Пикник

  А почему бы нам не устроить пикник?  В воскресенье. Не ехать в Знаменское к обедне – а взять и махнуть в естественную дикость, подальше от благочестивого и грешного человечества, вызывающих тоску крестьянских изб, кожевенного завода и, собственно, усадьбы. А что? А, пуркуа па?  Всей семьёй! Всем благородным сборищем. С младенцем, нянькой и кормилицей. Пусть видит, в какой славный мир он родился. Куда? Да хоть… Да хоть к Бежину лугу! Выехать пораньше и туда, пока солнышко не набрало сил. Там славно – и дубрава рядом, по пути полезная для лёгких корабельная роща.  И течёт, понимаете ли, речка.  Самые отважные могут искупаться. Удочки взять, корзинки для грибов и ягод.   Само собой разумеется, на целый день. С самоваром, закусками, вином и прочими удобствами. И там, на лоне, в первобытной обстановке почувствовать себя - пусть на время -  свободным от условностей цивилизации, навязанных манер и прочих церемоний. Одеться попроще, набрать подстилок, подушек, прихватить гитару. Да, и гитару!  Ничто так не сближает, как совместное пение – будем подпевать Лизаньке, а Лизанька нас будет ублажать романсами. Словом, кто во что горазд. И картишки прихватить обязательно, для ленивых. Кто «за»?
Таков смысл речи, произнесённой Иваном Николаевичем за праздничным ужином, устроенным в честь приезда на каникулы Митеньки.  Митенька – студент-историк, кузен супруги Ивана Николаевича.
«За» были все. Это: Лидия Борисовна - супруга Ивана Николаевича, его сестра Маргарита Николаевна, имеющая обыкновение проводить в имении целое лето. Упомянутый Митенька, Лизанька – приехавшая погостить институтская подруга хозяйки. И господин Панкратов – присутствовавший на ужине ближайший сосед Войницыных.
Общее согласие дружно слагалось из частных причин -  каждый имел свой резон поехать. Так, Лидия Борисовна посчитала полезным вывезти «на природу» своего шестимесячного сынишку Пашеньку, чтобы тот подышал настоящим лесным и речным воздухом. Иван Николаевич лелеял надежду на серьёзное сближение приехавшего Митеньки со своей сестрой, которая, ещё немного и рискует остаться незамужней. Панкратов надеялся расположить к себе Лизаньку, в которую влюбился, как только её увидел. Лизаньке было «просто любопытно» и «романтично». Митенька никогда не отказывался закусить и как следует выпить вина, а на пикниках вина и закуски всегда с избытком. Маргариту Николаевну (сестру Ивана Николаевича, кто забыл) поездка привлекала хоть каким-то разнообразием - она жила в имении уже два месяца и ей было скучно.
Выехали рано, тремя экипажами. В коляске Войницыных сидели они сами, нянька и кормилица с младенцем. В тарантасе Панкратова, кроме него находились Лизанька, Митенька и Маргарита Николаевна, на подводе везли еду и всё необходимое. Правил ею молодой работник Прошка. 
До места добрались часам к десяти утра. Дальнейшее происходило в русле «пикниковых традиций». Особо себя не утруждая, походили по берегу реки, затем стали наблюдать, как Панкратов и Иван Николаевич ловят рыбу. Рыба не поймалась, потому что на удочке Ивана Николаевича сразу запуталась леска, а крючок господина Панкратова зацепился за корягу.
  Бросив рыбалку, пошли в дубраву, на опушке которой росла земляника. Но нагибаться за ягодами никому не хотелось. В дубраве, на пне Лизанька забыла собранный на лугу букет цветов.
Потоптавшись у вековых стволов, вернулись на поляну, где всё уже было готово для трапезы – пока господа гуляли, Прошка занимался самоваром, нянька занималась «столом» - то есть едой и посудой на двух положенных на траву скатертях (сидеть можно было на взятых с собою старых коврах или скамеечках).  Кормилица в приготовлениях не участвовала - она следила за спящим в люльке Пашенькой, чтобы по его пробуждении сесть в коляску и дать ему грудь…
- Ну-с… Приступим! Аппетит зверский! – воскликнул Иван Николаевич, засовывая салфетку за воротник. Он стоял на коленях, прицеливаясь к нарезанной пластинками телятине. В одной руке вилка, во второй рюмка водки. – Как чудно, господа, как чудно. Предлагаю выпить за… За то, чтобы мы чаще вот так, как сейчас. Как бы это…
- А вы знаете, какой сегодня день? - перебил его Митенька.
- Какой? – спросила Лизанька.
- А такой, что девяносто лет назад на нас напали французы. Именно в этот самый день – двадцать четвёртого июня. Именно сегодня. Предлагаю выпить за наших доблестных воинов, избавивших Россию от Наполеона и его полчищ.
- Кхм… Несколько не в тему, - Иван Николаевич на мгновение нахмурился, - но тост замечательный. Историю забывать нельзя. За Славу Русского оружия! Пьют, господа, все.
Выпили. Иван Николаевич, Митенька и Панкратов - водки, Лидия Борисовна и Лизанька -  вишнёвой наливки, Маргарита Николаевна - красного вина.
- М-да… - прожевав находящееся во рту, задумчиво произнёс Панкратов. – Вот представишь и страшно становится. Кругом французская речь, в твоей родовой усадьбе живёт какой-нибудь мосьё Журбэ, а к тебе самому отношение, как к скотине. И это уже почти целый век! Библиотеки сожжены, русская речь в диковину, о том, кто такой Пушкин давно забыли. На каждой площади бронзовые памятники Бонапарту.
- И не рубли, а франки, - вставила Лидия Борисовна.
- Именно, - Лидия Борисовна! «Слово о Полку Игореве» под запретом, православные храмы заколочены, а рядом с ними вновь построенные костёлы и кирхи. И ты идёшь на исповедь не к батюшке, который тебя искренне любит, а к надменному ксёндзу, который тебя презирает. Кошмар. Предлагаю выпить за Кутузова, господа.
- И за князя Андрея, - добавила Лизанька.
- И за него, хотя он и выдумка.
Выпили. Панкратов, Иван Николаевич и Митенька - водки. Лизанька - вишнёвой наливки, Лидия Борисовна и Маргарита Николаевна – красного вина.
Закусили. Помолчали, слушая, как пищит проснувшийся Пашенька.
- Его надо покормить, - говорит Лидия Борисовна кормилице Дарье.
- Сию минуту, барыня, - с готовностью отвечает Дарья, вынимает младенца из люльки и спешит к коляске.
Иван Николаевич меняет позу, чтобы украдкой видеть пышную Дарьину грудь.
- Но ничего! – бодро восклицает он. - «Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спалённая пожаром французу, отдана…» Не даром. Добрались и мы до Парижа. И заметьте, господа! Какая была сплочённость. Я имею в виду бои. Кто с мортирой, кто с пушкой, кто с пистолем и ружьём. А такие, как Прошка, с вилами и топорами. Прошка, самовар готов?
- А как же, барин! Готов. Я вон и веток для костра наготовил.
- Молодец!
Иван Николаевич тяжело поднимается, подходит к корзине с бутылками, берёт одну (вино) и идёт к Прошке, устроившемуся возле подводы.
- На, брат! Пей, сколько хочешь. Сегодня день особый. Скорбный сегодня день – знал бы, так пикник перенёс бы на следующее воскресенье. Но что уж теперь. Тем более, мы им задали! До Парижа дошли! Помни об этом Прошка – до Парижа!
Иван Николаевич возвращается к компании:
- Предлагаю выпить за всех павших в боях. Помянуть. Царствие им небесное! Кто, как хочет, а я буду пить стоя.
С ковров и подушек поднимаются Панкратов, Митенька и раскрасневшаяся от наливки Лизанька. Глаза её сияют, в них блестят слёзы. Лизанька прекрасна!
Пьют. Иван Николаевич, Панкратов, Митенька – водку. Лизанька и Лидия Борисовна – красное вино, Маргарита Николаевна – тоже водку.
Закусывать уже никто не хочет.
- А давайте, друзья, споём, - предлагает Иван Николаевич. – Что-нибудь народное, эпическое.  Что-нибудь грустно- былинное. Так, чтобы душу защемило. Вот только, что?
- Можно «Гори, гори, моя звезда…» - предлагает Лизанька.
- Чудно! А я подыграю.
Иван Николаевич поднимается и идёт к подводе за гитарой. Рядом с гитарой лежит гармошка - «на всякий случай». На гармони играет Прошка. Но сегодня не до гармони и частушек, сегодня день начала Отечественной войны, какие тут частушки?
Лизанька запевает, Лидия Борисовна и Митенька ей подпевают. Иван Николаевич пытается подыгрывать. Но получается не очень. Панкратов тихо плачет. Маргарита Николаевна даёт ему свой носовой платок и гладит по вздрагивающему плечу.
После «Звезды» поют «Выхожу один я на дорогу». Потом пьют за Лермонтова. Николай Иванович, Митенька, Панкратов, Маргарита Николаевна и Лидия Борисовна - водку, Лизанька – красное вино. Вина и водки много. И вишнёвой наливки тоже. Наливкой угощают няньку. И разрешают ей взять со «стола» всё, что она захочет. И Прошка тоже может брать всё, что захочет. И Дарья.
Потом вдохновенно поют «Дубинушку». После неё пьют за Михаила Кольцова, Пушкина, Ломоносова и Айвазовского. Иван Николаевич, Митенька, Панкратов, Лидия Борисовна, Маргарита Николаевна –водку. И Лизанька тоже.
И ещё раз поют «Дубинушку». Прошка подыгрывает на гармони. Иван Николаевич начинает плясать.
К нему присоединяются Панкратов, Лидия Борисовна и Митенька. И Лизанька.
Пляшут долго и самозабвенно. Потом Прошка и нянька поют частушки. Им помогают громкими хлопками. Иван Николаевич лихо присвистывает. Пашенька плачет, но его кроме Дарьи никто не слышит. Дарья даёт младенцу титьку….
На закате картина следующая. На ковре дремлет Иван Николаевич, рядом с ним сидит осоловевшая Лидия Борисовна и, отгоняя ос, ест мармелад. На речке (там, где брошены удочки) Митенька энергично обнимается с Лизанькой. Панкратов и Маргарита Николаевна скрылись в дубраве. Что они там делают, неизвестно. Самовар лежит на боку. Его черная труба уткнулась в кружевной зонтик от солнца. Зонтик испорчен, но Лидии Борисовне всё равно – купят новый.
Нянька потихоньку убирает посуду и остатки еды. Ей помогает Прошка. Дарья и ребёнок крепко спят в коляске. Где-то за речкой крякает утка.
В сумерках усталые, но довольные возвращаются в усадьбу Войницевых. Забыв на поляне шляпу Ивана Николаевича…

09.05.2024