Садзоку 4

Перейдя на другую сторону, Садзоку углубился в лесок, совсем небольшой, прозрачный под ярком солнцем, состоящий в основном из каких-то пихтовых с черными и тонкими изогнутыми ветвями, торчащими под прямым углом от ствола. Он не был уверен, лиственница это или какая-то иная порода дерева, возникшая по прихоти места. Могло быть и так.

Иногда вокруг городка и даже на его улицах он встречал совершенно необычных существ, а в горах и на равнине вокруг попадались растения, которых точно не могло существовать на земле. Да и неживая природа иной раз чудила так, что впору было браться за перо и записывать, потому что сам такое он бы никогда не придумал. Впрочем, ничего опасного или неприятного у него с этим не было связано, просто любопытные диковины, не более того, на которые он уже почти перестал обращать внимание.

Тропу засыпали иглы. Когда Садзоку, обутый в свои верные сандалии, наступал на них, раздавались тихие щелчки и уютный шорох. Громко, словно перекрикивая друг друга, с ветвей пели птицы.

Совсем рядом, шагах в пятидесяти от первых деревьев, стоял двухэтажный дощатый дом с плоской крышей, по краям которой свисали заселившие ее вьюны. Весной они цвели, а сейчас чуть рыжеватыми от солнца плетьми болтались на сквозняке, гулявшем между деревьями, пахнувшем близкой водой и лесной подстилкой.

Садзоку постучал для приличия, хотя давно уже условился с хозяином дома просто заходить внутрь, когда бы он ни пришел, через ветхие раздвижные двери, от которых оставалось все больше рамы и все меньше плетеного тростника, из которого они были сделаны когда-то вручную самим господином Мэзэто-Це.

Некогда богатый торговец, Мэзэто-Це поселился в этом городке после чреды перипетий, довольных для того, чтобы человеку захотелось одиночества в каком-нибудь отдаленном месте, где его никогда не видели, ничего не знают о нем, и он никого не знает, и где можно начать с чистого листа. Несмотря на приличный капитал, он выбрал этот скромный дом, за которым долго не ухаживали, и своими руками многое в нем сделал. Тогда ему было около пятидесяти, а теперь и уже давно чуть за шестьдесят.

Садзуку поздоровался. Мэзэто-Це, занимавшийся на циновке упражнениями для спины, ответил и попросил несколько минут подождать, пока он закончит свою разминку.

Садзоку побродил по дому, зашел в небольшую кухню, вышел через нее наружу и снова вернулся в дом. На заднем дворе, который был не совсем двором – по крайней мере, ничто не огораживало его и не отделяло от стоявшего вокруг леса – под навесом находилась большая деревянная бочка для купания. Вокруг нее тщательно прикрытые полиэтиленовой пленкой стопками лежали книги. Мэзэто-Це проводил в этой бочке немало времени, перечитывая старые романы.

Сам Садзоку редко читал. Слишком редко, как он думал про себя. Если бы он с детства любил читать, то, наверное, поступил бы в университет, а не в техническое училище.

Странно было размышлять об этом теперь, когда, честно говоря, ни профессия, ни образование не имели практического значения. Можно было сколько угодно быть «банкиром» или «инженером», или даже «большим ученым». В сущности, если где-то был университет, Садзуку вполне мог пойти учиться, не боясь остаться на второй или даже тысяча второй год. Стоило об этом подумать.

Звякнула посуда на кухне. Пока Садзуку развлекал себя мыслями, глядя в окно на прозрачный лес, сквозь который угадывался берег реки и дома на другой стороне, Мэзэто-Це закончил упражнения и пошел ставить чай.