Помрачение

   Граненый стакан с сухим треском ударился о стену. Разлетевшиеся стекляшки едва не попали в лицо Марии Сергеевне. Она, отпрянув,  как-то глубоко, не печально, не строго, а именно глубоко посмотрела на Алексея Степановича и тихо вышла в дверь. Возле притолоки по стене ползла вниз влажная дорожка.

   Такого ещё не бывало. Нет, не то чтобы Алексей Степанович не пил. Кто ж не пьет?  Бывало рюмочку-две в выходные, когда не надо было спозаранку на работу идти, а тут. Она и сама наливала: «Пусть лучше дома пьет, чем мужики во дворе на что-нибудь подобьют». Домино-то оно хорошо, но как бы за тем же столом и бутылка не появилась.

   И всё было тихо и мирно. Дети выросли при нормальном отце, а сейчас. Мария Сергеевна остановилась  посреди кухни и никак не могла вспомнить, куда же она шла. Наверное, из дому. Уйти. Надо уйти. А куда? Куда ей уходить из своего же дома!?

  Она механически взяла в руки кухонное полотенце, переставила несколько чашек и  прислушалась. Из гостиной донесся сдавленный стон.

   Нет, но и дальше так нельзя. А что делать? Говорить с ним сейчас бесполезно, да и не только сейчас. Лицо Марии Сергеевны передернула не то что улыбка, а какая-то сводящая губы судорога. Что я могу, как ему помочь?

   Нет, обиды на мужа у неё не было. Он ведь не со зла, а просто…  Конечно они ссорились, а кто в семье не ссорится? Только те, кто друг от друга на сторону гуляют и вежливые лица строят на людях. В притворстве живут, проще сказать. И перед собой и перед другими маски надевают, и всех это устраивает.

   А кто друг друга уважает, тот и ссорится, потому, как собой поступиться не всегда просто. У него свое мнение, у тебя – свое. Но до скандалов или мордобоя дело никогда не доходило. «Или почти никогда?»  - нахмурив брови,  подумала Мария Сергеевна.

   «Да что я сейчас думаю», - встрепенулась она и в каком-то рассеянии повесила полотенце на спинку стула. Потом снова взяла и механически отнесла на гвоздь у газовой плиты: «Ах, да, надо идти…  А куда идти?»

   Она медленно, прислушиваясь к звукам из гостиной, пошла к выходной двери. Лена. Конечно, к Лене. Она поймет. А что поймет-то? Вдруг вылез откуда-то внутренний голос. Что поймет? Что муж перепил или вообще тронулся?

   Медленно, почему-то стараясь не шуметь, повернула вертушку замка, случайно взглянула под ноги и, скинув домашние тапочки, надела старые туфли на низком широком каблуке. «Лена поймет и подскажет»,  -  снова как-то замедленно подумала Мария Сергеевна.

    Тихо прикрыв за собой входную дверь, она отправилась в соседний подъезд,  к стародавней, ещё школьной подруге, Елене Ивановне. «Лена поймет и подскажет»,  - снова как сомнамбула повторила она про себя и, не вызвав лифт, стала спускаться по лестнице. Движение успокаивало, а одна мысль о замкнутой кабине лифта была неприятна.

   В гостиной, тем временем, Алексей Степанович продолжал сидеть за столом. Ему не было стыдно, как бывало почти всегда, когда он думал, что обидел жену. Она мешала, она - мешала, он просто отмахнулся и даже не думал о стакане, она мешала…

   Со стороны могло показаться, что Алексей Степанович усиленно пытается что-то вспомнить. Он всхлипывает, хватается за карандаш и подносит его к листу бумаги. Потом бросает и, сморщившись, тянется за бутылкой водки, отставляет её, потом, поколебавшись, делает небольшой глоток прямо из горлышка и тоскливо поворачивает лицо к окну. Вспоминает, пишет. Ему было очень плохо.

   Он  дергал поднятыми над полом ногами, подносил палец левой руки  к виску, вроде осмысливая что-то, потом бросался записывать правой, а иногда трубным голосом мычал, как репродуктор на вокзале.

«Деменция?» - проговорила страшное слово Лена, когда, всплакнув, Мария Сергеевна рассказала, как муж сидит за столом, жестикулирует и что-то строчит.

    « «Конечная остановка Дмитровский парк»,  -  говорит, и тут же на листке  пишет», - с шумом вдохнув, проговорила Мария Сергеевна. «Он что совсем, того … Зачем ему название конечной записывать? Он по этому маршруту два года ездит!»

   Лена спешно пыталась придумать что-то успокаивающее, после того как сдуру ляпнула про «деменцию». Насмотрелась вчера телевизор со стариком на трибуне и злорадные комментарии ведущих. Тьфу ты, сморозила.

    «Ну, может, надо им теперь не в микрофон объявлять, а надиктовать на что-то, на магнитофон, что у них там ставят?» - в качестве хоть какого-то утешения предположила Лена.

   Мария Сергеевна на мгновение задумалась. Кто его знает, что у них там понатыкали. Какой-то приемник, что со спутника автобус видит, ведь заставили же прицепить. Мол, чтобы видно было, где автобус находится и не удрал ли с маршрута. Можно подумать, без него все «налево» уезжали.

   Остановки? Он же не диктор, чтобы вам красивым голосом остановки называть, буркнул что-то в микрофон и так всем понятно, куда едут.  А когда диктуешь, нужно, чтобы все под рукой на бумажке было, чтобы без запинки и ясно.

    «А что он тогда дергается весь? Руками машет, ногами?» - едва успокоившись, вдруг возразила Мария Сергеевна.

   Лена нашлась, как выкрутиться и из этого вопроса: «Так время рассчитывает, что когда сказать… Дверь открыл, тормоз включил…»

   «Боже, маразм какой… У них что, актеров или настоящих дикторов для этого нет. Ну, у них-то в колонне, конечно, нет, но ведь нанять можно – вон что угодно в рекламе показывают!»

   «Так актерам платить надо,  - возразила Лена, - а здесь на халяву…»

   Всё, похоже, становилось на свои места, спасибо Ленке, но бутылка водки и разлетевшийся о стену граненый стакан, так и стояли перед глазами  Марии Сергеевны. Она посмотрела на часы, за окном было уже совсем темно, а как домой идти…

   «Давай я с тобой схожу»,  - догадавшись о замешательстве подруги, предложила Елена Ивановна.

   «Да не надо… »  - не особенно уверенно протянула Мария Сергеевна, но Лена пошла-таки провожать.

   Когда подходили к подъезду, обе посмотрели на окна. В гостиной света не было, но через окно кухни пробивался отсвет из коридора. Они поднялись на лифте, и, набрав воздуха в грудь побольше, Мария Сергеевна повернула ключ в двери.

   Всё было тихо. «Неужто ушел куда…»  - испугалась Мария Сергеевна и глянула на полку с обувью, вся обувь была на месте. Подруги прошли в коридор и услышали тихий храп из гостиной.

   «Спит, тсс…  - Лена приложила палец к губам. – Пусть себе спит…»

   «Ну, как же, на диване не раздевшись…»  - начала было Мария Сергеевна

   «Ты что, ещё раз стаканом получить хочешь? Не буди, пусть дрыхнет. Проспится,  потом поговоришь».

   На кургузом диванчике, с торчащими наружу коленками, всхрапывая,  спал Алексей Степанович. Как был в майке, спортивных с лампасами штанах и коротких носках. Бутылка водки, выпитая до дна, стояла на столе. Под щекой Алексея Степановича распластались исписанные листки, а рука по-прежнему сжимала карандаш.

   Лена потихоньку отступила к дверям и, махнув рукой, вышла, а Марина Сергеевна, погасив свет в коридоре, прошла в спальню и тихо легла в постель.

   Когда она проснулась, мужа уже не было дома. «Проспала!  -  было первой мыслью, - без завтрака ушел на весь день».  Обычно, муж ел яичницу с колбасой и кофе на завтрак, а на обед она давал ему сверток с бутербродами и чай в термосе. Поесть нормально шоферам удавалось редко, так, что-то перекусят на конечной остановке и снова на маршрут.

   Кофе он выпил, и колбасу с собой взял. Марина Сергеевна заметила, что колбаса отрезана «поперек», как обычно режут мужики, а не под углом, чтобы получался красивый овал. И термоса тоже не было.

   Пустая бутылка исчезла со стола в гостиной, и раскрошенный стакан муж постарался смести, но блестки все равно отсвечивали на ковре.

   Марина Сергеевна принялась за посуду, так и оставшуюся в мойке со вчерашнего. Она совсем про неё позабыла, да и не мудрено. Когда руки занялись рутинным делом, стало даже как-то легче.

   В два часа дня неожиданно дверь отворилась и в квартиру вошел раздраженный Алексей Степанович.

  «Всё, с рейса сняли…»  - злобно буркнул он.

   «Сам водку пил…» -  не удержалась Марина Сергеевна.

   «Да какая к чертям водка, там и было-то меньше половины, я уже протрезвел двадцать раз... вот из-за этого говна сняли», - и он потряс над головой исписанными листами.

    Тут Алексей Степанович матерно выругался, что с ним случалось редко. Он считал, что степенному человеку не подобает сыпать изо рта всякой грязью, как неоперившемуся юнцу. Запущенные вдоль коридора листы разлетелись в разные стороны.

   «Меня, с тридцатилетним стажем вышвырнули из машины как мальчишку, вы, мол, права не имеете сидеть за рулем! Это я не имею?!» - озлился он.

   «А кто на рейсе вместо тебя? Сема?» - чтобы хоть как-то успокоить и отвлечь мужа от неприятных воспоминаний, решилась спросить Марина Сергеевна.

   «Семка? Семку раньше меня вышвырнули, он вообще ни черта не написал. Стоит автобус», - скидывая куртку, муж запутался в рукаве и опять ругнулся.

   «А люди?» - пыталась поддержать разговор Мария Сергеевна.

«Люди на остановке, где им быть. Кто на работу – на другой маршрут побежали, но всё равно опоздали, наверное…», - Алексей Степанович сел на тумбочку и, сопя, принялся за шнурки.

    «Да что ж это такое делается…» - Мария Сергеевна не притворялась, а искренне недоумевала.

   «Ведь говорили  всё нужно от руки описать – а сейчас говорят, почему не на компьютере распечатал. С таблицами, с нумерацией. А где у меня компьютер?! На хрен он мне сдался! Я и печатать на нем не умею…»

   Алексей Степанович вдруг злобно рассмеялся: «Весь автопарк встал, ни одна машина на маршруте не удержалась».

 Он открыл холодильник и глянул на полку.

 «Ты извини меня за вчерашнее, не в себе был…» - буркнул он вполголоса. Водки в холодильнике не было. А откуда ей взяться? Он захлопнул дверцу.

    Оказалось, ни свет, ни заря, как только прошли медкомиссию, нагрянули проверяющие.

   «А как же ты комиссию прошел после водки?» - все же не удержалась и перебила Марина Сергеевна.

    Алексей Степанович махнул рукой:  «А кто там смотрел?  Да и выветрилось всё, кофе к тому же выпил…»

   Так вот, прямо десант «проверяющих» высадился. Садятся на остановке, прямо посреди маршрута  -  и к тебе в кабину.  А покажите, говорят план поездки на сегодня. Расписания им, гадам, мало.

«Ну, нате, - говорю, - смотрите.  Каждая остановка прописана, когда в левое зеркало смотреть, когда в правое, когда название объявлять, что делать, если пассажира в дверях зажало, когда газ, когда тормоз нажимать,  и с какой скорости на какую переключаться».

 Всё чин-чинарем! Так нет же, по-другому решили доцепиться!

«А почему в не отпечатанном виде и не в таблицах?» -  морды такие въедливые, от самодовольства лоснятся.

«Каких таблицах? Сами сказали от руки…»  - и вообще, говорю, у меня расписание, мне уже давно ехать надо, а не с вами тут беседы беседовать. Нет, говорят, «вы не готовы к поездке, выключите двигатель и выходите».

     «Это я, с тридцатилетним стажем вождения не готов?! Да я уже тогда баранку крутил, когда твой батька ещё титьки у девок не накручивал… ».

   Двигатель заглушил. Ключ не отдал. Всех нахер высадил и двери запер. Кто хочет, тот пусть дальше едет, если я такой тупой.   

   Вдруг в дверь позвонили и громко затарабанили, Марина Сергеевна в испуге побежала отворять. В коридор ворвалась Елена Ивановна, тряся в руках сложенной газетой.

   «Катастрофа, катастрофа…» - почти кричала она.

   Марина Сергеевна и Алексей Степанович замерли стоя, не решаясь ни шагнуть, ни спросить, что случилось. «Неужто война…»  -  всплыло из глубины подсознания.

   Лена исступлено топнула ногой в пол: «Министра просвещения  - назначили министром транспорта! Как же я, старая училка, раньше не догадалась! Это же «поурочные планы» твой пишет!»

Марина Сергеевна раскрыла рот.

Алексей Степанович начал было говорить: "Ну ни..." Но не договорив, осекся.