбранного тобою жанра). Можно сказать, что в данном случае ты предлагаешь некий эталон жизнеописания социолога, ограниченный возможностями твоей информационной базы.
Двигаться далее – значило бы прибегать к новым данным (но откуда их черпать, если судьбоносные события в жизни героя выявлены и достаточно давно?). Можно опереться на художественное воображение, оберегая при этом от губительного влияния выдумки честь, достоинство и имя героя романтизированного повествования. Но это особый жанр. Поверь мне, я не имею серьезных замечаний и, более того, не имею желания вступать в спор. Но читая поток биографий (биографических интервью), предчувствую истощение возможностей для совершения новых открытий. Ну, еще одним интервью больше, а что за этим стоит, какие горизонты оно раскрывает?
Коэффициент новизны падает, профессиональное сознание вяло реагирует на новости с биографического фронта, ему в пору справиться с трудностями поиска адекватных реакций на вызовы времени. Предвижу некоторое падение спроса на “биографические товары” и потому хочу предупредить основного их производителя о подстерегающей его опасности. Сделано чрезвычайно много, заделы громадные, но сообщество должно иметь время, чтобы их освоить. Обольщаться тем, что студенты пишут курсовые работы по биографиям основателей социологической науки в СССР и России, я бы не стал.
Нужно Историко-социологическое общество, сильные секции по истории дисциплины при социологических профессиональных объединениях... В конце-концов нужны новые идеи и для развития биографической традиции...
Ставлю пятерку за книжку о Грушине и призываю к размышлениям с целью уберечь накопленный опыт и знания от девальвации и массовизации (усреднения).
Обнимаю, БФ»


Фирсов обозначил две темы: одна – собственно  книга и вторая – мое историко-биографическое исследование в целом, которым я тогда занимался около десяти лет. Незадолго рождения книги о Грушине при содействии Фирсова Европейский университет в Петербурге опубликовал мою монографию «Современная российская социология: История в биографиях и биографии в истории», и в своем письме Фирсов продолжал наше обсуждение дальнейшего движения в разработке этой темы. Отмечу лишь, что поиски продолжались еще шесть лет, и на сегодня это исследование является крупнейшим в нашей стране историко-социологическим проектом.


В тот же день что и письмо Фирсова пришла весточка из Тюмени от профессора Ю.М. Беспаловой, с подачи которой я в самом начале 2000-х задумался о соотношении биографии и судьбы:

«Боря, прочитала сегодня про Грушина. Текст книги мне очень понравился. Грушин показан живым. Ты мне высылал статью про него. Там было более сухое описание. Не поняла только, отчего он умер. Поняла, что, как и многие, переживал перед смертью. Он был членом очень талантливой творческой группы: Зиновьев, Мамардашвили, Кон... вообще, Боря, вдруг поняла, что современная российская социология начинает возникать, благодаря тебе. Что значит биография и судьба в науке без имени? Ровным счетом ничего. В том-то и дело, что ты делаешь (создаешь) Имена».

В середине января о книге высказался Анатолий Черняков, опытнейший редактор социологической литературы, с которым мы в 2011 году сделали объемную книгу «Явление Барака Обамы. Социологические наблюдения».

«Боря, прочитал книгу о Грушине. Большое впечатление производят мощный социокультурный контекст, в который вписана эта фигура, и тщательно проработанное личностное измерение героя книги. В результате начинаешь Грушина не только “понимать”, но и - что не менее важно -  “чувствовать”. Портрет явно получился».


Завершая анализ первых читателей книги, мнение которых было важно для меня, приведу слова о проделанной работе В.А. Ядова, относившегося к Грушину «как к брату родному». С Ядовскими словами знакомится каждый начинающий читать книгу, так как они составляют ее Предисловие.

«Борис Докторов предпринял, я бы сказал, грандиозный проект — восстановление истории советской и постсоветской социологии в повествованиях нескольких поколений самих социологов. Книга о Борисе Андреевиче Грушине, опирающаяся на многочисленные документальные источники и беседы с её героем, даёт богатый материал для осмысления начального этапа «вторичного становления» социологии в нашей стране после более, чем тридцатилетия официального отторжения нашей дисциплины, заклеймённой стигмой «буржуазная наука» (Борис Грушин с присущим ему сарказмом обозначал позицию верхов формулой «социология — продажная девка буржуазии»).
Предлагаемая книга — всеохватывающий рассказ о Борисе Андреевиче в контексте исторических перемен в жизни страны, причём в переменах этих он был, в терминологии активистской социологии, agency, т. е. субъектом, запускающим некий процесс. Автор этого сочинения подробнейшим образом анализирует все стадии главного жизненного достижения героя повествования — создание полноценного социального института массовых опросов общественного мнения в государстве, где подобный институт представить себе было немыслимым. Докторов называет Бориса Грушина российским Гэллапом. Но Борис Грушин инициировал массовые опросы в стране с авторитарным режимом, где государство и партийные власти решительно всё контролировали. Это был настоящий подвиг, сопоставимый с героическими действиями наших солдат, бросавшихся со связкой гранат под фашистские танки. Грушин осмелился сделать то, что он сделал, и помимо того тщательнейшим образом описал историю «трёх жизней» России, как она представлялась гражданам страны.
В последнем нашем разговоре по телефону тяжело больной Борис говорил, что он составил план четвёртого — горбачёвского — тома своего труда, но боится не успеть завершить работу.
Предлагаемая книга — это свидетельство гражданского мужества и следования профессиональному долгу Социолога. Читайте и пополняйте свою персональную сокровищницу национального достояния отечества».
Уточню слова Ядова: «Докторов называет Бориса Грушина российским Гэллапом», в наших беседах и переписке я говорил лишь о том, что мне в равной мере интересно изучение жизней и творчества Грушина и Гэллапа.


Тема природы творчества двух этих выдающихся исследователей общественного мнения кратко рассматривается в обсуждаемой книге. Сначала приводятся слова сына Джорджа Гэллапа об отце: «Он был человеком идей и идеалов». И несколько  ниже: «При последней моей встрече с Грушиным, у него дома в феврале 2007 года, я рассказал о соотношении идей и идеалов в творчестве Гэллапа и отметил, что собираюсь продолжить изучение жизни и дела Грушина в рамках этих понятий. И добавил, что применительно к нему буду говорить прежде об идеалах и затем — об идеях. В моём понимании лишь идеалист, мечтатель был способен начать опросы общественного мнения в СССР в 1960-х годах, бороться за их проведение, рисковать и жертвовать многим, носиться, как говорили о Грушине его друзья, с такой «идеей-фикусом» [1. С. 46].

Книга живет уже десять лет, была надежда написать новую, еще раз углубиться в жизненые обстоятельства и в сделанное Борисом Андреевичем Грушиным. К сожалению, не все планы удается реализовать...

1. Докторов Б. З. Все мы вышли из «грушинской шинели». К 85-летию со дня рождения Б.А. Грушина. М.: 2014.