Мученик на троне

18 мая 1868 года родился святой царь-мученик Николай II «Я родился в день Иова Многострадального - говорил он, - и мне предназначено страдать».часто повтолрял святой царь. И ещё: «Я имею больше, чем предчувствие, но полную уверенность, что я предопределен ужасным испытаниям и не получу награды здесь, на земле. Сколько раз я примерял к себе слова Иова: «Едва я почувствую опасность – она осуществляется, и все несчастья, которых я опасаюсь, падают на меня» Это были поистине пророческие слова.

Родившийся в день памяти Иова Многострадального, Николай Александрович так же, как и он познал в жизни тяжкие испытания, попущенные ему Господом, чтобы «яко злато в горниле» очистилась его душа и удостоилась небесной награды.
Действительно, испытания преследовали его всю жизнь, и только глубокая вера в Промысл Божий помогала преодолевать их. «Все в воле Божией. Уповаю на Его милосердие и спокойно, покорно смотрю на будущее» - такую запись сделал в своем дневнике цесаревич Николай в юношеские годы и повторял их неизменно в течение всей жизни.

А Божия воля свершалась над ним явно. Николай Александрович не раз был на волоске от смерти, но чудесным образом оставался жив. Впервые смертельной опасности он подвергся в двадцатилетнем возрасте. Так, в 1888 году под Харьковом произошло крушение поезда, в котором находился Император Александр II с семьей. Наследник престола цесаревич Николай вместе со всеми пережил страшное потрясение. Вагоны с грохотом падали с высокой насыпи под откос, и, казалось, ничто уже не могло спасти царскую семью от смерти. Только чудом они остались живы. Вспоминая об этом, императрица Мария Феодоровна говорила, что тогда она очнулась под грудой обломков. Щепки и исковерканный металл – это все, что осталось от вагона-ресторана, в котором застало их крушение. А вокруг не было ни одного живого человека. Ужас объял ее. И вдруг, неожиданно, перед ней появилась дочь Ксения. «Она, - вспоминала императрица, - явилась мне как ангел, явилась с сияющим лицом. Мы бросились друг другу в объятия и заплакали. Тогда с крыши разбитого вагона послышался голос сына Георгия, который кричал мне, что он цел и невредим, точно так же, как брат его Михаил. После них удалось, наконец, Государю и цесаревичу выкарабкаться. Все мы были покрыты грязью и облиты кровью людей: убитых и раненых возле нас. Во всем этом была видна рука Провидения, нас спасшего».

В 1891 году, путешествуя по Японии, цесаревич Николай вновь подвергся смертельной опасности. Когда он в коляске, которую катил рикша, проезжал по узким улочкам города Отсу, из рядов японской охраны выскочил злоумышленник и саблей наотмашь ударил его по голове. Как вспоминал сам цесаревич: «Не успели мы отъехать двухсот шагов, как вдруг на середину улицы бросается японский полицейский и, держа саблю обеими руками, ударяет меня сзади по голове! Я крикнул ему по-русски: что тебе? И сделал прыжок через моего джип-рикшу. Обернувшись, я увидел, что он бежит на меня с еще раз поднятой саблей, я со всех ног бросился по улице, придавив рану на голове рукой».
Покушавшегося задержал кузен Николая, греческий принц Георгий. Он бросился на него и одним ударом повалил на землю. Так Господь сохранил наследника российского престола. Только легкая рана осталась у него на голове от сабельного удара, который должен был оказаться смертельным. Впоследствии известный поэт Аполлон Майков посвятил чудесным спасениям (в поезде и в Японии) стихотворение, в котором говорится о Божией помощи:
«Царственный юноша дважды спасенный
Явлендвукраты Руси умиленной!
Божия Промысла щит над тобой!»
В 1903 году Царь-мученик Николай II пережил еще одну страшную опасность. Вот как описывает этот случай С. А. Нилус в книге «На берегу Божьей реки»: «6 января 1903 года на Иордане у Зимнего дворца при салюте из орудий от Петропавловской крепости одно из орудий оказалось заряженным картечью. И картечь ударила по окнам дворца, частью же около беседки, где находилось духовенство, свита Государя и сам Государь. Спокойствие, с которым Государь отнесся к происшествию, грозившему ему смертью, было до того поразительно, что обратило на себя внимание ближайших к нему лиц… Государя спросили, как подействовало на него происшествие, он ответил: «До 18-го года я ничего не боюсь…»

Командира батареи и офицера (Карцева), распоряжавшегося стрельбой, Государь простил, так как раненых, по особой милости Божией, не оказалось, за исключением одного городового, получившего самое легкое ранение. Фамилия же городового была – Романов».
Господь не допустил смерти Николая Александровича и в 1905 году, когда он производил осмотр крейсера «Рюрик», на борту которого находился матрос-революционер, поклявшийся убить его. Покушение не состоялось. Государь произвел на матроса такое впечатление, что он не смог выполнить клятвы. «Я не смог этого сделать - объяснял он. – Эти глаза смотрели на меня так кротко, так ласково».
А ведь казалось, что убить русского Императора было несложно. Ведь, он, совсем не опасаясь за свою жизнь, отказывался от самых необходимых мер безопасности.  «Я имею необходимую веру в то, что судьба России – моя собственная судьба, и судьба моей семьи – в руках Господа». И, действительно, Господь явно хранил своего избранника. Об этом весьма красноречиво свидетельствуют слова преподобного Иосифа Оптинского своему духовному чаду. «И сердце Царево, и престол его, и сама его драгоценная жизнь – все в руках Божиих - говорил Оптинский старец. – И может ли на эту русскую святыню посягнуть, какая бы то ни было человеческая дрянь, как бы она не называлась, если только грехи наши не переполнят выше краев фиала гнева Божия? А что он пока не переполнен, я тебе по этому случаю вот что скажу: позапрошлым летом был у меня один молодой человек и каялся в том, что ему у революционеров жребий выпал убить нашего Государя. «Все, говорит, - у нас было для этого приготовлено, и мне доступ был открыт к самому Государю. Ночь одна оставалась до покушения. Всю ночь я не спал и волновался, а под утро едва забылся. И вижу – стоит Государь. Я бросаюсь к нему, чтобы поразить его…

И вдруг передо мною как молния с неба предстал с огненным мечом сам Архангел Михаил. Я пал ниц перед ним в смертном страхе. Очнулся от ужаса и с первым отходящим поездом бежал вон из Петербурга. И теперь скрываюсь от мести моих соумышленников. Меня они, - говорит, - найдут, но лучше тысяча самых жестоких смертей, чем видение грозного Архистратига и вечное проклятие за Помазанника Божия».
Святой Царь Николай II знал о Божьем Промысле над ним. Знал он и о своей будущей судьбе. Его слова «до восемнадцатого года я ничего не боюсь» были не случайны. Еще юношей, во время путешествия по Японии, он от старца-пустынника получил предсказание о трагическом царствовании и трагической кончине. Это предсказание подтвердила впоследствии дивеевская блаженная Паша Саровская, которую Царь-мученик посетил, будучи в Дивеево на торжествах в честь прославления Серафима Саровского. Во время этого посещения, как свидетельствуется в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», она им рассказала все, что потом исполнилось, то есть гибель России, династии, разгром Церкви и море крови. Беседа продолжалась очень долго: Их Величества ужасались, Государыня была близка к обмороку, наконец, она сказала: «Я вам не верю, этого не может быть».
Это было за год до рождения наследника, и они очень хотели иметь его. Параскева Ивановна достала с кровати кусочек красной материи и говорит: «Это твоему сынишке на штанишки, и когда он родится, то поверишь тому, о чем я говорила вам».

С этого времени Государь начал считать себя обреченным на крестные муки и позже говорил не раз: «Нет такой жертвы, которую я бы не принес, чтобы спасти Россию».
Кроме этого пророчества Царь-мученик получил предсказание от преподобного Серафима Саровского. Святой старец еще при жизни говорил: «Будет Царь, который меня прославит, после чего будет великая смута на Руси, много крови потечет за то, что восстанут против этого Царя и его самодержавия…».
Свои предсказания о судьбах России и самодержавия преподобный Серафим описал в письме и завещал передать его Государю Императору, который приедет вСаров, чтобы, как говорил сам батюшка Серафим «особо обо мне помолиться». Русский Государь Император действительно особо молился о Саровском подвижнике еще до его прославления и на записи решения Святейшего Синода о нежелательности прославления старца Серафима в лике святых собственноручно начертал: «Немедленно прославить!» Когда же Николай Александрович приехал вСаров на торжества в честь прославления, то при посещении Дивеевского монастыря игуменья Мария вручила ему письмо от преподобного Серафима. Как свидетельствует дочь архиепископа Серафима (Чичагова) Наталья Леонидовна Чичагова: «Когда Государь прочитал письмо, уже вернувшись в игуменский корпус, он горько заплакал. Придворные утешали его, говоря, что, хотя батюшка Серафим святой, но может ошибаться, но Государь плакал безутешно».
Каким же грозным должно было быть предсказание Саровского старца, если такой мужественный, всегда полагавшийся на волю Божию человек, Император Николай II, заплакал! Трудно даже представить, каково было ему, зная о своей обреченности, исполнять долг Царского служения! А ведь он, как уже говорилось, еще в юности, будучи наследником престола, получил предсказание о трагическом царствовании и трагическом конце. Какую же духовную силу и непоколебимую веру в Божий Промысел надо было иметь, чтобы в течение двадцати трех лет достойно управлять великой русской Империей. Воистину это было мученичество на троне! Причем, мученичество сознательное, о чем говорится в «Сказании о житии блаженной старицы Матроны»: «Будучи при батюшке Иоанне Кронштадтском, некий монах из Иоанновского монастыря на Карповке в Санкт-Петербурге несколько раз был свидетелем, как к нему [Иоанну Кронштадтскому] ночью приезжал Император Николай II. При последнем приезде батюшка на его вопросы ему ответил. Что есть только три пути для него: оставить все и стать странником, оставаясь в России, или стать мучеником. Император выбрал путь мученика» Вот откуда было у Государя Николая Александровича смирение с отречением от престола. Он заранее знал свой путь и будущее России. Это было не просто смирение с отрешением от власти, не бесхарактерность, но полное смирение перед волей Божией. «Он был мучеником, - отмечал в своих воспоминаниях полковник Е. Месснер, - был великомучеником с первого дня царствования (с Ходынки) и до последнего дня (отречения во Пскове). Каково величие души – царствовать в сознании обреченности - и под мученичеством выполнять свой царский долг, нести бремя державности».