44. Виной всему блуждающая матка

Научно-фантастический роман «Кластер». Часть вторая

Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ


Глава 44. Виной всему блуждающая матка

- Всю Ближнюю давно обыскал. Явных излучателей не обнаружил. Их нет, точно. Мизансцену готовили грамотно. Следы вытерты, оставшиеся подобраны на редкость тщательно. Профессионализм высокого класса, что и говорить. Всё подчищено, до самых мелочей. Отправлял даже пищу на анализ. Ничего. Не банальная же резня здесь в самом деле предстоит?! Тогда мне осталось только одно исследовать – несомненно имеющиеся аудиовизуальные петли. Проверить наличие возможности злоумышленного применения. Тут-то всё и пошло. Сдвинулось. Знаете ли вы, что они собою представляют, те аудиовизуальные петли?! Умеете ли накидывать такие лассо на человека?! О-о-о. Многое потеряли. В транс ввести могут любого, буквально любого человека. Накинул, поддёрнул, подсёк и бери тёпленького. Делай из него, что хочешь.

Их можно набрасывать и из простеньких, внешне вполне невинных сабвуферов. Они неслучайно здесь в каждом номере запрятаны и почти в каждом кусте вдоль дорожек замаскированы. Могут совершать чудеса, превращать нормального человека в упрямого робота. Это как выход в океан Интернета всего лишь по простому, даже примитивному телефонному проводу. Зато какие колоссальные возможности через него распахиваются!.. Так и тут. Впрочем, московские специалисты мне говорили, что над имеющимися разработками таких петель предстоит ещё довольно долго работать. Они пока не настолько эффективны, чтобы полностью преобразовывать человека. Вполне возможно также, что ни я, ни те специалисты пока толком не знаем, с какого рода аудиовизуалками тут на самом деле столкнёмся! Самые сложные, тем не менее, могут быть пропущены и через простейшие устройства. Поскольку кодирование требуется совсем иного рода. Так что всё может быть, всё может статься!

Должен вам признаться. Авк. Кое-в-чём вы оказываетесь правы. Во мне окрепло ощущение того, что кто-то всеми здесь и вправду довольно уверенно руководит, несмотря на кажущуюся неразбериху. Причём руководит не отсюда, а со стороны. Многие из съехавшихся граждан чиновников выглядят вполне готовенькими ко всяческому злоупотреблению. Хоть на сковородку их клади! Теперь мне кажется, что именно посредством прежде всего таких аудиовизуальных петель неизвестно какого уровня совершенства их и употребят. Быть может и вправду с использованием того же номерного радиоимпульса… как это когда-то в СМЕРШе было, между прочим. Только теперь цифрового.

- Позволю себе следующее, совсем маленькое дополнение-замечание, мой юный друг. Однако весьма немаловажное. По аналогии с тем, какое вы высказали по поводу «мозгового штурма», помните? К вашему сведению, нет ничего нового в этих ваших разрекламированных столичными пиарщиками аудиовизуальных петлях. Ими слишком давно спутывают всякие мирные народы, чтоб те паслись по-прежнему мирно. Пока им не скажут «фас-с!». Не дадут отмашку на новую бойню между собой.
Всем давно ясно также, как именно их спутывают. Простым чередованием позитива с негативом. Лжи с правдой, кнута с пряником, бабы с изюминкой в ней и так далее. Всё-всё на свете есть только старозаветные петли. И ничего окромя. Чего ни возьми в этом мире вполне обыденного – любое значение чего-либо при определённых обстоятельствах может внезапно обернуться петлёй и удавить любого. Лю-бо-е - и лю-бо-го! Люди, некоторое время получающие только позитивную информацию, очень легко затем поддаются какому угодно переубеждению при получении негативной. И наоборот. Вы думаете, почему так много крови и грязи на экранах?! Чтоб потом кинуть стае хищных обезьян какую-нибудь сладкую косточку погрызть. Все рады окажутся до полусмерти, что их хотя бы не убивают. По крайней мере, не сразу. Или убивают, но пока не их. Потом преподносят какое-нибудь праздничное зрелище. И всё. Можно забирать бэчиков тёпленькими. То есть, нас как никогда более эффективно переубеждают в наших жизненных ценностях и приоритетах. Выламывают жизнь до основания и ловко подменяют его. Синонимов этого основного метода управления людьми не перечесть. Чёрный хлебушек и тортики-вкусняшки. Кнут и пряник. Опять же изюминка и баба. Дальше по прежней разнарядке. Вниз и вверх по шкале удовольствий и прочих мер воздействия на двуногое зверьё. Парализует, повяжет каждого. Не было ещё такого счастливца, кто бы сбросил с себя петли и сбежал.
Как там у Высоцкого? «Лежу на сгибе бытия, на полдороге к бездне»! Мы все там, в том окопе времени и пространства, лежим крепко связанные! По аудиовизуалкам, в разное время спутывавшим мозг, нужно считать наш подлинный возраст, как по годовым кольцам деревьев. Ни как иначе.



Подобные разговоры с вкраплениями профессорской эквилибристики конечно могли продолжаться вечно, по сути ничего не проясняя. Однако вскоре произошло нечто, что подвинуло развитие событий качественно дальше. Пока ещё совсем незначительное, происшествие показало, что всё же и сам профессор является точно такой жертвой чёрного хлебушка и белой вкусняшки, изюминки и её хитромудрой носительницы, как и все жертвы, чем-то таким повязанные внутри Ближней дачи. И все бодро перечисленные им петли махровыми кружевами свисают с его хитромудрых ушей.
Подготавливая врагам человечества безоговорочный дембель с конфискацией, мудрый Авк неожиданно сам бодро пролетел в тираж.

Подобное в истории конечно тоже происходило. В ней всё бывало. Величайший античный мудрец Аристотель, как-то взял и якобы случайно связался с безмозглой гетерой, придорожной кузькой античных времён, вдобавок весьма нескромной подружкой его великого ученика Александра Македонского. Как такое возможно было хотя бы в принципе?! Сам Аристотель и вдруг так позорно затупил! Высший авторитет всех времён и народов без памяти втюхался в женщину с предельно низкой социальной ответственностью, точнее, в её безответственную изюминку. И потом всё у него от этого пошло прахом, и карьера и сама жизнь. Конечно, скажут, мол, на всякого мудреца довольно простоты. Но величайшего гения античности это совсем и никак не извиняло, точнее, постыдно не объясняло. Кстати, прямо на дороге он это всё и проделал, а потом ещё пару раз и во дворце у повелителя мира Александра. Дал гетере себя оседлать в прямом и очень неприличном смысле, а потом ещё и философски объяснил неизбежность собственного грехопадения. Вдобавок всем людям честно про это рассказал, включая остолбеневшего от изумления Александра Македонского. Мол, и вы, отцы, опасайтесь отроковиц! Все мы под ударом пребываем! Раз уж родились.

В любую голову эти змеи в юбках вползут через сосцевидный отросток, а потом с помощью другого отростка вытянут всего без остатка. С тех пор античные храмы в Элладе и стали украшать барельефами великого Аристотеля, осёдланного совокупляющейся с ним хитрой придорожной шалавой. Символичнее некуда: великий ум, осёдланный собственным основным инстинктом. Приписывают ему и другую фундаментальную истину бытия, которую подхватили великие целители Гиппократ и Авиценна и сделали основой своих учений, лежащих в основе современного естествознания: «Виной всему блуждающая матка!». Буквально всему!
Как подтвердил бы и товарищ Сталин историческую фундаментальность всей этой замечательной мути: «Эта штука будет посильнее «’’Фауста’’ Гёте». Высоцкий спел ещё точнее, теперь уже про Леонардо да Винчи и улыбку распутной Джоконды: «Да мало ль что ты гениальный! Мы не глупее, небось!".


Профессор Авксентьев не сошёл с ума, по примеру своего кумира Ницше. Мудрила не домудрился, но и не перемудрил даже. Он и сбоку не долукавился, не подрасслабился в неподобающем месте. Наконец, не опозорился с отроковицей или первокурсницей, что его не только бы извиняло, но и совсем из ряда вон как завидно бы стало для многих. Попутало мудреца в другом, вроде бы незначительном. Отчего даже старинным партийным крестом никакого смысла не было себя осенять в качестве оберега от нечистой силы («Что забыл? Ширинка? Партбилет? Документы?»). Ибо ничего он как всегда не забыл, ни кто он, ни что он. Всё у него давно имелось при себе. Положено куда положено и как положено застёгнуто. Ни одна гетера не просочится.

Профессор услужливо, дежурно и льстиво улыбаясь, как обычный дворецкий, принёс и подвинул стул под приехавшего кремлёвского божка. Это произошло на одном из брифингов по случаю декларативных циркуляров о всяких державных намерениях. В глазах многих Авк сразу же перестал считаться равноудалённым мудрым небожителем, отрешённым от мирских дел человеческим судией. Потому что вовсе не профессорская то была забота - приносить и подвигать стулья под начальственные зады. От большого учёного никто ничего подобного не ожидал. Лучше бы действительно с гетерой как Аристотель связался, дал на себе покататься. Даже нырнул, насколько бы смог. Всё меньше позора. Чем вот так непонятно зачем суетиться возле начальственной задницы.

Мудреца как будто подвела банальная человеческая рефлексия. Она в принципе заложена во всякого двуногого. Очень удобна во многих смыслах, потому что ею можно многое объяснить и ещё больше оправдать. Особенно развита у суверенных чиновников, в том числе и от науки с искусством. Именно подвигать стулья под зады властителей, неважно каких. Или себя подставлять под них вместо стула. Разницы особой не бывает. Таков вековой опыт выживания в традиционном обществе. Тут уж слушай инстинкт. Никогда не ошибёшься. Инстинктивно подвинул стул под начальствующую крысу?! Считай, почти выжил. Загрызут позже остальных. Даже если инстинктивно скрысятничал, всё равно польза. Самый надёжный способ выжить. Может быть, даже всплыть потом. В другом клозете. Но хоть какое-то разнообразие получится.

Кремлёвский эмиссар впоследствии как-то выпал из поля зрения. Видимо залёг в какой-нибудь особо виповский люксовый эксклюзив, где ему и лучше подставляли, и качественнее подлизывали. Не говоря уже про подмахивали. Однако некогда мудрый Авк с того самого момента морального грехопадения действительно перестал для Шахова быть мудрым, почти сакральным посланником небес, полубожеством из его студенческой юности. Оказался всего лишь одним из прочих крысофилов, господских служек, беспокоящихся исключительно о своём благополучии. Только чуть больше напичканным знаниями и оттого получившим их недержание. Хотя, по большому счёту, и это всего навсего мелкая, насекомья подробность жизни, то есть, никому и ей самой не нужная.


«Position number zero!» - хладнокровно констатировал Шахов финальный расклад на Ближней заставе. Наконец и в этих краях двуногие пациенты докатились до самой нижней человеческой планки. В нулевую  позицию. Следователь стал надеяться, что уж теперь-то лёд тронется куда ему следует. Когда настолько низко пал даже философский коуч, сам «мудрый Авк», теперь-то всё стронется с места. Начнётся реальная движуха. Зачастую она происходит и по куда меньшему поводу. Тогда грешные души из фешенебельного клоповника наконец взмоют и уйдут в небо, в клубящуюся звёздную бесконечность.
Да-да, это полный финиш. Сам Авк сделал харакири. Ужалил сам себя в самое своё мудрое скорпионье сплетение. Что поразительно - нисколько не покраснел при этом, сообразив, до чего промахнулся, попав. Даже когда понял, что заметили все. Но сделал вид, что намеренно так сделал. Чтобы все и подумали про него именно такое, не слишком украшающее независимого мыслителя, будь он даже провинциальный. В таком случае это была бы вполне филигранная, мастерская маскировка под своего. Но сколько могло быть шансов на то – неизвестно. Видимо не так уж и много. Уж больно искренне подставлял.

Тут, к месту, Шахов вспомнил и про слухи, которые теперь стали походить на правду. Будто бы именно Авк сделал губернатору докторскую диссертацию по продовольственной безопасности страны, модной во все времена суверенной теме как же всё-таки сделать так, чтобы народ не помер с голоду. А может быть и не губернатору написал он такой дисер. Поскольку именно с помощью всё той же, не к ночи будь упомянутой, «продовольственной безопасности» сам иудушка Горбачёв прорвался к власти и вскоре развалил всю страну. Авк всегда отпирался от такого соавторства с новейшим Геростратом. Однако теперь всё напрямую говорило за то, что связь профессора с сильными мира сего, несмотря на всю его нелицеприятную критику власти и нелюбовь к ней, куда более значительна. Может быть, намеренно декларативна. Отчего получили место быть и все обильные преференции сверху, непрерывно льющиеся на старую плешивую голову. Отчего именно Авка и сделали главным научным консультантом всего текущего мероприятия. Да если бы только этого!
Так что отныне вектор следственных мероприятий и в самом деле мог поменяться и очень даже круто. После внезапно произошедшего прокола по Фрейду, ничтожного, но как пелену сдёрнувшего очередную маску с его профессора, Шахов в этом почти не сомневался. Фрукт ещё тот оказался.


Когда замечательные участники предстоящего действия окончательно истомились и перестали дожидаться чего-то главного,
когда после долгожданной встречи высочайше-лупатого начальства из Кремля все насытились, да отвалились по кустам - тогда-то это самое действие взяло, да и нагрянуло очищающим и высвобождающим громом. Потому что как раз обнажилось то, на что можно было легко накинуть аудиовизуальное лассо какого угодно калибра. Потому что как водится у людей во все времена, сил сопротивляться внезапно подкравшемуся року уже ни у кого не находилось. Чем этот рок всегда чрезвычайно подло и пользуется. Сначала лишает сил, потом употребляет во все дырки. Ничто не говорило за то, чтобы на этот раз он поступил иначе.

Один только Шахов как всегда ушёл вовремя, выскользнул изо всех удавок словно налим - сквозь все кордоны и оцепленья, вёртко и целомудренно. Как будто к пианистке. На самом деле просто двинулся по своему обычному маршруту. Одинокий не только дальше и качественнее всех сходил, но и опять целее всех остался. Его вновь никак не оприходовал случай. Ушлого комитетского следователя не подстрелил ни один боец из многочисленной охраны. Не потому что не попали, а поскольку не целились совсем. Это была далеко не первая, даже не десятая ходка столичного следователя на волю сквозь оцепление служивых дракончиков вокруг Ближней малины.

Однако даже столь замечательная, но таки проходная удача пока мало что давала. Поэтому искателю опасных приключений опять и опять приходилось затаиваться и наблюдать естественное дозревание событий, искать среди них приплод, пусть даже и с выпирающими старыми костями. Всё делать для того, чтобы хоть самому уцелеть, то есть, не слишком впредь подставляться. Иначе кто бы тогда оставался голубем мира, кто бы в таком случае смог внести умиротворение и законность на эту хронически суверенную территорию?! Как раз этого-то Шахову со временем получалось добиваться всё труднее и труднее. Слишком явно он помимо своей воли обозначался, а также подставлялся.

С попытками избежать самоподставы было особенно проблематично, поскольку сопровождающие Шахова и с ног посторонних сбивающие запахи некоей секретной лаборатории, аура великого, но по-прежнему таинственного эксперимента над людьми - на этот раз и вправду излучались весьма нестерпимые. И более чем реальные, поскольку сильно действовали на нервы в числе прочих и престарелому, видавшему виды философскому старенькому отморозку. Он же так и не покатал на своём горбу ни одной #лядюшки. Отбил все атаки блуждающих маток. Одновременно ни одному начальнику не отказал. Чем не завиден жизненный удел?! Куда тут Аристотелю, первой крупнейшей жертве «блуждающих маток бытия», подлинных его волчиц?!

Тем временем даже камыши делали на уносящегося мимо следователя стойку и тут же завядали. Не говоря о разочарованно промелькнувших и пропавших дамах и прочих мифических персонажах, также по ходу впавших в недоумение. Поскольку с ненадёжным проходимцем надо было что-то делать. Нельзя же существовать одновременно в двух пространствах. Потому что иначе пришлось бы и их объявлять несуществующими.


Безнадёжно перемудривший Авк ревниво размышлял по поводу неизменно и повсюду следующей за Шаховым сносшибательной ауры. Может то и был запах победителя?! Да-да, профессор был почти убеждён, что именно так и должно пахнуть от нынешних молодых, наглых, да упёртых хипстеров, идущих по головам - вперёд и вверх, к зияющим высотам повсюду вздымающейся Вертикали.
От такой обидной мысли красноватые, с прожилками, профессорские ноздри брезгливо дрожали и одновременно морщились. Его кустистые брови нервно сдвигались и раздвигались. В душе этот мудрый кентавр терпеть не мог тех, кто обходил его на повороте, да, нисколько не таясь, торжествовал при этом. Мальчишка следак похоже обошёл его, самого профессора Авка. Да что там - вчистую обскакал, в открытую, торжественно и нахально. Хоть и не говорит ничего такого, не подчёркивает, но зато вон как фактически насмехается, тонко, почти незаметно и потому особенно издевательски!

Так что помимо гордости за свою школу, за всё-таки выучку, тут откровенно примешивалась и вполне объяснимая досада на чересчур резвого и бессердечного ученика. Слишком уж тот поднаторел в своей столице, профессионально не верящей ничьим, тем более человеческим слезам. Гамма взаимопереливающихся гордости, досады и обиды поистине обуревала профессора. Однако Авк попытался скрыть своё нервное арпеджио, сломанный аккорд его лебединой песни. Чтобы никто ничего не заметил. Иначе почему бы тогда, несмотря ни на что, дважды доктор наук оставался трижды мудрым?!

Тем временем другая аура - всёвозрастающего напряжения от повсеместно прорывающейся сюда ирреальности - проявлялась у некоторых реальных предметов и явлений, у конкретных субъектов всё более разгоняющегося финального действия. Эта аура всё истончалась, да истончалась, не в силах сдержать потусторонний напор. В любую минуту могла прорваться. Тем не менее, пока держалась. Всё остальное оставалось безмерно пассивно, оно постепенно растворялось в наливающейся лиловой, разумеется, фоновой пустоте. Словно бы кто-то невидимый заблаговременно уплощал, разглаживал и неспешно свёртывал явно неперспективные фигуры. Словно картон сгибал их бытие, а потом крепко зажимал шторку в отслеживающем объективе, оставляя на их долю лишь подконтрольные чмоки в диафрагму. С последующим уводом в затемнение. С перемасштабированием в точку всех деятелей отползающего в ноль, полностью отработанного существования.

Неформальные, хотя и по-прежнему непонятно для чего аккредитованные при Ближней, фильмотворцы вовсю принялись накручивать себе один нарождающийся сюжет за другим. Ординарцы из числа осветителей и помрежей просто не успевали пиво таскать. Как и их самих потом таскали на допрос к следователям. Но что делать-то было?! Тут такая фактура понеслась, что только успевай повёртываться, да осмыслять. Чаще, разумеется, - домысливать. Никакого пива не хватит!


Согласно до сих пор не вполне проверенным данным, бой, внезапно сорвавшийся с предохранителя, произошёл даже не на рассвете, как по уставу положено, а где-то ближе к закату, к началу темноты. Да и не сам по себе начался, а именно из-за некоего самопроизвольного внутреннего сброса скопленного напряжения или соскока с него. Конкретно - от внешнего пустяка он взял и понемногу, с протягом, грохнул. И рассыпчато прокатился по всем местным горизонтам.

Всё понеслось под откос из-за щелкунчика вездесущего, из-за слишком уж додельной чиновной бабки Изабеллы, до тех пор засовывавшей свой нос куда ни попадя, пока однажды не достало сил выдернуть его обратно. Нервы-то у всех и без того были напряжены до предела.
Бабулечка ещё та комсомолистка была на самом деле. Блуждающий вызов новым устоям общества. Один только внешний вид мог впечатлить кого угодно. Зимние вязаные шапки носила и летом, в жару. За нею часто дребезжала маленькая тележка с рюкзачком, набитым ридикюлями. Юбка или платье на ней всегда по диагонали скособочены. В качестве дополнительных опций - тощий зад, истончённые ручки-плети. Глаз не оторвать. И поистине непередаваемые улёты в самой речи непотопляемой сталинистки. Мультяшная старушка Шапокляк до Изабеллы откровенно не дотягивает. Прежде всего, статью безумной и неугомонной активистки, никому не дающей проходу.

По молодости и даже вполне зрелые года, оставшись незамужней, Изабелла поначалу отчаянно блуждала, липла ко всем мужикам без разбора, устраивая им весёлую жизнь. В туземной великосветской тусовке у неё появилось соответствующее прозвище: «рыба-прилипала». Но когда она его слышала, то страшно оскорблялась и вопила, топая маленькими ножками стареющей девочки: «Как вы смеете так отзываться о личном секретаре губернатора?! Доиграетесь, негодяи! Всем покажу кузькину мать!». Некоторые негодяи, попавшие ей под горячую руку, испуганно соглашались: «Хорошо-хорошо, не прилипала. Но может тогда рыба-пила?!». И сходу бросались наутёк. Потому что рыбка превращалась в белую акулу.

С течением лет страсти Изабеллы по противоположному полу претерпели значительные метаморфозы вплоть до перехода в супротивное состояние: «Так не доставайтесь же вы никому!». Ясно стало, что отныне своего Аристотеля она никогда не оседлает. С тех пор теперь уже воинствующе асексуальная боевая бабка в никогда прекращающемся гневе бывала не столько страшна и мстительна, сколько пугающе непредсказуема. Никто и никогда в точности не знал, чего можно ожидать от неё в любой момент времени. Отмочить старушенция могла какой угодно фокус и всё ей сходило с рук, хотя давно уже не считалась секретарём губернатора. Зато оставалась «агентом влияния», да ещё каким и какого!.. Особенно полюбила Изабелла ломать приятное времяпрепровождение простым и честным людям. Особенно служивым, которых невзлюбила почему-то больше всех и всей душой. Они и прилепили бывшей рыбе-прилипале более меткое, второе прозвище: «Кайфоломщица». Оно граничило не то что с некоей должностью, а скорее с общественным призванием: хоть кому-нибудь, но кайф обязательно сломать, по меньшей мере, чтобы никому жизнь мёдом не казалась, а массы наконец успокоились.


В почти подступивший час Великого Перелома, внезапно, в полный рост обозначилась вот эта самая неукротимая кайфоломщица Изабелла, лучший в мире триггер в старушечьей оболочке, неутомимый секспольский радар со свечкой наперевес и со всегдашней партийной претензией обломать любое удовольствие у кого угодно, невзирая на чины. Не исключено, что именно она, а не таинственно медливший аватар Кремля, послужила подлинным аттрактором или триггером всего, что произошло потом. Тем самым затравочным, провокационным клоном, той самой блуждающей и озверевшей маткой, от которой любой финальный очистительный мордобой и должен был начаться. Именно на неё подрощенные зомбяры в конце концов всё-таки не удержались и кинулись, ляская и щёлкая чем ни попадя.

Погиб славный щелкунчик по имени Изабелла на конкретном боевом посту конкретного общественного служения – обнаружения пока только начинающейся секспольской, а может и какой-нибудь другой чрезвычайно опасной пандемии. Щелкунчик легко и походя защёлкнул самого себя. Всё остальное щёлканье сходу ко всем приложилось, эффектом падающего по костям домино. Отчего больше ничего и не понадобилось. Так что пандемия или эпидемия чего-то такого ужасно опасного всё равно как бы началась. Как ей и положено было.

Изабеллу Шумилину отправили на тот свет, в страну вечной охоты буднично, примитивно, без всякого смысла, как чаще всего и бывает. Попала она туда конечно вовсе не случайно, как бы ни выглядело со стороны. Давно нарывалась. Целеустремлённо и планомерно.
Совсем подвинувшийся на руководстве тайными силовыми операциями Виктор Николаевич Петриевич, бывший швей-моторист, а ныне завзятый мистер Кольт, по причине позднего вечера находящийся в не совсем правильной форме, - он-то и не уследил за одним из своих отморозков. Тот дико и бессмысленно забавлялся, словно пацанчик, свинчивая и навинчивая глушак на ствол. Рядом в тот эксклюзивнейший из моментов навязчиво повизгивала и соответственно поднимала хлипкий градус бытия крутая тёлка из группы связи.
С глушителем у боевого парубка из подразделения Кольта всё более не ладилось. Не свинчивался и всё тут. Или не навинчивался, что уже значения не имело и потому весьма усугубляло. Тот пацанчик и без того раздражённым ходил по причине двухдневного воздержания. Поэтому глушак повёл себя некачественно как раз в самый неподходящий жизненный момент (меньше поддавать накануне надо было).


Вот тут-то возьми, да и появись ещё и кайфоломщица Изабелла во всей настойчиво праведной красе сильно неподкупного морально-нравственного аудита. Добро бы та комсомольская бабушка отвязалась просто на присутственную тёлку, неправильно высиживающую яйца у не совсем правильного молодого человека. Но тут крепко задел секспольское нормативное чутьё старушки военный ствол, прыгающий в руках пятнистого отморозка, наверняка где-нибудь да плохо учтённый. Как можно в здравом уме наезжать на неадеквата с оружием в руках?! Но она именно это и сделала. Ибо не мы выбираем свой путь, а он нас.

И молвит тогда храбрый радар системы раннего обнаружения секспольского вторжения: а ну-кась, пацанчик, посмотрим, какой ты правильный у нас - покажи-кась разрешение на ношение. И почему штаны расстёгнуты, как у Клинтона, где опять же допуск?! Главное - кому говорят-то про всё это?! Кто слов таких почти никогда не слышал. Вдобавок - где?! Добро бы в нумерах или даже в кулуарах. Может быть, поостерёгся бы там не вполне правильный отморозок что-нибудь не по делу отвечать. А то прямо здесь – в дежурке на склоне в Каменный Хаос, непосредственно в каменный век снисходящем, упирающемся почти в самую мамку преисподнюю. В самое вымя подстрекающее ея. В наиболее чащобной из чащоб, где дух питекантропов никогда не выветрился, где по ночам воют с голодухи людоеды и рассекают воздух на бреющем тоскливые птеродактили в поисках свежей или хотя бы вчерашней человечинки. Как тут и кому ответишь адекватно?! Когда твоя собственная природа шепчет нечто совсем-совсем другое, да ещё и предлагает простой и понятный выход?!

Короче, получила бабушка разрешения и на ношение и на использование. Контрольный не потребовался. Кому что нравится тот тем и давится. Недолго маялась старушка в гвардейца опытных руках! Какой там пиф или тем более паф?! Только что была - и нету! Сгорела на работе! Словно в проводах высоковольтных. Кайфоломщики рано или поздно именно так и заканчивают свой боевой кайфоломный путь. Легко проверить.

По результатам столь досадного события система отечественного секспольского ПВО недосчиталась одной из наиболее проверенных, давно испытанных единиц раннего обнаружения злокачественной оргоновой инфекции. Могучая сексуальная контрразведка, СМЕРШ-Секси, потеряла одного из самых правильных и главное - наиболее преданных и до беспамятства беззаветных агентов. Сексуальные же резиденты всего мира тайно отметили для себя это событие как начало нестерпимо долгожданных событий.