46. Прыжок молока в бессмертие

Научно-фантастический роман «Кластер». Часть вторая

Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ


Глава 46. Прыжок молока в бессмертие

Бомжики, таракашки блаженные в период наивысшего своего блаженства почти не разговаривали друг с другом. Какой смысл?! Всё равно облом какой-нибудь выйдет. Это не означало, что славные существа о двух ногах молчали просто так или ничего такого коммуникативного для себя не предполагали. Нет. Они что-то всё же для отвода собственных глаз предпринимали, правда, до конца ещё не выяснили – для отвода от чего. Но всё равно, например, играли в шахматы и карты. Как и все бомжи, примитивным доминошным козлом брезговали, в отличие от служивых псов и прочих оборотней в погонах. Беззлобно подтрунивали друг над другом, в основном посредством междометий. Этого оказывалось вполне достаточно. Основной контакт давно перешёл на невербальный уровень, самый безотказный. Бомжатник в этом смысле не самое худшее место на земле и в мире, как на него ни посмотри. Взаимозаменяемо всё. Если что, с полувзгляда, молча, рубят в торец.

Впервые в этой жизни накушавшийся земного торта «Сказка» карла косил за бомжиками мягким зраком подкупленного санитара. В безразмерном желудке у него восторженно пищало, кололось, дёргало и переваривалось нечто сугубо материальное. Эти очень смешные, иногда смутно угрожающие принципиально новые земные ощущения на время отвлекали пришельца от анализа заданных перспектив наружного, то есть, всё более плотно окружающего мира.

Звёздный мальчуган прекратил сильно и навязчиво то ли плакать, не то на самом деле рычать. Он привычно высушил секреты слёзных желез и опять раздвинул синеватые губы в своей уже вполне профессиональной, жабье-дельфиньей улыбке. Будто людоедик сладенько замироточил перед яблочным или медовым Спасом. Ах, лапушка, он больше не будет хулиганить, человечками швыряться, какая прелесть! Однако никто, даже доцент Фредди, этого нисколько не отметил, никак не удивился и даже не посмотрел на него. Доценту почему-то чувствовалось особенно хорошо, как никогда. Даже готов был троекратно поцеловать этого мальчика в пупок. Или девочку, теперь неважно. Одно такое состояние по идее должно было сильно насторожить его самого. Поскольку, что ни говори, это был всё же роковой симптом. Но Фредди самоубийственно не замечал такого своего желания. И совершенно напрасно. Дошло до того, что он даже свет позволил выключить. Не убоялся самой темноты и всего того, что неизбежно за этим последует. Затменье сердца какое-то нашло!


Разумеется, оно и грянуло, не замедлило. В момент, когда бомжики всем составом доигрались до полного ступора, когда синеглазый цейтнот повязал всех до единого. Когда кони пожрали всех ферзей, а короли потонули в сплошных и неизъяснимых матах, когда черви дохряпали всех тузов подряд, а валеты дам. Поэтому и вправду это наверно оказались те самые, настоящие черви, то есть, по бомжиной примете, не те, которых едят, а те, которые сами едят.

Это состоялось, когда возгласы, шуршанье, звяканье более не зависали нехорошим мусором на ушах, а туземное пространство с приблудным временем опять встрепенулись, выскочили из будок и завиляли продажными хвостами, почуяв приближенье настоящего хозяина.
Когда вновь раздался и понёсся над увалами кроватей и тумбочек полуподвала пронзительный неземной посвист, потустороннее сюрчание и воркотание.
Когда все эти вгоняющие в морозную дрожь инфразвуки снова вонзились в бесчувственные уши и в души отовсюду, даже из самих стен.
Когда звуки добивающего рефрена фактически выворачивали, перелицовывали, переделывали и то, что, казалось бы, ещё оставалось неуязвимым.
Когда доценту опять стал сниться один и тот же, страшный, почти как жизнь, сон про похождения правительственного дельтаплана в стране беспросветных, клинических идиотов. Скоро, совсем скоро он вновь отбросит все свои салатики и тортики. Опять прилетит лакомиться своим самым излюбленным деликатесом – чёрным, пречёрным хлебушком, видимо шибко для него полезным. И унесёт бедного Фредди в страну, где нет ни боли, ни печали и где он всё-таки обретёт всё-всё, чего по прежней жизни был лишён, чего так желал, о чём тосковал и мечтал.

Затем и свет погас. Словно перед кино. Никто из пациков, донельзя замороченных экспериментом над ними, так и не смог этого ни понять, ни заценить как следует. Тогда-то всё и произошло, стряслось, случилось. Когда впереди уже разверзалось и клубилось. Когда амбец-молодец, полный и окончательный, обжалованию никак не подлежащий, взял да и заявился досюда во весь рост. Не подкрался, не с боем прорвался, а спокойно, без помех, не таясь, пришёл и взял каждого за яблочко. И тихо хрупнул. Как последним зубиком у дедушки. «А вот и я!» - только и сказал, присаживаясь.


От внимания прогрессивного метагалактического сообщества это никак не смогло ускользнуть. Необычайное, всё никак не разряжающееся напряжение уникальной (по звёздным меркам) мути привлекло беспрецедентное внимание не только со стороны всех корреспондирующих частей пятой Большой Метагалактики, но и от других глобальных и локальных звёздных материков Большой Вселенной. Верхний угол кадра пропустил входной символ новой междугалактической связи. Подключились почти все системы, какие только могли брать сигнал Большого Магелланова Облака, а конкретно Межгалактического Центра от его магистрального сектора АМ-32467 на частоте БМ-6789 регистра 11/2ХХ субдоминантной пятнадцатой межзвёздной связи.
Каждый новый абонент, в том числе и из факультатива юных Кластеров, тут же брал абонемент до окончания вещания программы. Повсюду большие и маленькие натуралисты заключали пари, делались уникальные ставки. Половина Вселенной ставила на козырного доцента, как самого перспективного янычара, который непременно прорвётся первым. Вторая половина колебалась между сыщиком, Жориком и комэском. Один же краше другого, как выбрать, кто пройдёт в финал?!

Подранный нос много раз сбиваемого лётчика крупным планом заполонил Вселенную, став визитной карточкой программы. Осуществлявшие научную поддержку проекта ведущие и доводящие специалисты отдела протозоологии лаборатории всеобщей паразитологии семнадцатого кластера Академии секторального анализа межзвёздной протоплазмы Межгалактического Центра по изучению первобытных форм жизни – все-все-все спокойно делили между собой невиданные гонорары и бонусы. Кластеризация последней из планет набирала невероятные обороты. Универсальный контактор беспрестанно гнал по низу кадра мелкую плетёнку комментария происшедших и происходящих событий, а также курсы ставок на действующих лиц и исполнителей.

Даже формулы практически не появлялись. Без того всё стало очевидно. Аншлаг полный. Неясным просматривался лишь исход. О рейтинге даже неловко было говорить при столь всеобщей заинтересованности. Документальная хроника из жизни живой природы на далёкой планете Земля целиком и полностью захватила умы и сердца практически всего межзвёздного сообщества. Почти три четверти, а затем и Вся Большая Вселенная, захваченная действительно замечательной мутью, поистине замлела в экстазе, притаив дыхание возле своих поддымливающих от перенапряжения коммуникаторов. Повсюду кончался даже поп-корн. Вернейший признак скорых и повсюду радикальных событий.
Развязки жаждал сам Мировой Разум, давно угорающий с этой чиканутой Земли.


За дверью кто-то стоял. А может, парил в стремительно восходящем потоке. Быстрый, как укол, как просвет. Неотвратимый, словно коллапс, он же тупая остановка сердца. На счёт «раз-два!» по идее всё и должно было кончиться. Под его напором навзрыв лопалась тонкая плёнка бытия. (Похоже, что сон такой шёл. Фильмец, в некотором смысле. Впрочем, у Фредди сомнения на этот счёт местами по-прежнему оставались. Только вот места те из виду как-то попропали.)

Гадать, кто он и что он вовсе не приходилось. Сквозь узенькую щелочку всё видно - стоял себе там молчаливый и настойчивый, почти бесплотный тигр-людоед, Шер-Хан. Тигр-триггер. С глазами комэсковой жены, леди Кры. Он же Владимир Ильич Гитлер, фюрер подземного мира, янычар Ахмед после первого раза, термоядерный скунс Васька, большой метагалактический птеродактиль после раза последнего. Осторожно так и тихо всё давил и давил чем-то на дверь. С такой всё увеличивающейся силой он это делал, что трещали и не выдерживали запоры. Выползали дождевыми червями гвозди и шурупы. И падали вниз в расширяющиеся щели.

Ширился проём. Проявлялся в нём знакомый и ослепительный оскал. Может быть, так лыбятся дельфины, когда спасают маленьких детей, насильно вывозя их к твёрдому берегу на своих атласных спинах. Но не исключена была и ласковая улыбка вурдалака, вылизывающего своего детёныша на трупе очередной жертвы.
По-любому это означало, что на этот раз увернуться от навязчивого спасателя стало бы совершенно невозможно. Верный знак и того, что пятая колонна инфернальных благодетелей опять подняла мятеж на борту давно заюзанной планеты, начав с трюма. На этот раз абсолютно нешуточное восстание. Теперь она просто и легко, без штурма, доберёт то, чего раньше не успела забрать. Обречена победить, а родина всё-таки погибнуть. Может быть даже и насовсем, слава богу.

Сон стремительно приобретал всё более отчётливые черты совершенно пропащей яви, пока окончательно не оборотился ею. Как всегда, безошибочно, в самое худшее и страшное время. Пробуждение четвёртую ночь подряд неизменно настигало Фредди в предельно глухой, в самый трупный час ежесуточного беспамятства. Он допроснулся и понял: так оно и есть. Всё правда. Практически всё. Это ему только снилось, что оно снится. А на самом деле всё так и есть. Приплыл как есть.

Вон совсем не мёртвая панночка с искажённым лицом леди Ксю со свистом и утробным сюрчаньем вновь пролетела в пацанском, патрульном обходе своём, поводя мутно-серебряными бельмами, прямиком сквозь былую, давно смятую линию человечьей обороны, Пронеслась и даже не заметила некогда непреодолимого препятствия.
Вон бровастый секач Вий, загробного мира ВИП, похрюкивая деловито и по-губернаторски, протопал на работу как на праздник и прямиком через бывшую демаркационную линию между тем и этим миром. Но та и на этот раз нисколько не вздрогнула.


Вон Гошкина бабка, прикрываясь красной корочкой, с зазывной песней про вихри враждебные почапала на работу как на субботник.
А вон и мелкая прочая пехота-шушера во всю мочь засквозила себе изо всех щелей. Засквозила, словно океанская глубина через бесчисленные пробоины в корпусе. Но никто - никто не дорывался до искомого метафизического лакомства, до здешнего бытия. Оно теперь просто валялось у всех под ногами, как заплесневевшая падаль. Никто не подбирал. Никто. Потому что всяк знал, что придёт Тот, кому это положено. Он и подберёт. Самый-самый правильный пацан. Наиболее остролицый. ВИП ВИПов. Его ВИПейшество! Тогда и им что-нибудь перепадёт. Может быть. У гиен и шакалов всегда так.

То, что крыша у доцента Серёгина давно и конкретно съехала, теперь становилось ясно и до конца. Это делало разницу между его сном и явью, и без того весьма незначительную, теперь так и вовсе ничтожной или даже никчемной. Доцент даже рад был такому спасительному съехиванию головного мозга. Может не столь мучительным окажется неизбежное четвертование с колесованием. Оно стопудово поджидало его утром. Фредди, без особого страха, едва очнувшись, понимал, что с минуты на минуту всё обязательно повторится. Понятно, что в последний раз. Хотя бы потому, что свет в полуподвале на этот раз отключили наглухо. Вроде как больше не понадобится.

Он, именно Он, гость из неведомых параллелей Серёгина точнёхонько подгадал к его пробуждению. Не хотел забирать бедного доцента совсем уж сонным. Намеревался только так, особо изощрённо, с вывертом, на грани зыбкого осознавания себя после сна. Взять трепещущего за тёплые спросонья жабры и сразу уволочь. Поэтому заранее и начал подбираться к объедкам бывшего учёного разума, чтобы теперь уж наверняка домотать последнюю, маленькую тёплую ниточку, ведущую вовнутрь. Раньше она не однажды обрывалась и вспотевшим червячком успевала уползти в свою норку. Однако теперь могучие хелицеры удерживали её намертво и потому предстояло нечто совершенно особое. В чём никакая норка точно не поможет.

Новоприбывшая бессчётная реальность, поспешно давая задний ход, мяла бампера об ягодицы и передовицы яви предыдущей. Обстановка вновь приобретала самые худшие черты и без того кошмарного сна про дурную бесконечность. На бетонном потолке забликовали цветные сполохи зарницы от последней режиссёрской отмашки. Словно в последний раз набрасывалась сеть на добычу. Карла опять разверзал себе чудные очи цвета звёздного неба над головой, приступая к своим офигительным метаморфозам души и тела. Засвиристел, засюрчал, включился и во всю мощь зашуршал океанский песок. Снова и вовсю гудел, набирал обороты маршевый сингулярный пылесос, подчищающий отработанный мир. Адский агрегат откровенно и нахально загребал в себя последних маленьких и больших козявок, а также каких-нибудь рыбёшек. Доскрёбывал окрестности. Явно проводил тотальную зачистку под кого-то или подо что-то.

«Теперь наверняка кульминация», - обречённо подумал Фредди. Вслух присвистнул. – Вот так он и пришёл, наш милый пушистый зверёк. Шастал себе, скотина, шастал по свету. И пришастал прямо на голову. Устроил, понимаешь, тут полный шат-даун. И никуда от него теперь не денемся. Всей стаей, как рыбки попали в сеть, или в промоину, которая конечно сразу затянется или зарастёт чем-нибудь.


- Точно. - Громко подтвердил карла, по-голливудски показывая свою кошачью, чеширскую улыбку. - Теперь - да! С этой минуты никуда не денетесь! Все вы на этот раз у меня вот здесь. – И показал синий кулак. - Все «ап» сделаете! Попробуйте только не сделать! - Оказывается, трансцендентальный малыш знал много землянских слов. Даже слишком много. Больше того, гадёныш читал мысли, даже те, которые пока только пытались влезть в ещё не разношенные слова.

Фредди скосил глаза и увидел, что лютая карла и есть сам Великий и Ужасный Крысовин по имени Владимир Ильич Гитлер, а может и Владимир Владимирович Наполеон, или как-то по-другому его отныне можно звать стало. Но Верховный по всей восставшей Вертикали. Именно он смотрит на него, спокойно так себе упирается в тебя кошачьими, тоже вертикально вставшими зрачками, даже словно бы печально, почти сострадательно. Цветные отблики не столько быстро, сколько по-тараканьи сноровисто поползли с потолка на стены. Потом по тоненькому одеяльцу доцента Фредди, подбираясь и подбираясь к горлу, теперь уже как скорпионы. Затем по его обросшим щекам. Наконец зрачки несчастного бомжика блеснули отражённым светом звёзд, всё-таки обнаружившим в кого провалиться.

Грянул тогда гром и вроде как замкнулся последний круг. Фредди вскочил по стойке «смирно», готовый ко всяческой обороне или атаке, хоть «ап» сделать, хоть «гав-гав». Положил руку на то место, где у него могла быть красная корочка. Однако гимна всё равно не грянуло. Вместо этого лютый карла с потешным таракашкой, словно листком дрожащим перед ним, вступил в самый настоящий диалог. Беседу при ясной шизе.

- Ещё раз привет, чувак. Поговорим для начала?! Как дела?! Как жизнь?!
- Оригинально! – Неоригинально буркнул доцент. – Подавиться можно!
- А всё же?!
- В переводе на японский - посему-то херовато.
- А ты не приукрашиваешь?! Дурачок! Чего боишься?! Ты же так и хотел, чтобы я с тобой поговорил, разве не правда?! Неужели может быть хуже? Не понимаю, за что тут можно держаться?! Как такая жизнь, да и само это существование, может кого-то устраивать?! Зачем это тебе самому?! Что ты такого в своей жизни получил?! Зуб даю - ничего хорошего. Да и все вокруг. Одно дерьмо и смрад, с редкими проблесками надежд, которые вы по примитивности своей кличете счастьем, надеясь подольше удержать. Всё равно не понимаешь?.. Может бананов тебе побольше дать с ананасами?! У нас тут их много, на любую гуманитарку хватит. Хорошо, тогда, давай-давай так! - делай «ап»! Вспрыгивай на носки, отталкивайся и лети! Перестань давиться этой жизнью! Сбрасывай налипшую дрянь! Сколько можно показывать?! Делай, я сказал! Пора бросать вредную привычку надеяться на лучшее!

- Н-не  уговаривай! -  Механически ответил Фредди, обомлевая внутри себя жаркою новой волной, понимая, до чего же инопланетная гангрена права.
- Но почему? - Карла, поминутно меняя свой текучий облик, почти по-человечески улыбнулся, цыкнул в дырку из-под вывалившегося молочного зуба и присвистнул, даже в некотором роде просюрчал сквозь плавающую в очертаниях губную щель. - Но посему?

«Ах ты, тамагочи! Ах ты, действительно «посему-то херовато», заводной чебуратор ты мой разлюбезнейший… пипку я тебе сейчас сделаю в одно место, а не «ап», - подумал доцент. Ему показалось, что и это не он подумал. Тогда решился всё-таки кое-что и высказать этой твари, плавающей перед ним в воздухе.

- В здешних краях всё по-другому. Если на что-то подбивают или даже уговаривают, то обязательно всучивают какую-нибудь гадость. Потом ни выбросить, ни продать.
Иначе не бывает. Поэтому не согласен. Откуда народился, туда и сгодился. Пусть даже это полная хренотень. Может в ней-то как раз вся суть и заключена! Ты просто ещё всей прелести нашей замечательной жизни не раскушал!


Так и сказал. Бывает. Карла выпал из своего корабля бездыханный прямо на соску, на свой излучатель-контрацептор. Тот сразу же взорвался с оглушительным грохотом, никого, впрочем, не разбудив, не ранив. Сам звёздный мальчуган с досады не обидел никого даже неприличным жестом. Потом секретный агент прогрессивного межзвёздного сообщества опять зашевелился, как бы оживая, и прошептал изумлённо, обратившись к доценту по имени:
- Так я же тебя не в Америку зову, Фёдор, козлик, мать твою! Опомнись! А в лучшую жизнь, в настоящую, туда, где тебе будет хорошо. О-о, нет! Ты и вправду тупо-ой, доцент! Таких тупых нигде не бывает, ни в одной галактике, честно тебе доложу.

Фредди молчал, совершенно опустошённый. Явь между тем вовсю отливала сном. А сон, журча, отливал в явь. Да так, что не понять стало, кто в кого и чего. Доцент вновь зацепился за непрерывно вертевшуюся в голове священную мантру Толика про дикую описюнелость и вседержительницу маму Клаву. Поэтому сам с испугу как раз хорошо отливал, покряхтывал. Оказывается так и бывает в ультрапарадоксальную фазу сна при появлении самой шоковой фатаморганы. Её всегда провоцирует именно мочевой пузырь. Тогда карла, подождав, вздохнул разочарованно.

- Эх! Ты был мой последний вариант. Я почти всех из ваших перепробовал. Тест на вшивость никто не прошёл. Неужто и теперь ошибся?! Сколько можно предлагать тебе твоё же спасение?! Притом наедине говорю, никто же не узнает. И что сейчас описался, тоже. Потому что это самый надёжный физиологический ключ для входа в твою голову. Точнее, для ввода основной, полезной для тебя программы.
- Тебе сразу было сказано, ничего не надо предлагать, тем более, наедине. Тем более программы. Ничего себе! Чего несёшь-то, совсем обалдел, шкет?! Я тебе не голова профессора Доуэля, хоть и безработный и без жилья. Тебя деграданты наняли нас извести, в смысле, перепробовать?! Чтоб меньше или больше жрали, в смысле кушали?!

- Ах, эти... Нет-нет. С этими я как раз попозже разберусь. - Карла подумал-подумал и печально, с застенчивой, почти девичьей улыбкой, мягко добавил: - Погляди на него, честный какой попался! Я изо всех сил стремился хоть кого-нибудь спасти из вас. Вы сами хуже деградантов становитесь, настоящим фаршем для мирового хаоса. На вас тут даже опыты ставят. Катаются верхом все подряд, от ментов до самого последнего градообразующего предприятия с трассы. Вы что, так и не заметили?!
- Оставь меня, умоляю! - Жалобно проскулил доцент. - Президенту пожалуюсь! Он тебя за всё взгреет! Он всех, кто вякает не по его, взгревает до полной описюнелости.

- Тогда давай вместе уйдём, а?.. - Попросил чебуратор, неотступный, словно цыган на базаре. - Тебя конкретно я ещё спасу. Хоть и неудачливый, но ты всё-таки режиссёр, практически демиург. Фильмы как никак умеешь клепать, следовательно, почти что из наших. В принципе, тебя даже можно забирать в метагалактику, с испытательным сроком. Неужели как профессионал ты не видишь, что тут всё, реально всё схлопывается в точку?! Ни одного варианта для дальнейшей дихотомии реальных сюжетов. Ты хочешь для себя судьбу Гошкиной бабки?! Или Люськи-Пирожка?! Или этого горе-сыщика?! Вы же все до единого обречены! Новая Вертикаль словно шампур проткнёт непременно каждого! Даже вас, бомжей, якобы свободных мотыльков! Это неизбежный процесс для вашего способа бытия. Поэтому обязательно возьмёт своё! Чтобы вы теперь ни предпринимали. Но всё равно опять схлопнетесь под очередным диктатором. Теперь без брызг! Впрочем, и нынешний зверь раздавит у вас каждого.

«Откуда он знает про Гошкину бабку, - возмущённо подумал Серёгин, - его же тогда рядом с нами не было?! И про Люську-Пирожка?! А-а-а, так и есть! Всё-таки записывает он нас повсюду. Пасёт, вынюхивает и пишет, жандармская ищейка. Или мозги каким-то образом сканировать наловчился! Экстра-сыск проводит, словно в конторе глубокого бурения! Наверно и про то знает, кто именно нас сейчас так неимоверно мучает, какой такой дяденька Альцгеймер над душой стоит, а за спиною штепсель прячет.

- Я прошу тебя, не думай совсем. Перестань, говорю, что за дурацкая у вас привычка?! Отключи эту глупую опцию хотя бы на время. Вы этого всё равно и не умеете и не знаете, как надо. Просто поверь и резко сделай, как скажу. Договорились? Твоё новое состояние даст тебе не только настоящую свободу, но и такие возможности, о которых ты не только раньше не мечтал, но даже в кино не видел! Сам мир ты увидишь совершенно другим, потому что он существует лишь в глазах смотрящего, то есть, тебя. Прежний твой мир существовал, лишь пока ты на него смотрел прежним взглядом. А теперь ты его увидишь совершенно иными глазами. Поэтому самым чудесным образом переменится и всё вокруг. Станет совсем-совсем другим. А тот, прежний мир умрёт для тебя навсегда. Плюнь тогда на него и разотри! Только тщательно. Следов не оставляй.
Что-то карлу совсем понесло, но доцент пока и этого не замечал, как будто заслонённый сам собою прежним.


В дупель заинтригованный Фредди продолжал молчать. О многом таком он и раньше слыхивал, читывал, а об ещё большем краешком догадывался. Как и любого двуногого без крыльев, его особенно прельщали, разумеется, сверхвозможности, прежде всего связанные с полётами. То-то задаст теперь трёпки всем своим обидчикам! По списку на всех опорожнится! Поэтому, внутренне всё же решившись, терять-то всё равно и вправду почти нечего, он всё ещё не спешил переходить последнюю черту. Будто прикидывал, продаться сразу или ещё немного покуражиться, набить цену побольше.

Особенно у него получалось делать вид, будто фактически ничего уже не соображает. Кругом приглушенно и вразнобой сверкало как полночью в разбитой ёлочной игрушке. Потом хорошо отлитая в сон явь слегка поколебалась и опять мощно всколыхнулась всею своей глубиной. Во тьме вспыхнул свет. Как будто кто в туалет сошёл к ним словно по трапу. Опять же отлив делать, включать основной ресурс, то есть. Но всё оказалось не совсем так. Это юный пришелец взмахнул своей волшебной палочкой, или чем-то там таким функционально аналогичным, но из другого места. Ненавязчиво обрисовался гудящий, весь в бенгальских искрах овал чего-то этакого, непрерывно рассыпающийся, а потом ссыпающийся обратно. Неудержимо и мягко он повлёк к себе. Видимо так некая промоина в инобытие собиралась засосать или промыть перед употреблением свою очередную жертву. Сопротивление человека тем временем благополучно заканчивалось. Наступала последняя стадия перед непосредственным переходом туда – смирение. Всё-таки купился, бедолага, за медный грош продался. Сверхвозможности – это же така-ая вещь! Мать родную продать можно. Поэтому надо рискнуть. Чтобы потом хотя бы губернатору под дверью написать, да и Осклизкину с комэском морды не помешало бы заодно набить.

Фредди встал и, пошатываясь, обозначил туда, в клубящийся портал, несколько шагов, то есть, качнулся пару раз, поддёргивая мокрые штаны. Карла радостно встрепенулся. Неужели, последний раз лёд ваш таки тронулся, господа бомжачьи заседатели?! И с новым воодушевлением взялся за дальнейшее конвоирование, до упора, вот-вот дозревающего наиболее перспективного пацика. Да-да, теперь бы дожать козлика любой ценой – любой! Как заботливый паучок запорхал вокруг окончательно дозревающей мухи в паутине, накладывая последние петли роковой нейронной сети, вокруг, около, и главное что - изнутри.

- Иди-иди вон туда. Там найдёшь себя, каким и должен был быть по проекту с самого начала. Видишь, тоннель светится?! Это и есть нужный тебе портал. Я даже вставать не буду, не бойся. Запомни главный свой алгоритм: больше никогда не ври, не бойся и не беги. Просто иди! Верь и иди. Там и есть, да и всегда была твоя Родина! Она тебя сюда послала, она и назад примет с распростёртыми. А здесь ты всегда и при любых обстоятельствах останешься чужим и невостребованным. Поверь, это правда, кто бы ты ни был, чего бы когда-то ни добивался. Ерунда это всё было. Точно.

- А у меня получится?! -  Фредди с радостно-дебильным ужасом вдохнул воздух, как перед решающим шагом на удивительно притягательный заморский горшок.
- Я его тебе открываю, этот портал. Спокойнее-спокойнее, дружок... Как всё получится, сразу уйдёшь отсюда. Честно. Заклинаю только - даже не оборачивайся на гиблое место позади себя, на прошлую жизнь. Боже упаси! Потому что ты теперь как Орфей, с такими трудами, муками и болью выбирающийся из земного ада. Не дай бог оглянуться! Снова окаменеешь! Сейчас ты действительно свободен и впервые не ошибся в себе! Говори-и!.. Только не молчи! Контакт не должен прерываться!
- Да-да-да!!! – Помедлив, раздался звенящий, натянутый голос отныне вроде как бывшего бомжика.

Раскатав губы, гражданин полуподвала загодя увидел себя его величеством гражданином Вселенной, со всеми правами и прочими возможностями. Это было настолько смешно, что половина той Вселенной закатилась в хохоте, хватаясь за свои астральные животики. Однако малолетний конвоир взял себя в руки, убрал ухмылку с лица и с серьёзным видом продолжил важную работу.

- Тогда так и говори себе, своей самой последней клеточке – «Я свободен!». Free at last! «Наконец сво-бо-ден!». Он примет тебя. Как только ты полностью освободишься… так - сразу. И!.. Раз! Ты сво-бо-ден! Вперёд!.. Пшёл, собака, не оглядывайся! Forward! Free at last! Faster!


Фредди вздрогнул от подстёгивающих английских слов при идеальном оксфордском произношении в устах проговорившегося посланца из Ми-6, точнее, конвоира, но было поздно. Слово тренера – закон, сработало с этой секунды практически в режиме непроизвольной, импульсивной реакции. Инерция движения оказалась к радости карлы настолько глубоко набрана, что доцент, хотя в последний момент и пошатнулся от мимолётного сомнения, но таки шагнул в услужливо зазиявший овал портала. В остаточно пропадающих мыслях, гибельно поддавшийся доцент заставил себя исчезающим краешком всё-таки поверить в себя и даже сказал вполголоса и с усмешкой себе же на посошок: «Допустим! Ладно, допустим - могу всё! Так я ещё не прикалывался! Так и чё теперь?! Чего ты мне тут намутил такого?! Посмотрим-посмотрим. Если что не так, учти - рекламацию пришлю по почте. Или сразу по кумполу настучу. И синева твоя не поможет!».

Тут словно щёлкнул стартовый контрольник. Естественно - по голове. И тогда - то ли взлетел-таки тупой доцент, то ли просто тупо повалился тою головой, но наверх. Пробивая снизу уже затягивающуюся полынью. Нет, всё-таки полетел. Его всё-таки научили «Free at last» делать, да ещё и «faster». В то же время и не как во сне полетел. Не наподобие того как в лифте бывает. Однако и птицам и даже дельтапланам правительственным так никогда не летать. То есть, взмывал натурально, сам по себе, за счёт себя самого, то есть, вроде бы по-настоящему. Или, продув все цистерны, сбросив все балласты, стремительно всплывал как подводная лодка к солнцу. Или утопленник под телекамеры.

Серёгин только с лёгким содроганием провожал назад, прохрупывал, легко пропускал сквозь сердце холодные-прехолодные железобетонные перекрытия междуэтажных перемычек всех семи небесных твёрдых сфер своей несчастной бомжачьей планеты. Хруп-хруп-хруп-хруп-хруп-хруп-хруп. Ровно семь раз прорвались околоплодные оболочки нового кластера! Пропуская в почти замерзшую полынью, в быстро заволакивающееся окно небывалых возможностей. Однако оставался по ходу и гнилой такой, вполне себе земной вопросик. А почему это здесь бесплатно раздают лишь одно это сексо-подобное движение - взлёт-падение?! Или ныряние. Туда-сюда, туда-сюда! А всё остальное, кроме этих тупых фрикций по жизни, что – и в самом деле смысла не имеет?! Да и имело ли когда?! Туда-сюда, туда-сюда! Это и есть жизнь?! Охренеть! Другого ничего предложить не можете, астральные уроды?!


Словно подранок, доцент зигзагами уходил ввысь в обмоченных штанах, якобы спасаясь от прежнего земного бытия, выставившего ему вслед все свои завидущие перископы, а также торпедные аппараты. И даже специально подвсплывшего со дна, чтобы удобнее было палить вдогонку. Рядом летел крепко обозначенный конвоир, крутой и радостный мальчик из нездешней фирмы, заботливо поддерживая пахучего дядьку под локоток. При новых усиливающихся сомнениях Фредди в самом себе его сквозное стартовое движение естественно замедлилось, штаны всё стремительней высыхали. Хотя доцент как будто с большим напором продолжал повторять теперь уже коронный аусвайс: «Я свободен! Free at last! Наконец свободен! Где там мой новый концлагерь?!» - то самое «почти», без какого-либо явного участия с его стороны, стремительно разрасталось, пухло, тянуло вниз. Оно давало множественные метастазы, а точнее, побеги. Он явно не до конца верил в полную свободу своего полёта, что он действительно как никогда свободен, но ничего, абсолютно ничего не мог с собою поделать. Так и тянуло вниз, к родным какашкам. Чем далее так всё происходило - тем более иссякал и размывался волшебный светящийся колодец в небо, порастал тиной заветный портал в саму бесконечность. Растягивалась, рвалась и улетала налетевшая было прочная сеть на его мозгах. Внутри доцента появился сильный и тёмный нисходящий поток, всё более уступающий восходящему. Бывшее окно возможностей возвращалось в прежний облик проруби с плавающим дерьмом. Именно сюда засасывало несравнимо как сильнее. Падать-то и загибаться всегда легче. Туда, где родился и должен был наконец сгодиться.

Вот тут-то, на самом интересном моменте, как и положено во сне перед пробуждением, она и грянула, вся последующая нештатка. Не с кем-нибудь, а с неуязвимым конвоиром, только что надменно словно монах поучавшим искусству единственно правильной жизни, а теперь взявшимся плотно сопровождать доцента в эту самую лучшую жизнь. Он только что ещё взмывал рядом с доцентом, словно птенцу подсказывая как правильнее всего преодолевать это вонючее земное притяжение. Он как могучий дельтаплан ещё увлекал жертву в самую-самую высь, за стратосферу, прямиком на геостационарную орбиту, в блестящую точку, зависшую аккурат над всем домом и бомжиным виварием внизу, как тут вдруг что-то резко и страшно переменилось в облике и самом состоянии бесстыдно звёздного мальчугана. Причём не заладилось как-то совсем уж конкретно.

Пришелец жутко побледнел, его стало швырять из стороны в сторону, потом нештатная болтанка усилилась. Парнишка принялся дрожать как напуганный щенок, только что написавший на ковёр хозяевам. Через секунду так и вовсе слинял, почти наполовину свернулся. Принялся лепетать что-то и вовсе несуразное, кажется, просил гражданства полуподвала, узником совести себя называл, паспорт местный хотел попросить. Остановился, завис окончательно, потом, что-то невпопад переспросив, хотя ему никто ничего не говорил, начал издавать звуки говорящей цирковой собачонки: «Уа-уы-ы!.. Уа-уы-ы!..». Теперь его тем более никто бы не понял. Тогда несостоявшийся звёздный пропагандон заметался, словно раненая в попу канарейка в клетке. Даже совершил последний дикий прыжок на доцента, словно пытаясь вмазаться в него, впрыгнуть или влезть, но таки спастись. Затем отскочил, словно разрядившаяся и сильно поблекшая шаровая молния, побывавшая в объятьях чёрной дыры.

- О-о! Оказывается, он не тогда кончил. – С усмешкой подумал Фредди. – Или по-настоящему только сейчас. Ф-фу, какая гадость! Да лучше описаться, чем вот так!
Бывший звёздный засланец стал истончаться, таять, даже немного растворяться в воздухе. Как-то вот так делал, что фиг поймёшь. Затем вдруг полностью обмяк и рухнул быстро стекленеющим комом вниз, вместе с доцентом пронзая в обратном направлении все-все, только что с такими трудами совместно пройдённые этажи. Словно проваливаться вниз и назад в полуподвал. Мимо каких-то искрящихся и бешено мигающих приборов, шелестящих установок, искажённых лиц незнакомых и чем-то возбуждённых людей в цветных пижамах и отчего-то полуодетых. Видимо и у них что-то пошло не так. Но каким образом это повлияло на произошедшее с Фёдором Серёгиным и его незабвенным Сусаниным в мир божий?!

Доцент Фредди, внешне обретя себя прежнего, как-то сразу, предельно остро, опять прочувствовал это всё своё тяжёлое, прожорливое и немытое бомжачее тело. Давным давно осточертевшее. Дела обстояли как никогда плохо. Наша опять пропадала, на этот раз нисколько не кривя душой и попой. Даже самые мощные из звёздных ускорителей оказались не в силах оторвать лучшего из бомжей от любимых камышей и заветно-бетонного полуподвала. Кажется, и последняя попытка спасти планету сорвалась. Благополучно накрылась сильно медным тазом.


Туннель размылся. Портал зарос и погас. Фредди вновь потонул в потёмках необъятной электронно-жестяной утробы, казалось бы только что готовившейся им на славу опорожниться, произвести, точнее слить его в иной свет. И тут такой облом на краю божьего унитаза. Может быть, новорождённый сверхчеловек просто не сошёлся со встречным, нисходящим штреком иного способа перерождения?! Или то пьяные проходчики, тупорылые помощнички с полуподвальной Земли опять разминулись с ним?! Как всегда не туда продолбились, козлонавты несусветные. Вполне возможно также, что и не было вовсе тех туннелей - ни того, ни этого. Ни сверху штрека, ни снизу. Ни туда, ни оттуда. Как не было и портала никакого?! И сходиться нечему оказалось. Никакой загадки нет и не было при ней. Разве мы так договаривались?!

Пространство гулко захлопнулось, время привычно съёжилось, остановилось и быстро-быстро отмотало назад, на прежний репер и прежний регистр. Остановилось, ещё подрагивая. Мол, так что, дружок, попробуем снова?! Фредди понял бессмысленность любой попытки измениться до пронзительности ясно. И тут будто голос и улыбка лютого карлы из непостижимого далека безмерно устало протелеграфировал ему: «Как же ты достал меня, доцент! Обречены вы все. До единого. Пошлите к чёрту!». Не хватало только подписи – «Гаик Юльевич Цезарь». И прощального сигнала: «Работа под контролем. Да здравствует Метагалактика!». И отбой. Пи-пи-пи-пи!..

Конечно, можно было допустить, чтобы чересчур заумный бомжик всё-таки успел до конца пройти за седьмое небо, за седьмой этаж, офис управляющих злодеев. Однако тут снизу словно хлопнул по его начавшему побег дельтаплану самый меткий выстрел вслед. Это доцент земной режиссуры невпопад вспомнил про свой неоконченный сценарий о пришельцах и прочие житейские обязанности, которых прибавилось как никогда со времени полного убавления жизненных сил и возможностей. А также про то, что надо бы всё-таки было пописать перед началом всей этой катавасии. А то неловко как-то вот так получилось. Так некстати замереть и зависнуть, ни туда и ни сюда описюнелым. Что мама Клава скажет на всё это?! Ужо задаст ремня! Эх, мама Клава, мама Клава! Что же у тебя за клава такая под подолом оказалась?! Какие несуразные тексты и кто их на самом деле там у тебя набирает?! А может уже и мордой тебя по клавиатуре возит?! Жоворарпьтмтшвщузвлыфжхыдчсьомп-=жйыбчсмс.млртяиы… Примерно так и получилось. Не оторваться, до того захватывает!


Вот так Фредди, сплошным вопросом, фактически недоделанным, недо-набранным зародышем опытного экземпляра Кластера внезапно и вывалился из чрезмерно восхитительной звёздной клоаки прямо на оцинкованную крышу земного дома. Того самого, который коварно приютил где-то внизу, в своей животворящей промежности и славную богадельню для бомжей и управляющую ею высокомерную лабораторию надменных демиургов в пижамах, сейчас почему-то заметавшихся словно крысы. Похоже, геостационарная орбита выращенную свою продукцию так и не дождалась. Доцент выпал вниз, словно атмосферный осадок, при ясном небе и совершенно полной, нецензурной видимости. Весь в отчаянных непонятках, как в последах вокруг горла. Погасла в небе лазерная зарница, периодически приотворявшая путь к звёздам и так пугавшая ментов и даже людей по всем окрестностям. Никто больше не сигналил межгалактическим бомбардировщикам, не наводил на цель падучие звёзды неземного исполинского счастья. Не набрасывал колоссальную, искусно сотканную нейронную сеть на трепыхающихся бомжиков. Очень теперь надо было! Тратить стратегический ресурс на столь мелкую человечью сволочь! Она и вспорхнуть-то нормально, да к тому же в который раз не смогла! Один голубь шизокрылый сейчас вроде бы как следует попытался, но и тот в итоге трусливым выкидышем оказался. Ну и фу на него за это!

Фредди, словно избитый перегрузками своего неудачного пролёта в потрясающей жёсткости родовых путях инобытия, некоторое время сидел-сидел на холодной металлической крыше остывающей своей планеты, как будто на Облаке. Остывал, сильно дрожал и гордо говорил себе, что тем не менее поднялся повыше всех прочих до него пытавшихся. Что всё-таки его хоть чему-то научили, да он и сам почти научился летать, как боги это делают. И, кажется, не совсем только во сне, не в бреду синеглазистом. Может быть, если ещё немного помучиться, то впоследствии наверняка можно будет и сигануть куда-нибудь с этого горшка подальше и повыше, да не разбиться при этом. А потом даже пойти на сдачу квалификации водителя дельтаплана! Хотя бы зачёта по вождению.

Внизу мерцала и переливалась тупая и агрессивно твёрдая материя образцового капиталистического города эпохи нескончаемо-первичного накопления. Намного выше, не сказать насколько, но как бы на безопасном от Земли расстоянии, лениво изображали пульс мироздания словно рисованные, неоновые или аргоновые звёзды. К таким и не долететь-то никогда. Не додельтапланиться тем более. Ни к одной. А зачем тогда светить было?!

Впрочем, очень теперь надо было! И тут дел совершенно невпроворот накопилось. К тому же ещё не высохшие штанишки конкретно донимали ледяным холодом от этой чёртовой крыши. Тут он вспомнил про давнишнее некорректное замечание своего бывшего соседа по даче Сани-быковода: «Взять кредит у кого-либо, это всё равно, что описаться на морозе! Сначала тёплышко-тёплышко так, а потом хоть «Караул!» кричи!». А ведь верно. Второе начало термодинамики.
Мороз крепчал. И с этим надо было что-то делать, к тому же и кредит неизвестно куда и как рассосался.

Вот так в свою последнюю попытку засланный казачок наконец всё понял и всё разузнал – чо тут и почём. Больше здесь нечего было делать. Кроме как совсем задубеть.


Тут поп-корн некстати взял да и закончился. Нацпроект немедленно и активно принялся дышать на ладан. Сразу отключилась половина Большой Вселенной. Перестали брать сигнал и даже не потребовали компенсации за остающиеся абонементы многие тысячи разочарованных звёздных материков и островов. Дальнейшая судьба земляного червячка, так и не сумевшего насадиться на закинутый благодетельский крючочек, прогрессивному межзвёздному сообществу становилась менее интересна.

Всё же остающаяся половина Мироздания, в основном юная, неискушённая часть зрителей по-прежнему верила, ждала и надеялась. Вдруг всё образуется и эта симпатичная потешная таракашка тем не менее прорвётся к ним поиграться. И Янычар таки победит! Однако этого так и не происходило. Тогда совсем скоро на доцента ставило уже меньше трети, а потом и четверти всех остающихся абонентов. Контактор почти не гнал титр, на излёте ничем было подогреть угасающий интерес. Гнал сам по себе, словно закусил удила. Есть такой земной эвфемизм. Заразившихся букмекерством пришельцев спасти могла только реклама, которой можно было поверить. Да разве это реальное спасение для научно-познавательной программы? Так, на поддержание штанов, не более.

Появились первые демоны, то есть, вдупель проигравшиеся на земных ставках. Ясно, что и эти теперь не жильцы. Сильно заразное это дело – земная жизнь в лучах плывущий сон. Единожды вляпаешься, больше не выберешься из этого колеса. Так и останешься тут, откуда родился-не сгодился – словно белка в колесе, самой себе зад стремительно и бесконечно нюхать. Тьфу! Опять эвфемизм!

Похоже, к концу второго сезона обрусела, о-землянилась вся выпускающая группа. Даже Млечный путь потускнел и покрылся червоточинами с плесенью. Как говорят французы про сыр похожий на это зрелище: «Прыжок молока в бессмертие!». Нация просветителей земного мира знала, какие аллюзии себе в архетипы вставлять. Не то что некоторые козлята в молочке из-под бешеной коровки.