Ода Праздника

ПРАЗДНОВАНИЕ.
 ОДА
В апреле 1865 года Гражданская война закончилась и был объявлен мир.
21 июля в Гарвардском колледже состоялась торжественная служба в память о ней девяносто три сына погибли на войне. Восемь из них
павшие молодые герои были родственниками Лоуэлла. Таким образом, личное горе
придало интенсивности глубокой страсти его высказыванию по этому великому
случаю. Ему было предложено дать стихи и оды, которые он
представлены оказался Верховный случае дворянскую службу. В
сцена, таким образом, описан Фрэнсис Х. Андервуд, который был в
аудитории:"Службы проходили под открытым небом, в присутствии великого
сборка. Среди выступающих был генерал-майор МИДе, герой Геттисберг, и генерал-майор Девенс. Раны войны были еще свежи и кровоточили, а интерес к событию был глубоким и волнующим. Летний день подходил к концу, когда
поэт начал декламацию оды. Ни одна из ныне живущих аудиторий не смогла бы
впервые с разумной оценкой проследить за исполнением
такого стихотворения. Безусловно, у него были свои очевидные сильные стороны и своё звучное очарование; но, как и все более поздние стихотворения автора, оно полно сжатой мысли и требует изучения. Современный читатель находит
многие отрывки, сила и красота которых ускользнули от него во время чтения,
но эффект стихотворения в то время был ошеломляющим. Лицо поэта, всегда необычайно выразительная, на этот раз почти преобразился, светящаяся, как будто с внутренним светом. Это было невозможно, отвернуться от него. Наш век создал много великих исторических сцен но это Празднование сочетало в себе элементы величия и пафосно и произвело впечатление, столь же продолжительное, как жизнь".

О подаче и немедленном эффекте стихотворения мистер Гринслет говорит:
"Некоторые в зале были в восторге и потряс его, как Лоуэлл
сам был потрясен в своем доставки, но он, видимо, почувствовал с
почему-то, что это был не полный и незамедлительный успех. Ни
эта причина для этого вопроса. Страсть стихотворения была слишком идеальной, его
сплетенные гармонии были слишком тонкими, чтобы их можно было легко донести до такой большой аудитории
хотя ими овладело и смягчило единое глубокое настроение.
Да и красноречие Лоуэлла не было таким, как у глубокомысленного одиста
способный интерпретировать такие органные тона стиха. Но как только
стихотворение было опубликовано с вставленной бесподобной строфой Линкольна,
его величие и благородство проявились ".

Обстоятельства, связанные с написанием оды, были
описаны Лоуэллом в его частных письмах. Похоже, что он
неохотно брался за эту задачу, и в течение нескольких недель его разум
совершенно отказывался реагировать на возложенную на него высокую обязанность. Наконец,
возвышенная мысль пришла к нему на быстрых крыльях вдохновения. "
Сама ода, - говорит он, - была импровизацией. За два дня до
на память я сказал своему другу Чайлду, что это невозможно, что
Я скучный, как дверной коврик. Но на следующий день что-то толкнуло меня на пробежку,
и все это вырвалось из меня с новой силой. Я не спал всю ночь.
четко выписал его и утром того же дня отнес ребенку."
В другом письме он пишет: "Стихотворение было написано с неистовой
скоростью, которую, как мне казалось, я потерял в юбках моей профессорской
мантии. В течение двух дней после празднования я был безнадежно туп,
а потом все это нахлынуло на меня, буквально заставив меня похудеть (mi fece
магро), и так нервничал, что мне потребовались недели, чтобы прийти в себя ". В примечании
в биографии Скаддера о Лоуэлле (Том II., стр. 65) говорится о
авторитет миссис Лоуэлл в том, что стихотворение было начато в десять часов
вечером накануне дня поминовения и закончено в четыре часа
утра. Она открыла глаза и увидела, что он стоит изможденный,
фактически опустошенный напряжением труда и волнением, которые
помогли ему написать стихотворение, полное страсти и огня, из пятисот
и двадцать три строчки за шесть часов.

Критические оценки в основном совпадают с глубокими
значение и постоянная поэтическая ценность этого стихотворения. Гринслет,
последний биограф Лоуэлла, говорит, что "ода", "если и не самое
совершенное его произведение, то, несомненно, самое благородное и великолепное", и добавляет:
"Пока мечта о человеческом братстве не будет забыта, эхо ее
великой музыки не затихнет полностью". Профессор Бирс заявляет, что это
"хотя и неровное, но одно из лучших случайных стихотворений на
языке и самый важный вклад, который наша Гражданская война
внесла в песню". О его возвышенном патриотизме говорит Джордж Уильям Кертис:
"Патриотическое сердце Америки вечно пульсирует в Геттисбергской речи Линкольна
. Но нигде в литературе нет более великолепного и
величественного олицетворения страны, чье имя свято для ее детей
, нигде более глубокой страсти патриотической преданности, чем в
заключительных строках Поминальной оды. Американец, чье сердце,
тронутое этой возвышенной музыкой, не трепещет от торжественности
радости и высокой решимости, еще не знает, что значит быть американцем ".

С похвалой в адрес придирчивой критики Стедман обсуждает
оду в его _Poets из America_: "еще один поэт сочинил бы в
менее неравные оде; ни один американец мог бы прославил его смелее
проходы, с белее тепла, с языка и образности, подобает
страстные мысли. Проверенный правилом, согласно которому настоящий поэт проявляет себя наилучшим образом
сила Лоуэлла в том, чтобы создать величайшую тему, неоспорима. Ода - это
не гладко вырезанные стихи из "Пентелика", а масса прочного кварца,
красивая, с призматическими кристаллами и глубокими прожилками тут и там из
чистого золота. Ранние строфы, хотя и начинаются прекрасным резким
строчку "Песня со слабыми крыльями" едва ли можно назвать твердой и резкой. Лоуэллу
пришлось поработать над своей темой. В третьем разделе "Многие любили истину",
и щедро изливали лучшее масло жизни, он использовал новую музыкальную
интонацию самых нежных мыслей. Дрожь этой мелодичной
интерлюдии сопровождает оду, пока не будет достигнута великая строфа,--

 Таким был он, наш Вождь-Мученик,

в которой человек, Авраам Линкольн, чья смерть только что положила конец
национальной трагедии, описан таким образом, что придает этому поэту
превосходство среди тех, кто улавливает сходство в непреходящих стихах, что
мы награждаем Веласкеса среди тех, кто запечатлеет это на холсте. "Один
из людей Плутарха" перед нами, лицом к лицу; исторический персонаж
которого Лоуэлл полностью понял и высоты которого он достиг в этой
великой строфе. Едва ли менее прекрасен его полный слез, но преображающий текст
Обращение к священным усопшим о Поминовении. Более слабые фрагменты
произведения служат фоном для этих отрывков, и в конце
поэт поднимается с призывом,--

 "Преклоняйся, дорогая Земля, ибо ты обрела освобождение!"

напряжение , которое показывает , что, когда Лоуэлл решительно прижимает свой рот к
труба, этот звук - звук Ронсесвальеса".

У.К. Браунелл, новейший критик поэзии Лоуэлла, говорит об этом
стихотворении: "Ода слишком длинная, ее эволюция несовершенна, она содержит
многословие, она проповедует. Но отрывки из него-самый известный, имеющий
характерно интерполяции после его доставки равны  - ничего подобного. Искушение процитировать трудно выдержать. Это вершина достижений Лоуэлла ". В этой оде "он достигает, если не во всем сохраняет, своей собственной
"высоты чистого эфира", и в его стихах есть возвышенность экстаза и
великолепие возвышенного".
Стихосложение этого стихотворения следует изучить с некоторыми
особенностями. Из форм лирического выражения ода является наиболее
продуманной и достойной. Он подходит только для возвышенных тем и
торжественных мероприятий. Допускается большая свобода в выборе и
расположении его размера, рифм и строфических форм, так что его разнообразие
форма и движение могут соответствовать меняющимся фазам настроения и
страсти, вызванной темой. Лоуэлл рассказал нам о
своем собственном рассмотрении этого вопроса. "Моя проблема, - говорит он, - заключалась в том, чтобы придумайте такт, который не должен быть утомительным из-за единообразия, который должен меняться в зависимости от настроения, в котором переходы (включая переходы голоса) должны выполняться без резких колебаний. Сначала я подумал о смешанных рифмованных и незаполненных стихах неравного размера, как в припевах _Samson Agonistes_, которые в основном виртуозны. От конечно, Мильтон сознательно отошёл от строгих форм греческого языка хор, к которому он был привязан так же сильно (я так подозреваю) законом его музыкальное сопровождение, как и любое чувство симметрии. Я написал несколько строфы из _Commemoration Ode_ сначала посвящены этой теории, оставляя некоторые стихи без подходящей рифмы. Но мой слух был лучше, приятно когда рифма, приходя на более длительный интервал, как далекое эхо, а
чем немедленный отзвук, произвел такой же эффект, практически, и всё же
был рад неожиданно ссылаясь на ассоциацию и слабое воспоминание о соответствии".