Райский Сад. 6 глава

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Приехав в отель, Бен Коннор обнаружил, что его ждет следующая телеграмма:
Леди Фэй с девяносто восьмым Трикстером пробежала милю и фарлонг за сто пятьдесят четыре, со сто двадцатой каледонской черствой милей за сто тридцать девять Билли Джонс выглядит неплохо на быстрой трассе.
Гарри Слокум.
Это сообщение вытеснило все остальные мысли из головы Коннора. Из своей дорожной сумки он достал портфель, набитый мятыми бумагами и брошюрами, заполненными списками имен и цифр; затем последовало время напряженной работы. Страница за страницей расчеты, нацарапанные мягким карандашом крупным размашистым почерком, вырывались из блокнота, порхали по воздуху и лежали там, где упали. Когда час закончился, он отодвинул в сторону брошюры "дурмана" и взялся за свои записи. После этого он сидел в глубокой задумчивости и выпускал в потолок клубы сигаретного дыма.
По мере того, как его коричневое исследование продвигалось, он начал мять бумажки во влажных пальцах, пока не осталось только две. Их он балансировал на кончиках пальцев, как будто их вес мог воздействовать на его тонко настроенные нервы. Наконец одна рука медленно накрыла бумагу, которую держала, и смяла ее в комок. Он смахнул ее большим пальцем и поднялся. На оставшейся бумаге было написано "Трикстер". Коннор сделал свой выбор.
Покончив с этим, выражение его лица смягчилось, как у мужчин, расслабляющихся после целого дня умственного напряжения, и он неторопливо спустился по лестнице на улицу. Проходя через вестибюль, он услышал голос Джека Таунсенда, повышенный, очевидно, для того, чтобы привлечь его внимание.
"А вот и он. И только вес удержал его от того, чтобы поставить на серого".
Коннор слышал звуки, а не слова, потому что его мысли были уже далеко, в здании клуба, ожидая, когда "пони" пройдут мимо. По дороге на телеграф он не видел ни улицы, ни здания, ни лиц, пока не написал на одном из желтых бланков "Тысяча на Трикстера" и не адресовал его Гарри Слокуму. Только после того, как он положил телеграмму на стойку, он увидел Рут Мэннинг.
Она стояла вполоборота от ключа, но ее голова была наклонена к стрекочущему эхолоту с пустым, обращенным внутрь себя взглядом. - Ты слышишь? - радостно воскликнула она. "Бьорнсен вернулся!"
"Кто?" - спросил Коннор.
- Свейнрод Бьорнсен. Потерял трех человек из восьми, но приблизился к полюсу на сто пятьдесят миль. К тому же нашел новую землю.
- Дьявольский везунчик, да?
Но девушка нахмурилась.
- К счастью, ничего! Бьорнсен - боец; он потерял там своего отца и старшего брата три года назад, а затем вернулся, чтобы искупить вину за их смерть. Удача?"
Коннор, удивленный, кивнул. - Эта история с Бьорнсеном вылетела у меня из головы. Есть еще новости?
Она сделала небольшой жест ладонями вверх, как будто собирала что-то из воздуха.
- Новости? Старая телеграмма все утро изливала их на меня. Вчера Генри Леватер поднялся на высоту тридцать две тысячи футов, и "Адмирал Барр" был спущен на воду.
Коннор шел в ногу со временем, но сейчас он был в море.
- Это новый лайнер, не так ли?
- И это при том, что лайнер водоизмещением тридцать тысяч тонн. Она клюнула воду, как утка. Что ж, это то, что дядя Сэм может им дать; еще немного таких, как на "Адмирале Барре", и у нас будут старые цвета в каждом порту, который называет себя городом. Европе придется проснуться".
Она пересчитала телеграмму взмахом карандаша и бросила Коннору сдачу из копилки. Скрежет эхолота означал для Коннора что-то новое; края мира сомкнулись, потому что, когда шум прекратился, в густой тишине он увидел, как черты ее лица разгладились, а свет в глазах погас. Это позволило ему заглянуть в ее жизнь в Лукине, имея в качестве спутника только жужжащий провод. Мгновение назад она сияла, а теперь превратилась в усталую девушку с фиолетовыми тенями под глазами, отчего они казались призрачно большими.
"О, Бобби", - позвала она. Высокий юноша вышел из внутренней комнаты. "Возьми ключ, пожалуйста; я ухожу на ланч".
"Поехали со мной в отель", - предложил Коннор.
"Пообедаем у Таунсенда?" Она рассмеялась с легким волнением. "Это восхитительно".
Она уже порозовела, и глаза ее заблестели. Коннор решил, что она похожа на мотор, ничего особенного, но реагирующий на каждый электрический ток.
"Кстати, этот обед за мой счет", - добавила она.
"Почему так?"
"Потому что я люблю платить в дни выигрышей. Этим утром я обналичил лошадь индейца ".
Говоря языком самого Коннора, это заставило его встать на ноги.
- Ты ставишь на это? Значит, ты разбираешься в конине. Мне нравится малыш, но меня останавливает его вес.
Он улыбнулся ей с новым дружелюбием.
"Не приколачивай ко мне никаких цветов", - ответила она. - О, я достаточно разбираюсь в лошадях, чтобы взглянуть на их скакательные суставы и понять, как они стоят; и я не думаю, что купился бы на пони, который выставляет носок передней ноги– но я не судья. Я ставлю на серого, потому что я знаю кровь ".
Она остановилась у дверей отеля и не заметила, как изменилось лицо Коннора, когда они вошли.
"Странная штука с лошадьми", - продолжила она. "Они показывают свою натуру, хотя у самого прекрасного мужчины, который когда-либо ступал, может быть сын-неудачник. С лошадьми все по-другому. Да любой неряшливый пинто, в котором есть хоть капля крови Иден Грей, будет бегать, пока у него не разорвется сердце. Можешь не сомневаться.
Коннор заметил, что ленч у Таунсенда, должно быть, в моде в Лукине. "Массы" тех, кто приезжал в город на целый день, ели в закусочных в старых салунах, в то время как избранные отправлялись в отель. Миссис Таунсенд, расхаживавшая по комнате в голубом платье в белый горошек, когда она не спешила на кухню, бросила одобрительный взгляд на Бена Коннора и удивленный на девушку. Последовали и другие взгляды, потому что комната была довольно хорошо заполнена, и вокруг них, спереди и сзади, поползли перешептывания.
Было легко понять, что Рут Мэннинг обвиняют в "поверхностном" знакомстве с незнакомцем, но она прекрасно держалась, и Коннор, оценивая ее внимательным взглядом, восхищался и задавался вопросом, где она этому научилась. И все же, когда они нашли столик и он выдвинул для нее стул, по тому, как она опустилась в него, он понял, что она не привыкла сидеть. Это замечание дало ему ощущение власти над ней.
- Тебе тоже понравился серый? - спросила она, когда он занял свое место.
"Я проиграл сотню, ставя против него", - спокойно сказал игрок. "Надеюсь, ты сорвал куш".
По тому, как слегка расширились ее глаза, он понял, что сто долларов были для нее немалой суммой, и она, покраснев, ответила:
"Я заключил пари с Джадом Элисоном; это было всего пять долларов, но у меня были шансы десять к одному. Пятьдесят долларов кажутся мне довольно большими, - добавила она, и ему понравилась ее откровенность.
- Но все ли знают об этих серых?
- Не так уж много. Видите ли, их выпускают только в одной конторе. Папа разбирался в лошадях и сказал мне, что Иден Грей стоит денег любого мужчины. Бедный папа!"
Коннор увидел, как ее глаза потемнели и стали тусклыми, но отбросил сочувствие в сторону и приступил к делу.
"Я заинтересовался с тех пор, как увидел эту маленькую серую полоску на финише. Восемнадцать лет. Ты знал об этом?"
"Правда? Ну, папа сказал, что Иден Грей годится для двадцати пяти".
"Что еще он сказал?"
"В конце концов, он мало что о них знал, но сказал, что время от времени приходит глухонемой негр. Он настоящий великан. Всякий раз, когда он встречает человека, он слезает с лошади и вкладывает в руку другого бумажку. На бумажке написано: Пятьдесят долларов золотой монетой! Всегда так.
Для Коннора это было похоже на сказку.
"Джуд Харпер из Коллинсвилля встречался с ним однажды. У него было всего десять долларов золотом, но три сотни бумажками. Он предложил все триста десять глухонемому, но тот только покачал головой.
- Как часто он выходит из долины?
- Раз в год – раз в два года - никто не знает, как часто. Конечно, ему не потребуется много времени, чтобы найти человека, который купит лошадь, похожую на одну из серых, за пятьдесят долларов. В ту минуту, когда лошадь продана, он разворачивается и идет обратно. Пит Рикс попытался последовать за ним. Он повернулся к Питу спиной, прыгнул на него из-за камня и стащил с лошади. Затем он схватил его за волосы и откинул голову назад. Пит говорит, что ожидал, что ему сломают шею – он был как ребенок на руках у этого великана. Но казалось, что немой всего лишь говорил ему глухонемым языком, что он не должен следовать за ним. После того, как он до смерти напугал Пита, большой немой снова ушел, а Пит вернулся домой так быстро, как только могла нести его лошадь.
Коннор сглотнул. "Откуда они взяли имя Иден Грей?"
"Я не знаю. Папа сказал, что три вещи верны о каждом сером. Это всегда мерин; у него всегда одна цена, и у него всегда есть недостатки. Я осмотрел того, который бежал сегодня, и, тем не менее, не увидел ничего плохого ".
- С коровьими подковами, - сказал Коннор, тяжело дыша. - Продолжай!
"Папа решил, что причина, по которой они не продали больше лошадей, заключалась в том, что владелец продавал только для того, чтобы избавиться от своего поголовья".
"Подожди", - сказал Коннор, постукивая по столу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. "Должен ли я понимать, что продаются только самые бедные "Иден Грей"?"
"Это была папина идея".
"Продолжай", - сказал Коннор.
"Ты взволнован?"
Но он быстро ответил: "Ну, один из этих серых выбил у меня сотню долларов. Я не могу не заинтересоваться".
Он снял с защелки брелок для часов и начал небрежно вертеть его в руках; это была голова обезьяны, вырезанная из пожелтевшей от времени слоновой кости.
Девушка зачарованно наблюдала за происходящим, но ничего не сказала об этом, потому что челюсть игрока сжалась в жесткую линию, и она подсознательно почувствовала, что расстояние между ними увеличивается.
"Лошади принадлежат глухонемому?" он спрашивал.
"Полагаю, да".
"Это звучит как обычный катехизис, не так ли?"
"Я не возражаю. Если подумать, все, связанное с серыми, странно. Ну, я никогда не видел этого человека, но знаешь, что я думаю? Что он живет там, в горах, один, потому что он что-то вроде религиозного фанатика.
"Религия? Сумасшедший, наверное.
"Может быть". "Может быть".
"Какой он религии?"
"Я не знаю, - холодно ответила девушка. "После того, как ты какое-то время метал молнии, тебя перестает интересовать религия".
Он кивнул, не совсем уверенный в ее позиции, но теперь ее лицо потемнело, и она продолжила, проявляя все больший интерес к этой теме.
"О, я слышал, как они бредят о Боге, который сотворил землю, звезды и все такое прочее; горы тоже. Я слышал, как они умирали, прося пощады и восхваляя Бога. Именно так поступил папа. Его доконала выпивка. Но я говорю только о фактах. Насколько я могу судить, когда люди сталкиваются с чем-то, чего они не могут понять, они просто закрывают глаза и говорят: "Боже!" И когда они должны умереть, иногда они боятся и говорят: "Боже, потому что они думают, что гаснут, как погасший фонарь, и никогда больше не зажгутся".
Игрок сидел, подперев подбородок ладонью, и из-под тяжелых бровей изучал девушку.
"Я держу зла не больше, чем любой другой, - сказала девочка, - но я видела папу, и с тех пор меня тошнит от религии. Кроме того, как вы объясните те отвратительные вещи, которые происходят в мире? Вспомните вчерашний день! "Морской царь" идет ко дну со всеми, кто был на борту. Все они были мошенниками? Были ли они все готовы умереть? Они могут рассказывать мне о Боге, но я говорю: "Дайте мне доказательства!"
Она вызывающе посмотрела на Коннора. "Есть только одна вещь, во что я верю, - сказала она, - это удача!"
Он не пошевелился, но все еще изучал ее, и она покраснела под этим пристальным взглядом.
"Не то чтобы мне повезло настолько, чтобы я полюбила это. Я застрял здесь, на краю света, всю свою жизнь. И как я хотел уехать отсюда! Как я этого хотел! Я умолял дать мне шанс – бросить работу. Если от этого не появляются мозоли на руках девушки, то они останутся в ее сердце. Я всю свою жизнь ждал шанса, и этот шанс так и не представился ". Что-то вспыхнуло в ней.
- Иногда мне кажется, - прошептала она, - что я этого не вынесу! Что я сделаю что угодно! Что угодно – только бы сбежать.
Она замолчала, и когда ее страсть угасла, она испугалась, что сказала слишком много.
- Пожми, - сказал он, протягивая руку через стол, - я с тобой. Удачи! Это все, чем можно управлять!"
Его пальцы крепко сжали ее руку, и она вздрогнула, потому что он забыл снять статуэтку из слоновой кости со своей руки, и обезьянья голова врезалась ей в плоть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ "Возможно".
"Какой он религии?"
"Я не знаю", - холодно ответила девушка. "После того, как ты какое-то время метал молнии, тебя перестает интересовать религия".
Он кивнул, не совсем уверенный в ее позиции, но теперь ее лицо потемнело, и она продолжила, проявляя все больший интерес к этой теме.
"О, я слышал, как они бредят о Боге, который сотворил землю, звезды и все такое прочее; горы тоже. Я слышал, как они умирали, прося пощады и восхваляя Бога. Именно так поступил папа. Его доконала выпивка. Но я говорю только о фактах. Насколько я могу судить, когда люди сталкиваются с чем-то, чего они не могут понять, они просто закрывают глаза и говорят: "Боже!" И когда они должны умереть, иногда они боятся и говорят: "Боже, потому что они думают, что гаснут, как погасший фонарь, и никогда больше не зажгутся".
Игрок сидел, подперев подбородок ладонью, и из-под тяжелых бровей изучал девушку.
"Я держу зла не больше, чем любой другой, - сказала девочка, - но я видела папу, и с тех пор меня тошнит от религии. Кроме того, как вы объясните те отвратительные вещи, которые происходят в мире? Вспомните вчерашний день! "Морской царь" идет ко дну со всеми, кто был на борту. Все они были мошенниками? Были ли они все готовы умереть? Они могут рассказывать мне о Боге, но я говорю: "Дайте мне доказательства!"
Она вызывающе посмотрела на Коннора. "Есть только одна вещь, во что я верю, - сказала она, - это удача!"
Он не пошевелился, но все еще изучал ее, и она покраснела под этим пристальным взглядом.
- Не то чтобы мне настолько везло, чтобы полюбить это. Я застрял здесь, на краю света, всю свою жизнь. И как же я хотел уехать отсюда! Как я этого хотела! Я умоляла дать мне шанс – отказаться от работы. Если от этого не останутся мозоли на руках девушки, то они останутся в ее сердце. Я всю жизнь ждала шанса, и этот шанс так и не представился". Что-то вспыхнуло в ней.
"Иногда мне кажется, - прошептала она, - что я этого не вынесу! Что я бы сделала что угодно! Что угодно – только бы сбежать".
Она замолчала, и когда ее страсть угасла, она испугалась, что сказала слишком много.
- Пожми, - сказал он, протягивая руку через стол, - я с тобой. Удачи! Это все, чем можно управлять!"
Его пальцы крепко сжали ее руку, и она вздрогнула, потому что он забыл снять статуэтку из слоновой кости, и обезьянья голова врезалась в ее плоть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
"Может быть". - "Какой он религии?"
"Я не знаю", - холодно ответила девушка. "После того, как ты какое-то время метал молнии, тебя перестает интересовать религия".
Он кивнул, не совсем уверенный в ее позиции, но теперь ее лицо потемнело, и она продолжила, проявляя все больший интерес к этой теме.
"О, я слышал, как они бредят о Боге, который сотворил землю, звезды и все такое прочее; горы тоже. Я слышал, как они умирали, прося пощады и восхваляя Бога. Именно так поступил папа. Его доконала выпивка. Но я говорю только о фактах. Насколько я могу судить, когда люди сталкиваются с чем-то, чего они не могут понять, они просто закрывают глаза и говорят: "Боже!" И когда они должны умереть, иногда они боятся и говорят: "Боже, потому что они думают, что гаснут, как погасший фонарь, и никогда больше не зажгутся".
Игрок сидел, подперев подбородок ладонью, и из-под тяжелых бровей изучал девушку.
"Я держу зла не больше, чем любой другой, - сказала девочка, - но я видела папу, и с тех пор меня тошнит от религии. Кроме того, как вы объясните те отвратительные вещи, которые происходят в мире? Вспомните вчерашний день! "Морской царь" идет ко дну со всеми, кто был на борту. Все они были мошенниками? Были ли они все готовы умереть? Они могут рассказывать мне о Боге, но я говорю: "Дайте мне доказательства!"
Она вызывающе посмотрела на Коннора. "Есть только одна вещь, во что я верю, - сказала она, - это удача!"
Он не пошевелился, но все еще изучал ее, и она покраснела под этим пристальным взглядом.
"Не то чтобы мне повезло настолько, чтобы я полюбила это. Я застрял здесь, на краю света, всю свою жизнь. И как я хотел уехать отсюда! Как я этого хотел! Я умолял дать мне шанс – бросить работу. Если от этого не появляются мозоли на руках девушки, то они останутся в ее сердце. Я всю свою жизнь ждал шанса, и этот шанс так и не представился ". Что-то вспыхнуло в ней.
- Иногда мне кажется, - прошептала она, - что я этого не вынесу! Что я сделаю что угодно! Что угодно – только бы сбежать.
Она замолчала, и когда ее страсть угасла, она испугалась, что сказала слишком много.
- Пожми, - сказал он, протягивая руку через стол, - я с тобой. Удачи! Это все, чем можно управлять!"
Его пальцы крепко сжали ее руку, и она вздрогнула, потому что он забыл снять статуэтку из слоновой кости, и обезьянья голова врезалась в ее плоть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
********
CHAPTER SIX
When he arrived at the hotel Ben Connor found the following telegram awaiting him:
Lady Fay in with ninety-eight Trickster did mile and furlong in one fifty-four with one hundred twenty Caledonian stale mile in one thirty-nine Billy Jones looks good track fast.
Harry Slocum.
That message blotted all other thoughts from the mind of Connor. From his traveling bag he brought out a portfolio full of wrinkled papers and pamphlets crowded with lists of names and figures; there followed a time of close work. Page after page of calculations scribbled with a soft pencil and in a large, sprawling hand, were torn from a pad, fluttered through the air and lay where they fell. When the hour was ended he pushed away the pamphlets of "dope" and picked up his notes. After that he sat in deep thought and drove puff after puff of cigarette-smoke at the ceiling.
As his brown study progressed, he began crumpling the slips in his moist fingers until only two remained. These he balanced on his finger-tips as though their weight might speak to his finely attuned nerves. At length, one hand closed slowly over the paper it held and crushed it to a ball. He flicked this away with his thumb and rose. On the remaining paper was written "Trickster." Connor had made his choice.
That done, his expression softened as men relax after a day of mental strain and he loitered down the stairs and into the street. Passing through the lobby he heard the voice of Jack Townsend raised obviously to attract his attention.
"There he goes now. And nothing but the weight kept him from bettin' on the gray."
Connor heard sounds, not words, for his mind was already far away in a club house, waiting for the "ponies" to file past. On the way to the telegraph office he saw neither street nor building nor face, until he had written on one of the yellow blanks, "A thousand on Trickster," and addressed it to Harry Slocum. Not until he shoved the telegram across the counter did he see Ruth Manning.
She was half-turned from the key, but her head was canted toward the chattering sounder with a blank, inward look. "Do you hear?" she cried happily. "Bjornsen is back!"
"Who?" asked Connor.
"Sveynrod Bjornsen. Lost three men out of eight, but he got within a hundred and fifty miles of the pole. Found new land, too."
"Lucky devil, eh?"
But the girl frowned at him.
"Lucky, nothing! Bjornsen is a fighter; he lost his father and his older brother up there three years ago and then he went back to make up for their deaths. Luck?"
Connor, wondering, nodded. "Slipped my mind, that story of Bjornsen. Any other news?"
She made a little gesture, palms up, as though she gathered something from the air.
"News? The old wire has been pouring it at me all morning. Henry Levateur went up thirty-two thousand feet yesterday and the Admiral Barr was launched."
Connor kept fairly abreast of the times, but now he was at sea.
"That's the new liner, isn't it?"
"Thirty thousand tons of liner at that. She took the water like a duck. Well, that's the stuff for Uncle Sam to give them; a few more like the Admiral Barr and we'll have the old colors in every port that calls itself a town. Europe will have to wake up."
She counted the telegram with a sweep of her pencil and flipped the change to Connor out of the coin-box. The rattle of the sounder meant new things to Connor; the edges of the world crowded close, for when the noise stopped, in the thick silence he watched her features relax and the light go out of her eyes. It enabled him to glance into her life in Lukin, with only the chattering wire for a companion. A moment before she had been radiant – now she was a tired girl with purple shadows beneath her eyes making them look ghostly large.
"Oh, Bobby," she called. A tall youth came out of an inner room. "Take the key, please; I'm going out for lunch."
"Come to the hotel with me," suggested Connor.
"Lunch at Townsend's?" She laughed with a touch of excitement. "That's a treat."
Already she gained color and her eyes brightened. She was like a motor, Connor decided, nothing in itself, but responding to every electric current.
"This lunch is on me, by the way," she added.
"Why is that?"
"Because I like to pay on my winning days. I cashed in on the Indian's horse this morning."
In Connor's own parlance – it brought him up standing.
"You bet on it? You know horse-flesh, then. I like the little fellow, but the weight stopped me."
He smiled at her with a new friendliness.
"Don't pin any flowers on me," she answered. "Oh, I know enough about horses to look at their hocks and see how they stand; and I don't suppose I'd buy in on a pony that points the toe of a fore-foot – but I'm no judge. I bet on the gray because I know the blood."
She had stopped at the door of the hotel and she did not see the change in Connor's face as they entered.
"Queer thing about horses," she continued. "They show their strain, though the finest man that ever stepped might have a son that's a quitter. Not that way with horses. Why, any scrubby pinto that has a drop of Eden Gray blood in him will run till his heart breaks. You can bet on that."
Lunch at Townsend's, Connor saw, must be the fashionable thing in Lukin. The "masses" of those who came to town for the day ate at the lunch-counters in the old saloons while the select went to the hotel. Mrs. Townsend, billowing about the room in a dress of blue with white polka-dots, when she was not making hurried trips into the kitchen, cast one glance of approval at Ben Connor and another of surprise at the girl. Other glances followed, for the room was fairly well filled, and a whisper went trailing about them, before and behind.
It was easy to see that Ruth Manning was being accused of "scraping" acquaintance with the stranger, but she bore up beautifully, and Connor gauging her with an accurate eye, admired and wondered where she had learned. Yet when they found a table and he drew out a chair for her, he could tell from the manner in which she lowered herself into it that she was not used to being seated. That observation gave him a feeling of power over her.
"You liked the gray, too?" she was saying, as he took his place.
"I lost a hundred betting against him," said the gambler quietly. "I hope you made a killing."
He saw by the slight widening of her eyes that a hundred dollars was a good deal of money to her; and she flushed as she answered:
"I got down a bet with Jud Alison; it was only five dollars, but I had odds of ten to one. Fifty dollars looks pretty big to me," she added, and he liked her frankness.
"But does everybody know about these grays?"
"Not so many. They only come from one outfit, you see. Dad knew horses, and he told me an Eden Gray was worth any man's money. Poor Dad!"
Connor watched her eyes turn dark and dull, but he tossed sympathy aside and stepped forward in the business.
"I've been interested since I saw that little streak of gray shoot over the finish. Eighteen years old. Did you know that?"
"Really? Well, Dad said an Eden Gray was good to twenty-five."
"What else did he say?"
"He didn't know a great deal about them, after all, but he said that now and then a deaf and dumb Negro comes. He's a regular giant. Whenever he meets a man he gets off the horse and puts a paper into the hand of the other. On the paper it says: Fifty dollars in gold coin! Always that."
It was like a fairy tale to Connor.
"Jude Harper of Collinsville met him once. He had only ten dollars in gold, but he had three hundred in paper. He offered the whole three hundred and ten to the deaf-mute but he only shook his head."
"How often does he come out of the valley?"
"Once a year – once in two years – nobody knows how often. Of course it doesn't take him long to find a man who'll buy a horse like one of the grays for fifty dollars. The minute the horse is sold he turns around and starts walking back. Pete Ricks tried to follow him. He turned back on Pete, jumped on him from behind a rock, and jerked him off his horse. Then he got him by the hair and bent his head back. Pete says he expected to have his neck broken – he was like a child in the arms of that giant. But it seemed that the mute was only telling him in deaf-and-dumb talk that he mustn't follow. After he'd frightened the life out of Pete the big mute went away again, and Pete came home as fast as his horse could carry him."
Connor swallowed. "Where do they get the name Eden Gray?"
"I don't know. Dad said that three things were true about every gray. It's always a gelding; it's always one price, and it always has a flaw. I looked the one over that ran to-day and couldn't see anything wrong, though."
"Cow-hocked," said Connor, breathing hard. "Go on!"
"Dad made up his mind that the reason they didn't sell more horses was because the owner only sold to weed out his stock."
"Wait," said Connor, tapping on the table to make his point. "Do I gather that the only Eden Grays that are sold are the poorest of the lot?"
"That was Dad's idea."
"Go on," said Connor.
"You're excited?"
But he answered quickly: "Well, one of those grays beat me out of a hundred dollars. I can't help being interested."
He detached his watch-charm from its catch and began to finger it carelessly; it was the head of an ape carved in ivory yellowed with age.
The girl watched, fascinated, but she made no mention of it, for the jaw of the gambler was set in a hard line, and she felt, subconsciously, a widening distance between them.
"Does the deaf-mute own the horses?" he was asking.
"I suppose so."
"This sounds like a regular catechism, doesn't it?"
"I don't mind. Come to think of it, everything about the grays is queer. Well, I've never seen this man, but do you know what I think? That he lives off there in the mountains by himself because he's a sort of religious fanatic."
"Religion? Crazy, maybe."
"Maybe.""Maybe."
"What's his religion?"
"I don't know," said the girl coldly. "After you jerk lightning for a while, you aren't interested much in religion."
He nodded, not quite sure of her position, but now her face darkened and she went on, gathering interest in the subject.
"Oh, I've heard 'em rave about the God that made the earth and the stars and all that stuff; the mountains, too. I've heard 'em die asking for mercy and praising God. That's the way Dad went. It was drink that got him. But I'm for facts only. Far as I can see, when people come up against a thing they can't understand they just close their eyes and say, God! And when they're due to die, sometimes they're afraid and they say, God – because they think they're going out like a snuffed lantern and never will be lighted again."
The gambler sat with his chin buried in his palm, and from beneath a heavy frown he studied the girl.
"I don't hold malice more than the next one," said the girl, "but I saw Dad; and I've been sick of religion ever since. Besides, how do you explain the rotten things that happen in the world? Look at yesterday! The King of the Sea goes down with all on board. Were they all crooks? Were they all ready to die? They can tell me about God, but I say, 'Give me the proofs!'"
She looked at Connor defiantly. "There's just one thing I believe in," she said, "that's luck!"
He did not stir, but still studied her, and she flushed under the scrutiny.
"Not that I've had enough luck to make me fond of it. I've been stuck up here on the edge of the world all my life. And how I've wanted to get away! How I've wanted it! I've begged for a chance – to cut out the work. If it doesn't make callouses on a girl's hands it will make them on her heart. I've been waiting all my life for a chance, and the chance has never come." Something flared in her.
"Sometimes I think," she whispered, "that I can't stand it! That I'd do anything! Anything – just to get away."
She stopped, and as her passion ebbed she was afraid she had said too much.
"Shake," he said, stretching his hand across the table, "I'm with you. Luck! That's all there is running things!"
His fingers closed hard over hers and she winced, for he had forgotten to remove the ivory image from his hand, and the ape-head cut into her flesh.
CHAPTER SEVEN "Maybe."
              "What's his religion?"
              "I don't know," said the girl coldly. "After you jerk lightning for a while, you aren't interested much in religion."
              He nodded, not quite sure of her position, but now her face darkened and she went on, gathering interest in the subject.
              "Oh, I've heard 'em rave about the God that made the earth and the stars and all that stuff; the mountains, too. I've heard 'em die asking for mercy and praising God. That's the way Dad went. It was drink that got him. But I'm for facts only. Far as I can see, when people come up against a thing they can't understand they just close their eyes and say, God! And when they're due to die, sometimes they're afraid and they say, God – because they think they're going out like a snuffed lantern and never will be lighted again."
              The gambler sat with his chin buried in his palm, and from beneath a heavy frown he studied the girl.
              "I don't hold malice more than the next one," said the girl, "but I saw Dad; and I've been sick of religion ever since. Besides, how do you explain the rotten things that happen in the world? Look at yesterday! The King of the Sea goes down with all on board. Were they all crooks? Were they all ready to die? They can tell me about God, but I say, 'Give me the proofs!'"
              She looked at Connor defiantly. "There's just one thing I believe in," she said, "that's luck!"
              He did not stir, but still studied her, and she flushed under the scrutiny.
              "Not that I've had enough luck to make me fond of it. I've been stuck up here on the edge of the world all my life. And how I've wanted to get away! How I've wanted it! I've begged for a chance – to cut out the work. If it doesn't make callouses on a girl's hands it will make them on her heart. I've been waiting all my life for a chance, and the chance has never come." Something flared in her.
              "Sometimes I think," she whispered, "that I can't stand it! That I'd do anything! Anything – just to get away."
              She stopped, and as her passion ebbed she was afraid she had said too much.
              "Shake," he said, stretching his hand across the table, "I'm with you. Luck! That's all there is running things!"
              His fingers closed hard over hers and she winced, for he had forgotten to remove the ivory image from his hand, and the ape-head cut into her flesh.
              CHAPTER SEVEN
"Maybe." -"What's his religion?"
"I don't know," said the girl coldly. "After you jerk lightning for a while, you aren't interested much in religion."
He nodded, not quite sure of her position, but now her face darkened and she went on, gathering interest in the subject.
"Oh, I've heard 'em rave about the God that made the earth and the stars and all that stuff; the mountains, too. I've heard 'em die asking for mercy and praising God. That's the way Dad went. It was drink that got him. But I'm for facts only. Far as I can see, when people come up against a thing they can't understand they just close their eyes and say, God! And when they're due to die, sometimes they're afraid and they say, God – because they think they're going out like a snuffed lantern and never will be lighted again."
The gambler sat with his chin buried in his palm, and from beneath a heavy frown he studied the girl.
"I don't hold malice more than the next one," said the girl, "but I saw Dad; and I've been sick of religion ever since. Besides, how do you explain the rotten things that happen in the world? Look at yesterday! The King of the Sea goes down with all on board. Were they all crooks? Were they all ready to die? They can tell me about God, but I say, 'Give me the proofs!'"
She looked at Connor defiantly. "There's just one thing I believe in," she said, "that's luck!"
He did not stir, but still studied her, and she flushed under the scrutiny.
"Not that I've had enough luck to make me fond of it. I've been stuck up here on the edge of the world all my life. And how I've wanted to get away! How I've wanted it! I've begged for a chance – to cut out the work. If it doesn't make callouses on a girl's hands it will make them on her heart. I've been waiting all my life for a chance, and the chance has never come." Something flared in her.
"Sometimes I think," she whispered, "that I can't stand it! That I'd do anything! Anything – just to get away."
She stopped, and as her passion ebbed she was afraid she had said too much.
"Shake," he said, stretching his hand across the table, "I'm with you. Luck! That's all there is running things!"
His fingers closed hard over hers and she winced, for he had forgotten to remove the ivory image from his hand, and the ape-head cut into her flesh.
CHAPTER SEVEN