Их расстреляли на рассвете
Их расстреляли на рассвете
За верность Родине своей.
Девчата, парни, словом, дети
Погибли в цвете юных дней.
Пришли фашисты поздней ночью
Под Вязьму в старое село.
Мороз крепчал, и между прочим
Кому-то в голову взбрело:
«Пускай выходят из избушек
И пусть замёрзнут на снегу!»
Но главный, эту речь послушав,
Про дочку вспомнил и жену.
«Оставь, – сказал, – теперь уж поздно.
Смотри: не видно ничего.
Чуть утро – встанем и серьёзно
Возьмёмся мы за всё село».
***
Легли фашисты и уснули,
Но самый главный спать не мог.
И что-то в сердце так кольнуло,
Как будто жизни кончен срок.
Он осознал, что под прицелом,
Что должен думать о семье,
О душах тех, что в мире целом
Живут с надеждой о тебе.
Он говорил: «Прощай, Розетта!
Я нынче еду воевать!
Туда, где снег, жара всё лето,
Где будут все по мне стрелять».
«Но ты вернёшься? Я так верю,
Что скоро кончится война.
Ведь ты не станешь, как злодеи,
Сжигать дома, беду чиня?»
«Я должен следовать приказам,
Чтоб с вами встретиться опять.
Пиши мне, милая, и сразу
Неси на почту отправлять».
***
Их расстреляли на рассвете,
А было им пятнадцать лет.
Девчата, парни, словом, дети,
Которых с нами больше нет.
Сначала в братьев и сестрёнок,
Потом в калек и матерей
Из пистолетов и винтовок,
Чтоб быстро кончить, веселей.
Увидеть это – очень страшно,
А испытать – вдвойне страшней.
Но ни мольбы, ни слова даже
Не проронилось от «детей».
Они стояли и молчали,
Готовясь к участи своей,
И только горе и печали
В глазах смирившихся людей.
Вот главный их окинул взглядом
И дал сигнал: «Огонь открыть!»
В тот миг девчонка, третья с ряду,
Посмела шаг вперёд ступить.
На языке, чужом, враждебном,
Она сказала пару слов –
И главный понял их значенье
И прекратить сигнал готов,
Но пуля, вылетев однажды,
Всегда найдёт себе мишень…
Девчонка пала так отважно –
Померкли утро, ясный день…
***
А вскоре армия явилась,
И завязался бой с врагом.
Фашисты спешно истощились
И сдались вместе с главарём.
В предсмертный час понятно стало,
Кто победит в самой войне.
«Они не губят старых, малых
И не стреляют в матерей», –
Так рассуждал, надеясь, главный,
Что враг, придя к нему домой,
Не будет зол, жесток, нахален –
Семья останется живой.
***
Одни глаза пред ним стояли
(Она ведь чья-то дочь, сестра),
Покоя ночью не давали,
Он потому лишился сна.
Не мог простить себе мгновенье,
Когда промедлил и убил.
И этот грех, души смятенье,
Внутри горел, его губил.
И до последнего дыханья
Он одного себя винил
В кончине девочки, страданьях,
Что мирным людям причинил.
05.04.2023 – 06.04.2023
Свидетельство о публикации №224051001371