Заметки читателя Кровавый бифштекс

     Бифштекс «с кровью», это, как все знают, недожаренное, но съедобное мясо из говяжьей вырезки. Честно говоря, не едал я такого. А уж в столовке под вывеской «Ресторан», ну, советский человек помнит: жареная-пареная лепёшка из фарша, сверху клок глазуньи (якобы по-голландски) или жареный лук сбоку. А то и с картофельным пюре. Ничего, съедобно.

     А в Польше, я вычитал у Корнеля Филиповича, есть «бифштекс по-татарски». Татары, которых я знаю, такого и в рот не взяли бы. Может, польские татары едят? Это практически сырое мясо, измельчённое и, видимо, со специями. Уже ближе к тому, о чём я толкую.

     Когда зверски, с кровью вырываешь из контекста цитату, вот это и есть, наверно, кровавый по-настящему бифштекс. Вырезка из тельцА. Если бы автор особо не возражал.  А если действуешь таким подлым способом, что искажаешь его мысли, то это уже работа не мясника, а челюстей гиены. А бывает и так, будто патологоанатом вырезает кусочек изучить под микроскопом.

     Теперь можете судить о хаотически надёрганных мною цитатах. Вот что я выдрал с помощью «Нового мира», 2024, №4.

     Александр Кушнер:
     <…>
     Клёну нравилось стихотворенье про клён,
     Ясеню, безусловно, про ясень.
     Остальные стихи их смущали, как сон,
     Смысл им был, очевидно, неясен.
     <…>
     (Это не про нас ли?)

     Далее я счёл допустимым воспользоваться дайджестом Андрея Василевского (ценнейшие в этом журнале дайджесты!)

     Об Андрее Немзере (см. formasloff.ru). Кирилл Акундинов: <…> «этот критик был заслоном против массовой мифологизации сознания, которую я наблюдаю с ужасом. Вспоминается Фрейд, который пытался взять слово с Юнга в том, что тот будет сражаться против ‘черной грязи оккультизма’».
     (А мне вспоминается книжка профессора, о. диакона Кураева «Оккультизм в православии». А также презренный ныне Карл Маркс: «Невежество — это демоническая сила». Часто это повторяю).

     Геннадий Красников (moskvam/ru): «Юрий Кузнецов изрек <…>, что из всех художественных средств только эпитет является истинным показателем таланта поэта, все остальное от ремесла, элементарные технические приемы вроде метафор, которым может обучиться любая бездарь».
     (Ну уж любая? Но и любой приём, если он вылезает, как сахар на прошлогоднем варенье (сравнение Маршака), достаточно противен).
     «Одним из самых блестящих поэтов ХХ века, — говорит Красников, —был Ярослав Смеляков. Эпитеты Смелякова <…> после гениальных эпитетов Державина, пожалуй, лучшие во всей русской поэзии». Приводит несколько. Приведу их и я, без кавычек и в столбик:

Над незажившею могилой;
И, к моему тщеславному стыду;
Чтоб записками торговали эти траурные торговки;
Возле, в государственной печали, тихо пулеметчики стояли;
Как в зыбком сумраке кино, моё лицо немолодое неявственно отражено;
С добротою раздраженной;
И молчит огнестрельная штучка на оттянутом сбоку ремне;
И молния веков, блистая, меня пронзительно прожгла;
Меся наследственную грязь;
Находит горькую усладу в заздравной гибели своей;
И веет холодом и силой от державных лиц;
От свечки отчего порога до черных люстр небытия;
Сквозь полускрывшиеся нивы к тебе, последняя земля;
Это все-таки в нем до муки, через чресла моей жены, и усмешка моя, и руки неумело повторены («Петр и Алексей»);
И мне случалось мимоходом случайных девочек любить;
И мертвых нетленные очи, победные очи солдат, как звезды сквозь облако ночи, на нас, не мерцая, глядят;
У табельщицы жидкие глаза;
Двадцатитрехлетний транспортный студент.

     (Действительно, сильные строки выбрал).

     Смеляков (бывший зэк) высоко оценил строки Твардовского:
«Все то же в нем, что прежде было, но седина, усталость глаз, зубов казенных блеск унылый…»

     Не откажу себе в удовольствии переписать ещё  строфу ГЕННАДИЯ  РУСАКОВА  («Знамя,2022, №7):

«Возьму кусок воды и подержу в руке,
Чтоб от её тепла он изошёл слезами…
Я очень долго жил от вас невдалеке
И стал в конце концов не нужен, как гекзаметр.
Есть время без людей и память не о нас,
Рождённые слова-протуберанцы.
Я очень долго жил — второй и третий раз,
Любя родной язык, как любят иностранцы:
По звукам, по слогам — по сладости конфет,
Подкинутых Творцом детдомовскому шкету.
Я силился понять слова, которых нет —
Могучие, как гром, катящийся по лету.
Они во мне болят, я их учу звучать,
Касаясь их рукой, как маленькие дети —
Помочь им говорить, прорваться, докричать,
Что я ещё живу, живу на этом свете!»

     Ну, пожалуй, пока что довольно крови…