Доктор Маша и Высоцкий, поностью

Нет секрета в том, что музыка и ее вибрации, очень хорошо помогают нам в жизни, настраивая нас на определенный ритм.

Когда я приехала однажды в санаторий "Алупка",  в Крыму,  то на первом приеме меня мой лечащий врач  неожиданно спросила:

- Какую вы музыку слушаете или любите?

Я не задумываясь  ответила:


- Высоцкого. У меня даже дети под его песни засыпают.


Врач  удивительно посмотрела на меня, тогда еще молодую, двадцатипятилетию женщину, приехавшую в этот  "туберкулезный" санаторий, после тяжелой операции по удалению части, пораженного  туберкулезом легкого, для реабилитации на срок  3,5 месяца и сказала:


- Я в вас верю, я знаю, что вскоре вас снимут с учета. Поговорим о Высоцком потом, а сейчас я назначу вам лечение. Еще не зажили ваши швы на теле, но я верю, что все, что случилось с вами, что привело к такой болезни, осталось позади.


 Передо мной сидела врач, вернее таких людей всегда называют доктор, а моего врача все в санатории выздоравливающие называли - наша доктор Маша. Доктору Маше было  далеко за 70 а вернее - 78 лет. Это был  страшный для меня  1983 год. Декабрь. Крым, поселок Алупка и одноименный противотуберкулезный санаторий, куда я прибыла из стационара, после тяжелой операции и клинической смерти, на длительную реабилитацию, после тяжелой семейной ситуации, оставив, с помощью социального юриста, двух малолетних детей, на попечение их отца и его матери. Состояние моральное мое было очень тяжелое. Писать о том, как это бывает, когда мать вдруг серьезно заболевает, а ее муж и отец вдруг считает, что его предали, бросили и к тому же принесли в семью инфекцию, очень трудно, а порой невозможно сложно.  Никакие уговоры и объяснения врачей не помогали. Поскольку моя болезнь была вызвана просто сильной запущенной простудой и усталостью, после родов двух очаровательных детей и выполнением всех обязанностей связанных с этим. И как объяснить, что туберкулез - это не приговор, а профилактика и поддержка в семье, хорошее подспорье к выздоровлению. Это сейчас, в 2024 году,  когда уже есть сильные препараты и осложнения после воспаления легких, в том числе и туберкулез, хорошо поддаются лечению, а тогда это было длительное лечение. Я полгода пролежала в тубдиспансере, потом сложная операция( это был наиболее кардинальное лечение), после которой, всех выздоравливающих отправляли в санатории на 3 и более месяцев, с оплатой больничного и возможным продлением лечения до 10 месяцев. Один вопрос оставался - как же быть с детьми, если их отец не хочет брать за них ответственность и готов развестись с больной женой, тем более что она серьезно больна, чтобы избежать этого. Мне в этом вопросе повезло. Мне посоветовали сильного социального юриста и он дал нужный совет и пообещал, что после лечения я смогу вернуть и  забрать своих детей. Муж не хотел их брать. Свекровь уехала к дочери, чтобы со мной не встречаться, Вместе с юристом, мы привезли детей отцу(он собирался на работу во вторую смену) с утра и попросили остаться с ними пока я пойду на прием к врачу. А там - меня просто срочно положили в больницу, и на следующий день сделали операцию А уже на третий  день, когда меня вывели из медицинской комы, муж прибежал в больницу и ругался, на чем свет, стоит, что я за все отвечу по закону, в том числе и за то, что он прогулял на работе. Мой юрист дала ему консультацию, как мне показалась очень убедительную, чтобы он взял больничный, и подождал, когда свекровь, вернее его мать и родная бабушка детей, явится из ее хитрой поездки. Так и случилось. Свекровь на следующий день явилась уже ко мне с бульоном и просила, поскорее выздоравливать. Я сама этого очень хотела. Я хотела скорее выздороветь и вернуть себе моих детей. Я месяц отлежала в стационаре, а потом, поскольку больничный уже должны были продлять в санатории, я вылетела срочно в Симферополь и прибыла в санаторий "Алупка". С детьми мне увидеться не дали.

Улетая, уже сидя в самолетике ЯК-40, я смотрела на удаляющийся город Ульяновск, где я оставляла двух своих детей сына Кирилла 5 лет и дочку Яну 3 лет, на попечение их бабушки и отца, которые пообещали, что я их никогда больше не увижу, и высказали мне все,все свои домыслы, что я сделала, чтобы бросить их сиротами, при живых еще бабушке и дедушке, а также отца, тогда еще депутата городского совета. А еще с напутственными словами моих лечащих врачей и юриста:


- Да, не переживай ты так. Не ты первая, не ты последняя. Через полгодика прилетишь, сами привезут, а от болезни останется только след от шва да маленькая грусть ... Грусть, что в мужья ты выбрала не того мужчину, но это дело наживное, вылечишься, расцветешь и встретишь еще своего....


Так и вышло, забегая вперед скажу, что когда я через полгода прилетела, на таком же самолете Як -40 в аэропорт Ульяновск, я очень переживала, как я поеду за детьми, и что будет, если их мне не отдадут,  поскольку за все это время, что я лечилась,  мне даже поговорить с ними не дали ни разу, но переживала я зря. Когда я спустилась по трапу, и нас пешком, повели в здание аэропорта, по летному полю,   то я их сразу увидела, в окнах второго этажа. Они стояли у больших витражных окон зала ожидания  и махали мне ручками. Рядом с ними стоял мой бывший муж, их отец. Не помню, как я прошла через пункт регистрации прилетающих, взяла багаж и выбежала в зал ожидания. Сколько слез и радости было от этой встречи. Их отец стоял, с презрительной миной поодаль, а потом, подошел и сказал:


- Ну, вот, моя миссия закончена. Я вас провожу с вещами до автовокзала на автобус. У меня  сегодня опять вторая смена.Я не хочу опаздать.


- Спасибо - ответила  я - и мы пошли на автобус.


Вскоре наш междугородний автобус  вез нас  в Димитровгрд, туда, где у нас начиналась новая жизнь - втроем....


Водитель автобуса немного заскучал, включил  радиоприемник и вдруг я услышала песню Высоцкого.


- Если вы в своей квартире, лягте на пол...Три - четыре...


И мне вдруг захотелось улыбнуться и сказать:


- Спасибо Доктор Маша, я вас никогда не забуду.


Я обняла своих детей и поняла, что жизнь только еще начинается.


Часть 1

Туберкулезники плачут дважды в жизни - первый раз, когда ставят диагноз и на учет с этим диагнозом, и второй раз - когда снимают с учета, поскольку лишаются такой привилегии, как раз в году не более 2 месяцев отдыхать и лечиться в тубиках - противотуберкулезных санаториях, которые расположены в Крыму и на Кавказе.


И вот с таким, слезным, настроением я прилетела в санаторий. На санаторном ВКК мне установили предварительный срок прибывания в санатории, в 3,5 месяца и направили к моему лечащему врачу -  доктору Маше.


Я пошла искать ее кабинет. Санаторий располагался в первой линии, недалеко от моря. В декабре в Крыму погода стоит теплая, как парное молоко. Воздух в это время наполнен ароматами моря, водорослей и наполнен влажными испарениями, что очень хорошо для больных туберкулезом. Меня разместили в корпусе у самого моря. И я спускалась по витиеватой лестнице вниз к морю, считая ступеньки.


- 76, 79, 97, 100, 102 ступеньки. Да, а как я буду подниматься наверх в основной санаторий? - подумала я, придерживая,  еще болевший бок, и не совсем зажившие швы и шрамы после операции.


Войдя в старый, дощатый корпус, я увидела там, небольшой хол, со старым, обшарпанным  диваном, огромную развесистую  финиковую пальму, в кадке и столик дежурной медсестры, половину которого занимал, такой же старый ламповый телевизор. За столом сидела медсестра и о чем - то говорила, по такому же старому, наверно, еще дореволюционному, телефону.


- Да, хорошо. Я вас поняла, доктор Маша. А вот и она приползла. Счас спрошу... Как ваша фамилия?


Я ответила.


- Да, это - она. Хорошо сейчас я к вам ее отправлю. Ольга, так тебя, кажется зовут? Тебя через 15 минут ждет доктор  Маша.

Я поставила вещи у кадки с финиковой пальмой и приготовила документы.

- Оставляй вещи в четвертой комнате, бери документы и бегом по лестнице Здоровья, так ее у нас называют, наверх, там увидишь деревянный корпус. К нам сюда всех послеоперационных направляют. А эта лестница, она всех лечит, как сможешь бегом подняться по ней до основного корпуса, сразу и домой... Так что с почином тебя... Беги давай, да пока, не спеши... Осторожнее.

И я пошла, оставив вещи свои в корпусе. Эта лестница Здоровья, ей наверное лучше дать название - Лестница Мук земных или Лестница Грешников. 102 ступеньки к жизни или к смерти, это зависело от нас уже, кто ведь  зачем  сюда  приехал.


Первые 10 ступенек я преодолела более менее без проблем, и встала. Внутри меня что - то клокотало,  хрипело, булькало, поднималось к голу и снова спускалось в больное легкое.

Мне удалили часть легкого, и как мне объяснил хирург, моя задача сейчас сделать так, чтобы естественным путем, постараться сделать так, чтобы объем легкого восстановился и занял всю пустоту образовавшуюся в грудной клетке.


- Ну, вот  и вернулась.. Господи, как болит, но нужно идти, через не могу и через не хочу, туда, наверх, к назначенной цели, длинною в 102 ступеньки. И я шла, шла сначала по пять ступенек и отдыхала, дыша через нос по Стрельниковой, через силу, через боль, потом по 6, потом по 10 .... Это была моя лестница в будущее, лестница к  заветной цели, к моим детям.


- Ну, что, сможете преодолеть? Не спешите. Я жду - вдруг, откуда - то сверху я услышала громкий с хрипотцой голос.


Я в очередной раз остановилась, отдышалась и посмотрела наверх.


На уступе скалы, стоял еще один деревянный корпус. Он был похож на большой скворечник. Само здание  было дощатым, а веранда просто нависала над лестницей, и была обвита виноградом, поэтому ее не сразу было увидеть. На веранде все окна были открыты настежь, и в проеме стаяла немолодая женщина, с седой кулей на голове и папиросой в уголке рта. Она сначала затянулась, потом вынула  папироску изо рта, а потом с удовольствием выпустила струйку дыма и сказала:

- Да, не торопись... Я тебя жду, а раз жду то дождусь. Я же здесь живу. Носом, носом дыши...

Я постояла немного и пошла снова...


Я поднялась наверх и вошла в кабинет номер 1. Кабинет Доктора Маши был расположен на веранде. Окна были раскрыты настежь.У окна стоял старый стол - конторка, с еще дореволюционных времен, старое , обитое вытертым дермантином кресло, и несколько стульев вдоль стен. В углу стояла ширма, и шкаф красного дерева, то еще из тех давних времен довоенной поры.


- Проходи. Не бойся, здесь не простынешь. Средне - туберкулезная температура в квартире должна быть не выше +15-16 градусов. А знаешь почему? Да, ты дыши, носом, дыши не задерживай дыхание, легче потом будет. А я пока расскажу почему... Это очень просто. Просто потому, что еще Мечников заметил, что туберкулезные палочки не приживаются, если температура +15-16 и ниже, а организм при  этой температуре включает свои защитные функции  и  функции к восстановления. Вот почему вас сюда  и направляют. Климато - лечение. Морская взвесь, средне туберкулезная температура, плюс еще теренкур,  спуск и подъем в гору, при этом дает очень хороший эффект оздоровления организма, плюс препараты. Недаром вся знать сюда ездила на лечение. Ну, что отдышалась? Тогда давай знакомиться. Меня здесь все зовут доктор Маша, и ты так меня называй. Еще мой отец здесь был земским доктором, до войны. И я стала, сначала в 1942, в 16 лет медсестрой, а потом вуз и опять вернулась, и до сих пор здесь живу и работаю. Этому санаторию уже более 100 лет. Ты не смотри, что корпуса все старые, дощатые, это для легких наоборот хорошо, а еще здесь практически не топят, только немного по ночам прогревают отопление, это все в лечебных целях, чтобы поддерживать режим восстановления. А если холодно - то возьмите пятилитровые грелки на ночь, чтобы греть постели. Послеоперационных мы специально селим в самый  нижний корпус, на пляже, чтобы выздоравливающие чаще ходили по лестнице Здоровья, тем самым увеличивали объем легких. Трудно... Но, как иначе заставить некоторых людей делать дыхательную гимнастику, а тут все естественно. Утром на завтрак , потом на обед, потом процедуры или в город, затем ужин и все по ней, нашей Лестнице Здоровья. Эту лестницу сразу после войны сделали, здесь был госпиталь. Было очень много ранений в легкие и было очень много заболеваний туберкулезом. Вот тогда и придумали, спать на море, в спальниках, и ходить по этой лестнице, и ведь очень хорошо  помогала эта методика. Лекарств не было тогда достаточно, а сейчас - лечись, не хочу... Так... Ты у нас надолго здесь. Извини... Выкать не умею. Привычка с госпиталя осталась курить и обращаться на ты, так проще понимать друг друга, как бы на одном уровне, с пациентами.


- Да, ничего, для меня главное выздороветь. Меня дети ждут - сказала я.


- Дети - это хороший стимул для лечения и восстановления... А вот у меня  - нет, но зато у меня есть этот санаторий ...  А ты какую музыку слушаешь? Или любишь? - вдруг неожиданно спросила она меня и пристально на меня посмотрела, как будто бы изучая.


- Я - Высоцкого. У меня к нему особое отношение, и даже дети под него засыпают  хорошо - улыбнулась я.


-Да? Вот то- то я вижу, что все у тебя хорошо будет. Вот тебе назначение иди в лечебный корпус, на прием через неделю ко мне, время сообщу, а вот о Высоцком потом поговорим... Я его тоже уважаю...


ЧАСТЬ 2

После приема у доктора Маши я пошла, а вернее уже поплелась, в основной лечебный корпус, потом в столовую и спортзал, и наконец ближе к обеду я уже спускалась в свой корпус и опять считала ступеньки:


- 56, 57, 68,79, 100, 101, 102.... Господи, как я устала, Силы куда - то совсем ушли - ворчала про себя я, чувствуя себя в тот момент дряхлой старухой...


Когда я вошла в наш корпус, то наша медсестра Роза, уже приготовила мне новое задание и поручение.


- Ну,  наконец - то,  я тебя дождалась. Я же работаю здесь до 12.00, а уже 13.00 и скоро уже на обед идти. Надеюсь ты уже сдала свой талон на питание в столовую, а то тут у меня грохнешься в голодный обморок. Что я тогда делать буду - тараторила она, на своем южном говорке, усаживая меня рядом с ней на стул, меряя мне давление, и вставляя под мышку градусник.


- Я не дойду до столовой.... - сказала я.


- Дойдешь... Вас там всех отмечают, кто был или не был... А сейчас я тебя уколю, тебе уколы приписали на 20 раз, и возьму мазок из горла и ты мне сдай сейчас  мокроту в пробирку, а остальное утром натощак. Ты слышишь меня? А то я смотрю, ты сейчас в обморок свалишься? На, вот ваточку понюхай.... - и она мне сунула под нос ватный тампон с нашатырем.


Я вдохнула и у меня даже слезы полились из глаз.


- Ну, вот... Вижу , что оживела. Давай градусник. Смотри ка - 37и1. Самая туберкулезная температура. Значит, все правильно прибыла по назначению, лечиться будем? - с улыбкой спросила меня медсестричка Роза.


- Бум... Будем - пошутила, я беря пробирку, чтобы плюнуть в нее.

- Молодец!!! Хорошо наплевала... Хватит им. Пусть любуются там, в лаборатории. Ну, не кисни. Все проходит однажды, пройдет и это. Для туберкулезника что главное, знаешь?


- Не  а... Не знаю - уже с вымученной  улыбкой ответила я.


- Настроение. Сегодня, сейчас иди пообедай, потом душ и сон час. Обязательно. Погрей грелкой спальник, открой окна в комнате и спать, пару часиков хотя бы, сразу почувствуешь прилив сил и настроения, а остальное наладится. Главное, ты не замыкайся в себе. Здесь нет благополучных, здесь све с проблемами и разными. Туберкулез - болезнь социальная, и  чем ты скорее это поймешь, заведешь здесь друзей и подруг, будешь гулять, ходить на танцы и экскурсии - скорее домой поедешь. Ты пойми, приезжая сюда, ты должна изменить образ жизни и найти в себе силы принять все, что тебе пришлось пережить, и новое тоже... Когда вы приезжаете к нам, то вместе с эпикризом мы получаем ваш психсоматический анализ, о вас и о вашей семье. Жалеть никто не будет, но если хочешь изменить все к лучшему - мы всегда рядом... Мы здесь все немного медсестры, немного психиатры и психологи... Если что - то не так с настроением или здоровьем, то  приходи сразу ко мне. Все, я пошла. Приду завтра к 7.00, а если что - дежурный врач и медсестра  в основном корпусе. Я побежала - сказала Роза и в припрыжку побежала по лестнице Здоровья в основной корпус.


А я, стояла и смотрела ей в след и завидовала... Я не могла так лихо бегать по лестнице, но  очень хотела однажды это сделать.


Оставалось чуть меньше часа до обеда, и я решила немного отдохнуть в нашей комнате.


Комната, была обычной. Не большой. В два больших окна. В комнате стояли две полутороспальные кровати, на них лежали спальники. Эти спальники были огромных размеров, во всю кровать.  Выглядели они, как конверты для новорожденных, только большие. В комнате я пока должна была жить одна. Я выбрала кровать, подошла и развязав тесемки, открыла спальник. Каково же мое было удивление, когда в спальнике я увидела матрац заправленный белоснежной простынью,  подушку и теплое ватное одеяло в пододеяльнике, а капюшон у спальника и сам спальник был стеганый с ватином. Я очень удивилась, но потом сообразила, что спать буду в спальнике при открытых окнах. Я подошла и открыла окно. Передо мной открылся удивительный вид. Там внизу, метрах в шестидесяти плескалось море. Волны набегали и разбивались в водную пыль  о крупные камни, и эта влажная взвесь туманом ложилась окрест на скалы. Первозданная красота. Шум волн и рассеянные солнечные лучи декабря. Мне вдруг так захотелось мигом раздеться, принять душ и рыбкой нырнуть в спальник и спать, и спать.. И никогда не просыпаться.


- Кто здесь? - заглянула в мою комнату пожилая женщина в синем халате.


- Я. Я только приехала, меня сюда поселили - ответила я.


- А понятно. А я здешняя уборщица. Зови меня тетя Надя, все так зовут, а ты чья будешь?


-  Меня зовут Ольга, я сегодня приехала из Ульяновска.


- Хорошо. Распорядок знаешь? Утром в 7.00 подъем, 7.30 - зарядка 8,00 завтрак, потом обед в 14.00- ой ты  же опоздаешь, ну иди потихоньку, а хлорочкой тут инфекцию выгоню, а потом спать.


И я пошла. Я даже не могла представить, у меня не хватило даже фантазии на то, что я сегодня хоть еще раз смогу преодолеть эту лестницу Здоровья, но я ее преодолела,  пообедала и снова спустилась и решила записывать, сколько я сегодня уже прошла ступенек к своему выздоровлению. Получилось - 408 ступеньки.


-Да, тяжела шапка Мономаха, и дорога к выздоровлению тоже не простая. Интересно сколько же всего я пройду ступенек за время лечения? Не знаю, но надеюсь узнаю, когда поеду домой к детям, чтобы начать все сначала - мечтала я, придя в корпус.


Я быстренько, приняла душ, надела свежую сорочку, и нырнула в спальник. От неожиданности, даже вскрикнула и хотела выскочить назад, когда под одеялом нащупала две горячие пятилитровые  грелки, предусмотрительно налитые, горячей водой и подложенные самой доброй и внимательно, к мелочам, нашей душеприказчицей, как мы ее между собой звали, тетей Надечкой. А эти грелки мы потом называли, а почему не знаю,  была же какая - то история, но до нас она не дошла - Василь  Васильевичи. В холодные дни, когда ночью температура опускалась до нуля, мы наливали кипятком по два Василь Васильевича и ложили  в спальник. Окно откроешь, море парит, а в спальнике тебя уже ждут.... Одного Василь  Василича под спинку, а другого в ноги, завяжешь завязками на голове капюшон и красота. Спится на море удивительно сладко и дышится легко. С тех пор осталась привычка спать  с открытой форточкой и даже  в морозные дни.


 ЧАСТЬ 3

Вот так потихоньку, моя жизнь возвращалась ко мне вместе с моими переживаниями, ощущения и желаниями. Только сейчас, прожив более 40 лет с того момента, я понимаю, всю важность того, что мне дало то лечение, даже ни сколько тела, сколько души, стойкости в жизни, любви к себе и окружающим, а самое главное, я научилась ценить жизнь во всех ее проявлениях.

А тогда....


Тогда все тело болело,  все казалось сложным и трудным. Эта лестница Здоровья казалась пыткой, хотя это было не так.


Ночь прошла. Спала я не крепко. На новом месте, шум моря и прибоя, звуки и крики чаек меня раздражали, а еще мне мешал спальник. И  лишь под утро, угнездившись поудобней, я уснула, но спать мне пришлось не долго.

 
Ровно в половине седьмого, в открытые окна и с двойным эхом, отражаясь от глади воды в мою комнату ворвался  хрипящий звук старого репродуктора санатория, стоящего на стадионе, недалеко от нашего корпуса, а за тем, я услышала:


-  Если вы в своей квартире, лягте на пол. Три...Четыре...- орал во всю мощь хрипатый голос Высоцкого.


Я даже вскочила, но спальник меня сдержал и я опять упала на матрац.


- Выполняйте,  правильно движения - советовал репродуктор.


Я окончательно проснулась. Я люблю песни Высоцкого, но чтобы вот так в 6.30, когда еще темно и хочется спать, эта песня раздражала и хотелось ее выключить, но такой возможности не было. Спальник был наглухо закрыт, и мне еще предстояло из него научиться быстро выскакивать, а предутренняя темнота декабрьского дня, не давала возможности сориентироваться, как это сделать, но на помощь быстро пришла наша медсестра Роза.


-  С добрым утром -  сказала она, включая свет.


Выключатели,в нашем корпусе,  почему - то находились на дверном косяке в коридоре, поэтому можно было легко определить тех, кто не соблюдает режим, а как в последствии оказалось, что этим многие грешили, и даже научились обходиться без света, поскольку по положению рычажка выключателей было хорошо видно дежурной медсестре - кто спит, а кто бодрствует.


- С добрым утром, Ольга. Как спалось? Подъем. Сегодня, натощак, анализы, а завтра - на зарядку с доктором Машей. Все послеоперационные ходят на зарядку с ней пораньше основных т.е. пол седьмого - поясняла медсестра, развязывая мои тесемочки и завязочки на спальнике, тем самым показывая, как это быстро сделать, и закрывая окна, чтобы я могла быстро встать и выйти в душевую, пока согреется в комнате.


Я побежала в душ, и сдавать анализы, тут же в корпусе, а Высоцкий  пел свои песни:


- Если друг оказался вдруг, и не друг и не враг, а так...


И на душе становилось как - то спокойно. Я знала, что все будет хорошо. Я - справлюсь и вернусь домой.


Вот так началась моя жизнь  в нашем санатории, жизнь матери двух малолетних детей и шеф повара ресторана, потерявшего с этой болезнью профессию и семью, а также надежду на лучшее будущее.


Это потом, приехала моя соседка из Мурома - Дина, солидная и умная директор предприятия, и другая моя соседка - Этэри, медсестра из  Грузии, и Ирина - из Ивано  Франковска - педагог....


И многие другие женщины и мужчины, со  сложными судьбами и растраченным на другие цели здоровьем.  Нам всем вместе и по одиночке предстояло там, в санатории научиться любить прежде всего себя, как в самолете, а потом всех остальных, иначе - а иначе уже ничего может не быть.


Сдав все анализы, надев спортивную форму, я пошла опять в путь по лестнице Здоровья на стадион. Стадион находился на пол пути к основному корпусу, на 74 ступеньке вверх, от нашего корпуса. На стадионе я увидела группу выздоравливающих и доктора Машу.

Доктор Маша была в шортах и футболке, а остальные в спортивных костюмах, и под очередную песню Высоцкого делали упражнения, под руководством доктора Маши.


- Доброе утро - крикнула она мне - присоединяйся, но без нагрузки.


И я присоединилась...


ЧАСТЬ 4

Вот так, через слезы, нагрузки и переживания, моя жизнь в санатории пошла по накатанному, моей судьбой, сценарию.


Утро, побудка, с Высоцким, и зарядка с доктором  Машей, процедуры, обед, сончас и терренкур перед ужином, а потом либо танцзал, либо концерт или кино в кинозале. График как у президентов. И только перед отбоем, явившись в комнату, вдруг понимаешь, что появляется зверский аппетит, что значило, организм работает и просит пополнить запасы энергии.


Доктор Маша показывала нам дыхательные практики, некоторые упражнения из йоги и тибетских монахов, простые махи и наклоны с резким  выдохом и протяжным вдохом....


После зарядки,  я приходила в корпус какой - наполненной  и немного здоровее, чем была. Музыка и песни Высоцкого,  заряженные его энергетикой, красивое побережье, море и удивительный пример нашего доктора Маши, вселял в нас надежду, на выздоровление, а лестница Здоровья, уже не казалась пыткой.


Декабрь подошел к концу. Известий от детей не было. Я ходила на телеграф( тогда не было еще сотовых, все переговоры проходили на переговорных пунктах, на телеграфе) поговорила с мамой, где она сказала, чтобы я не расстраивалась, поскольку ей тоже не дали увидеться с внуками. Я очень скучала, но взяла себя в руки и стала готовиться к встречи Нового, 1984 года. Я надеялась, что этот год мне принесет удачу и здоровье.


Перед самым Новым годом, к нам в корпус привезли из санатория Приморье, трех женщин, после операции на легких. Одну - Дину, подселили ко мне, а Этери и Ирину в соседнюю. Жить тало веселей.


Мы познакомились и подружились. У каждой из них была своя, не простая история, и это нас сблизило на долгие годы.Вечерами мы потихоньку, после отбоя затеняли одеялами окна, устраивали посиделки с чаем и сосисками  с картошкой, сваренными в банке кипятильником. Продукты и  тем  более кипятильники было нельзя включать  но мы иногда это делали, поскольку очень хотелось покушать, перед сном, да и поговорить по  душам. Я думаю, медсестра и наша тетечка Надечка все это знали, но делали вид, что не замечали, а перед обходом, тетечка Надечка забегали и проверяла, нет ли чего лишнего на тумбочках, за что мы ей были благодарны.


И вот наступило 31 декабря 1983 года. Нам очень хотелось его отметить, но мы боялись, что если застукают с шампанским, то запишут нарушение в больничный лист и прощай  пособие за 10 месяцев, а это не малые деньги, но Дина сказала:


- Вы, как хотите, а я возьму все на себя, если лишат, то я вам это компенсирую, но мы встретим этот Новый год во что бы то не стало, и по настоящему с шампанским и оливье.


Мы, немного по менжевались, и решились. Купили мандаринов, шоколад,  майонез, колбасы,  овощей и шампанское. Когда медсестра Зоя, прочитав для нас нотацию о дисциплине и наказание за нарушение оной, отбыла праздновать Новый год, мы занавесили окна,  вымыли картофель, морковь и свеклу, сложили в 3х литровую банку, включили кипятильник. Пока овощи  варились, мы выключили свет, открыли окна настежь и сталь любоваться морем и частью берега, расцвеченную яркими огнями. Спать не хотелось. Говорить особенно тоже, потому, что у каждого из нас на большой земле( так мы назвали наши дома) остались близкие люди.


Мы немного расслабились, вдыхая морской воздух с привкусом  вареных овощей, как вдруг, как всплеск молнии, в комнате вспыхнул яркий электрический свет, и в проеме двери появилась наша доктор Маша с большой тряпичной сумкой через плечо.


- С наступающим!!!! - ехидно, почти выкрикнула она, а потом добавила - нарушаем?


Мы пойманные с поличным, сначала замялись, не зналя что ответить, а потом Дина тихо ответила:


- Да, нарушаем, но ведь Новый год, для всех Новый год, хочется просто встретить. Мы по тихому...


- Ну, ладно. Делайте свою светомаскировку, посидим, поговорим, встретим. Я вот принесла вам старенький магнитофон и катушки с записями, потихоньку послушаем, а еще вот, нате вам, принимайте варенье из инжира, вяленое мясо и  помидоры соленые, к вашему столу, а еще давайте пригласим тетю Надю, она там, у корпуса в каптерке живет, еще с войны, осталась. У нее здесь в госпитале, в Приморье, и муж и сын погибли, вот и осталась. А еще  пригласите к нам женщин тех, из нашего корпуса,  кто остались здесь, не поехали домой  на праздники. Так правильно будет? - улыбнулась она, доставая все припасы из своей сумки, забыв упомянуть, что просто не хочет этот Новый год встречать одна.


Нам дважды предлагать не надо, мы быстро принесли стол медсестры к нам, в комнату, телевизор тоже поставили на стул и стали накрывать стол.



ЧАСТЬ 5

Ну, вот и наступил 1984 год.


Как мы его ждали и какие надежды мы возлагали на новую жизнь, на жизнь без болезни в счастье и радости.


Скажу  сразу, не все, далеко не все смогли вернуться  в эту нашу счастливую. жизнь. Из нас, четверых, это смогла сделать только Этери, поскольку ее муж был врачом, по специализации практикующий хирург, а она - операционная медсестра. Ее муж отлично понимал, что операция и профилактика, с последующим снятием, с учета, полностью исключали повторное заболевание, при условии что его жена и он будут вести нормальную спокойную жизнь, без антисоциальных эксцессов. Но, увы, не все люди это понимали. Но не все близкие люди, друзья, коллеги смогли адекватно это воспринимать. И даже, когда диагноз сняли, через 2 года, после операции, они тихо, без суеты просто уходили, старались больше не общаться, не ходить в гости, и не приглашать к себе, и даже детям не разрешали общаться. Вот так и образовывался постепенно вакуум вокруг нас. Мужья - уходили, родственники сторонились, а дети -  наши дети вырастали и отправлялись в новую жизнь, и как правило, уже без нас, стараясь забыть этот эпизод нашей жизни. Объяснять каждому, что ты не заразная, что ты нормальная и что твои дети здоровы, и находятся под наблюдением врачей, что дает двойную гарантию не имело смысла. Для нас оставался один выход - научиться жить с этим, не зависимо от того, кто тебя предал или просто исчез из твоего поля зрения. Мы не обижались. Мы просто жили. Мы многие годы, поддерживали  отношения, помогали друг другу, в трудные минуты, потому, что хотя и прошло с того времени   почти 40 лет, мы нужны друг другу. Вот  поэтому,  я и решилась написать об этом. Вы скажите, что этим гордиться не стоит, лучше помолчать... Но, я и доктор Маша  считаем иначе. Этот маленький подвиг мы совершили, во имя будущего наших детей, жаль, что они этого не ценят.

А тогда, 31 декабря 1983 года, нам казалось, что еще чуть - чуть, и все изменится, мы выздоровим, вернемся домой, и все вернется на круги своя...  Как мы ошибались, мы были относительно, молоды, и очень самонадеянны в наших мечтах, ведь мы видели или просто шагнули за ту черту, которая называется - жизнь, и нам был дарован второй шанс на жизнь, который было нельзя упустить. Мы мечтали о доме, о любви, о счастье и о радости встречи с детьми и близкими. Наивные, сильные, и где - то недолюбленные, красивые   женщины. Если бы мы знали, что там на большой земле, нас ждет и какие испытания нам придется еще преодолеть. Нас посчастливилось тогда в одном, что на нашем пути встретились удивительные люди - наша доктор Маша, наш Высоцкий, тетечка Надечка, медсестра Роза и другие неравнодушные люди нашего санатория. Спасибо им за все.


А тогда было 31 декабря, канун Нового 1984 года.


Стол был уже накрыт, шампанское стояло в эмалированном ведре с водой,в зх литровой банке кипели сосиски. Окна были плотно занавешены, чтобы руководство санатория не наказало нас. не написало нам нарушение режима...


- Ну, вот и кончился, самый трудный год в нашей жизни - тихо проговорила Нина, последний раз осматривая стол и проверяя у всех ли есть тарелки  и приборы.


- УРА!!! Осталось 10 минут! Давайте свои бокалы, то бишь граненые стаканы, будем наливать шампанское... - воодушевленно, почти выкрикнула Дина, откупоривая бутылку Советского шампанского.


Мы включили телевизор, он страшно рябил, но звук был чистым. Звук мы сделали на полную мощность и стали рассаживаться кто куда, кто на кровати, мы их сдвинули, кто на тумбочки, кто на стулья, но нас это мало волновало, главное, что мы здесь и сейчас будем встречать, все вместе, Новый год.


В комнате воцарилась праздничная обстановка. Звучала музыка, песни. веселье - поскольку уже наша страна встречала Новый год и страна поздравляла всех и вся с наступившим уже  Новым годом, а мы тихо сидели за импровизированным столом, и ждали... Чего ждали, не знаю... Каждый своего, а я просто ждала боя курантов.


И вдруг, в наступившей тишине, мы услышали, как куранты ударил первый, потом второй, третий... Двенадцать... И Заиграл гимн, гимн нашей страны.  Чувство удивительное, чувство единства со страной и домом... Слезы и радость.


- Ура!!!!!! Ура!!! С Новым годом!!!С новым счастьем!!!- закричала Дина, поднимая импровизированный граненый бокал, для того, чтобы сдвинуть и  его со всеми воедино.


Стаканы дзынькнули и мы выпили шампанское. В сакан каждая положила по горошине, на счастье и загадала желание, чтобы сбылось.Я тоже так сделала, но не буду здесь писать, о своем желании, а то не сбудется, скажу одно, пока еще не сбылось, но надеюсь сбудется.


Только свой стакан, доктор МАша еще держала в  руках наполовину полным.


- Милые мои девчонки!С Новым годом вас!!!С новой жизнью, с новым счастьем!!! Поздравляю вас, с боем этих курантов, все плохое в вашей жизни, как болезнь, разлука с близкими, предательство пусть уходят, пусть останутся в прошло 1983 году. Я хочу сказать вам, что с наступлением Нового года, начнется новая жизнь, просто другая, и я не думаю, что она будет на много легче. Здесь, в санатории и там в стационаре, много людей помогали вам выжить, а в новой жизни вам придется встретиться с проблемами один на один. Многим придется поменять профессию, семью и дом. Почему? Да все просто, бывших туберкулезников, как бывших алкоголиков и наркоманов не бывает, и наше общество, жестокое общество, все это отторгает, боится, поскольку порой не знают, что обычный грипп, порой на много заразнее туберкулеза. Я хочу вам пожелать, быть сильными, с пониманием относиться к тем, кто вас не примет, а еще, самое главное - это настрой, как у Высоцкго - Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так... - относитесь ко всему философски, если ушли, так воздух чище  будет...  и есть возможность встретить что- то новое.... Я в вас верю! С Новым годом!!! - с натянутой улыбкой, сказала доктор Маша.


- Спасибо!!!! Доктор Маша и вас с Новым годом!! С новым счастьем!!! - шумели мы, протягивая свои стаканы.


- Ну, чего загрустили? Все же хорошо. Все живы - здоровы. Давайте вселиться - сказала тетечка Надечка, а сама присела у стола и облокотилась на руку.

По телевизору передавали огонек. страна пела и плясала, встречая Новый год.
Мы разложили оливье по тарелкам, ели, вспоминая свои домашние застолья и делясь рецептами.


- Ой, я счас. Побегу налью водонагреватель. Воду вылили, когда мыли все, а то спать без Василь Василичей будем, вода = то холодная будет.Я счас приду...-проговорила тетечка Надечка и вышла из комнаты.


Мы заулыбались, а Дина спросила доктора Машу:


- А почему грелки так называют? В честь кого?


- Да, была интересная история с этими грелками. Пойду пройдусь немного, покурить надо, что - то  просит... А потом приду и расскажу - ответила доктор Маша и вышла из комнаты.




ЧАСТЬ 6

 Праздник продолжался.

Мы сдвинули стол к стенке, включили магнитофон, и стали танцевать, нам хотелось немного подвигаться. На катушке были записи песни Вячеслава Добрынина. Музыка и хорошее настроение, это то, что нам было необходимо для выздоровления.

Когда в комнату вошла доктор Маша, мы сразу  увидели, как изменилась она. Лицо стало серое, глаза потускнели, во взгляде появилась какая - то тоска. За ней следом пришла тетечка Надечка, она принесла чайник, с кипящей водой. Она быстро налила в стакан кипяток и положила пакетик с чайной заваркой и подала доктору Маше. Доктор Маша взяла стакан с чаем и предложила всем присоединиться к ней, попить чайку.

Мы опять поставили стол и сели пить чай с вареньем из инжира.
 
- Ну, что, хотите послушать историю, почему наши грелки так называют - Василь  Василичи? - спросила нас доктор  Маша.

- Да, очень хотим. Расскажите нам, время у нас достаточно - попросила Нина.

- А может, потом? Вроде бы бы праздничное настроение, надо веселиться, а вы о грустном хотите послушать, надо бы спеть и потанцевать - предложила  тетечка Наденька.

- Да мы уже  повеселились, поговорить хочется … - сказала Этери, забираясь на кровать с ногами, поудобней устраиваясь, готовясь слушать рассказ.

- Хорошо, в новом году, нужно наверное все старое отправить в прошлое, хотя, иногда и не нужно это делать, а просто рассказывать и пересказывать, чтобы помнили. И так… Слушайте… Мой отец земский врач, он работал в Симеизе доктором. Лечил людей, у него был свой кабинет и небольшая амбулатория. Мама работала у него медсестрой. Я тоже с 15 лет помогала ему. Потом мама умерла, и  с 1924 года мы с отцом остались одни. Учиться он меня не отпустил, учил сам. У меня неплохо получилось, потом отправил меня в Москву.  После окончания обучения, я получила, уже  перед самой войной, звание врача общей практики  и вернулась сюда, домой. Отец был болен, у него было слабое сердце и в мае 1941 года,  он не сошелся во мнении с методикой лечения туберкулеза, с одним комиссаром, тот сказал что он, мой папа, вредитель, а папа обиделся и расстроился, пришел домой, сел в кресло и умер. Не смог перенести обиду. Он всю свою жизнь лечил людей и успешно, и ему было обидно слышать от неуча, подобные слова. Так я осталась одна. Я похоронила отца там, на Симеизском кладбище, рядом с мамой. Это был 1941 год, май месяц, а вскоре началась война. К нам в Алупкинскую бухту стали возить раненых, в Симеизе, и здесь , в Алупке, на настоящей территории санатория, там чуть ниже и выше моего корпуса, там еще и сейчас есть развалины старых конюшен и  еще одного корпуса, быстро организовали госпитали, в Приморском, он стоит на самом берегу, организовали операционные, на базе тех амбулаторий и одной операционной, туберкулезного санатория, который организовывал мой отец. К пирсу приставали баржи и военные суда, которые их буксировал, на палубах и в трюмах, было очень много раненых, и убитых, а также умерших. На пирсе был организован сортировочный пункт, где сразу принимали и распределяли раненых, тяжелых раненых отправляли на подводах в Приморский, там делали им операции и ампутации, полегче раненых оставляли здесь, в Алупке. Я работала на этой сортировке, помогать мне помогала, наша тетечка Надечка, так ее звали наши выздоравливающие, а меня - они называли - наша доктор Маша. Тетя Надечка, приехала сюда уже зимой 1942 года,когда Крым уже оккупировали немцы. Она искала своего мужа и сына, ей написали их сослуживцы, что их сюда отправили в госпиталь, но она, так их и не нашла, а здесь осталась жить и работать, и помогать нашим выздоравливающим. Я специально не называю раненых солдат ни больными, ни ранеными, мне кажется это важно, знать, что ты - выздоравливающий,  и у тебя есть надежда на будущее.

- Да, Машенька, так и было. Трудно было. Раненых привозили полумертвых, порой помороженных и мокрых.  Представьте, море штормит, а они сердечные на палубе полуголые, в бинтах, в крови, их окатывает, с ног до головы, а море холодное, воздух едва +5, если даже и  +5, то это хуже мороза, конечности деревенели, да их еще перетягивали жгутами. Жутко было, снимут их на носилках, положат на берег, а разогнуть уже нет возможности, кровоснабжение и вообще все органы затекли, вот тогда один старый фельдшер, наш Василь Василич, придумал такую штуку, как наливать грелки кипятком, и подкладывать  раненым под коленки или промеж ног между коленок. Он считал, что в этом месте очень насыщенное кровоснабжение и много проходит сосудов, и если подвести туда тепло, то человек быстро согревается. Сосуды расширяются, и легче восстановить кровоснабжение. Так и пошло. Пока ждали баржи и транспорт с ранеными, топили котлы, кипятили воду и наливали грелки. А грелки несли и присылали со всего Крыма и не только. Знаешь сколько народу спасли наши эти грелки, в память об этом их стали ласково называть, наши Василь Василичи, а сам Василь Василич, вскоре утонул, вместе с баржей, он пошел на ней за ранеными, а в них попала бомба. Вот представьте человека нет, а дело его живет, и вас еще греет. Нальете горяченькой воды, одну а ноги, другую под спину и красота, спишь и лечишься. Правильно я говорю Машенька? - обратилась она к доктору Маше.


-  Да, все верно, но увы, пора и спать, зарядку никто не отменял и остальное тоже. Нам главное режим. Мы еще встретимся, у тетечки Надечки много историй интересных еще для вас есть. Еще раз с Новым годом! Будьте здоровы! Я в вас верю, все у вас будет хорошо - сказала доктор Маша, устало вставая.


Новогодняя ночь подошла к концу. Мы навели порядок и разошлись по своим кроватям. Засыпая, я вспоминала рассказ тетечки Надечки и доктора Маши, и думала, что какая она жизнь сложная, а еще о том фельдшере, который, так заботился о раненых, что придумал, как их быстро согреть, я представила, как мокрых, замерзающих, раненых  и морячков, снимают с баржи или с другого транспорта, кладут на землю, а тут горячая грелка и меду ног, в районе колен, как же это здорово, я просто достала грелку из под ступней и положила так, и вдруг ощутила такое тепло и блаженство, что прослезилась.

- Спасибо, тебе , Василь  Василичь и вечная память.



ЧАСТЬ 7

На войне, как на войне, а вернее на лечение, как на фронте…


Есть время отдыху и время труду. Моя бабушка любила говорить:


- Для того, чтобы чипяк вскочил на причинном месте и то потрудиться надо - простыть…


Не успела я согреться и уснуть, как услышала:


- Если вы в своей квартире, лягте на пол… три… Четыре…


- Ну вот и Новый год пришел… - подумала я, потягиваясь в теплом спальнике.


Вставать не хотелось, хотелось залезть в спальник с головой, вставить бируши и спать до обеда, но Высоцкий звал на стадион, у него не было выходных. Я понимала, что нельзя себе давать поблажку, да и доктор Маша уже встала и ждет на стадионе.
 

Я не открывая глаз, на ощупь, стала развязывать тесемочки, на спальнике, и потихоньку, как из кокона выползать в прохладу комнаты. Надев спортивный костюм, кроссовки и жилет с шапочкой, не умываясь, я поплелась на стадион. Прохладный воздух меня взбодрил и я проснулась.


На стадионе. Я видела доктора Машу и трех мужчин, старательно выполняющих упражнения.  Доктор Маша кивнула мне и крикнула:


- Присоединяйтесь…


И я присоединилась …


Память мышц и дыхание разбудили меня окончательно. Жизнь продолжалась.



Прошли еще пару недель. На прием к доктору Маше я больше не ходила. Я ждала. Что скоро подойдут время приема и я ее спрошу, о том, почему ей нравится  слушать песни Высоцкого, ведь каждый вечер мы слышали, как в кабинете, где наша доктор Маша жила, слышались песни его. Но. Этого мне не удалось.


Когда пришло время очередного приема, то на своей тумбочке я нашла направление к другому доктору. Я очень удивилась, почему сменили доктора. Но доктора сменили не только мне, всем. Мы встретились  за ужином и решили пойти и навестить нашего доктора Машу. Мы пошли в тот корпус, где был ее кабинет и ее дом, но на балконе и в ее окнах не было света. Когда мы поднялись на этаж, то увидели дежурную медсестру и спросили, а где наша доктор Маша.

- В больнице, у нее плановая профилактика. Химия. Она очень больна, но упряма, считает, что она справится. Вы ее поддержите, у нее в жизни уже никого не осталось, только ее Высоцкий - ответила нам медсестра, и мы пошли в корпус.


На следующий день на обход, пришел наш новый доктор. Звали доктора - Валерий Никодимович. Многие больные его за глаза называли - наш Никоша, наверное из - за длинного и плохо выговариваемого отчества.


- Здравствуйте, теперь я ваш лечащий врач. Скажу сразу, надеяться на то, что доктор Маша выйдя из больницы, снова вернется к работе - нет. Она очень больна. Диагноз я не имею права озвучивать. Так что давайте будем работать…


Стало, как - то очень грустно. Наш любимый доктор Маша заболела.


Графики и наши планы по лечению мы выполняли строго, но после ужина решили идти и еще раз расспросить медсестру того корпуса, где лежит, в какой больнице наша доктор Маша. Мы хотели ее навестить, но этого не потребовалось. На третий день, выходя из столовой после ужина, мы увидели свет в кабинете доктора Маши и приглушенную песню Высоцкого.


- Протопи ты мне бантику по белому… - хрипел Высоцкий, а мы стояли в нерешительности, как поступить? Быстро подняться и навестить нашего доктора Машу или просто принять и понять, что она больна и ее нельзя тревожить…


Но, вдруг мы увидели тетечку Надечка, спускающуюся из корпуса доктора Маши,


- ну, чего столпились? Привезли сердешную. После химии. ей плохо, но жива. Сказала завтра на зарядку пойдет. А вы что стоите? Хотите навестить ее? Сегодня не надо, а завтра все хорошо будет, ей лучше будет, можно…- грустно отрапортовала она и пошла к себе.


Мы постояли, послушали песню и пошли в корпус.


Утром, как ни в чем не бывало, нас всех разбудил Высоцкий. Он бодро приглашал нас:

- Сели, встали… Сели... ВСтали... вдох глубокий до изнеможения…


Я и мои соратницы быстро встали, умылись и бегом на стадион.


На стадионе уже все были в сборе и старательно выполняли упражнения.


Доктор Маша, была обворожительно - элегантна. На ней был турецкий тюрбан и широкие шаровары и разрезами по бокам. Довершала комплект легкая летящая туника из китайского шелка, цвета неба. Она элегантно делала упражнения и улыбалась.


После занятий мы к ней подошли и спросили, можно ли ее после ужина навестить?


- Хорошо, приходите часиков в 20.00. Я вам расскажу историю про Высоцкого. Верее почему, так случилось, что я в него влюбилась…. - засмеялась она, ей и самой понравилась ее шутка.



ЧАСТЬ 8

День прошел мгновенно. Я сосредоточенно выполняла все процедуры, ходила на терренкур и в мастерские.


У нас в санатории, в  то время, была  трудотерапия. Мы, женщины, как правило, ходили в швейную мастерскую, где шили и ремонтировали спецодежду, постельные принадлежности, а в свободное время мы шили себе наряды. Среди нас ведь были не только учителя и директора, были и модельеры. Это поощрялось врачами по трудотерапии, нашими психологами, поскольку они считали, если женщина вышла из стресса и стала красить губы, пользоваться косметикой и шить себе наряды, чтобы сходить на танцы и понравиться противоположному полу, это значит дело идет к выписке. И мы старались, да и интересно было просто научиться шить красивую одежду и другие вещи. Мужчины занимались, как правило в мастерской ремонтом мебели и благоустройством территории. Что это давало нам?Да  очень много. Мы не расслаблялись, не теряли навыков в работе и режиме, а еще знали и понимали, что жизнь продолжается, и если, в связи с нашим диагнозом, мы утрачивали, так сказать, основную  профессию, то вполне можно и приобрести новую, не связанную с тем, чтобы не было возможности не пройти медосмотр или допуск, в связи с этим заболеванием. Мне это очень пригодилось. Из общепита я перешла в машиностроение, и не сколько, в последствии, не пожалела.


Мы целый день трудились, как пчелки. Я еле дождалась ужина. После ужина я сбегала в соседний магазин, купила простеньких карамелек к чаю и тортик и мы пошли в гости к доктору Маше.


Когда мы пришли к ней в кабинет, то как такого кабинета мы не увидели, он превратился в больничную палату интенсивной терапии. Стояла кушетка, рядом капельница, сестринский столик с медицинскими принадлежностями и препаратами. Пахло лекарствами.


- Проходите, Проходите… Я так рада, что вы пришли. Я немного приболела, но думаю, что это временно. Вон там за ширмой чайник и посуда, можно чайный стол сделать на моем рабочем столе. Проходите, не стесняйтесь - пригласила нас доктор Маша, указывая на ширму и стулья у стены:


- Присаживайтесь.


- Да, мы все сейчас сделаем, вы не волнуйтесь. Мы так за вас напугались… Что с вами, доктор Маша? - спросила ее Ирина, наливая в электрический чайник воду, чтобы поставить вскипятить доя чая.


- Да, вы присаживайтесь. Там за ширмой есть шкафчик, там есть чашки и ложки и еще сухофрукты, больше ничего нет, да и не могу я есть ничего после химии. Да...  Дожила до химиотерапии. Не думала, что доживу, до  такого состояния, надеялась, что все  обойдется. Нет, не обошлось. Вы не переживайте, это все закономерно. Я всю жизнь курила, это война подарила мне эту привычку, вот и результат… - тихо вздохнула она.


- Доктор Маша, а как вы сейчас себя чувствуете, мы вам не помешаем? Вам сейчас после химии необходимо лежать, да и покой нужен? Я же операционная сестра, я могу вам помогать, если нужно - предложила Этери.


- Спасибо, Этери. Мне ничего не нужно, просто дни мои сочтены, я это понимаю. Я очень благодарна вам и моим коллегам, что в эту трудную минуту для меня вы со мной рядом, это дорогого стоит. Я сейчас часто вспоминаю всю свою жизнь и как сложно было работать порой. Какие сложные и больные приезжали люди, а какие счастливые уезжали домой, для меня это было счастьем, знать что еще кому - то я смогла помочь. Были конечно и утраты и смертельные случаи, что делать, недаром говорят у каждого доктора есть свое маленькое кладбище, есть оно и у меня, я бы так хотела на него подняться еще раз, оно там в горах, еще с войны стоит, там моя мама, отец, мой муж Алеша и мои близнецы, два сыночка, и мои пациенты, если не трудно, может, в вы со мной сходите на это кладбище,  и я вам покажу и расскажу о том времени, о войне, с которой я живу до сих пор, в мой памяти, и отпустить не могу, она мне снится почти каждую ночь. Да, я была замужем всего один год, этот год мне подарил столько счастья и горя, что мне этого хватило на всю оставшуюся жизнь. Я встретила моего Алешу. Его привезли к нам в госпиталь почти мертвым, я его выхаживала, поила и кормила из ложечки, расписаться мы не успели, он переехал ко мне. Мы любили друг друга и мечтали прожить всю жизнь рядом, но однажды утром он не проснулся, догнала его война, тромб оторвался и сердце во сне остановилось. Осталась я одна. Война. Папа уже умер и к тому же я ждала, как потом оказалось - двойняшек. Родились два мальчика, вскоре после смерти их отца. Как я выжила не знаю. Но выжила и выходила малышей, не смотря на то, что они родились недоношенными. Роды были преждевременными, но на втором году жизни случилась корь. Прививки не было возможности поставить, тогда много детей умирали и мои сыновья ушли один за одним… И я осталась одна. Вот и с тех пор здесь и живу и работаю. Вот, если вкратце, моя судьба, но я не об этом хотела рассказать.. Как там чайник? Вскипел? Давайте пить чай и я вам расскажу как я влюбилась в Высоцкого, вернее в его песни.


Мы разлили по чашкам ароматный чай и розовыми лепестками и нарезали торт, поудобней расслоить кто куда смог примоститься, и стали слушать эту интересную историю.


- Где - то в семидесятых годах, наш санаторий решили перепрофилировать и сделать  противотуберкулезным, оставить только один профиль. В эти годы почему - то было очень много больных туберкулезом. В медучилищах и вузах целевым заказом стали обучать инфекционистов и фтизиатров, пульмонологов, а к нам их присылали на практику. Присылали целыми группами по 15 - 20 человек. Наша задача была их обучить и соединить полученные ими знания с действительностью, о которой они и не догадывались. А действительность была, так сказать - плохая, много было больных с открытой формой туберкулеза и с выделением туберкулезной палочки. Чтобы лишний раз студентов не инфицировать, мы их поселили в бывших конюшнях, вон развалины еще сохранились. Их видно их моего окна. Студенты навели порядок там, сами
 отремонтировали конюшни, и им даже нравилось там жить. Они днем работала и дежурили по ночам, а в свободное время от практики, жарили шашлыки, жгли костры, пели, слушали музыку и устраивали танцы. Мне это не нравилось. Особенно не нравилось, когда они включали магнитофон и слушали песни Высоцкого. Я долго не могла понять, что может нравится в этих хрипах молодым девчонкам и парням. Я ходила к ним, делала замечания, но это на них не очень производило впечатление. Вечерние бдения продолжались все лето. Я постепенно привыкла и не стала обращать внимания. В то время, сложное время я была здесь главным врачом, забот у меня хватало. Однажды, я ездила в Ялту на совещание и зашла в магазин, где продавали пластинки. Я очень любила классику и старалась покупать интересные экземпляры пластинок и слушать, силя в кресле, у окна. Музыка меня наполняла и успокаивала. В магазине толпилось много народу, я пробила чек и протиснулась к прилавку, протянула чек, мне продавец завернул в пакет три, выбранные и оплаченные  мною, пластинки и я уехала домой. Придя домой, я решила включить проигрыватель и послушать музыку. Каково же мое было удивление, что вместо оперетты и Мусоргского, я  услышала хрипатый голос Высоцкого. В тот день в магазин завезли пластинки Высоцкого. А цена пластинок примерно была одинаковой и продавец в спешке,выдала мне их, вместо оплаченных мною трех других пластинок. Я расстроилась. На одной пластинке была оперетта Кальмана «Летучая мышь», моя любимая оперетта. Я хотела выключить, пластинку и потом обменять ее, в следующую поездку в Ялту, но что - то мне помешало. Наверное любопытство. Мне вдруг захотелось узнать, почему моим студентам, так нравится этот исполнитель, а мне - нет. Да и их записи были заезженные, а здесь звук чистый и голос слышался иначе. Я налила себе чаю, как мы сейчас, села в кресло и включила на полную мощь звук. И случилась магия, его голос, виртуозная игра на гитаре заворожила меня, и вибрации музыки проникали в самое мое сердце, вдруг стало, так больно, захотелось заплакать, не тихо, а просто вторя ему, вслух и выкрикнуть всю мою боль, выкинуть ее наружу, так я почувствовала его боль и его муки, и счастье, что еще возможно петь. Я прослушала все три пластинки, я не могла успокоиться. Его энергетика пробивала камни, все камни, десятилетиями накопленные мною за мою жизнь. Мне хотелось кричать, орать и вторить ему. Вот тогда я и поняла, что такое энергетика, его бешенная энергетика, которую закрыли в нем и не дают выхода. Нельзя закрыть то, что должно свободно жить, дышать и рождать в людях силу и давая смысл, сказанным словам… А ему это запрещали, как жаль, но те, кто запрещали - сами его слушали, и боялись. Прослушав все три пластинки я вдруг поняла, что усталость прошла, голова больше не болит и я готова снова к работе. Одним словом магия, магия перевоплощения и щедрость Высоцкого, с какой он дарил  мне и другим свою энергию. Целительная энергия музыки - это сила. С тех пор, где бы не была, куда бы не ездила, я везде и всегда ищу его пластинки и записи. Когда я болею, то всегда слушаю их, и мне становится легче, боль проходит, силы возвращаются. Теперь я понимаю, почему он пил и наркотики употреблял, потому, что иначе было нельзя жить, только в таком состоянии он мог быть собой. Вот так мои студенты, сами того не зная, сделали меня поклонницей Высоцкого. После , много позже, некоторые после ординатуры были направлены к нам в санаторий работать и рассказали, что мои студенты про меня сложили песню, я вам ее сейчас спою. Этери, подай там в шкафу гитару.


Этери открыла шкаф и увидела шестиструнную, старую гитару и розовым бантом, на деке.


- Ну, вот, послушайте. Я сейчас редко пою, а ранью очень это любила.


И доктор Маша запела. Ее голос был уверенным и сильным.


Я вновь болею, я вновь болею,
В дурдоме ночью тишина, ну как в гробу,
Я так жалею, я так жалею,
Что жить иначе, я иначе не могу.

Зима метет снега, она хлопочет,
И сердце мое бьется, там в снегу,
А доктор колет, он снова колет,
И жить я без уколов не могу.

Лежу болею, лежу болею,
А за окном, зима опять метет снега,
Мечтать не смею, мечтать не смею,
И от уколов этих кругом голова.

А на окне решеточки в дурдоме,
И доктор Маша снова на посту,
А я опять, скучаю я о доме,
А доктор Маша - кушай колбасу.

Лежу болею, лежу болею,
В дурдоме нынче тишина, ну как в гробу,
Я так болею, я так жалею,
Что жить без доктор Маша не могу.


Доктор Маша сыграла еще несколько аккордов и сказала:


- А ведь они тогда были правы. Я когда приходила отчитывать студентов, всегда говорила, что ни там развели дурдом, и что с этим пора заканчивать… Как я была не права. Как вам песня? Мне нравится, все понимается со временем иначе.


- Да, вы правы, спасибо вам за интересный рассказ и песню.


- Да, не за что. Я и сейчас, как болею слушаю Высоцкого и боль отступает. Ладно, вы идите, мне сейчас надо уколоться. Вера, крикните мою медсестру, еще увидимся - сказала доктор Маша и застонала.


На крик прибежала Вера, с наполненным шприцем, и сделала укол.


Мы вышли и молча пошли в свой корпус.



ЧАСТЬ 9

Настроения говорить не было. Мы отлично все поняли. Сказать, что было жаль доктора Машу, было ничего не сказать.

Моя бабушка всегда любила говорить:


- Каждому по его делам воздастся…


Я с ней в чем - то согласна, а в чем - то  - нет. Доктор Маша никак не вмещалась в эту формулу, и я не хотела понимать, что ее скоро не станет. Говорить не хотелось и думать тоже…


В эту ночь я долго не могла уснуть. А когда я открыла окно, то услышала как, где - то там в ночной тишине, поет Высоцкий. Я сразу поняла, что доктору Маше опять не спится.


Жизнь продолжалась. Мы каждое утро ходили на зарядку, на которую нас будил своей песней Высоцкий, но доктор Маша больше утром не приходила на стадион, а по вечерам, когда санаторий уходил на отбой, мы слышали как пел Высоцкий в квартире доктора Маши.


Мы хотели еще раз навестить доктора Машу, но нам не разрешали. После ужина мы приходили к корпусу, садились на лавочку под корпусом и просто сидели, мы были рядом, мы понимали, что помочь мы ей ничем не можем, но очень хотели , чтобы она знала, что мы рядом, с ней, так как она была всегда рядом с нами во всех наших проблемах. И вот однажды, когда мы пришли после ужина на лавочку, то увидели, что окна на веранде квартиры доктора Маши все открыты, горит яркий свет, а Высоцкий молчит. Нам стало как  - то неуютно и не по себе, мы просто стояли и смотрели туда, наверх, где находились окна.


Вдруг в окно выглянула медсестра Вера и тихо сказала:


- Все, девочки, все… Ее больше нет… Идите в  корпус, вы ей уже не поможете…


Мы стояли, просто молча… Осознания, что доктора Маши больше нет. Что наступит завтра, и утром мы пойдем на стадион делать зарядку, а ее не будет… это было сложно понять.


Но, утром зарядки не случилось. На обход пришел наш доктор и сказал, что доктора Маши больше нет, что на три дня зарядка отменяется, что через два дня состоятся похороны доктора Маши, а еще он просил нас не нарушать данное ей слово и продолжать занятия, помнить, что все в наших руках и для нее это было важно, знать, что мы вскоре сможем вбежать по этой лестнице без остановки и уехать домой здоровыми.


Было сложно, просто сложно все это понять и принять, но мы все понимали, что мы просто обязаны выполнить свое обещание, данное доктору Маше.


Через два дня состоялись похороны. Проводить доктор Маши пришло много, очень много людей. Там были и коллеги, и студенты, и ее пациенты и друзья.


Гроб ее несли на кладбище  на руках, по очереди. Потом был митинг и сказано много хороших слов о докторе Маша, а затем, прогремел  салют в ее честь, а вечером, вдруг мы опять услышали, как в сгущающихся сумерках, из открытых окон веранды квартиры доктора Маши, опять звучат песни Высоцкого.


И каждое утро, нас все так же будил Высоцкий своей песней:


- Если вы в своей квартире лягте на пол, три, четыре….


Эпилог

Что такое жизнь, для меня? Это сложно и просто, это радость и счастье утром проснуться и видеть солнце, сварить чашечку кофе и просто сидеть и пить, а еще понимать, что ты здорова .

Это я поняла там, в противотуберкулезном санатории, где меня учила жить и любить себя, наша доктор Маша, и все ее коллеги, а еще Высоцкий.


Я приехала в санаторий измученной болезнью, морально и физически. Я не могла пройти без проблем эти пресловутые 102 ступеньки, но я встретила там удивительных людей, сильных своей верой в справедливость и силу человеческого разума и желания жить и быть здоровой, чтобы вернуться из болезни в здоровье и мир счастья, в свою семью, наконец. И мне это удалось, но я солгу, если скажу, что не было сомнений и слабости, с желанием все бросить, отступить. А еще пожалеть себя, поскольку путь по этим 102 ступенькам проходил через боль. Много раз хотелось, все бросить, вставить беруши и утром спрятаться в спальнике и не просыпаться, но доктор Маша и Высоцкий мне этого сделать не дали. И я здесь не одинока.


После похорон доктора Маши, мы все с двойной нагрузкой решили продолжить занятие зарядкой, процедурами и трудотерапией и, как итог, в конце апреля, я уже смогла, со слезами на глазах, впервые подняться по нашей лестнице Надежды, длиною 102 ступеньки, без остановки. Как мне эти далось, и сколько я потом плакала и выравнивала дыхание,  я промолчу, но как итог - я победила. Эта победа мне далась тяжело, но я знала, что это стоит того, и что доктор Маша, была бы рада, что все получилось и ее надежды на мое выздоровление оправдалось.


В конце апреля состоялась комиссия ВКК. Я сдала все анализы и сделала все снимки. Я очень переживала, когда ожидала резюме. И вот настал тот день, когда меня вызвали и сказали, что проведя полгода в санатории, я практически - здорова, что меня пока оставляют на учете на три года, и выписывают через две недели домой.


Многие скажу, ну, как трудно полечиться на море в санатории , да еще полгода, и чего ты плачешь… зачем? Поверьте, это не просто, это тоже ограничение свободы, только не сроком, а болезнью, и к тому же не всегда положительным итогом.


Туберкулез, а тем более вторичный туберкулез в то время был не излечим на 100 процентов.


Описать нашу радость было очень сложно. Нас с Этери выписывали вдвоем. Нас провожали всем корпусом, как победителей, но победить болезнь, это еще только начало, что нас ждало дома, никто точно не знал.


Я садясь в самолет в Симферополе просто молилась, я просила Бога, чтобы дал мне силы , стойкость и возможность забрать детей у мужа и начать новую жизнь, с этим диагнозом, хотя туберкулез это скорее не диагноз, а образ жизни, с двумя дорогами, или двумя направлениями - либо жить, либо отпустить все на самотек и угасать. Мне посчастливилось, мне хватило сил все принять, и дальше идти …



Это мне удалось благодаря силе и мужеству доктора Маши и ее коллег, а еще Высоцкому и моим подругам - Этери, Дины и Ирины. Скажу больше - нам всем это удалось, и счастье в том, что мы просто живы и радуемся тому, что утром всходит солнце, а ночью светят звезды и поет Высоцкий.