Лика

- Ты хочешь сказать, что ты педофил?
- Ты знаешь, что я не педофил. Именно ты.
- Почему ты тогда говоришь, что боишься Лику?
- Я не Лику боюсь, я боюсь за нее
- Это одно и то же. Ты что, действительно можешь сделать с ней что-то ужасное?
- В здравом уме и твердой памяти нет, не могу. Но если она залезет ко мне сонному в постель…

Лику –  очаровательную плотненькую шестилетку –  к ним привезла ее мама, Марина Иосифовна. Ольге Андреевне и Вячеславу Дмитриевичу обе они чрезвычайно понравились с первого взгляда. Конечно присутствовал и материальный интерес, не без этого. Марина Иосифовна могла себе позволить щедро оплачивать присмотр за ребенком. А ей самой – одинокой разведенной женщине и при этом руководителю протокольной службы солидной строительной компании – они тоже подходили как нельзя лучше.

Ольга Андреевна до совсем недавнего времени работала сначала учительницей английского и, ближе к концу карьеры, два года завучем школы. Когда школа закрылась на реконструкцию, Ольга Андреевна предпочла с учительством завязать. Теперь она шила авторские куклы, которые иногда продавались.

Вячеслав Дмитриевич был ранним военным пенсионером. Он отслужил свое в части под пятизначным номером, скрывавшим научно-исследовательский институт проблем управления войсковыми соединениями. Соответственно, многие офицеры там были или радиофизиками или математиками как Вячеслав Дмитриевич.

И еще; у них на двоих была просторная четырехкомнатная квартира, где легко нашлась временная спальня для девочки. Потому что Марина Иосифовна, ее громадная зарплата это предполагала, своим временем не распоряжалась и в любой момент могла быть услана в командировку устным приказом начальства.

Все это и обсуждали за чаем со сладостями. С самого начала решили перейти на имена; Оля, Слава, Марина, Лика. Это было весело и современно. Лика ходила в нулевой класс очень приличной школы, куда Марина завозила ее по утрам. Предполагалось, что Оля и Слава будут ее из школы забирать и заниматься с ней до того неопределенного времени, когда ее мама освободится с работы. А когда она в командировке, Лика будет у Славы и Оли жить.

Видя, что взрослые увлечены разговором, Лика потянулась за вторым пирожным, но Вячеслав Дмитриевич, отодвинув тарелку со сладостями, ее остановил:

- Понимаешь, Лика, пирожные ты можешь есть у Марины. Сколько она разрешит. Она твоя мама и лучше знает, что для тебя хорошо. А пока ты у нас, придется соблюдать порядок. Мы хотим, чтобы ты выросла умной и красивой, с прекрасными зубами. Большое количество сладкого этому мало помогает.

Лика посмотрела на него с уважением, а Марина взглядом, который он не сумел идентифицировать.

Оставив женщин общаться, Вячеслав Дмитриевич вышел в рабочую комнату. Он сидел за компом, когда услышал за спиной шаги детских ног и какие-то невнятные звуки. Не оборачиваясь, он сказал:

- Ну вот, похоже у нас завелись какие-то свирепые поросята.

Лика немедленно стала изображать свирепых поросят, попеременно заливаясь смехом, хрюкая и даже пытаясь рычать. Марина крикнула из кухни:

- Я вижу, Лика у вас как дома!

А Вячеслав Дмитриевич попал в объятия детских рук и вдохнул Ликин запах. Она прижалась к нему сзади и, нагнувшись, мазнула щекой по щеке. А может быть и поцеловала, наверное поцеловала.

Когда прощались и Лика уже ждала в машине, Марина Иосифовна задержала Ольгу Андреевну и Вячеслава Дмитриевича у подъезда. Не глядя им в глаза она сказала неожиданно усталым тоном: “Два года назад Лика умирала от воспаления мозга. Она была в коме больше двух недель, иногда приходила в сознание. Я тогда подумала, что вот она сейчас умрет, ничего хорошего в жизни не увидев. Ее вылечили, теперь все в порядке, но я больше не могу ей ни в чем отказать. Хочет съесть двадцать пирожных – пусть. Это прекрасно, что вы можете ее ограничивать и она не обижается. Ей у вас точно нравится.” Когда она отворачивалась, в глазах Марины Иосифовны блеснули слезы.

На следующий день в Ликину школу поехали к половине второго. Охранник осведомился о целях визита, сверился со списком, посмотрел документы и разрешил пройти на территорию, посоветовав ждать у ворот вместе с группой родителей.

Воспитательница с группкой детей появилась минут через пятнадцать. Она здоровалась со знакомыми родителями, задержала изучающий взгляд на Ольге Андреевне и Вячеславе Дмитиевиче. “Поливановы, за Ликой Смолиной,” - сказал последний, и воспитательница кивнула, а Лика уже держала их за руки.

В машине Лика и Ольга Андреевна поместились на заднем сиденье. Пока Вячеслав Дмитриевич выкручивал руль, выбираясь из малознакомых переулков, женщины приступили к беседе. Которая вскоре получила неожиданное развитие, потому что на вопрос, есть ли у нее в классе друзья, Лика ответила утвердительно и добавила: “У меня есть друг Филя, я на нем скоро женюсь, наверное осенью.”  Слегка озадаченная  Ольга Андреевна поинтересовалась есть ли у Лики подружки. “Нет,” - сказала Лика - “у меня еще был друг Никита, но я на нем теперь не женюсь. Мне Филя больше нравится.”

Вечером, за передачей девочки Марине Иосифовне, Ольга Андреевна отвела ее на секунду в сторону и сообщила о матримониальных планах Лики. “Да знаю,” - улыбнулась Марина, - “она постоянно на ком-нибудь женится. Вчера вечером объявила, что женится на Славе, но не сейчас, а когда вырастет. А меня то и дело просит кого-нибудь ей родить. Я ей куклу куплю, принесу и скажу, что родила. Она начинает за ней ухаживать, называет сестричкой. Вот такая у меня девочка.”

Где-то через неделю порядок установился. Поливановы забирали Лику из школы, выгуливали, кормили, пытались, как и обещали Марине, в меру с ней заниматься. Вячеслав Дмитриевич быстро выяснил, что Лика умеет считать до двадцати и даже складывать числа, но остальные действия арифметики, как он ни старался, оставались выше ее понимания. Ольга Андреевна писала с ней русские и английские буквы, составляла простейшие слова. Лика начинала уставать через десять минут. Она смотрела на Ольгу Андреевну преданными глазами и трогательно моргала. Та вздыхала и отпускала Лику отдохнуть.

Не пошло и с шитьем. Лика пришла в восторг от швейной машинки, но ничего, кроме свободных от всего строчек от края до края, ее не увлекало. Не могла она и вставить нитку в иголку. Мелкая моторика у девочки была на нуле.

Соскучившиеся по детям Поливановы пытались привлечь Лику к рисованию. Ей это было неинтересно. Тогда вспомнили игру; все садились вокруг стола и обычно Вячеслав Дмитриевич  начинал рисовать цветными карандашами. В меру своих способностей он изображал, скажем,  самолет с руками вместо крыльев. Ольга Андреевна громко удивлялась такой конструкции. В ответ Вячеслав Дмитриевич говорил, что руки нужны самолету для разбрасывания подарков. Ольга Андреевна рисовала сыплющиеся из самолета игрушки и просила Лику изобразить человечка внизу. Надо же кому-то игрушки собрать. Лика рисовала в нижнем углу что-то с головой квадратом и руками-палочками.  Ее каляки-маляки громко хвалили и игра продолжалась.

Всем было весело. За полчаса возникала замысловатая история, и лист покрывался красочными фигурами. Вот только Лика никак не могла ничего придумать от себя и рисовала по указке. За несколько недель она научилась сносно изображать только девочку с условной короной на голове. Своих принцесс она дарила маме, Оле и Славе с их именами, накарябанными неуверенными печатными буквами.

Лика вообще любила дарить. Она раздавала свои игрушки детям на улице, никогда не требуя ничего взамен. А Поливановым рассказывала о своем видении прекрасного будущего. Все люди, которые друг-друга любят, будут жить вместе потому, что от любви они становятся родными. Вот как мы с вами. А сама Лика, когда вырастет, станет строителем как мама, чтобы жилья хватало всем.

Стараясь развить Ликино воображение, Поливановы прибегли к чтению. Ольга Андреевна по книжкам с картинками знакомила ее с коротенькими английкими стишками и пословицами. Вячеслав Дмитриевич выбирал русскую детскую классику. Он опускался в глубокое кресло, готовясь к длительному времяпровождению. Лика немедленно забиралась к нему на колени. Устраиваясь поудобнее, она долго елозила попкой, а ее руки, случайно наверное, бывало что попадали туда, куда детские руки попадать не должны. Вячеслав Дмитриевич чувствовал прилив крови в этом самом неправильном месте. Краснея, он снимал с себя Лику, извинялся, уходил и запирался в ванной.

Там Вячеслав Дмитревич рассматривал себя в зеркало. “Ну что,” - вспоминал он необидную служебную шутку в свой адрес, - “пол-ковник Пол-Иванов, а другая половина – неизвестно кто, вляпался в набоковщину?” Он давно понял, что со своей короткой стрижкой Лика напоминает ему юную Натали Портман в том фильме, где она завлекательно дурачится с героем Жана Рено. И он сам должен вести себя как благородный гангстер Леон; по-отечески, не поддаваясь на провокации.

В тот день на улице было грязно после дождя. Вернувшись с прогулки, Поливановы и Лика сгрудились в прихожей. Вячеслав Дмитриевич уступил дамам скамеечку, а сам, нагнувшись, стаскивал с себя подмокшие ботинки. И тут Лика воскликнула совершенно неожиданное:

- А Слава мне попу показал!

Поливановы переглянулись.

В вечернем разговоре они решили ничего Марине не говорить. Просто не знали как.

Разговор про педофилию состоялся после Марининого звонка. Она сообщила, что как всегда срочно выезжает на два дня в Питер и не сможет забрать дочку вечером. Просила водить Лику в школу, все как договаривались. Вот только теперь надо было решить как всем устроиться спать.

Лика, это не вопрос, ложилась в отведенной ей комнате. Поливановы могут лечь в своей спальне, но что если Лика ночью залезет к ним в постель? Марина говорила, что это у нее в домашней привычке, к маме она забирается постоянно. Закрыться от нее двоем нельзя; мало ли что может ребенку спросонья взбрести в голову. Оставался один выход, которым Ольга Андреевна была не слишком довольна; она ложится в смежной с Ликиной комнате на диванчике, Вячеслав Дмитриевич запирается в спальне один. Или это, или отказ и от Лики, которую они уже успели полюбить, и от очень нужного заработка.

Стратегия оказалась правильной. Они совершили только одну маленькую ощибку. Перед сном Ольга Андреевна Лику выкупала, переодела в ночную рубашку и повела в ее комнату. Они приостановились сказать Вячеславу Дмитриевичу спокойной ночи. И Лика сказала, и присела вроде как в книксене. При этом она приподняла полы рубашки. Совсем высоко приподняла. Чересчур.

В остальном, ночь прошла как задумывалась. Вячеслав Дмитриевич, насмехаясь над собой, в спальне заперся.  Ольга Андреевна легла на сторожевой пост у дверей Ликиной комнаты. Утром она рассказала, что Лика один раз вставала ночью. Выйдя из туалета, она долго стояла в нерешительности, пока втихую наблюдавшая за ней Ольга Андреевна не вмешалась. Она мягко предположила, что Лика со сна забыла где ее комната, и довела ее до постели.

В этот раз обошлось. О следующей своей поездке Марина предупредила заранее. Ее компания сдавала серию элитных домов в новосибирском академгородке, и Маринино присутствие было обязательным. Она будет в аэропорту завтра утром и малодоступна сутки-двое. Она была страшно рада, что на Поливановых можно положиться.

Рано она радовалась. Еще с вечера Ольга Андреевна неважно себя чувствовала. Ночью стало хуже, а к утру скорая увезла ее в семнадцатую больницу. Вячеслав Дмитриевич был в больнице до часу дня, а потом пришло время ехать за Ликой. Марина на СМС-ки не отвечала, звонки шли на автоответчик.

Увидев Вячеслава Дмитриевича одного, Лика вопросительно на него посмотрела. “Оля в больнице,” - сказал он, - “сейчас мы к ней поедем вместе.” Лика кивнула.

В машине Лика молчала. Взглянув в зеркало заднего вида, Вячеслав Дмитриевич встретился с ней взглядом.

По больнице шли взявшись за руки; высокий представительный дедушка и красивая внучка. Дежурный доктор сказал, что Поливановой лучше, что с ней было – не вполне ясно, возможно почечные колики. Ее отпустят завтра, если анализы окажутся приемлемыми. Вячеслав Дмитриевич испросил разрешения и зашел в палату, оставив Лику на несколько минут на скамейке в коридоре.

Ольге явно было лучше. Они поцеловались, быстро переговорили, стесняясь соседей и не желая оставлять девочку надолго одну.

Выйдя, Вячеслав Дмитриевич передал Лике привет от Оли и сообщил, что она чувствует себя хорошо. Лика опять кивнула.

Из больницы поехали не домой, а в ботанический сад. Гуляли по дорожкам, Вячеслав Дмитриевич показывал девочке известные ему растения. Лика смотрела ему в лицо и слушала невнимательно. Она наконец обдумала свой ответ и говорила о том, что когда все друг-друга любят, никто болеть не должен. И Оля болеть не будет, а скоро выйдет, потому что ее любят и Слава и мама и сама Лика. А пока ее нет, Лика позаботится о Славе. Она приготовит ужин и расставит тарелки. Она все умеет. Вот только мыться у нее плохо получается. Очень трудно самой себе спинку тереть.

Они зашли в кафе, ели мороженое, болтали. Лика лучилась счастьем. Она выбрала себе шоколадное в мармеладинках, но, увидев у Вячеслава Дмитриевича ванильное, присыпанное кокосовой стружкой, стала просить разрешения попробовать. Только одну ложечку, одну можно? Вячеслав Дмитриевич разрешил ей зацепить своей ложечкой мороженого из его вазочки. Потом Лика настояла на том, чтобы он попробовал шоколадного, а иначе ей много и у нее будут плохие зубы. Потом они еще раз обменялись мороженым и еще. В общем, весело было. 

Когда садились в машину, Лика взялась за ручку переднего сиденья и вопросительно посмотрела на Вячеслава Дмитриевича. Он отрицательно покачал головой и улыбнулся. Лика улыбнулась в ответ и покорно пошла на заднее сиденье.  Всю дорогу они улыбались друг-другу в зеркало заднего вида.

Но у подъезда их встретила коренастая женщина средних лет. “Лена,” - сказал Вячеслав Дмитриевич, обнимая ее, - “как хорошо, что ты смогла приехать. Познакомься, это наша Лика. Лика, Лена – Олина сестра. Она поможет нам пережить эту ночь.” Лика посмотрела ему в глаза каким-то раненым взглядом, и Поливанов почувствовал себя Иудой.

Вечер прошел тихо. Лика молчала, почти ничего не ела, мыться отказалась и рано ушла спать.  Вячеслав Дмитриевич от расстройства выпил большую стопку водки, но не развеселился. Они проговорили с Леной где-то еще с час, потом та заняла сторожевую позицию у дверей Ликиной комнаты.

Ближе к ночи позвонила Марина. Извинилась за позднее время, сказала, что день был сумасшедший. Спросила как Оля, Лика. Сообщила, что уже в аэропорту, прямо сейчас вылетает домой. Завтра сама заберет Лику из школы, понимает, что Поливановым надо от нее отдохнуть. Вячеслав Дмитриевич вкратце рассказал о делах, пожелал счастливого полета.

Утром Лика отводила глаза, послушно делала все, что говорили старшие. В машине неотрывно смотрела в окно. Вячеслав Дмитриевич хотел ее спросить, но не знал о чем. Когда он передал девочку воспитательнице, Лика пошла с ней молча, опустив голову. Потом приостановилась, обернувшись посмотрела на Вячеслава Дмитриевича долгим взглядом, но, ничего не сказав, снова отвернулась. Вячеслав Дмитриевич смотрел ей вслед, пока они не скрылись в дверях школы.

Он был в больнице, помогая жене собраться, когда пришла СМС-ка от Марины. Она, сухо поблагодарив, сообщала, что больше не может рассчитывать на помощь Поливановых в уходе за Ликой. Немного позже на карту Ольги Андреевны пришел перевод на причитающуюся им за последнее время сумму с небольшим перевесом.

Больше Вячеслав Дмитриевич и Ольга Андреевна Лику никогда не видели.