Демон внутри Глава 2

      Глава 2


      - Приветствую.

      Я только сейчас заметил лежащего в другом конце комнаты старичка. Он был худощав и такого размера, как будто кровать ему велика.

      - Здравствуйте.

      - Как зовут? – Начал сосед.

      - Сергей.

      - А меня Михаил, – и добавил, - Федорович.

      Я кивнул.

      - Что у тебя? – Спросил Михаил Федорович.

      - Ноги вроде и еще что-то. Я только очнулся недавно.

      - Как получилось?

      - Не знаю. Не помню вообще.

      Старик хмыкнул.

      - Понятно. А у меня тоже нога. На автобус торопился, поскользнулся и бедро сломал. Пробежаться решил. На работу опаздывал. Хрясь, и встать не могу. Да ещё телефон дома забыл.

      Я покивал и цокнул языком, выражая участие. Сосед продолжал расписывать злоключения, которые привели его сюда. Потом начал рассказывать о своей работе, где продолжает трудиться инженером, несмотря на глубокий пенсионный возраст. Потому что он хороший специалист и заменить его не кем. Оказалось, они работают на одном заводе, только в разных цехах.

      Он продолжал что-то говорить, я молча смотрел в потолок. Чувствовал себя очень уставшим, будто и впрямь несколько часов ползал по лесу. Что-то отвечать и даже слушать было тяжело.

      Вошла полноватая пожилая женщина и в палате стало теплее. Это была моя мать. Она суетливо прикрыла за собой дверь, быстро подошла и присела на стул.

      - Привет сынок.

      - Привет.

      - Как ты себя чувствуешь? – мама накрыла мою ладонь своей. Её тёплая рука подрагивала.

      Я улыбнулся. – Хорошо. Ты как?

      Она отмахнулась, потерла глаз и посмотрела на объемный пакет, который продолжала держать.

      - Я тут принесла поесть… ещё одежду – поставила пакет и принялась вынимать из него баночки, бутылочки, контейнеры с продуктами, салфетки и прочие свертки. Прикроватная тумбочка быстро заполнялась.

      Я отказался есть при ней, но обещал заняться этим чуть позже.

      - Мам, а что со мной случилось?

      Она перестала хлопотать с продуктами, вздохнула. Открыла рот и не смогла сразу ответить. Её глаза заблестели, лицо как-то осунулось.

      Только сейчас я заметил, как она постарела. Усталый взгляд, глубокие морщины. Волосы с проседью собраны в пучок. Некоторые выбивались, создавая еле заметный ореол вокруг головы. Её беспокойство начало передаваться мне.

      - Авария? – Подсказал я. Кивок в ответ.

      - А что с машиной?

      - Авария на заводе. Печь взорвалась.

      - Машина в порядке? – Уточнил я на всякий случай.

      - В порядке. Около дома стоит.

      Я немного расслабился, но продолжал допытываться о том, как это произошло и когда. Она не могла рассказать подробности, только то, что поняла из объяснений от моих коллег.

      - Ты совсем ничего не помнишь? – Спросила мама, пронизывая меня своим сочувствием.

      - Нет. Помню только день до взрыва. Как ездил на рыбалку, как завез тебе рыбы для Маркиза.

      Её глаза округлились.

      - Когда ты ездил на рыбалку?

      - Ну недавно же вроде.

      - Сережа сейчас восьмое ноября.

      Быстренько переварил новую информацию. Получалось, что рыбачил я три месяца назад. Возникло странное ощущение, будто у меня украли часть жизни. Мы поговорили еще с час. Узнал, что первого ноября я геройски пострадал на работе и чудом выжил, что семь дней провел в коме и все семь дней мать плакала и пила таблетки.

      Уходя, мама вспомнила, что купила мне новый телефон. Старый, с кучей контактов, смартфон не выжил после аварии. Я воспринял это как потерю ещё одного кусочка своей жизни.

      Последнее, что помнил - это долгий многодневный сон про садистов, бетонную комнату и таинственного гостя. Ещё я помнил, что работать на заводе мне было не в радость. Грязно, тяжело и безнадежно. Полное несоответствие моим мечтам. Я даже хотел уволиться. Конечно, я не собирался уходить с работы таким громким и опасным для жизни способом. Но всё равно умудрялся найти в этом происшествии что-то положительное.

      Меня посетил молодой доктор с короткой и запоминающейся фамилией Фикс. Он представился как мой лечащий врач. Осмотрел мои ноги. Коротко рассказал о текущей ситуации. Я опять услышал о том, что чудом выжил, что много дней провел в искусственной коме. Потерял больше половины своей крови и мне несколько дней переливали плазму и что-то еще.

      Потом пришли друзья с работы. Они тоже принесли еды. Потом долго допытывались, что мне ещё нужно. Я отпирался как мог. Есть совершенно не хотелось, а количество продуктов пугало. Узнал от них немного больше об аварии. В печь засыпался металлолом, который, вероятно, оказался со льдом. Тряхнуло так, что это почувствовали даже в заводоуправлении. Расплавленный метал взлетел до потолка. Железная пластина высотой с человеческий рост пролетела метров двадцать до меня и потом ещё столько же вместе во мной. Хорошо, что я этого не помню.

      Первую ночь в травматологии я почти не спал, только лежал и слушал храп соседа. Возможно, слишком много провалялся в реанимации. Или просто не привык спать в одной позе. Из-за сломанной руки и обеих ног я мог лежать только на спине. Повернуться на бок было слишком болезненно, а на живот вообще невозможно. Так вот лежал и ещё не знал, что моя бессонница со мной на долгие годы. Я не думал о будущем, просто ждал, когда закончится эта ночь.

      В шесть утра вспыхнул невыносимо яркий свет. Вошла медсестра, быстро сделала укол и молча удалилась, забыв нажать выключатель. Так происходило каждое утро.

      В девять приходила санитарка с завтраком. Я выглядывал из-под полотенца, которым прикрывал свои чувствительные глаза, и грустно смотрел на жидкую манную кашу.

      В десять заходила группа врачей во главе с заведующим отделения. Это был маленький плотный кавказец. Звали его Беслан и как-то ещё по отчеству. Запомнил только имя. Оно стойко ассоциировалось у меня с названием города, где террористы захватили школу, полную детей. Возможно, из-за этого я поначалу воспринимал заведующего с какой-то симпатией. Но со временем моё отношение к нему изменилось.

   Каждый день мне ставили градусник. Температура была стабильно высокой, и в моём случае это считалось нормой. Слишком много процессов запустилось в организме для устранения всех повреждений. Узнавал я о них постепенно, дозированно. О некоторых вообще прочел уже после выписки.

      На второй день моего бодрствования врачи заметили, что я сижу на краю койки. Они тут же запретили мне это, и я узнал о переломе обеих тазовых костей.

      Когда пожаловался на странные ощущения при еде. Мне сообщили о переломе скуловой кости.

      После жалобы на головные боли я услышал новый диагноз - субарахноидальная гематома. Вещь довольно серьезная. Из-за неё меня потом четыре раз возили на компьютерную томографию головы. Проверяли, не начнет ли эта гематома расти.

      По мере того, как я узнавал о новых недугах, во мне просыпались новые виды боли. Каждая из них жила как отдельное существо и имела свой характер. Маленькая, но назойливая боль заменялась большой и тупой, которая словно тяжелый туман заполняла меня. А потом прибегала резкая, как бросок бойцовской собаки и очень злобная боль. Она рвала мою плоть на части. И также внезапно уходила, но недалеко. Нужно было вести себя очень аккуратно, чтобы не потревожить её.

      Ежедневно я просил обезболивающие уколы, которые не очень помогали. Тогда я понемногу учился терпеть. Переносил фокус внимания на одни части тела, расслаблял другие и полностью отключался от того, что болит. Иногда удавалось так отвлекаться, что появлялись странные и даже пугающие ощущения невесомости и полной потери чувствительности в ногах. Пошевелившись, я возвращал себе ноги, и они снова начинали болеть.

      Если становилось невмоготу во время суровых процедур, я отбивался ритмичным дыханием, и с каждым выдохом боль уменьшалась. Разные медсестры обрабатывали раны по-разному. Кто-то щадил, кто-то нет. По-настоящему безжалостно работали хирурги, но жестче всех зав. отделением. Когда он лично заходил делать перевязку, я не ждал ничего хорошего. Демонстрируя красивой медсестре, как нужно обрабатывать раны под внешним фиксатором, заведующий говорил:

      «Делаем аккуратно. Вот так делать не надо», – и резко вдавливал резиновый колпачок в набухший участок кожи. Было похоже на выстрел, который прошивал ногу насквозь. Я подпрыгивал, но гордо молчал. Беслан улыбался.

      Так прошло несколько дней. Уколы, обход, перевязка, время посещений, опять уколы и новая бессонная ночь.

      Хуже всего было ходить по большому в утку, которую санитарки подсовывали под меня. Выгибаться с тремя переломанными конечностями - то ещё испытание. Кое как у меня получалось. Вспоминал тренировки по борьбе, где мы вставали на мостик без рук, упирались головой и укрепляли шею.

      В соседней палате все время матерились. Мужики возмущались, что им давали вареные яйца и никто не помогал очищать кожуру. Потом я узнал, что в той палате собрали людей с ампутированными пальцами. Они громко охали, когда им делали уколы. А медсестры приговаривали:

      - Больно, да? А спать на снегу было приятно?

      Периодически кто-нибудь из этих алкашей приходил стрельнуть покурить. В этом мы им помочь не могли. А было бы интересно посмотреть, как они будут брать сигарету.

      Иногда по ночам, когда я размышлял о своём будущем, тишину разрывал внезапный пронзительный женский крик. Кто-то истерично вопил:

      - Нет, нет, не надо! Не трожь меня! – И через несколько минут всё затихало.

      «Скорей бы домой», - думал я и вздыхал. Эту больницу я уже давно обозвал про себя царством боли и унижения. Хотя персонал был неплохой, все старались и более того, мне тут спасли жизнь. Но я ничего не мог поделать. Свои страдания и своих внутренних демонов я невольно связывал с местом, где лежал без возможности встать и уйти. Я чувствовал себя пленником этого места.