Снимки в рентгеновских лучах

Какая ужасная вещь - рентгеновский снимок!
Ужасный?
Слушать. Перспектива созерцать это изобретение в популярностью не пользовались, так что, сказать, кто может иметь такую привязанность к своей
компания Kodak. В таком случае наука, которая была столь могущественной силой в
совершенствовании человеческой цивилизации, одним ударом уничтожила бы
все дело своих рук. Цивилизованное общество рухнуло бы.

Немецкий профессор в свое время довольно хорошо изучил тему
одежды и ее философию и среди прочего рассуждал о том,
что общество мгновенно распалось бы без нее. Ничто не могло бы более
нагляднее подтвердить этого джентльмена, чем созерцание возможностей
рентгеновского излучения. Это захватывающая перспектива. Одно нажатие кнопки,
и был бы "парламент, стоящий над парламентом" герра Тойфельсдрока. Но
в тысячу раз более гротескно: джентльмены лишены не только
сшитых на заказ одеяний, символов их аристократизма, поскольку это
были, но в плотских одеждах своего тела, обнажающих их
смертность. И с юмором, иссушающе, ибо среди других отличий
говорят, что человек превосходит своих собратьев-зверей, будучи единственным
животное, которое смеется, и так далее, это, конечно, верно, что из всех
создание он смешной скелет. Это был бы конец. Ни один из кандидатов не
на государственные должности осмелится выйти на платформу. Какая полная дама
может устраивать вечеринку?

Если, конечно, как это, вероятно, и произойдет, в целях сохранения
общества использование и ношение "кодаков" не будет регулироваться законом, подобно ношению револьверов. Сфотографировать джентльмена или леди на
улице было бы преступным деянием, влекущим наказание в виде двадцати лет
тюремного заключения. Ибо, хотя дамы, благословленные природой, могли бы и не делать этого, в этом люди без нижнего белья, в возрасте юбок-трубочек, отказывающиеся от дальнейшего восприятия своей красоты
сомнительно, чтобы какой-либо мужчина мог заниматься любовью с женщиной после того, как
увидел изображение ее скелета. Свергнуть президента было бы
в глазах закона равносильно его убийству. Предпринять попытку
Рентгеновский снимок модная ассамблея будет, как разряда
бомба динамит, в разгар, наказуемое смертью.

ВОСПОМИНАНИЯ ХОЛОСТЯКА

Иногда мои мысли уносят меня от моей одинокой борьбы с миром
назад, в мое детство, когда не все мужчины были ворами и негодяями,
такими, какие они есть сейчас; вернуться в мой старый дом и мою семью, где мы любили друг друга
и не следили, как рыси, за тем, чтобы захватить власть наших соседей'
глотки и не рассматриваем каждого нашего друга как возможность для собственного продвижения
и каждое одолжение, которое мы оказывали другому, было инвестицией в бизнес.

Однажды вечером, находясь в таком настроении, как это, я был рад, услышав стук в дверь, впустить моего соседа Харрисона. В
воспоминаниях мы хотели обновить нашу молодость; и с этой целью я направил его по желанному пути.Харрисон представляет, как что-то философа, и он стал с некоторых его принято гнили.
"Хорошо," сказал он, "я никогда не знал человека, который говорил на всех по
субъект, который не выполните это призвание, которое было в самые тяжелые все
те, в которых люди труда в этом мире, которые не имеют большинство
удивительно трудное время в начале жизни, и кто не наивно предположить, что
он был очень плохим мальчиком в юности. Эти, как я понимаю, три самых
знакомые галлюцинации в жизни. Я жертва их сам. Но Я
не буду потчевать вас с ними в эту ночь. Я думал о своем собственном
отрочество, его порочность и счастье. Ах! отрочество, вот что такое
счастливое время; девичество, может быть, тоже, но я сомневаюсь в этом.
"Все эти годы я был как бедняга Джо из "Холодного дома", я должен был
продолжать двигаться вперед; но когда я был мальчиком, у меня был дом. Странное это слово, сейчас оно для меня. Мне вспоминается старинный водевиль 'трюк': В любом другом месте Я мог повесить шляпу-это дом, милый дом, ко мне. Я следую за хоботом по всему миру. И это дьявольски крутой хобот.
"Но когда я был мальчиком", - продолжил Харрисон, морщины на его лице разгладились.смягченный - и он почему-то сейчас был очень похож на мальчика - "У меня был дом;там за стол всегда платили". Морщины вернулись на его лицо на мгновение, затем снова исчезли. "Там зимой всегда было
тепло", - сказал он, пристально глядя на мой маленький костер. "Там мы отлично проводили время.
пировали и пили". Я не мог не заметить, каким худым он был сейчас.
"Там был шум и возня", - и теперь мягкость его голоса
подчеркивала крайнюю пустынность моих покоев. "Там были братья
и сестры. У тебя когда-нибудь был брат?" - спросил он меня довольно неожиданно.Я ответил, что никогда этого не делал."Или сестра?" спросил он.
Я сказал "Нет".Он посмотрел на меня с какой-то раздражающей жалостью.
"Я надеюсь, - сказал он довольно раздраженно, - что у тебя была мать?"
Я ответил, что у меня была, но я не понимаю, почему мы должны ссориться из-за этого.
"Ну, не выходи из себя, старина", - сказал Харрисон. "Ты такой
неисправимый старый дурень, знаешь, такой циничный, убежденный старый холостяк я имею в виду богему; такой довольный своей одинокой бродячей жизнью, что я вряд ли думаю, что у тебя когда-либо было настоящее, счастливое, полноценное детство дома.
Кстати, у тебя когда-нибудь было детство? он спросил как-то очень
близко к насмешке.
"Послушай, - сказал я, - если у тебя был такой невыносимый дом, почему
ты не остался там и не сделал свою семью несчастной вместо того, чтобы
скитаться по миру, оплакивая свою судьбу, желая вернуться обратно
туда и оскорблять людей, которых не трогают узы родства с
быть терпимым к своей хандре? И который не будет, - добавил я, вставая.

"Ты дурак", - сказал Харрисон, хлопнув дверью.