Проект хроно по велению сердца

Иная, альтернативная реальность, в которой история ХХ века отлична от привычной нам. Юрий Кудашев, сын русского офицера и немки, служащий в подразделении СС занимающемся исследованием параллельных измерений, в результате аварии оказывается в СССР нашего мира, в конце 70-х годов. Там он обретает могущественных противников и верных друзей. Операция организованная «Аненербе», позволяет пилоту вернуться обратно в свой мир, но навсегда его сердце и мысли остаются в меленьком селе Смоленской области. Дома, в родном Германской Рейхе, для спасённого всё стало очень не просто. Как сложится дальнейшая судьбы Юрия Кудашева, советской студентки Маши, милиционера Сергея Горохова, генерала КГБ Кожевникова и других героев первого тома «Проекта» ХРОНО» вы узнаете в этой книге.
Специально для тех, кто негодует! Прошу помнить! Роман относится к жанру альтернативной истории. Исторические личности, упоминаемые в книге, действуют не так как в реальной истории, а само развитие сюжета, не имеет отношения к реальной истории ХХ века. 

Глава 1. Дома.

Вязать и пристёгивать к креслу, не стали. Ну и то хорошо, я бы не удивился. Потом, глядя на застывшие лица солдат, на побелевшие пальцы сжимавшие автоматы, понял почему. Вовсе не по причине благости и доброго ко мне отношения, а из страха. Побоялись, что я не дам себя связать. А на что, обершарфюрер Кудашев, способен, если сердится, все видели в лесной Смоленской заимке. Может и успели бы убить, но вдруг нет, и он бы успел? Повреди я этот большой, незнакомый корабль, и всё! Застрял бы отряд тут, в неведомой дали, на веки вечные! С вероятностью в 100% можно предположить, ещё одну спасательную экспедицию, за ними не пришлют. И эта то, больше похожа на чудо…
Но что сделано, то сделано! С самого начала, я не хотел афишировать свои новые способности, а тут так глупо прокололся! И хуже всего, сделал это против воли. Не выдержал. Переполнявшая меня сила просто выплеснула наружу, штормовой волной, ураганом. Своего я конечно добился. Там, в чужом мире, где остались новые друзья, страху на врага я нагнал. Теперь был почти спокоен и за Машу с отцом и за Сергея с женой. Но вот стоило ли это того, что теперь, солдат в знакомой с детства форме, сидящий напротив, совсем не мальчишка, наверняка побывавший не в одном бою, поглядывает на меня с плохо скрытым страхом. Хотя о чём я?! Жизнь людей, ставших мне близкими, стояла на кону! Конечно стоило!
Маленькое помещение, наверное, три на три метра, скорее всего, судя по штабелю ящиков в углу, используется как склад, наскоро приспособленный для содержания спасённого пилота, вновь сделавшегося пленником. Трое солдат, пристально наблюдающие за мной. Один слева, усевшийся на патронных ящиках, второй справа у стены, а третий, облокотился на стену рядом с овальной дверью почти в рост человека. Дверь наверняка заперта снаружи. М-да… Чуть слышно, на грани восприятия родился и стал усиливаться гул с частотой почти не воспринимаемой человеческим ухом. Но это человеческим, а мне он просто впился в мозг, а потом, неожиданно сменив тональность, будто обложил плотно голову ватой, а через мгновение сразу стало легче. Глаза гренадёра стоявшего у двери и неотрывно смотревшего на меня, округлились, а лицо стремительно побледнело. Я почувствовал тёплую струйку стекающую по губам к подбородку. Прижал ладонь к лицу, а потом поднёс к глазам. Носом пошла кровь, попадая по приоткрытым губам в рот, но её вкуса я не чувствовал.
-«Сядьте, ребята, сейчас взлетать будем! И держитесь за что-нибудь!» - сказал я, и сам не узнал своего голоса. В заложенных давлением крови ушах, он звучал словно чужой, безжизненно и глухо. Стоявшие солдаты, даже не думая спорить, быстро сели, ища за что бы уцепиться. Никто из них уже не хватался за оружие, больше заботило, как бы пережить старт корабля. Их товарищи, расселись с полукруглом помещении, через которое меня провели по дороге в эту импровизированную камеру, Там стояли по обе стороны прохода широкие мягкие скамьи со спинками, и ремнями фиксации, ума не приложу, почему и нас там не усадили. Перед глазами всплыло изувеченное тело бедняги Ролле, а ведь в день нашей аварии он был пристёгнут так как нужно. Случись что не так, нас четверых, просто размажет по этим выкрашенным в мрачный серый цвет металлическим стенам. Ускорение превратит нас в окровавленные мешки с переломанными костями.
Гул в моей голове почти утих, но его сменила вибрация идущая откуда то снизу, из под стоящих на мягкой губчатой резине покрывавшей пол, ног. Какой странный летательный аппарат! Я даже не мог представить, что такие существуют. Откуда он взялся?! На мгновение, появилось дурацкое чувство гордости, что ради меня, простого по сути солдата, используют такое чудо техники. Сразу чувствовалось, что движет им совершенно иной уровень технологий, чем привычных уже двухместных «VRIL-Jager3». Я почувствовал, что мы оторвались от земли и стремительно набираем высоту. Активировать хрономатрицу, нельзя до набора высоты в пять тысяч метров и я наверняка почувствую её включение. Не зря же я штурман «Зондербюро 13»! Я прикрыл глаза и успел про себя досчитать всего до шести, когда перед глазами на краткий мир всё поплыло, зарябили, выстраиваясь в причудливый объёмный узор линии самого разного оттенка. Ого! За шесть секунд, эта махина почти в пятьдесят метров, вышла на высоту включения хрономатрицы! Быстрее чем «Вассерфаль» , примерно на уровне скорости снаряда из старушки «Flak 41» . И что самое главное, скорость набрана мгновенно и совершенно не чувствуется ускорение и перегрузки. А ведь снаряд «Flak 41» покидает ствол с перегрузкой более сорока тысяч G. Будь мы на обычной ракете…, даже думать не хочется!
А самое главное, я даже отсюда, без приборов, чувствую пульс хрономатрицы! Теперь я уверен, что могу управлять хронолётом один, без второго пилота. Оказывается это так просто! Хм… хотя это ещё кому просто, а кому и нет. Но вот это знание, точно следует оставить при себе. Секунда текла за секундой. Голова слегка гудела от пёстрой мешанины пересекающихся разноцветных линий, но я постарался отвлечься от них и решил заняться чем то приземлённым. Например, вытереть перемазанное кровью лицо. Как кстати оказалась в набедренном кармане упаковка с бинтом и салфетками.
Открылась бесшумно дверь и к нам заглянул профессор Вигман, наверняка не может дождаться возможности завалить меня огромной кучей вопросов. Увидев меня с окровавленным лицом, он перепугано всплеснул руками и повернулся к охранявшим меня солдатам, которые к тому времени уже поднялись с пола.
-«Успокойтесь, герр Вигман, это всего лишь перепад давления при старте!» - сказал я, предвосхищая его вопросы, и разрывая вощёную упаковку с бинтами, сам удивляясь своему, глухому, будто чужому голосу.
Профессор тут же выскочил за дверь, но почти сразу вернулся и протянул мне флягу. Как нельзя вовремя. А то кровь уже начала засыхать и стягивать кожу. Сухие салфетки только скребли её, будто наждачная бумага. Я открутил крышку фляги и обильно смочил плотную марлю в руках. Сразу резко запахло спиртом. Вообще отлично!
Кровь давно остановилась, забив сухими корками нос, на то что бы вытереть лицо, приводя себя в порядок, ушло пару минут времени. Профессор всё это время стоял напротив меня и готов был просто взорваться от нетерпения. Я не нашёл ничего лучше, как убрать скомканные, перемазанные салфетки в карман и вопросительно глянул на Вигмана. Он явно находился в замешательстве. Огромное количество вопросов, теснились у него в голове, толкаясь и оспаривая своё первенство. Наконец он спросил: «Кудашев, объясните наконец…»
-«Профессор Вигман!, - послышалось сзади, от двери, - я запрещаю, до прибытия на место, какие либо…. допросы, обершарфюрера Кудашева!»
Новоявленный командир, штурмбанфюрер СС Карл Бюркель, вошедший в сопровождении Киндлера в наше помещение, всем своим видом показал, что спорить с ним бесполезно. В бывшем складе, сразу стало слишком тесно. Карл Вигман, попытался, что то сказать, но тут же передумал и протиснулся мимо офицеров к выходу. Бюркель внимательно осмотрел меня и спросил, не нужна ли мне помощь медика. Я отрицательно покачал головой. Серьёзный тип. Специальный представитель Рейхсканцлера. Таким сам чёрт не брат. Через несколько минут, мой караул сменился. Но тщательно скрываемый страх и беспокойство на лицах солдат никуда не делось.
Часа полтора, мы провели в тягостном молчании. Моя охрана сменялась ещё три раза, наверное, каждые тридцать минут. Бюркель явно старался ограничить мне общение с солдатами айнзацгруппы, а я просто нутром чувствуя царящее напряжение и не пытался.
Неожиданно вновь заложило уши, и желудок словно провалился вниз. Корабль вышел в обычное пространство, незнакомые движители опять загудели снизу, передавая полу под ногами чуть заметную дрожь.  На этот раз переход прошёл мягче и к счастью, обошлось без крови. Минут двадцать, мы летели с неизвестной мне скоростью. Судя по всему, необычный аппарат мог за это время пересечь тысячи километров, сидя в четырёх стенах под не очень яркими лампами, светящими желтоватым светом, этого не разобрать. Как бы хотелось быть сейчас в кабине, рядом с оберфюрером Рейсом. Но будем решать проблемы по мере их возникновения. Главное я жив и я дома.
Еще минут через пять, нас слегка тряхнуло и пару раз ощутимо качнуло. Посадка. Солдаты оживлённо переглянулись, лица ожили, один даже снял касту, и достав платок, стал вытирать вспотевший лоб. Но сесть, ещё не значит выйти из места моего заключения. Минута текла за минутой, один раз дверь приоткрылась, к нам заглянул Киндлер, он окинул взглядом мой узилище, и ничего не сказав, вновь закрыл дверь. За стенами помещения чувствовалась суета, летательный аппарат, двигатели которого работали уже на чуть слышно, по-прежнему немного потряхивало и покачивало. Совсем как самолёт на рулёжке.
Но вот, стихли окончательно звуки работы странного корабля и секунды ожидания стали тянуться неимоверно долго. Широко отворилась дверь, штурбанфюрер Бюркель, вошедший к ним в сопровождении ещё одного штурмовика, после чуть заметной паузы произнёс: «Обершарфюрер Кудашев, выходите!» Видно было, что он так и не решил для себя как теперь ко мне относится. Вся экспедиция, целью которой было спасение пилота, то есть меня, вообще странная штука. Задействованы просто немыслимые силы для спасения, в общем-то, обычного унтер-офицера. Даже боюсь предположить, во сколько рейхсмарок обошлась вся операция. На эти средства можно подготовить нескольких таких же специалистов, а по всему миру ежедневно, в этой затянувшейся войне гибли десятки унтер-офицеров всех родов войск. Вряд ли очень важную роль играло и то, что отец мой – военный агент при посольстве России в Германском Рейхе. Уж  точно не основную.
Я поднялся, одёрнул форму, поправил ремень. Не знаю, не задумывался, как ступлю после всего происшедшего, на родную землю, но точно не думал, что под конвоем. В коридоре, за дверью, какое то движение и мимо солдата в дверях, к нам настойчиво протиснулся оберфюрер Рейс.
-«Штурбанфюрер, я не оспариваю ваших полномочий, но это мой солдат! Прошу разрешения сопровождать его!»
Бюркель кивнул, соглашаясь, и мы вышли. Первым по коридору шёл солдат пришедший с Бюркелем, не удивлюсь что тоже вовсе и не ефрейтор, за ним я, потом Рейс, а за ним все остальные. По обе стороны коридора, меня провожали глазами, поворачивая головы парни вытащившие меня от оставшихся в чужом мире большевиков. Полукруглый коридор со скамьями, потом вместительный тамбур, лестница-трап и я оказываюсь под слепящими лампами очень высокого и большого ангара, куда закатили летательный аппарат. Чувствую, не передать как, но чувствую, что над головой кроме крыши ангара, многие тонны камня. Горы. Я на какой-то базе в горах. Альпы? Судеты? Шварцвальд? Харц? Оденвальд? Хм… Мои новые способности при мне! А ведь была мысль, что они связаны с тем, чужим миром, а дома я окажусь вновь обычным парнем. Нет, я уверен, что в Баварских Альпах. Это место называется «Альпийская крепость» и если мне дать в руки карту, я уверенно ткну пальцем именно в то место, где сейчас нахожусь.
Меня провели по извилистым бетонным коридорам, и вот я наконец оказался в глухой камере чуть больше чем тот отсек на корабле. Аккуратно заправленная серым армейским одеялом узкая кровать с тощей подушкой сверху, металлический небольшой стол со скамьёй, намертво прикрученные к полу, мрачные, выкрашенные в тёмно-зелёную краску стены. Яркая лампа забранная частой решёткой на низком потолке, ещё одна лампа, настольная, посреди стола. У углу, слева от двери сан.узел с перегородкой по грудь. Вот ты и дома, Кудашев! Правда дом неожиданно обернулся тюремной камерой, но тут чисто, тепло и хорошая вентиляция. Могло быть и хуже. А останься я там, у чужаков, всё было бы хуже почти наверняка. За моей спиной захлопнулась дверь, заскрежетал в замке ключ. Я сел на кровать, прошёлся ладонью по серому сукну одеяла. Провались всё пропадом, хочу спать! Пусть тут, в камере этой армейской гауптвахты, но наверное за последние две недели, спать буду спокойно и желательно без сновидений… ну или пусть Маша присниться. Тут же, стоило только вспомнить дочку пасечника, заныла грудь тоской. Я не разуваясь, прилёг, откинулся на подушку, оставив ноги свешиваться с кровати, прикрыл рукой глаза от слепящего электрического света. Как же я устал! Даже нет сил раздеться.… Всё, всё после, а сейчас спать!
Конечно же уснуть не удалось. Вновь заскрежетал дверной замок, не прошло и пяти минут. В сопровождении незнакомого солдата заглянул ко мне оберфюрер Рейс, хотел что то спросить, но осмотрев внимательно мои апартаменты, решительно развернулся и вышел. Вернулся командир примерно через четверть часа вместе с штурмбанфюрером Бюркелем. Видимо их разговор начался ещё по дороге ко мне.
-…ну, что я говорил? – в голосе Рейса чувствовалось сильное негодование, - с какой стати, мой солдат, которого мы вытащили из неимоверной дыры, оказался в тюремной камере? Его в чём то обвиняют? Насколько мы все можем судить, он не совершал каких-то преступлений или проступков! Неужели на всей базе нет другого, более достойного помещения, чем гауптвахта?!»
-«Ну вы же понимаете, оберфюрер!» - пытался возразить ему специальный представитель рейхканцлера, ошеломлённый напором летчика.
-«Нет, камрад, не понимаю, отказываюсь понимать, – давил Рейс, - что бы там ни было, Кудашев не преступник! И если тут нет лучших условий, я как его командир, требую принести мне сюда, вот в этот угол, кровать. Я остаюсь с ним».
На Бюркеля жалко было смотреть. Ситуация была не стандартной. С одной стороны, Рейс был прав. Обершарфюрер Кудашев вовсе не заслужил камеру в толще скалы. Бюркель только что, воспользовавшись экстренной связью, переговорил со ставкой, причём не смог даже по закрытой линии передать подробностей, только доложил о выполнении задачи, но упомянул о возможных проблемах. Завтра его ждали с личным докладом, а сейчас стоило бы хорошенько выспаться. Но этот оберфюрер, спутал все карты. Хотя его отношение к подчинённому, достойно всяческого уважения. Ладно…
-«Камрад Рейс, вы даёте мне слово, что не будете вести с обершарфюрером разговором о происшедшем с ним на задании, прежде чем он будет допрошен уполномоченными на это лицами?»
-«Проклятье, но хоть о семье я могу ему сообщить?» - спросил Рейс, понимая, что победил.
Штурмбанфюрер молча кивнул и повернувшись к двери крикнул: «Глаубер, выведите обершарфюрера на казарменный ярус и разместите вместе с оберфюрером Рейсом в свободном помещении для унтер-офицеров».
Через полчаса, мы с Рейсом уже расположились вдвоём, в комнате больше напоминающей четырёхместный гостиничный номер со своим санитарным узлом с душевой и ничем не напоминающей тюремную камеру. Разве что окон не было. А ещё через пятнадцать минут, мы с аппетитом наворачивали обильный ужин к которому подали по бутылке настоящего немецкого светлого «Helles» , пришедшегося как нельзя кстати, к подкопчённым свиным колбаскам с тушёной капустой.
Рейс сдержал слово, хотя видно было, как нелегко ему это далось. После ужина, перед сном он рассказал мне про отца, что он был на базе и что в курсе моей службы, про несчастную супругу Ролле, которая потеряла ребёнка, кое-что про то, как готовилась спасательная операция. Слушая его, я уснул, даже не помню как.             
   

Глава 2. Перипетия.

Я наверное первый раз выспался за все последние, тревожные, но богатые на события дни. Удивительно, что никто меня не разбудил. Собственно я и проснулся от дикого голода, несмотря на вчерашний сытный ужин. Иначе спал бы и спал. Организм, которому сильно доставалось всё время, теперь быстро восстанавливался и неистово требовал, что бы в него закинули пару-тройку тысяч калорий. Аккуратно заправленная кровать, на которой вчера собирался спать оберфюрер Рейс, пустовала. Вспоминая вчерашний вечер, я ещё раз помянул добрым словом шефа.

В СС, традиционно не было свойственной армиям большинства стран пропасти между офицером, даже старшим, и обычным бойцом. Но то, как он вчера принял очень близко к сердцу мою судьбу, говорило о многом. Тут, между прочим, и вопросов возникало множество. На Гельголанде, было не менее дюжины экипажей, которых можно послать мне на выручку, но полетел он. По всем правилам и нормам, не должен был. Слишком много знал, чрезмерно опасно было его потерять в неизведанном мире, особенно, случись взять его врагам живым. Но полетел! Может дело, в том неизвестном, секретном корабле, который задействовали в спасательной операции. Очень похоже, что и для оберфюрера, он был опутанной государственными тайнами неожиданностью. Следовательно, обучить управлению этим кораблём могли любого пилота Базы, по полетел отчего то Рейс… В который раз подумалось, что уж слишком много внимания персоне обычного унтер-офицера СС.

Несмотря на голод, вставать я не торопился. Лежал, закинув руки за голову, уставившись на бетонный, выкрашенный белой краской потолок и думал. Было о чём! Похоже, окружающие просто не знают, что со мной делать. Причина тому - вырвавшаяся из под контроля на Лопатинском дворе, моя новая сущность. Если не то происшествие, всё было бы по-иному. Отправили в часть, там конечно, взяло бы в оборот CD, допросили бы, мало ли что. Тут всё понятно. Потом… дали бы наверное отпуск. А может и вообще отстранили от полётов на некоторое время. Всё равно подготовка второго пилота для нового экипажа дело сложное и долгое. А место бедняги Ролле пусто. Погоди, о чём это я?! Ну и дурак! Как же я сразу не понял?! Ведь уже то, что удалось мне с болотного острова связаться со своими через…через… пространство и время, из другого мира, должно сводить с ума всех физиков Рейха задействованных в проекте! Да и не только физиков! Проклятье! Меня явно планировали в оборот взять плотно, а тут ещё доложат о моих способностях, которым вся айнзацгруппа была свидетелями. Вот ведь напасть! Скорее всего, Бюркель с раннего утра, если ещё не в ночь, укатил с докладом на самый верх, возможно к самому Гейдриху. Рейхсфюрер, в ведомстве которого Аненербе в целом и отдел «Н» в частности, наверняка тоже в стороне не останется. А ведь ты, Юрий Николаевич, похоже, становишься причиной кризиса государственного масштаба! Вопросов к тебе слишком много и задать их хотят слишком многие! Сейчас, пока ты валяешься на кровати в этом каменном мешке, решается твоя судьба. Вот засада!

Я поднялся, чуть размял затёкшие мышцы, потянулся, потом в душ, вода которого нестерпимо воняла хлором. Часы, над украшавшим одну из стен, старым партийным плакатом, показывали девять пятьдесят, надеюсь что утра. Я быстро оделся и заправил постель, а потом решительно направился к двери.

Как ни странно, дверь оказалась не запертой. Часовых у двери тоже не было, но по коридору не торопясь прохаживался средних лет, жилистый ротенфюрер, в пилотке, обычной серой форме, кажется один из тех, что был в том отряде на заимке. Он сразу направился ко мне, вскинул руку, приветствуя меня, и сразу предупредив мой вопрос.

-«Доброе утро, обершарфюрер Кудашев! Я ротенфюрер Кох. Будете завтракать?»

-«М-м-м… Ротенфюрер, прежде всего мне хотелось бы определиться в своём статусе. Я под арестом?»

-«Хм… Камрад Кудашев, очень интересный вопрос, - усмехнулся солдат, - скажем так, нам запрещено выпускать вас с территории базы, но вы спокойно можете сходить в столовую и в спортзал. Тут есть небольшой. Но в сопровождении меня или ещё кого-то из айнзацгруппы. По крайней мере, пока других указаний не поступало. Будить вас, было запрещено, дали вам отоспаться после всех невзгод, ну уж если поднялись, идёмте, провожу в столовую».

Ну что же, меня это пока вполне устраивало. Мы пошли по коридору, ротенфюрер чуть впереди. Как и все солдаты, вытащившие меня из большевистских лап, держался он уверенно, и скорее всего, был таким же липовым унтер-офицером, как и Бюркель. Скорее всего, герр Кох, вполне заслуженно носил погоны гауптштурмфюрера. А может и нет. После недавней демобилизации из вооружённых сил Рейха старших возрастов, приуроченной к дню рождения Фюрера, двадцатого апреля тысяча девятьсот пятидесятого года, оказалось, что многолетняя война породила целый пласт людей, которые сроднились в войной и не видели в жизни иных целей. Этакие ландскнехты ХХ века. Особенно много было таких среди потерявших близких при бомбардировках немецких городов англо-американцами. Дом разрушен, многие родные погибли, возвращаться на пепелище и начинать жизнь заново очень тяжело, а тут рядом локоть товарища, с которым долгие годы делил страх смерти, кусок хлеба и последнюю обойму с патронами. Многие остались в армии. К откровенной радости их командиров, которые ми секунды не раздумывая, поменяли бы полдюжины молодых новобранцев, на такого ветерана за сорок. Им, оставшимся служить, дали широкий шеврон на левый рукав мундира и полевой формы, в полтора раза увеличили оклады по званию, выслуге и боевые.

Примерно до трёх после полудни, я бездельничал. После завтрака сходил в то что тут самоуверенно называлось спортивным залом, убедился, что серьёзные упражнения мне ещё не по силам, но всё же дал работу мышцам с каким то смешным весом и на шведской стенке. Всё это под неназойливым, но постоянным контролем со стороны Коха и пары как бы случайно оказывавшихся поблизости штурмовиков. Потом немного поболтал с ротенфюрером, который сразу сделался замкнут и угрюм. Впрочем разговор наш касался самых общих тем вроде семьи и новостей за последние две недели. И он и я старательно обходили тему моих приключений за последнее время. Кстати я оказался прав. Он родом из Дуйсбурга и действительно остался служить после апрельской демобилизации, а жена и дети Коха сгорели в огненном смерче летом 1943 года во время одной из бомбардировок города англичанами. Потом мы сходили вместе на обед… а вот после обеда меня уже плотно взяли в оборот.

По видимому где-то на верху, и в прямом и в переносном смысле, наконец решили что со мной делать. Уже на выходе из столовой, меня поджидали два типа в белых халатах в сопровождении пары хмурых автоматчиков, весьма откровенно угрожающе держащих оружие. Не то что бы держа меня под прицелом, но очень недружелюбно. Я вздохнул, простился с ротенфюрером Кохом, казавшимся мне теперь очень хорошим парнем, и пошёл в сопровождении этих новых личностей, по коридорам куда-то вглубь базы.

Новое помещение, которому суждено было стать пристанищем мне на некоторое время, по уровню комфорта превышало конечно камеру местной гауптвахты, но явно уступало месту где я провёл минувшую ночь. Сразу же, внутренним чутьём я понял, что всё помещение утыкано камерами и микрофонами, которые не особенно то и пытались скрыть, а всё что породит мой организм в процессе жизнедеятельности, наверняка поступит не в канализацию, а в какую ни будь лабораторию. Мне осталось только смириться. Ещё около часа, уже в этой самой лаборатории, у меня взяли все мыслимые анализы, вплоть до мазка с гениталий и я ответил на кучу глупых вопросов. Люди в белых халатах представившиеся как доктор Засс и доктор Крюгер, наверняка в огромным интересом провели бы мне и лоботомию со вскрытием полостей тела, но уж с этим им придётся хорошенько повременить. Я уже начал терять счёт времени, а с ним и терпение, когда всё завершилось и меня отвели в предоставленное мне помещение. Вернее наблюдение за мной, наверное, только усилилось и даже сомневаться не стоило, что каждое движение моих век, каждый вздох записывались на камеры и магнитофонные ленты. Оказалось что о походах в столовую придётся забыть, впрочем ужин, доставленный мне «в номера», оказался вкусным и обильным, даже с каким то намёком на изысканность. А когда после обильного ужина уже начало клонить ко сну, меня посетил доктор Засс.

Доктор, а я не удивился бы, что у него действительно есть научная степень, подтянутый мужчина лет сорока пяти, с гладкими зачёсанными назад русыми волосами с залысинами, обладатель упрямого, крепкого подбородка и голубых глаз, прямо таки источал показное радушие. У плохо отштукатуренной стены стоял прочно закреплённый к полу металлический стол и два таких же стула по обе стороны от стола, на них мы и уселись.

-«Извините за всю эту суету днём, герр Кудашев. Надеюсь, вы сами понимаете, принимая во внимание все обстоятельства происшествия с вами, их неизбежность. Вы первый пилот, которого мы смогли спасти из иного рукава… У нас конечно был заготовлен и отработан алгоритма действий при таком варианте развития событий, но ваш случай уникален».

Я кивнул, ожидая, когда за всеми этими общими словами, он перейдёт к сути.

Засс выложил на стол передо мною приличную стопку чистых белых листов и три хорошо оточенных карандаша.

-«Я прошу Вас, обершарфюрер, как можно подробнее изложить всё… Причём прошу начать с самых первых ваших воспоминаний детства, можете писать в свободной форме, будто это сочинение на уроке литературы в гимназии. Вы меня поняли? Как можно подробнее и точнее! Должен вас предупредить, мы проверим всё…»

Ну хватит, мне перестал нравиться тон этого типа, будь он хоть доктор, хоть профессор или даже академик.

-«Доктор Засс! – перебил я его, - я не стану ничего писать. Ни о своём детстве, ни о последних событиях! Дело в том, что я вижу вас первый раз в жизни, а то, что я имею доложить, относится к категории государственной тайны, и я не знаю, границ вашей компетенции. Это первое. Второе, со слов моего командира, оберфюрера Рейса, я знаю, что мой отец, русского генерального штаба полковник Николай Всеволодович Кудашев, военный агент Российской империи при посольстве, в курсе особенностей моей службы. Я хотел бы переговорить с ним по телефону, буквально пару-тройку минут, само собой, под вашим контролем».

Лицо доктора Засса выражало крайнюю степень озабоченности и недовольства, он потёр лоб, поднялся и ответил: «Мне необходимо проконсультироваться герр Кудашев, думаю, удастся разрешить ваши сомнения».

После того, как за ним закрылась дверь я, отбросив условности, разделся до трусов. В комнате было душновато, система вентиляции оставляла желать лучшего, а возможно просто стоило попросить прибавить оборотов вентиляторам, гнавшим горный альпийский воздух в эти рукотворные пещеры. Сейчас они названивают, кому то очень важному и решают, как быть. В какой-то мере разговор с отцом был для меня гарантией, что я не пропаду без вести уже тут, дома. Слишком хорошо я знал характер полковника Кудашева, дабы сомневаться, что он не оставить это просто так. Да и по поводу государственных тайн, я тоже ни мало, ни лукавил. Лучше перестраховаться.

По прошествии получаса, доктор Засс вернулся, волоча за собой провод массивного чёрного чемоданчика с телефонным аппаратом без наборника совмещённого с магнитофоном. Он поставил телефон на стол, молча указал мне на него рукой, а сам, усевшись напротив, одел наушники, вставил штекер в один из разъёмов и демонстративно медленно нажал на клавишу записи магнитофона. Медленно начали вращение бобины с плёнкой и я протянув руку, снял трубку.

В микрофоне что то шипело и потрескивало, потом звонко щёлкнуло и раздался голос: «Полковник Кудашев у аппарата!» Я вздрогнул, вот так всё просто. Признаться ждал каких-то отговорок и проволочек. Голос отца я узнал сразу, всеми чувствами. Самыми обычными, человеческими, что бы узнать его голос, не требовалось каких то необычных способностей. Я почувствовал, как в носу предательски защекотало, в горле застрял ком, а на глаза навернулись слёзы. Где он сейчас?! Время позднее, но он может по делам службы быть где угодно, конечно для службы имперской безопасности, найти его не проблема.

-«Здравствуй, папа…» - прошептал я и мой голос дрожал. Я нервно встал и тут же сел обратно. Вот ещё не хватало! Я поднял глаза на доктора Засса, но тот, сидя напротив тактично, устало прикрыл глаза рукой, оперевшись спиной на стену.

-«Юра? Юрочка!» - вскричал где то далеко отец и в его голосе я почувствовал всю глубину его любви, страх за меня и отчаяние от того что он узнал о моей пропаже без вести на задании.

-«Где ты? Вернулся… Как ты…» - сбивчиво, почти кричал папа на другом конце телефонной линии.

-«Всё хорошо, папа, я дома, ребята вытащили меня! Ты не волнуйся, я тут в карантине после возвращения…обычная процедура. Как вы, как мама?»

-«А где ты…а…да, да, прости сынок, я понимаю, секретность! Значит всё хорошо?! Слава Богу! Мама… Эльза, Эльза, иди скорей, Юра звонит!»

Значит всё таки дома… Секунд десять, слышались приглушённые звуки и неразборчивые голоса, потом трубку взяла мама: «Юрочка…Юрочка…» повторяла она, а потом и вовсе расплакалась.

-«Всё хорошо, мама, я вернулся с задания. Извини, не могу более говорить, скоро увидимся, дай трубку папе.» - сказал я поглядывая на доктора Засса.

Снова послышался уже более спокойный и уверенный голос отца: «Хорошо что позвонил сынок! Я… я очень волновался! Нужна какая то помощь? Нет? Хорошо! До встречи родной! Очень ждём тебя! Будет возможность, звони!»

Я положил трубку на аппарат, и обуреваемый целым ураганом чувств только всхлипывал от возбуждения, но быстро успокоился, поймав на себе пристальный взгляд доктора. Казалось, он был удивлён моими обычными человеческими чувствами. Ну да, я же наверное, в их глазах некий неведомый монстр, а так он казался удовлетворённым, увидев всё же во мне человека.

-«Как видите, мы идём вам на встречу, герр Кудашев… Что касается подтверждения полномочий, то вы получите их только завтра. Доброй ночи!» - он поднялся, смотал провод наушников и вложил их с специальный разъём чемоданчика и в первый наверное раз, по доброму улыбнулся мне.

Оставшись один, я чувствовал, что прежняя сонливость бесследно исчезла, разговор с родными слишком взбудоражил нервы и походив немного из угла в угол своей камеры, я некстати вспомнил, что совершенно забыл попросить усилить вентиляцию. Да и черт с ней! Я уселся за стол, пододвинул к себе стопку листов и взял карандаш. Что бы ни произошло со мной, и какой бы ни был уровень допуска моих охранников, до последнего вылета, в моей жизни не было ничего до такой степени секретного. А раз уж доктор Засс с коллегами тут, то деятельность по проекту «Н» для них не тайна. С этими мыслями, я принялся описывать свою не столь уж долгую жизнь, до того рокового для Ролле вылета на поиски пропавшего хронолёта.

Часов в моём узилище не было. Сколько я писал, не знаю, но через какое то время, мой эмоциональный порыв стал сменяться усталостью. Тем не менее, я почти дописал всё что хотел, пока глаза не стали слипаться. Отодвинул исписанные и ещё чистые листы в сторону, поднялся из за стола и рухнул на постель. Даже не сняв одеяло, уснул я опять мгновенно.

В отличии от вчерашнего дня, на этот раз меня разбудили. Не очень сильно, но требовательно меня тряс за плечо ротенфюрер Кох. Вот так дела, а я то думал, что уже не увижу его.

-«Вставайте Юрген, скорее…» - торопливо шептал он, то и дело, оглядываясь на дверь.

Ещё толком не проснувшись, я сел на кровати и принялся тереть глаза руками, видно засиделся за мемуарами я изрядно. Отворилась дверь и в комнату вошло несколько человек, я сонно приподнял голову и тут же вскочил. Спросонок меня повело в сторону так, что я чуть не упал, но я тут же выпрямился и замер по стойке смирно, отведя в сторону локти прижатых к бёдрам рук и вскинув подбородок. Как был в трусах. Со стороны, наверное, это выглядело забавно.

Кроме штурмбанфюрера Бюркеля, на этот раз уже в форме соответствующей званию и ещё одного незнакомого офицера, передо мной стоял Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС.