Глава сорок вторая. Накануне решающих событий

 Книга третья. Лихолетье.
 Глава сорок вторая. Накануне решающих событий.

В течение всего девяносто первого года экономическое и политическое напряжение продолжало возрастать не только в стране, но и в Крутом Яру. Сергею приходилось давать в свою газету и такие официальные сообщения:
  "Перечень и нормы по талонам (спискам) отдельных продовольственных товаров на одного жителя в месяц: мясопродукты (суповые наборы, пельмени реализуются без талонов)один килограмм, льготным категориям граждан два килограмма; сахара полтора килограмма; макаронных изделий 500 грамм; крупяных изделий 700 грамм, льготным - 800 грамм (гречневая и овсяная для больных сахарным диабетом, манная для для детей до семи лет); водка и ликёроводочные изделия (для лиц старше восемнадцати лет) половина литра.      
Нормы продажи инвалидам, участникам Великой Отечественной войны, вдовам погибших воинов: колбасы варёной один килограмм; сыра натурального 500 грамм; консервов рыбных лососёвых одну банку (только инвалидам войны); муки два килограмма; вина виноградного одна бутылка; водки половина литра".
 Председатель поселкового Совета Жаков четвёртого апреля был вынужден направить телеграмму Председателю Верховного Совета РСФСР Б.Н.Ельцину, в которой просил от имени жителей Крутого Яра отменить пятипроцентный налог с продажи продовольственных товаров.
 Конференция трудового коллектива Крутояровского металлургического комбината им. Калинина вынуждена была обратиться к Председателю Совета министров РСФСР И.С.Силаеву, Председателям: Совета Федерации независимых профсоюзов России И.Д.Клочкову, Тульского областного Совета народных депутатов Ю.И.Литвинцеву, Тульского областного совета профсоюза С.А.Дьякову, городского Совета народных депутатов Н.Н.Тютюнову с Обращением, в котором с тревогой говорилось:
 "Уважаемые товарищи! Мм, делегаты конференции трудового коллектива Крутяровского металлургического комбината выражая требования трудящихся настаиваем не принятии незамедлительных мер по стабилизации потребительского рынка в городе Тула и в области. Положение продолжает усугубляться.
 Введение талонов на основные виды продуктов питания не приносит ожидаемых результатов. Так как нет чёткой системы отоваривания. В течение двух-трёх часов после окончания рабочей смены трудящиеся вынуждены метаться по магазинам в поисках продуктов питания, отстаивать длинные очереди с тем, чтобы отоварить свои талоны.
 Выбора у них нет, ведь сроки действия талонов строго ограничены! Полностью отсутствует информация о поступлении продуктов питания по торговым точкам. Много нареканий вызывает факт отсутствия в продаже табачных изделий. По этому поводу в сентябре 1990 года ряд цехов комбината выступил с предложением провести предупредительную забастовку.
 Конфликт был улажен руководством комбината, однако же в последнее время ситуация вновь обострилась. Возможны новые коллективные выступления. Руководство комбината неоднократно обращалось к руководителям города и области с предложением ввести талоны и на табачные изделия. Но на все эти предложения оно получило отказ.
 Мы просим вас ещё раз вернуться к рассмотрению вопроса о введении талонов на табак. А также на возможность закупки и продажи в области табачных изделий по договорным ценам. Среди трудящихся растёт возмущение по поводу отсутствия в продаже промышленных товаров первой необходимости. В том числе и тех, что производится у нас в области: одежды, трикотажа, обуви, чулочно-носочных изделий, бытовых приборов и машин, кожгалантереи, мебели и посуды.
 Взрывы негодования вызывают факты вынужденного хранения промышленных товаров, стройматериалов на базах и в магазинах области при полном отсутствии их в продаже. Из-за полной неразберихи сложившейся ныне при установке розничных цен. До каких же пор будут страдать люди из-за войны между союзными и республиканскими "законами"? Мы требуем на это ответа!
 Дело дошло до того, что комбинат не может приобрести в достаточном количестве спецодежду для своих работников, а также рабочую обувь и средства индивидуальной защиты. А ведь речь идёт о соблюдении элементарных требований в области охраны труда и техники безопасности.       
 Мы обращаемся к вам с требованием немедленного рассмотрения поставленных вопросов на нашей конференции и принятия по ним незамедлительных исчерпывающих мер. Социальная напряжённость в трудовых коллективах нарастает с каждым днём и нельзя допустить, чтобы она дошла до критической отметки.
 Обращение принято делегатами конференции единогласно 19 февраля 1991 года".
 Но и на это Обращение ответа не последовало. Видимо, такие Обращения шли в центр страны со всех сторон Союзного государства. Именно тогда и был незамедлительно затеян Всесоюзный референдум по его сохранению. И народ, в большинстве своём, высказался за его сохранение и не допущение его распада. Но такое пожелание народа не могло улучшить его бедственного положение и оно продолжало усугубляться.
 Это Сергей видел по состоянию на его комбинате и по материалам, публикуемым в его газете. В марте 1991 года вагоны с Украины на комбинат, да и из других мест страны тоже, в связи с забастовками шахтёров не поступали неделю. Из двух тысяч вагонов по плану на двадцать пятое марта прибыли в его адрес лишь девятнадцать. 
 Руководство комбината принимало все меры, чтобы не допустить остановки доменных печей. Были отправлены телеграммы в адрес М.С.Горбачёва, Б.Н.Ельцина, И.С.Силаева и в забастовочный комитет шахтёров. К улучшению обеспечения комбината коксом были подключены руководители области Литвинцев и Ананьев.      
 Вот как писала, об этом слишком тяжёлом периоде  жизни комбината в газете "Калининец", начальник планово-экономического его отдела Затеева: "Тысяча девятьсот девяносто первый год провозглашён годом вступления в рыночную экономику. Указ Президента страны о сохранении поставок в первом квартале девяносто первого года на уровне первого квартала девяностого года положительных сдвигов не дал, натуральный обмен стал основным в отношениях между предприятиями.
 Введены опять новые оптовые цены. Утверждённые, в конце девяностого и в начале девяносто первого года, они уже несколько раз менялись. Так на цемент они были сначала установлены прейскурантные, затем договорные, а в конце января девяносто первого он опять стали прейскурантными, но с повышающим коэффициентом. И только лишь благодаря тому, что работу по ценам мы начали ещё в самом начале девяностого года все эти изменения смог комбинат держать под контролем.
 Двадцать девятого декабря девяностого года вышел Указ о налоге с продаж. Поскольку инструкция по его применению должна была бы выйти только с пятнадцатого января, а вот сам Указ вводился уже с первого января, то нашим экономическим службам на комбинате пришлось немало поломать голову: как же выйти из такой ситуации? Одно же было уже ясно, что прибыль наша уменьшится по предварительным подсчётам на пять миллионов рублей.
 Но если введение налога с продаж мы ещё как-то "переварили", то Постановление Совета  Министров СССР об исчислении фонда оплаты труда на девяносто первый год заставило нас глубоко задуматься. Согласно этому Постановлению в качестве базовой величины для исчисления расходов на оплату труда в девяносто первом году принимаются расходы на указанные цели в девяностом году, исчисленные исходя из сложившейся среднемесячной зарплаты работников занятых в основной деятельности.
 Базовый же фонд оплаты труда может быть увеличен лишь при условии роста производства в девяносто первом году к уровню девяностого года. Причём, один процент роста обмена продукции даёт право увеличить базовый фонд оплаты труда на семь десятых процента.
 Таким образом, начало девяносто первого года не сулило нашему комбинату беззаботной жизни. А тут ещё добавились и внутренние неприятные причины: хорошо отработав в восемьдесят девятом году, мы затормозили в работе девяностом. Не выполнили план по производству цемента. План отгрузки был выполнен лишь на девяносто восемь и девять десятых процента. Хуже ожидаемого начали цементники и девяносто первый год.         
 Сильные морозы в январе осложнили выгрузку грузов. Доменный цех, тем не менее, план по производству и отгрузке чугуна выполнил. При плановой отпускной цене шестисот пятьдесят шесть рублей факт составил шестьсот шестьдесят пять рублей. Цехом сверх плана получена прибыль четыреста сорок шесть тысяч рублей. Однако доменщики имели ряд технологических просчётов в течение месяца. На третьей доменной печи была допущена ещё и аварийная обстановка.
 Напряжённая обстановка сложилась в цехе по производству фитингов. Из-за отсутствия нарезчиков резьбы срывался план производства. Тогда в этот цех были направлены рабочие из других цехов и план января был выполнен. В цементном цехе "сменилась власть". Бывший начальник цеха был уволен. Цех принял начальник производственного отдела комбината Е.Г.Красов. Несмотря на выполнение плана в январе обстановка в цехе остаётся по-прежнему сложной.
 Вспомогательные цехи плановые показатели в январе выполнили. Основная задача коллектива комбината в первом квартале увеличение производства для создания устойчивой базы для всего года".
 Вот в таких непростых условия оказались не только металлурги Крутого Яра, но и всей страны. Судя по экономическому анализу работы комбината в первом месяце девяносто первого года начальником его планово-экономического отдела работники комбината смогли с трудом выдержать очередной удар непонятной ещё им перестройки.
 Все их усилия были направлены лишь на сохранение доменных печей и с всех видов его производства. На сохранение самого коллектива и рабочих в нём мест для его работникам, помочь им и их семьям пережить лихую годину. Кокс на комбинат пришёл тринадцатого мая. В мае первая печь простояла девяносто четыре часа, третья - восемьдесят семь часов, недодано к плану было четыре тысячи шестьсот тонн чугуна.         
 В это тяжёлое время для комбината и страны секретарь ЦК КП РСФСР Геннадий Зюганов написал открытое письмо бывшему члену Политбюро, секретарю ЦК КПСС, старшему советнику Президента СССР Александру Яковлеву,опубликованное в газете "Советская Россия" седьмого мая под названием "Архитектор у развалин".
 Это письмо произвело на Сергея сильное впечатление и показало, что есть в стране способные сопротивляться и повести за собой людей. Он восхитился мужеством незнакомого ему до этого автором из высших эшелонов власти. Он буквально впился в это письмо глазами, оно возвращало ему веру в людей и справедливость на свете. Вот что в том письме говорилось:
 "Александр Николаевич!
 Недавно в пространном интервью немецкому журналу «Штерн» Вы с первого же мгновения прямо указали своим влиятельным перстом старшего советника Президента страны на главного противника перестройки: «Они очень опасны, например, аппарат Российской коммунистической партии. И ее руководство. Они открыто говорят, что перестройка отклонилась от своего курса...»
 Не будем здесь высчитывать — кто это «они». Для широкого читателя не новость Ваше резко отрицательное отношение к самой идее создания Российской компартии. Подозрения сложились еще до учредительного съезда, и тут Вы опирались, видимо, на аргументы таких деятелей, как Сталин и Троцкий. Так или иначе, — вопрос образования российской организации решен. Сегодня Вы уже предъявляете ей обвинения. Неужто не бюрократы и консерваторы, как Вы неистово убеждали нас все эти годы, и даже не административно-командная система — это исчадие всех зол, а аппарат ЦК КП РСФСР, который и насчитывает-то всего полторы сотни человек, и существует-то считанные месяцы, грозит остановить шествие революционной перестройки?
 Обвинение столь тяжело и несправедливо, что я, как один из секретарей ЦК, считаю своим долгом обратиться к Вам с открытым письмом и объясниться предельно откровенно. Тем более что я работал в том же Отделе пропаганды ЦК КПСС, где Вы долгие годы формировались как ведущий идеолог партии. Мне хорошо знакомы не только Ваши принципы и Ваше мышление, но и стиль руководства, отношение к товарищам.
 Прежде всего надо уточнить: у нас разные представления о происходящем. Если Вы по-прежнему повторяете: все хорошо, перестройка идет в нужном направлении, это приносит удовлетворение и счастье, то я оцениваю ситуацию совсем иначе. Мне кажется, наш государственный корабль без руля и ветрил болтается в бушующем политическом море и вот-вот налетит на рифы.
 В моем представлении перестройка — это прежде всего созидание в опоре на науку, здравый смысл, народные традиции, наш собственный и международный опыт. Но созидания, к сожалению, не получается. Пока все происходящее напоминает европеизированный вариант печально знаменитой китайской « культурной революции» с авантюрным желанием повторить «большой скачок» за 500 дней.
 В стране раздор, развал, распад, разложение. Основой бытия стали конфронтация и безответственность. Взгляните хотя бы на столицу, Александр Николаевич, не говоря уже о «горячих точках», где Вы избегаете появляться. Здесь, под носом у лидеров всех мастей и оттенков, она превратилась во всесоюзную политическую свалку, рассадник антисанитарии и аморализма. Может ли народ поверить, глядя на весь этот бедлам, что перестройка развивается в правильном направлении? Думается, нет. Ведь Вы всегда наставляли меня и других сотрудников, что надо идти от жизни, от практики, учитывать настроение масс. А настроение это, согласитесь, прескверное. Сплошь недовольство и агрессивность. Разве можно при таком состоянии людей надеяться на успех очень сложных реформ. Это значит игнорировать азы политологии.
 То, что мы видим сегодня, называется национальным бедствием, сопоставимым с гражданской войной или нашествием гитлеровского фашизма. Но даже фашизму не удалось перессорить народы и поколения, отцов и детей, горожан и селян, а сегодня это стало горьким и трагическим фактом нашей действительности. Эта опасность, как ни странно, Вас не беспокоит. Наоборот, Вы видите себя «счастливым человеком», участником «великого обновления великой страны, ее исторического похода в мир свободы».
 Не слышно Вашей тревоги и за то, что основные декларации перестройки стремительно вырождаются в свою противоположность.
 Уже всем очевидно, что демократия подменена войной законов, суверенитетов и полномочий, разгулом страстей толпы и развалом государства. Как и в далеком прошлом, вновь нарождается союз охотнорядцев, люмпенизированной интеллигенции и уголовников. Порушена вся система гражданского воспитания, как будто учителя обновления решили из интердевочек и супермапьчиков выращивать будущих перестройщиков.
 Гласность давно сорвалась на истерический крик и стала оружием в психологической войне против народа. А ловкие ребята приспосабливают ее и в качестве ходового товара в нарождающихся рыночных отношениях. Все, кто был рядом с Вами, видели, что в этот процесс Вы внесли, что называется, неоценимый вклад. Серия политических портретов о «добром человеке из Политбюро», созданная в классическом аллилуйском стиле, — наглядное тому подтверждение.
 Вы постоянно уверяли нас, что мы цивилизуемся, строим правовое государство, а на деле это обернулось всеобщим бесправием, расколом общества, парадом непристойностей и полной утерей государственного достоинства. Не поразительно ли, что посланец, пусть великой иностранной державы, приезжая в Союз, по-хозяйски Что же нам уготовано — окончательное разрушение всех общественных связей, что непременно приведет ядерную державу к социальному взрыву. Или же кратчайший путь к диктатуре правой ли, левой, «коричневой» или «желтой» — какая разница. Те «архитекторы перестройки», кто легко допускает подобное развитие событий, принимают на себя тягчайшую ответственность перед историей и соотечественниками. Неужели для Вас опасны те, кто хотел бы воспрепятствовать народной трагедии?
 Правомерно отказать Вам в доверии, как политическом, так и гражданском. Этот вопрос возникал уже на XXVIII съезде КПСС, остро ставился на последних партийных пленумах. Лично я такого доверия к Вам давно не испытываю. Не скрывал и не скрываю этого. Мое отношение основано не на эмоциях, не на сегодняшней безысходности, а на Вашей практической деятельности, в том числе и той, которая скрыта от широкого общественного мнения. В основе ее лежит субъективный идеализм и политический снобизм, замешенный на той самой жажде почестей и власти, которую Вы внешне так шумно осуждаете.
 Признаюсь, я, как и многие, вначале был покорен Вашим либерализмом, непринужденностью суждений, меткостью оценок, хотя сейчас вижу, это походило на звездные часы Фомы Опискина из села Степанчикова. Потом от непринужденности повеяло холодной небрежностью, остромыслие поражало цинизмом. Однажды, помнится, небрежно похлопав по пухлой папке, Вы сказали, что тут проект перестройки и мы обязательно перевернем эту страну. Резануло: почему «эту», а не «нашу», да и зачем «переворачивать» исстрадавшуюся страну? Да она же не только с людьми, но и с ракетами, товарищи!.. Увы, оказалось это не бахвальством: не просто «перевернули», а почти вывернули наизнанку!
 Не знаю, способны ли Вы самокритично оценить свои деяния и их результаты. Думается, нет. Перескакивая с одной вершины на другую — за последние шесть лет — шесть высших должностей, — Вы ни разу не отчитывались за свою работу. Даже на последнем партийном съезде, когда предстояло отчитаться каждому члену Политбюро, Вы возмущались, делая вид, что не понимаете, чего от Вас требуют.
 Судя по многочисленным комплиментам Ваших интервьюеров, Вам нравится, когда Вас называют «архитектором перестройки». Но комплименты более чем сомнительны — ведь архитектор-то у развалин... И тут вряд ли утешишься вдруг пролившимся благостным дождем чинов, премий, званий.
 Понимаю, почему Вы сейчас так энергично заговорили. Наступает момент массового прозрения. Все чаще и все громче мы говорим о глубинных причинах вырождения перестройки и, конечно, хотим убедиться в добросовестности проектантов, прекрасно понимая, что в конечном счете за весь этот хаос придется кому-то нести персональную ответственность. Вы пытаетесь отвести от себя стрелы народного гнева и без смущения указываете то в одну сторону, то в другую. Теперь вот «они», российские коммунисты, «очень опасны». Вы объявляете их опасной силой в тот момент, когда ЦК Компартии РСФСР собирает всех для предотвращения всенародной беды, настойчиво ищет взаимопонимания со своими политическими оппонентами; когда наметились реальные пути согласия на основе заявления руководителей Центра и девяти республик. У Вас редкая способность в нужный Вам момент подливать масла в огонь...
 Да, перестройка в ее нынешнем образе и состоянии очень обязана Вашим талантам и энергии. Свою послеапрельскую деятельность Вы начали в качестве руководителя ведущего отдела ЦК, отвечали за идеологическое обеспечение перестройки и с тех пор, как бы ни складывалась Ваша служебная карьера, не выпускаете эту сферу из-под своего неусыпного контроля. Именно под Вашим руководством были изобретены, отшлифованы и «запущены в дело» новые идеологические стереотипы, под знаком которых все мы должны были «обретать новое мышление» и предаваться иллюзиям. При всем разнообразии внедряемых штампов их роднила некая абстрактность, нарочитая многозначность, крикливая ярлыковость! Такие стереотипы конечно же очень скоро превратились в прикрытие и оправдание самого неприглядного практического, теоретического и нравственного произвола.
 «Застой!» — бранись этим словом, и можно ни за что не отвечать из недавнего прошлого, можно не разбираться в противоречиях, свойственных любому времени, можно не выяснять кто, как и где топил страну, а кто вытаскивал ее из трясины.
 «Административно-командная система!» — наклеивай ярлык, и можно безоглядно крушить любые системы жизнеобеспечения страны и государства, нимало не заботясь, чем заменить порушенное.
 «Возвращение в мировую цивилизацию!» — провозглашай лозунг, и можно резать вдоль и поперек живой — формировавшийся не только десятилетиями, но и столетиями! — уникальный организм советской, российской общественности и государственности, вживлять в него любой суррогат управленческого, политического, культурного толка, подобранный на западной барахолке...
 Среди подобных средств «идеологического обеспечения перестройки» есть два «выдающихся», от воздействия которых общество оправится не скоро. К Вашей неутомимой деятельности, Александр Николаевич, они имеют самое непосредственное отношение.
 Первый тезис гласит, что «средства массовой информации только отражают действительность, но не формируют ее». А раз так, то принципиальная грань между истиной и ложью фактически стирается. Их можно теперь смешивать на газетной полосе или в эфире в любой необходимой пропорции, постепенно увеличивая дозу ядовитой дезинформации, исподволь отравляя сознание читателей, зрителей, слушателей, приучая их не морщась глотать, воспринимать как норму и беспардонную историческую ложь и моральное уродство. Главное — лишить человека способности отличить истину, добро и красоту от лжи, зла и безобразия. И здесь, видно, мы уже преуспели.
 Вы, Александр Николаевич, конечно, с негодованием возразите: такие, мол, рассуждения — грубое искажение идеалов гласности и свободы слова, имелось в виду совсем другое. Неправда! Именно это и имелось в виду, чему свидетельство — Ваши директивные выступления и заявления, полные двусмысленностей, недомолвок, многозначительных намеков.
 Между прочим, забота о высоких идеалах гласности возникает у Вас исключительно в тех случаях, когда дело касается Вашей собственной персоны. А когда пиратам гласности надо провести иную персональную кампанию, «идеалы» не мешают. Вы месяцами хранили олимпийское спокойствие, когда послушная Вам часть прессы травила Николая Ивановича Рыжкова, Вашего, между прочим, товарища по партии и руководству, когда «желтые» издания и политиканы обливали грязью Президента, когда оголтелая свистопляска возникала вокруг В. С. Павлова или А. И. Лукьянова.
 Но куда же девалась Ваша «толерантность», когда на партийном съезде по рукам пошли листки с конспектом Вашей беседы с молодыми делегатами? Почему начался такой шум, была поднята на ноги вся «демократическая» пресса, оперативно создана комиссия по розыску виновных и расследованию антияковлевской деятельности? Вы не собирались дожидаться, когда жизнь все расставит по местам и народ узнает правду? Конечно, правду нужно защищать «здесь и теперь», а не на суде потомков. Но почему-то этим принципом Вы руководствуетесь, только когда затронуты Ваши личные интересы?..
 Второй Ваш любимый тезис гласит: «Разрешено все, что не запрещено законом». Не будем говорить об очевидной моральной несостоятельности этого тезиса. Я приглашаю Вас еще раз задуматься над тем, как губителен он для страны, где не разработаны целые пласты гражданского и уголовного законодательства, где нет многовековой традиции законопослушания. Вы скажете, мол, очень плохо. Да, но такова реальность. Как же можно с ней не посчитаться? Как можете не считаться с ней именно Вы, подаривший западному читателю новую книгу под многозначительным названием «Реализм — земля перестройки»?
 Вы заявили корреспонденту «Штерна»: «Можно спокойно продавать все, кроме совести, чтобы изъять у населения инфляционные деньги. Вплоть до танков, но их никто не покупает». Не знаю, какова рыночная цена на совесть, продавцы, однако, находятся даже из тех, кому и продавать-то уже нечего, а вот на танки и бэтээры, ракетные комплексы, минометы и автоматы спрос большой. Не говоря уже о «горячих точках», даже в Москве каждой ночью, а то и днем стреляют. Напомню для сравнения: пять лет назад в Москве в течение года боевое оружие было применено 15 раз и по каждому такому факту прокуратурой заводилось отдельное дело.
 Напомню также: в тот год, когда в Президентском совете Вы отвечали за борьбу с преступностью, число убитых и погибших в результате несчастных случаев возросло в стране на 45 тысяч человек, а число Жертв других тяжких преступлений — на 109 тысяч. В три раза больше, чем в неправедной десятилетней афганской войне! Эти страшные цифры, насколько мне известно, Вы нигде и никак не комментировали. Как избегаете говорить и о нарушениях прав человека в ряде республик и регионов, о наличии в стране сотен тысяч беженцев. А ведь о возможности трагического развития событий Вы были прекрасно осведомлены заранее. Только о положении в Литве Вам было направлено несколько десятков информационно-аналитических записок. Так почему же молчит Ваша «неозябшая совесть»?
 И наконец, о последнем стереотипе, который Вам так и не удалось внедрить. Речь о провалившейся попытке Ваших сторонников разрушить в сознании людей образ Владимира Ильича Ленина и его идейное наследие. Вы сами вынуждены были признать это поражение. Не прошло и года с тех пор, как Вы публично клялись в «сверх-хорошем» отношении к Ленину. Теперь же... Но пусть читатель узнает об этом из Вашего собственного интервью парижской газете «Трибюн де л'экспансьон» и оценит всю глубину Ваших «принципов».
 «Вопрос: На Вашем письменном столе стоит фотография Горбачева. На стене висит его официальный портрет. Но Ленин? У Вас нет портрета Ленина? Ответ (с улыбкой): Напротив — три гвоздя. Вопрос: На которых ничего не висит. Там был портрет Ленина? Ответ: Вряд ли это был портрет Рузвельта». Вы демонстративно, с оповещением всей Европы, выкинули ленинский портрет и выдали тем самым себе свидетельство о бедности. Надеетесь кого-то вдохновить личным примером? Есть, конечно, немало людей, оглохших от грохота Вашей идеологической молотилки. Однако отрезвление неизбежно наступит.
 И тогда Вам придется оглядеться и подытожить — чего же Вы достигли. Только не говорите, что Вы и Ваши соратники «пробудили народ», «раскрыли ему глаза». Зрячие люди не убивают друг друга из-за принадлежности к разным национальностям, не разрушают собственными руками в угоду междоусобице безответственных политиканов промышленный потенциал страны, в которой предстоит жить их детям и внукам, не травят свою армию, не унижают седины стариков, не разрушают памятники истории и культуры...
 Только не убаюкивайте себя и товарищей по партии, в которой Вы состоите почти всю зрелую жизнь, невидимыми, но вроде бы существующими успехами перестройки. Как раз в те недавние дни, когда на Совете Федерации президент признал положение страны катастрофическим, когда бездействовало домен больше, чем в 1942 году, а в Закавказье боевики грохотали ракетными залпами, Вас чествовали в Англии как почетного доктора наук. Видимо, за успехи в перестройке. Не хватит ли лицедействовать?..
 Хорошо понимаю, что этим откровенным объяснением с «архитектором перестройки» у проступающих ее руин я не обрадовал своих товарищей. Но хочу горячо призвать коммунистов, у которых болит сердце за наше многострадальное Отечество: не спешите покидать партию, несмотря на все трудности и раздоры. Там, где сгоряча побросали партбилеты, уже проклюнулась ядовитая поросль, от которой задыхается трудовой народ. Вглядитесь повнимательнее в социально-политическую картину Литвы, Грузии, Армении, Восточной Европы. Там в массовом порядке на маевке красные флаги и появляются транспаранты: «Коммунисты, простите, вы были правы». Обещанное всеобщее благоденствие вряд ли состоится там в этом веке. Да, общечеловеческие ценности не живут без социальной справедливости и заботы о тех, кто кормит себя своим трудом. А эту заботу мы приняли на себя, когда искренне и честно, а не ради лицедейства и карьеры вставали в ряды коммунистов".
 Прочитав это письмо в "Советской России" Сергей хотел было предложить Бутиновой опубликовать его в "Калиннинце", но потом увидев взаимоотношение её со Строговым и выжидательное отношение всего руководства комбинатом, включая дирекцию, Совет трудового коллектива, партком и профком с комитетом комсомола, к происходящим событиям, понял, что это невозможно и вызовет этим лишь огонь на себя и лишится места работы.
 А это было для него немаловажно. Остаться без работы в период жуткой безработицы было страшно не только для себя, но и для самых близких ему людей. Последующие события подтвердили правильность этого его решения. Уже в конце июля в партийном комитете комбината состоялось совещание, в котором участвовали члены парткома и секретари цеховых партийных организаций, руководители заводских общественных организаций, секретари всех предприятий, организаций и учреждений Крутого Яра.       
 Обсуждался вопрос об Указе Президента РСФСР "О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР". Открывая это совещание секретарь парткома Котин подчеркнул, что действие Указа распространяется  не только на партийные организации, но и комсомол, ДОСААФ, женсовет и совет ветеранов.
 Все участники этого совещания резко отнеслись к этому Указу, но противопоставить ему ничего не могли. А директор комбината Литвинов добавил к словам секретаря парткома следующее:
 - Я обращался по этому Указу к районному прокурору и получил пояснение, что Указ через известный срок вступает в силу и должен выполняться...
  Затем Литвинов предложил обратиться к Пленуму ЦК КПСС, который открылся двадцать пятого июля, к Президенту СССР, подчеркнув при этом что время уже упущено. Потом он с горечью добавил, что события будут развиваться именно так многие знали в партийных организациях, однако мер никаких не принимали, хотя все хорошо понимают, что территориальный принцип деятельности партии менее эффективен, чем производственный.
 Вот на том и закончилось это совещание. В заключение секретарь парткома комбината Котин предложил присутствующим секретарям парторганизаций провести заседания бюро и цеховые партийные собрания с тем, чтобы определит программу действий и правильно разъяснить коммунистам положения Указа Президента РСФСР. \
 Сергей же подумал о том: "Куда же правильней разъяснения районного прокурора?"
И он ещё подумал о том, что впереди ещё грядут более грозные и печальные события.
А.Бочаров
2020.