Я говорил с Богом

               

       Был один из первых, относительно тёплых по ленинградским меркам,  весенних  дней.  Не торопясь, прогулочным шагом Ия направлялась на работу. Видимо, её фигура, не озабоченное лицо и неспешная походка располагали к тому, чтобы произошло то, что произошло.
      
       Линия Васильевского острова в тот час не была запружена ни людьми, ни машинами, как это бывает в часы пик. Одинокие безликие пешеходы равнодушно проходили мимо, направляясь по своим незатейливым делам.
       Редкие солнечные лучи, время от времени пробиваясь сквозь тучи, нежно касались её лица, и ей хотелось, чтобы это блаженное состояние длилось  как можно дольше. Между тем стрелка часов неукоснительно приближалась к двум – времени начала занятий. Оставалось сделать всего несколько шагов до входа в великолепный особняк  в стиле модерн,  в котором  теперь обосновался  большой  НИИ,  изуродовавший  архитектурный шедевр двумя безобразными этажами, больно ранящими  Иечкину обожающую-модерн-душу.
       Неожиданно перед ней выросла  крупная мужская фигура. Из-за слепящего солнца  она не сразу смогла разглядеть лицо стоящего перед ней человека.
       «Вы, мне кажется, не торопитесь», - услышала она приятный мужской голос.
       Иечка приветливо улыбнулась и утвердительно  кивнула. Глаза стали понемногу привыкать, и она в ужасе  отпрянула, увидев страшно изуродованное  лицо некогда красивого мужчины. Левая сторона головы была сплющена, как будто раздавлена тяжёлым катком: пустая глазница прикрыта веком, череп глубоко проломлен. И при этом совершенно спокойное лицо, прекрасно сохранившаяся речь. Просветлённое лицо, даже вскользь успела подумать Иечка.
       «Можно Вас угостить?»  И он протянул Иечке горстку леденцов  в обёртке.  «Вы, наверное, любите русский язык», - неожиданно продолжил он.  «А знаете ли Вы, что не только слово, но и каждая буква  имеет смысл.  Вот возьмите слово «малина». Вы любите малину? Так вот: здесь и милость, и ангел,  и любовь, и непогрешимость,  и искупление».
      Иечка с неподдельным интересом и состраданием слушала благостную речь  многострадального, многого-лишённого человека.  По всему его облику было видно, что ему приходится нелегко в земной жизни. Он кратко обмолвился, что попал в ужасную катастрофу, о которой, похоже, ничуть не жалеет, потому что в тот момент, по его словам, он увидел Бога и говорил с ним.
      Иечку удивило, что не бог с ним говорил, а он с богом, будто он был инициатором их беседы.  Но вопросов она не задавала, боясь излишне взволновать собеседника.
      «Вы, наверное, атеистка, ну, как все мы были в советское время.  И я был таким. А потом в одночасье стал верующим. И вот даже стал левым глазом видеть отдалённые предметы».
       Обо всем он говорил с удивительным спокойствием, как будто авария не разрушила до основания всю его жизнь, не сорвала все планы, не сокрушила все надежды. Но она сохранила ему жизнь, и, видимо, этим он был счастлив. И Бог укрепил его в этой вере.
       «Я говорил с Богом,  и мне теперь легко», - ещё раз на прощание сказал он. Иечке почему-то нестерпимо захотелось дотронуться до этого человека, отмеченного Всевышним, и  она протянула ему руку.
       В тот день в НИИ дежурила знакомая, которой Ия,  не утерпев, тут же поведала о только что происшедшей встрече.  Взволнованная  этим воспоминанием, Иечка  открыла ладошку и протянула ей случайный  -  или не случайный  - подарок калеки, который говорил с Богом.
    Потом весь день Ия нащупывала в кармане пальто три леденца, которые он ей подарил. И каждый раз в груди разливалось тепло, которым хотелось делиться.