Глава 6. Первая подводная лодка с высоты полета

1904 год  Владивосток 29 декабря

- Ваше Благородь, да держу я, держу!  Да куды еще крепче-то! - Кричал матрос Гордеев, натягивая шкоты. - И кому эта дикость нужна! Это, как корове крылья приделать!

- Ничего ты Прохор Васильевич не понимаешь!  За воздухоплаванием будущее! Пройдет время и в небе люди будут летать на аэропланах не хуже птиц.

- Мне что  с того.  Из-за этого будущего рук лишиться?

- Все! Отпускай! - Дал команду Николай Александрович, - Закрепи только потуже.

- У моей Агафьи лукошко для ягод и то лучше смотрится чем эта каракатица! - Продолжал  Гордеев, закрепляя концы канатов.

Гудим слушал бурчание матроса и улыбался.

- Крепи, крепи! Это не корзина! Это - гондола! Венецианская лодка! Наша сделана из фанеры потому, как привязная и предназначена для корректировки стрельбы артиллерии. А, вот, чтобы летать, то мы бы сделали ее из ивовых прутьев. К мягким оболочкам аэростата закрепили бы верёвочным или тросовым подвесным такелажем. Понял?

- Да понял я давно все, Ваш Благородь. Все просто, как ясный день! Одно слово - Дибрижабль!

      
К 1904 году в России уже было несколько воздухоплавательных команд, приписанных к западным крепостям, но на Дальнем Востоке, где развязалась война с Японией, не было ни одного шара.

      
Лейтенант Лавров Михаил Иванович  и мичман Гудим Николай Александрович из подручных материалов соорудили воздушный шар, с которого периодически осматривали японские позиции для корректирования  артиллерийских наводок.

- Нам, Прохор Васильевич, предстоит с тобой скоро вести постоянные наблюдения с этого аэростата за подходами к морским базам и искать мины. Может случится так, что японцы нам учинят блокаду и  только мы сможем обеспечивать отработку связи. На следующей неделе полетим в свободном полете до озера Ханка.

- Вы, Ваш Благородь, своей смертью не помрете. Жениться Вам бы надобно.

- И, что это изменит?

- Беречь себя начнете. Не будите же Вы подвергать любимую женщину страданиям.

- Беречь, говоришь? Давай, медленно отпуская подвесные стропы. Потихонечку...
Где она только, эта единственная? Кабы знать!
 
- А "дибрижабль" на что? Уж если на земле разглядеть не получается, так хоть с неба попробуйте.
 
      
Шар медленно стал подниматься вверх.

      
Весь Владивосток был, как на ладони.

- Холодно, Ваш Благородь! Куда несемся?

- В небо, Прохор Васильевич! В небо! - Кричал от счастья Гудим, - Да смотри же ты, рыбья душа, что видят птицы внизу своего крыла.

      
Горы Приморья выстроились в один длинный гранитный пояс Сихотэ-Алинь. В южной его части  хребты образовали полуостров Муравьёва-Амурского. Он самый крупный в заливе Японского моря. Вот на нём и возвеличился  великий город владеющий Востоком.

- Владивсток! - Кричал Николай Александрович, охваченный восторгом! Ты даже от сюда, с высоты чайки, пахнешь морем, льдом, пришвартованными кораблями! Это же запах счастья! Ты меня слышишь, ВЛАДИВОСТОК!

      
Да, остановить  бы мгновенье, и в эту минуту показать  Гудиму, каким станет  город через сто лет с панорамой Эгершельда, с Маяком на кошке,  Корабельной набережной,  штабом Тихоокеанского Флота,  33 причалом, изгибом второй речки на бухту, змейкой фуникулера, с " шкатулкой в русском стиле" - железнодорожного вокзала, морским вокзалом с  океанским лайнером... Он бы не поверил. Но тогда, всматриваясь в воздушный купол над своей головой, он видел летящие аэропланы, которые так далеко от земли, но можно заметить еле пробивающийся  их след  в неуемной его фантазии.

      
Когда шар, набрав высоту - остановился, среагировав на "привязь". Николай Александрович взял в руки бинокль. Медленно он принялся  рассматривал все вокруг, запоминая все детали, стараясь разглядеть вдали вражеские корабли или мины. Но в этот день все было спокойно.

      
Неожиданно, Гудим  замер.

- Что это?
 
      
У не оборудованного берега на мысе Эгершельд виднелось что-то непонятное. Гудим настроил бинокль.

- Так вот ты какая,"Форель"! - Тихо прошептал он.

- Ваш, Благородь! Какая форель нынче? - Прохор Васильевич весь замерзший до нитки сидел в углу гондолы.

      
Перед глазами Николая Александровича открылась невероятная картина. Он первый в истории человечества увидел с высоты птицы  подводную лодку.

      
Она казалась  такой маленькой, хрупкой, невероятно изящной. В надводном положении выступает так мало из воды, словно стесняется.  Казалось , что лодка должна затонуть, как только  на нее вступишь хотя бы одной ногой.

- Прохор Васильевич, глянь туда. - Гудим протянул матросу бинокль, - Видишь? Это подводная лодка "Форель".

- И возможности этой "игрушки"?- спросил Прохор Васильевич по-деловому, тщательно разглядывая.

- Заряд батареи хватит на 20 миль в 4 узла.

- А если нырнет?

- На три часа хватит воздуха.

- Не, по мне краше броненосцев нет кораблей. А это что? Черти что! Плюнуть на нее страшно - сразу накроется.

- У тебя все "черти что"! - Возразил Гудим, - Ничего ты не понимаешь. Через сто лет  подводные силы будут самыми значимыми на флоте. У нас будут такие лодки, каких ни у кого не будет!

- Вас послушаешь, Николай Александрович, нас ждет розовое будущее с бананами. Сегодня японцы жизни не дают, завтра - немцы, а послезавтра  - англичане.
 
- Так вот и надобны нам, такие подводные лодки, чтобы не совались. Ну ладно, давай спускаться. Пора уже.
 
               
Гудим долго еще всматривался вдаль, пока можно было различать очертания лодки.

      
20 сентября во Владивосток прибыла первая подводная. Доставлена она была по железной дороге через всю страну от Балтики к Тихому океану. Благодаря созданию Байкальской паромной магистрали, удалось ввести в эксплуатацию в очень короткие сроки Транссибирскую магистраль  до начала  войны.


Это была очень сложная транспортная операция. Перевозка корабля водоизмещением более 100 тонн через весь континент на расстояние 9 тысяч километров осуществлялась впервые в мире.


Николай Александрович еще не знал, что в этот день на станцию прибыл эшелон 602 с  лодками, одна из которых была "Дельфин" - первая отечественная подводная лодка спроектированная И. Г. Бубновым. и М.Н. Беклемишевым.


Русско-японская война становилось угрожающей для страны. Одно только присутствие подводных лодок могло стать  сдерживающим фактором для противника от штурма Владивостока и предотвращали их появление в устье Амура.


Отпустив матроса, Николай Александрович пошел в сторону города.
 

Радость сменилась грустью. Совсем недавно погиб его лучший друг Миша. Вернее Михаил Иванович Лавров.  Они дружили, несмотря на то, что Михаил Иванович был его командиром и был несколько его старше. Они вместе служили В Севастополе и вместе приехали во Владивосток.


Расставаться с флотом  оба они не собирались. Мечтали только об одном -  соединить две стихии. В армии еще не было  аэропланов. Про авианосцы никто даже и не слышал, а Лавров говорил: «Надо объединить корабль и воздушный парк …».


Михаилу Ивановичу принадлежит первый эскиз первого нагрудного знака воздухоплавателей станет якорь и крылья. Вместе, значит — сильнее!


Позже, после гибели друга, Николай Александрович Гудим напишет в своем дневнике: " Миша был необыкновенным человеком. Встречался ли вам когда-нибудь человек, о котором в служебной аттестации будет  сказано: «Гордится званием моряка», а в некрологе –  «покойный был большим озорник»? В нем было несколько Печоринов и очень много Лаврова. А этот Лавров, если отнять от него причуды скучающего в мирное время молодого человека, с запросами большими окружающей действительности,  был прямой, хороший, честный малый, хороший русский моряк и хороший русский человек».


Предстояло написать письмо жене Лаврова с его последней волей: похоронить  в запаянном металлическом ящике на территории воздухоплавательного парка, чтобы жена смогла после войны перевезти его тело в родовое имение Говорово Псковской губернии.


Вот уже несколько дней Гудим садился писать письмо, но рвал листы и откладывал отправку письма. Найти нужных слов не мог, как и поверить в то, что его лучшего друга больше нет.