Глава 4. Чужая территория

  Кухня Екатерины Алексеевны пахла уютом и жареным луком — простой, добрый запах, который означал заботу, порядок и то, что здесь всегда накормят. Назойливый звонок в дверь заставил бабушку отложить ложку и вытереть руки о фартук. На пороге стояла Ветка.
— Ветуська! Заходи, родная! — лицо Екатерины Алексеевны озарилось радостной улыбкой, которая тут же померкла. Она сразу увидела усталые, глаза внучки и её напряженно сжатые губы. — Опять?..
— Да... — Ветка неуклюже разулась, скидывая потрепанные кеды. На ней были застиранная футболка и куртка, явно с чужого плеча. — Мамка бухает... ты уж прости.
  Бабушка молча, крепко обняла её, и Ветка на миг разрешила себе обмякнуть, спрятав лицо в мягком, пахнущем котлетами плече. Этот дом был её крепостью, единственным местом, где мир переставал быть враждебным.
— Всё наладится, родная. Хочешь, я зайду, поговорю с ней?
— Нет! — почти вскрикнула Ветка, отшатываясь. В этом «нет» слышался не только страх перед материнским гневом, но и жгучий, знакомый до слёз стыд. Она быстро взяла себя в руки, сделав вид, что поправляет рукав. — Я ненадолго... Генку кормить надо.
— Держи, — бабушка протянула ей пластиковый пакет и сунула в ладонь аккуратно сложенные деньги, задержав ее руку в своей на секунду дольше необходимого. — Тут Кирины сапожки, почти новые, ей малы. И кое-что из вещей. И... как обычно. Ветусь, насчет Киры... — начала было Екатерина Алексеевна, но Ветка её перебила.
— Спасибо, баб, — она ловко сунула купюру за пазуху, даже не заглянув в пакет. — Мне быстрее надо, Генка один там. Я пошла.
  Не дав бабушке договорить, она рванула к двери, лишь махнув рукой на прощание. Екатерина Алексеевна тяжело вздохнула. Теперь придётся объяснять всё потом, когда Ветка увидит всё сама.

  Валерка шагал рядом с Кирюшей, неся тяжёлые сумки. Он украдкой поглядывал на девчонку, которую не видел сто лет. Перед ним была не та бесшабашная сорвиголова, а... совсем другая. В ослепительно белом костюме «Адидас» и таких же белых кроссовках — предмете его несбыточных грез. И она немного прихрамывала.
— Ты как? — наконец выдавил он, ломая неловкое молчание.
— Нормально, — Кирюша пожала плечами, глядя куда-то в сторону. — А ты?
— Да так... живу.
  Она внезапно остановилась, и Валерка увидел, как на её глазах выступили слезы. Кира тут же отвернулась, смахнув их кончиками пальцев.
— Что ты? — тихо спросил он.
— Да так... Вспомнилось, как мы во дворе гоняли. Словно вчера было.
 Остаток пути они прошли молча. У подъезда бабушкиной пятнадцатиэтажки Кирюша обернулась.
— Спасибо, что проводил.
— Не за что, — Валерка смущённо улыбнулся.
 И в этот момент она увидела его. Высокий, худощавый силуэт, прислонившийся к стене подъезда. Длинный. Сердце Кирюши дрогнуло и забилось чаще. Ей почему-то показалось, что он смотрит прямо на неё. Ждёт именно её. От этой мысли по спине побежали мурашки, и она смутилась.
— Валер, ты иди, — голос ее дрогнул, выдав смесь смущения и внезапно вспыхнувшей надежды.
— Да мы с Длинным вместе пойдём, — не понял намека Валерка.
 Кирюша, краснея, юркнула в подъезд, всё ещё чувствуя на себе его пристальный взгляд. Она была почти уверена — он ждал именно её.
  Длинный смял пустую пачку сигарет и с досадой швырнул её в сторону мусорного бака. Не долетела. Он брезгливо поморщился, посмотрел на часы и уселся на лавочку — дождаться Ветку.

  Кирюша, открыв дверь квартиры, замерла на пороге. Помимо бабушки, в прихожей стояла она. Брюнетка с короткой стрижкой и вызывающим макияжем, которая впилась в нее колючим, изучающим взглядом.
  «Ветка. Идеально. Теперь она точно меня возненавидит».

  Ветка уже было собралась уходить, как вдруг дверь открылась. И всё внутри нее оборвалось. Эта девчонка в ослепительно белом, немыслимо модном костюме, с растерянными глазами — живой укор ее собственной неустроенной жизни. Мысль промелькнула острая и ясная: «Она теперь здесь. Будет всё забирать: бабушкино внимание, её заботу, даже эти сапоги — её же вещи». Вместо того чтобы уйти, Ветка медленно поставила пакет на пол, принимая бой. Она первая оправилась от неожиданности, растянув губы в широкой, неестественной улыбке.
— Какие люди! И без охраны! — пропела она фальшиво.
— Радуйся, я вернулась.
— Тебе та-ак идёт этот... образ. — Она оценивающе окинула взглядом растрепанные волосы Кирюши, её дорогой наряд.
— Кира, это ты? Всё купила? — окликнула её бабушка, вытирая руки. Её взгляд на секунду переметнулся с одной внучки на другую, и в нем мелькнуло что-то сложное — жалость и вина. — Проходи, раздевайся. Ветусь, ты чего стоишь? Помоги сумки разобрать.
  Но Ветка не двинулась с места. Она видела, как бабушка заметалась между ними, и это лишь подлило масла в огонь.
  Не вовремя зазвонил телефон.
  Едва Екатерина Алексеевна вышла ответить на звонок, с лица Ветки исчезла притворная веселость.
— Что ты здесь делаешь? — она резко ткнула пальцем в сторону Кирюши.
— Живу. Мешаю?
— Тебя только не хватало. «Радуйся, я вернулась», — передразнила её Ветка. — Как новый папаша? Целует в макушку перед сном?
— Завидуй молча! — вспыхнула Кирюша, но не стала упоминать ушедшего из семьи дядю Игната — Веткиного отца. Ее собственная боль была слишком свежа.
— У нас с тобой нет ничего общего.
— Не сомневаюсь. Чтобы я тебя в своей комнате не видела. Поняла? — бросила Кирюша и, хромая, ушла, плотно притворив за собой дверь.

  Ветка схватила пакет и выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. От обиды и несправедливости подступил ком к горлу. «Ее комната»? С каких это пор? Это она тут всегда, она нужна бабушке, она помогает с Генкой! А эта московская хромоножка приехала сюда неизвестно зачем и неизвестно насколько!

  Кирюша заперлась в комнате. Она упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Она чувствовала себя чужой, нежеланной, неправильной. И этот взгляд бабушки — виноватый и отстраненный одновременно...
  Вдруг снизу донесся свист. Кирюша подскочила к балконной двери, осторожно прикоснулась пальцами к холодному стеклу. Сердце колотилось. Распахнув створку, она выскользнула на балкон и присела на корточки, стараясь стать невидимой.
  Внизу стояли Валерка, Длинный и Ветка. Они о чём-то спорили.
  Злой, резкий голос Ветки прорезал вечерний воздух:
— Так вот о ком Юлька трещала?
  Кирюша затаила дыхание. Юлька? Какая Юлька?
  Низкий, спокойный голос Длинного парировал:
— Я тут причём?
— А значит, ты не причём? — язвительно протянула Ветка.
— Это Квас на неё запал, — не выдержал Длинный.
  У Кирюши перехватило дыхание. «Квас»? Это же Валерка? Ей показалось, она не ослышалась.
— Совсем что ли? — смущённо пробормотал Валерка, и Кирюше почудилось, что он покраснел и толкнул Длинного в плечо.
— Пацаны, хорош! — рявкнула Ветка. — Ещё не хватало, чтобы вы из-за неё подрались.
  Длинный флегматично протянул руку:
— Квас, мир?
— Мир.
— А ты знаешь новенькую? — вдруг спросил Длинный, поворачиваясь к Ветке.
— А то. Это моя двоюродная сестрица, — в её голосе прозвучала неподдельная горечь и презрение.
  Длинный с удивлением посмотрел на Валерку, тот лишь развёл руками.

  Кирюша сидела на холодном балконном полу, прислонившись спиной к стене. Всё внутри нее оборвалось и ушло в пятки. Ветка шла, прижавшись к Длинному, положив голову ему на плечо. Они выглядели так естественно, так привычно... Теперь всё было очевидно. Он не ждал её. Он был парнем Ветки. И эта мысль была горькой и колючей, как осенний ветер.
  Тревога и обида медленно отступали, сменяясь едкой, щемящей досадой и жгучим стыдом за свои нелепые фантазии. Что это было? И что будет дальше? Ветер шевелил ее волосы, а внизу, под балконом, оставался Валерка. Он на секунду остановился и посмотрел на её балкон, прежде чем догнать ушедших вперед друзей.