Психотерапия и гашиш

Он не стал говорить близким что проходит курс психотерапии. Пришлось бы долго объяснять, что и почему. Даже представить сложно, как бы он начал объяснять им, что с у него что-то не то с головой. Это было просто не принято в их семье!

В то время Александр как никогда был похож на Трэвиса Бикла, — таксиста из фильма Скорсезе. Не буквально. Без ирокеза. Но он снова жил в большом городе, посреди злых улиц, один, беззащитный. Но готовый к бою. Его карьера журналиста пошла под откос. У его была депрессия и хронический простатит. От депрессии он пил таблетки, но потом резко решил завязать.

Марина Денисовна запротестовала:

— Так не стоит делать. Что вы принимали?

— Феварин, эглонил… Эти антидепрессанты не давали мне чувствовать естественный спектр эмоций... Они делали меня ненормально бодрым; тоска не могла достичь критической точки; к тому же таблетки убивали либидо, и я… не мог кончить. Совсем. Меня и женщины перестали интересовать. Кошмар! Я решил, что перспектива застоя спермы мне не симпатизирует, бросил лечение... И все страдания вернулись ко мне с новой силой! Мрак обступил со всех сторон.

— А значит, привет, алкоголизм, да? Почему вы опять решили уехать из дома родителей?

Саша потягивал водку под видом чая и задумчиво смотрел в экран:

— Я начал сходить там с ума. Мне нужны вибрации большого города. А в Б. — там от меня требовалось не более двух-трех функций. Да и... когда тебе тридцать три, стыдно жить у родителей.

А Катя вдруг осталась одна… Сева жестоко ее тогда отшил. Ну конечно, он же альфа-самец! Нашел себе Ленку. Вертел ими, как хотел. «Сашка, бери ее себе, если нравится. Ведь она тебе заходит?» Саша не собирался этого делать из принципа.

А Катька молодец, впрочем, — достойно выдержала удар. Просто налила себе еще полный бокал белого сухого… И по какой-то случайности оказалось, что они жили на соседних улицах.

Тем временем он перепробовал все способы трудоустроиться – кладовщиком, продавцом кофемашин, оператором на телефоне — все напрасно. Мертвое время. Перед самым новым годом, получив очередной отказ от работодателя, он понял, что ему нечем платить за комнату в январе…

…После поцелуев взасос Саша намекнул Кате, что пора раздеваться. Она же дала ему понять, что сегодня не выйдет. Его это вывело из себя…

— Не понимаю женщин. Я что-то сделал опять не так, да, Марина Денисовна?

— Александр, я вам открою сейчас тайну. Мы, женщины, на протяжении многих веков были людьми, так сказать, «второго сорта». Лишенными всяких прав. Секс – это ресурс. Главный женский актив. И нам не выгодно разбазаривать этот ресурс. Это очень сильный рычаг воздействия на мужчину. Рассматривать его лишь как удовольствие – скорее, мужской удел… Женщины привыкли делать вид, что секс они воспринимают не как желанное удовольствие, а как подарок для мужчин… Но они тоже испытывают... желание, конечно, — она отвела глаза.

Он ненавидел, когда она была права. Ему казалось, что он и сам неплохо во всем разбирается. Но тогда зачем ему платить ей за услуги психотерапевта?

— Вы правы... как это раньше мне не приходило в голову! – сказал он с печальной злобой.

Тем временем он пытался стать сверхчеловеком. Сверхчеловеческое, да! Поверить в свое величие! Как учил Эдуард Лимонов… «Да, да! — говорил он себе, вспоминая своих соседей по коммуналке. – Эти люди всю жизнь читают жуткую литературу (или, скорее, не читают ничего), смотрят вульгарные спектакли с названиями вроде «Брюнетка в законе» или «Муж под кроватью», слушают примитивную музыку, жрут свой junk food и удивляются, какая поганая у них жизнь. Нда... просто не у всех есть стиль и воображение».

Кажется, он уже не хотел тратить время на женщину. Интереснее всего ему было изучать живопись, читать модернистов, писать дневники, слушать фанк. Но приходила Катя, усаживалась и рассказывала истории из жизни своего благотворительного учреждения, — она без конца помогала каким-то людям со сложной судьбой, как например: «Однажды у нас был трудный ребенок, так вот у него умерла бабушка. И ты представляешь, он держал свою мертвую бабушку дома целых два месяца, чтобы получать ее пенсию!»

На работе ее все любили, а директор и вовсе души не чаял. Он, правда, был слепой, поэтому знал ее только по голосу... Звучит странно, но он и правда был слеп. У нее был приятный журчащий голос. На его месте Саша бы давно влюбился в нее просто за ее голос…

Они с Сашей часто просто спали в обнимку, не раздеваясь. (Хотя батареи топили на всю и было чертовски душно.) Никто не хотел переступать никаких граней. Саша – не хотел компрометировать себя какими-либо пошлыми движениями, Катя – слишком берегла свою независимость.

Итак, нормальной работы под новый год он себе не нашел. Что же ему было делать?

Он написал в один из даркнет-магазинов на «Гидре» — площадке по продаже наркотиков. Так и так, мол, готов предложить свои услуги курьера. (Он еще испугался, что не возьмут, ведь у него нет ни машины, ни другого транспорта! Но это оказалось не нужно.) В качестве залога с него потребовали пять тысяч рублей. Это были едва ли не последние его деньги... Он перевел их со своего счета куда-то в тьму интернета и уронил голову на руки — какого черта он только что сделал?

Он подошел к зеркалу с выпученными глазами:

«Ты что, правда собираешься зарабатывать продажей гашла и марихуаны? Моли бога, чтобы тебя не схватили, иначе посадят лет на десять! Ты... ты вообще подумал о своей матери, придурок? А что, если...» Он не мог поверить в то, что по своей же воле падал куда-то на самое дно. Ему стало до смерти страшно.

«А какой у меня выбор, goddammit? Где брать деньги? Я и так жил полгода у предков, жил за их счет. Я в полной жопе. И в банке кредит мне не дадут, тут и думать нечего! Мои друзья… Один. Сева. И он просто нищеброд… Он ест колбасу по 100 рублей за кило».

Саша проснулся. Он был подавлен и бледен. Кое-как он заставил себя выпить кофе. Потягивая из кружки, он тихонько просил ангелов присматривать за собой и пообещал бросить наркоторговлю, как только выберется из нищеты. На окне застыли узоры от январского морозного утра.

Вдруг зазвонил телефон:

— Привет, чего делаешь? Хотела тебя позвать в Мариинку! — это звонила Катя.

Она звала его в оперу в восемь утра! Он беззвучно рассмеялся и поблагодарил бога за то, что она есть.

— У меня два билета оказалось, давай быстро решай, мне надо сказать Настюхе.

— Пошли! Никогда там не был!

Но через час он уже ехал на север города, чтобы откапывать в снегу большой клад с гашишем. Эти тридцать пакетиков по 1-2 грамма ему нужно будет привезти домой и каждый обмотать изолентой, засунув внутрь небольшой магнит. Потом их надо будет разносить по морозным ледяным улицам. И от того, насколько аккуратно и незаметно он будет это делать, будет буквально зависеть его жизнь...

***
Однако что-то надо было решать с клопами. Ночью клоп укусил его в левое веко. Утром оно опухло и плохо двигалось. В другой раз клоп забрался ему мне прямо в нос. Это было уже невыносимо! Чесались руки, ноги и плечи. Он был весь обмазан «звездочкой» — только она спасала. Твари кусали незаметно. Но иногда он просыпался и давил их ногтем — лишь кровяные брызги летели в стороны. Или же поджигал зажигалкой — клопиные трупики корчились, резко разбухая и задрав лапки, а на простыни оставались желтые опалины.

Тем же вечером, надев на лицо медицинскую маску и натянув перчатки, он взял баллон с купленным инсектицидом и принялся обрабатывать свой старый диван. Он обильно залил плинтуса и углы. Стояла жара от чугунной батареи. Стекла в окне дробно грохотали от проходящих трамваев. В закупоренной комнате воняло ядовитыми испарениями. Закончив, Саша быстро переоделся, запер дверь и пошел прогуляться к Фонтанке...

Катя была не из тех девочек, в присутствии которых он трепетал. В ней не было ничего от роковой femme fatale с холодным взглядом. Она сама про себя говорила «Катя-гопник». Саша же любил женщин, к которым нужно тянуться, – загадочных, сильных и магнетически красивых.

— Так, ну и что между нами происходит? — спросила она его.

На этот раз он был у нее в гостях. Катя приготовила что-то на ужин. Они пили пиво, а потом курили в парадной.

— Понимаешь, в чем дело... — сказал он. — Примерно семь миллионов лет мужчины охотились на диких животных. Семь. Миллионов. Лет. С палками, с проклятьями, с капканами, с металлом и камнями… Это у нас в крови, понимаешь! А тут приходишь ты, мягкая и голубоглазая и тебя не надо завоевывать, ловить в сеть, кидать в тебя копьем…

Катя удивленно смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— В меня не надо копьем!

— И вот поэтому я… теряю к тебе интерес, — закончил он сокрушенно. – Прости.

— Да все окей. Мы с тобой просто соседи, — она невозмутимо погасила тонкую розовую Essa и пожелала ему спокойной ночи.

***
Итак, теперь он ходил по зимним улицам и высматривал места, куда можно было прикрепить пакетик с травой или гашишем.

Саша засовывал эти двадцать или тридцать граммов в выпотрошенный изнутри батон. Батон клал в черный портфель из кожезама… На нем было пальто, словно он был приличный человек. На случай полиции при нем было несколько распечатанных объявлений с фото — ищу, мол, пропала собака, рыжая с белым, особые приметы, кличка, рост, масть.
 
Если бы он верил своим дурным предчувствиям, то вообще бы не вышел из дома. Каждый день ему казалось, что именно сегодня его поймают. "Как же паршиво, что я не могу слушать плеер! Когда у тебя с собой столько дури, что тебя могут посадить лет на пятнадцать, тут не до музыки..."

Собаководы были вечный его враг. Они выгуливали своих питомцев, мешали ему и выглядели несчастными сами. Они бродили в самых удобных закоулках, где под оградой или какой-нибудь трубой можно было отлично примагнитить клад. Он пританцовывал неподалеку на морозе, делая вид, что звонит по телефону и ждал. Улучив момент, он выбрасывал руку, — хоп, — и вес прикреплен. Осталось сфотографировать и запомнить координаты. Его наполняло чувство удовлетворения.

Менты появились из ниоткуда.

Двое ребят в черной форме, – даже заметив их краем глаза, даже не имея при себе ничего запрещенного, даже не будучи латентным оппозиционером, – инстинктивно вздрагиваешь.

Саша же брел, нагруженный парой десятков грамм хорошего арабского гашиша. Он вяло размышлял о том, зачем вообще запрещать курить продукты конопли – ведь это же так натурально, это дает природа. Курить или не курить – это должен решать каждый сам для себя. Возможно, это часть правил игры, закон сансары – как секс, как алкоголь… Но надеяться, что проклятый чекистский режим эволюционирует до того, чтобы...

— Здравия желаю, молодой человек! – бодро сказал ему левый мент.

Правый молчал.

— Здравствуйте! – ответил Саша дрогнувшим голосом. И улыбнулся.

— В лотерее поучаствовать не хотите? – спросил его правый устало и как-то жалостно.

— Э-эээ… — неопределенно сказал Саша.

Было очевидно, что начальник вынудил этих ребят делать что-то, крайне для них нестандартное. То, что выбивалось из программы. Они не могли приказывать. Они не умели продавать. Поэтому и сами не знали, какой выбрать тон. Саша был похож на задрота средней руки – портфель, пальто и очки.

— Возьмите пару билетов!

Замерзшими неверными руками он дал полицейским пару купюр, расписался дешевой ручкой в журнале – и пошел восвояси с чужим, опрокинувшимся куда-то сердцем.

«Невероятно!.. Как же тебе повезло, чувак», — говорил он себе ошарашенно. Лотерейные билеты он подарил Кате.

***
Когда они пошли в Мариинку, Саша надел свой единственный серый пиджак.

В огромном зале сидели люди с одухотворенными лицами. Им было, конечно, неведомо, чем зарабатывал Саша. Они держались за руки и восторженно шептались. У них были теплые квартиры и планы на все выходные. Они могли позволить себе дорогущий коньяк с бутербродами в антракте...

Опера шла четыре часа и была скучна, как поезд из Тюмени в какой-нибудь Сыктывкар.

— Я уже потерялся. Это Руслан там? А куда делась Людмила? И кто все эти вопящие мужики? — прошептал Саша.

Катя осоловело взглянула на него:

— Тридцать три богатыря, кажись...

— А как понять, про что они поют? Бля, ведь они на русском поют. Почему ничего не понятно-то?

— Вон там табло, видишь? И либретто на английском показывают, — прошипела она.

— У тебя ничего выпить нет, случайно?

— Отстань от меня!

У него было опухшее с похмелья лицо и красные руки, которые он прятал в карманы. Из-за тесных башмаков, которые он купил в секонд-хенде, он стер себе ноги. Ведь ходить приходилось много. ...Он вздохнул и уставился на табло.

После оперы они опять ссорились с Катей, — никто уже и не помнил, из-за чего.

Через месяц он понял, что наркоторговля приносила куда меньше, чем сначала казалось! (Деньги он получал в биткоинах.) Чтобы получать больше, надо было делать не пятнадцать, а тридцать кладов в день. Зимой это было бы очень тяжело…

Саша заработал себе тик на лице, у него обострился гастрит, углубились носогубные складки… От постоянного пребывания на холоде лицо и руки обветрили. Он постоянно мерз, матерился и кутался в шарфы, много курил и пил пиво после работы, чтобы расслабиться.

Однако сколько новых петербургских улиц и чудесных мест он обнаружил! Весь Адмиралтейский район был его маленькой империей: от Екатерингофского сада до Витебского вокзала. От мрачной разрушенной улицы Розенштейна до площади Репина, до Офицерской улицы, где жил Блок, и Новой Голландии.

В любую погоду в Петербурге есть что-то неистребимо вдохновляющее. Магическая светящаяся сердцевина... Он питается нашими эмоциями. Высасывает кальций. Заставляет восхищаться архитектурной безупречностью, втихаря перекрывая радость и солнечный свет. Но он классный: Саша никогда бы не узнал этих улиц, сидя в офисе за монитором. Улицы стали его друзьями, так же, как и деревья, птицы, ветер и любые оттенки погоды.

Хруст снега мог выдать его, а неожиданная камера наблюдения — засечь. Он становился апачем, сливался с местностью, весь превращался в зрение и слух.

Денег ему едва хватало на комнату и еду. Кате он говорил, что зарабатывает фрилансом.

За стеной жил Вова, его странный сосед. Он не чистил зубы по утрам и не умывался – сразу выходил из дома. Ночью он так храпел, что Саша просыпался, чтобы постучать ему в стену. Утром от его будильника просыпался только он, Саша, — чтобы позвонить Вове на мобильный и разбудить его.

Саша привык к его образу жизни, но потом вдруг тот его поменял — стал крутить роман с соседкой по коммуналке... Худая бледная Аня бесконечно курила на подоконнике и вздыхала. Они сблизились. Он перестал храпеть и как-то приободрился...

На восьмое марта Саша купил Кате букет чахлых тюльпанов. Она вышла к нему из дому, и ее трясло с похмелья.

— Это тебе! — Саша вручил ей букет и обнял.

Теперь они тряслись вместе.

У них были странные отношения. Когда она была нужна ему, у нее были причины отсутствовать. С кем и где? Он не доверял ей и делался замкнут. Она тоже была независима и любила мужчин — никто не готов был поступиться свободой.


***
Саша познакомился с Игорем в любительском актерском кружке, — пришел туда, выискав его в телефонном справочнике. Хотел отвлечься от своего мрачного ремесла. Ему нужно было хоть какое-то общество! Игорь играл Отелло. Его лицо было вымазано ваксой.

На вид тому было лет сорок. Седые редкие волосы зачесаны назад. Он ходил всегда прямо, расправив худые плечи. Голубые глаза светились мягким светом на фоне черной ваксы. Одно плечо было задрано вверх, как будто бы из упрямства.

— Видишь это ухо? Правое? — спросил его Игорь.

Он показал пальцем. Саша нахмурился.

— Потрогай. Оно ненастоящее.

— И что я должен думать? – пробормотал он.

Игорь засмеялся:

— Это особенное ухо...

Дездемоной была толстуха в очках с кокетливыми глазами.

Потом они с другими учениками выразительно декламировали стихи. Саша выбрал что-то из Александра Блока. Девочки аплодировали ему и бросали на него тайные взгляды.

«Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!..
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!»

— Саша, у тебя хорошо получается! — похвалила его преподавательница.

— Да нее, я картавлю. Я бы в пантомиму пошел. Или в клоунаду.

— На Ленфильме всё время снимают телепроекты... Там нужна массовка.

— Знаю, все эти бесконечные сериалы про ментов и бандитов, и про войну...

— Дрянь это всё... — иронично процедил Игорь откуда-то сбоку.

Полный одиночества, Саша бродил по комнате, слушал Игги Попа и курил гашиш. У него был выходной. Он сползал по стенам. Потом он позвонил Игорю:

— Как ты?

— Ну, если честно... Работаю сейчас на аптечном складе сортировщиком.

— Да ну! С массовками завязал?

— Они не кормят...

— Расскажи про склад.

— Да что там... Коробки, конвейер. Настроение обычно слегка поднимается только после скудного обеда: знаешь, две паршивых сосиски, кусок хлеба и растворимый «Нескафе» с кучей сахара — это все, что я могу себе позволить. А потом оно снова падает. Всех удовольствий в жизни — пожрать...

Саша не перебивал его, решил дать ему выговориться. Наверно, чувствовал, что он вдохновлен:

— Паскудство! Я пропитался ненавистью, как дегтем, и похудел на пять килограммов. Все, что я могу после работы — кирять и читать Варлама Шаламова. Любовь, доброта, честность, смирение – летят в мусорную корзину вместе с терпением и благоразумием. Проклятая бедность. А женщины… Они любят покорность и жестокость. Парадоксально… Однако что для тебя важнее? Эта твоя Катя? Или свобода?

— Видишь ли…

— Они — тотально несовместимы. Я — уже выбрал своё! Я отсекаю привязанности, — кажется, он сделал свистящий жест рукой. — Слышал про путь Бодхисаттвы?

— Но как же совсем без баб, а?

— Не знаю... Я... Я не могу выбрать… слишком много их всех. А я не могу пробовать всех! А я хочу! Их всех!

Они подружились. Игорь приехал когда-то из Саратова. Там он был радиоведущим. Он знал все о старых пластинках Синатры, голливудских актерах золотой эпохи и способах делать куннилингус.

Потом они прогуливались солнечным весенним днем, и навстречу им попадалось бесконечное множество красивейших петербурженок.

— Это что, студенческий район какой-то? Или они из Александринского театра все?

Саша грезил об их теплых клиторах, об их трусах и лифчиках, врезающихся в плоть… Господи, как бесплодно и бесцельно существование! Одинокие женщины, одинокие мы.

Игорь улыбался и недобро посвистывал.

Через некоторое время Саша бросил работать наркокурьером — хотя его звали остаться! — и нашел работу копирайтером.

«Надолго ли?» — спрашивал он себя.

В мае в Питер приехала подруга и бывшая однокурсница Кати, Ксюша. Они с Катей были так дружны, что стали проводить все свободное время. Оказалось, что Катя – бисексуалка.

«Что?! — Саша был поражен. — Катя-гопник не может быть бисексуалкой!»

Но в ее приземистом теле кассирши, — с большими грудями и невыразительной попой, — кажется, кипели большие страсти... Катя быстро о нем забыла.

Он и до этого вел дневник. А со злости начал писать роман. Но потом перестал писать не только роман, но и что-либо вообще.

«Не сложилось», — наконец решил он.

Потом он позвонил Кате и долго рассказывал ей, что во всем виновата она и только она, и как он ее ненавидит.

Марина Денисовна охарактеризовала это как «типичное избегающее поведение».