Я помню всё, сынок. Ты помни тоже...

             
    — Мам, а мам… Расскажи ещё раз о дедушке… Ну, который воевал. Говорят, что он погиб на фронте, как герой? И про себя тоже, как ты оставила на несколько дней гитлеровцев без связи. Ты, ведь тогда была меньше, чем я? —  очередной раз просил поведать восьмилетний сынок, о днях давно ушедших лет.
    — Хорошо, сынок. Слушай, Юра… Тебе надеюсь, как будущему защитнику Отечества, ох как это сгодится! Только чур, сразу не засыпать…
    — Хорошо, мама…

    — Как я уже говорила, родилась я накануне войны. Ну не перед самым её началом, а в 37… — в 1937 году, — быстро поправилась мама. Жили в деревне, на Гомельщине. Сразу скажу — жили не богато, но дружно, ведь прокормить четверых дитяток, по другому нельзя. Правда в военное лихолетье, в живых я осталась одна и жила с бабушкой, ведь мама моя, бедняжечка, не пережила потери троих деточек — захворала и ушла в иной мир за ними следом — туберкулёз в то время не лечили.
    Папаню, на фронт забрали в первые дни войны. Он был офицером — командиром роты. В звании, думаю, что никак не меньше капитана. Стыдно… но я до сих пор не разбираюсь в погонах и звёздочках на них.
    Воевал он достойно — по геройски. Но однажды, в Полесских болотах, его рота попала в окружение. Что делать?… Сгинуть бесславно в топи или, рассредоточившись, группами и по одному выбираться из болота из окружения — заранее договорившись о месте встречи. О сдаче в плен, даже и не думали.
    Многие из окружения вышли, но не обошлось без потерь…
    В то лихое время время, не шибко разбирались и уж совсем незаморачивались в таких делах — шерстили всех под одну гребёнку.
    В итоге попал отец в штрафбат, где и погиб.
  
    — Ты не спишь, сынок?…
    — Нет, мамань… Я всё думаю, что означает твоё имя — Леонтина?  Оно мне так нравится.
    Мать довольно засмеялась.
    — А шут его знает? Разное говорят… Одни утверждают, что носительница этого имени — дочь льва. Другие говорят, что такие женщины волевые, целеустремлённые, с высокой нравственностью. Да много чего говорят. Главное тебе и мне оно нравится! Верно сын?…
    — Конечно...
    — Тогда слухай дальше…

     … Вскоре и в нашу деревеньку пришли фашисты. Собрали всех детей и подростков — наобещали воз и маленькую тележку — погрузили в грузовые автомобили и повезли в пункт для сдачи крови. Там они и сгинули. Спасли меня, нет не чесотка, а обыкновенные цыпки — ну ты знаешь, что это такое — от воды, солнца и ветра которые.
    Увидал их немец… и прям на ходу, за шкирку, выкинул меня из кузова. Слава Богу, что в кусты попала. Куда идти не знаю — стою реву. Хорошо что женщина мимо проходила, она и отвела меня к бабушке.
     — Мам, а мам?...
    — Что, Юра?
    — А что гитлеровцу, совсем ни грамма, не было тебя жалко? Ты ведь была совсем мелкая и могла запросто убиться?…
    — Конечно могла, сынок. А что с того бугая взять — фашист, он есть фашист! Хотя… Хотя... встречались и добрые. Такой один жил при штабе, который организовали в нашем доме. Нас естественно в сарай… 
     Так вот этот военный, был деньщиком у большого начальника.
     — Мам, а деньщик, это тоже начальник, только поменьше?
    — Ну что ты, сынок!… — засмеялась мама, — это… ну как тебе объяснить… Прислуга что — ли.
    Добрый был дяденька. Лопочет на своём, вперемежку с нашими словами — но я его понимала. Фотографию семейную показывает с такими - же мальцами. Я уже знала, что эти «киндерята» — его дети и что «крик», то бишь по нашему — война, ни ему, ни его семье, совсем не нужна. И… незаметно так, чтобы никто не видел, угостит чем нибудь. Изредка были и сладости.
    Ещё просил он остерегаться людей в чёрной форме. Это потом я узнала, что это гестаповцы, особенно свирепые псы Гитлера. Но-о-о…
    Но однажды, не убереглась и попала им на глаза — ребёнок ведь. А они, сытые такие и весёлые — увидев несмышлёного, голодного ребёнка — радость у горе — вояк так и попёрла, ну прям полные штаны.
    Вывалили макароны в ведро — доверху и заставляют маленькую птаху кушать голыми руками. Млеют от удовольствия и ржут довольные, да на фотики снимают, этакие носители цивилизации, культуры и нравственности. Затем поставили ведро чаю и заставляют пить через край — а что поделаешь, ведь несмышлёное дитя.
    Отведав таким макаром угощение «цивилизованного» мира, я, маленькая девочка, коротко, но чётко произнесла взрослым дядям, понятное им «Данке» и гордо ретировалась к переживающей бабушке.

     — А один раз… — мама сделала заговорщическую паузу, — Такое отчебучила… Слава Богу, пронесло — иначе не жить нам с бабой...

     В Белоруссии, особенно в наших краях, было много партизан и местные жители помогали им, поддерживая, чем могли.
    Однажды  к Леонтине подходит незнакомая девушка и говорит, что может ей из медной, изолированной проволоки, разных цветов, сплести очень красивое колечко или перстень и показала эту прелесть на своей руке. От такой красоты у девчушки аж — но дух захватило. 
     — А где такую проволоку можно взять? — спрашивает несмышлёная пичуга.
    — А вон, у вас во дворе, от самого дома тянется. Вот и отрежь маленько — только не заметно, чтобы не заругали…
    От дома, то бишь немецкого штаба и впрямь тянулся провод. Долго не мудрствуя и выждав удобный момент Леонтина и отчекрыжила малость. Только вот беда — девушка та, так и не появилась.
     Зато у гитлеровцев переполох был выше крыши.
     — Партизаны! Партиза-а-аны-ы-ы-ы!... — в ужасе кричали они.
    Несколько дней фашисты искали порыв — разве мог кто подумать, что он находится под стенами штаба. На большое счастье и удачу малой диверсантки, немцы не подумали на ветхую бабульку с внучкой.

    — Сыно-о-ок!… Юра-а-а-а… Да ты чай, уже спишь? Ну спи, спи мой голубок ненаглядный, — и она ещё крепче прижала мирно сопящего сынулю, наливаясь той материнской негой, которая вытащит, спасёт и убережёт от любой напасти и беды. Неги, которая сладко уносит в безмятежные мечты будущего, своего ребёнка...

     ...Давно закончилась война. Страна споро зализывала раны и восстанавливала порушенное. Затем, с неменьшим энтузиазмом взялись осваивать новые земли, в том числе знаменитую Целину.
     По зову сердца и души, повзрослевшая и налившаяся редкой красотой, Леонтина приехала на необжитые земли в числе первых комсомольцев.
    Новые совхозы рождались, как грибы. Село Раздольное гостеприимно приютило будущую медицинскую сестру.
    Величественная степь сразу покорила её бескрайними просторами, обилием солнца и неугомонными ветрами, которые, как юные стригунки, не ведали устали. А земля, многими веками дремавшая, вдруг расправила давно затёкшие плечи, щедро одаривая денно и нощно копошившихся в своей неугомонности людей.
    Здесь — же, молодая девушка встретила свою первую любовь, которая оказалась единственной — на всю жизнь.
    Здесь — же, давняя история с колечками, получила некое продолжение…
    Однажды к ним в село приехало руководство райкома. И каково было удивление Леонтины, когда в солидной и респектабельной женщине, она узнала девушку, подбившую её отрезать кусок того злосчастного кабеля, в те далёкие, но незабытые, военные годы.
    — Здравствуйте, товарищ секретарь райкома! — обратилась с улыбкой Леонтина, — А я, всё жду от Вас, давно обещанного?
    — Это чего, милая девушка? — вперила партийный работник строгие очи в молодую просительницу.
    — Как — же!… Неужели Вы забыли про маленькую девочку, которой обещали искусно сплести очаровательное кольцо? А я ведь, так Вас ждала! И проволоки, обрезанной мною, аккурат хватило бы на несколько перстней…
    Нужно было видеть, как вытянулось опешившей от недоумения женщины.
    — Вы-ы-ы!… Вы-ы-ы-ы!… Так это вы!…
    Она, потеряв дар речи, пыталась показать рукой нечто — от земли пресловутые два вершка. Затем, неимоверно округлившиеся глаза наполнились слезами. Далее последовали пылкие объятия. И снова испытующий, пламенный взор, на который способны были только коммунисты.
    — Вы уж простите меня — молодую тогда и неразумную. Ведь я, тогда и подумать не могла, под какую угрозу сподвигла вашу семью. А мы ведь, всем отрядом тогда гадали, куда пропала связь у фашистов. Немало жизней наших спас этот неожиданный перебой в связи. 
    Она вновь восторженно оглядела Леонтину.
    — Да вам за это, не проволочное кольцо надо подарить, а золотое, самой высшей пробы, с которым неплохо смотрелась — бы и медаль…
    Вновь обнявшись они рассмеялись…

    … Но скоротечная жизнь не уставала вносить свои коррективы. Вскоре молодая семья переехала на Есильщину в совхоз Заречный. Молодые люди, охочие к жизни, романтике и самоотверженной работе — нужны были позарез — везде.
    Здесь — же Леонтина ушла на пенсию, наотрез отказавшись возвращаться родную Белоруссию. Уж шибко ей на душу легли казахстанские степи, которые весной превращаются в разноцветье пышного ковра. Да где ещё найдёшь столько солнца — ласкового и нежного.

     Вот уже восемь лет, буйный, неугомонный ветер приносит ей на могильный холмик, свежие новости из далёкого полесья, напевая с седой ковылью старые белорусские песни.
    Сын Юрий, тоже и довольно давно, на пенсии. Своего деда, по звёздам на погонах, внук общеголял — майор он!
    Часто, очень часто, особливо на склоне лет, вспоминает он рассказы мамы, с прекрасным именем Леонтина. Теперь уже пересказывает их своим внукам, присовокупляя свои. 
    Всё верно! Ведь есть чем гордится! Как и есть что помнить…

     Эту давнюю историю рассказал в неспешной беседе, мой воспитанник, Юрий Климовец, верный продолжатель благих дел своих родителей, а значит и многочисленного Рода.