Я все еще люблю тебя! Глава Тридцать Первая

Глава Тридцать Первая. Бриллианты для диктатуры…


— Володя, откуда они у тебя? – запинаясь на каждом слове, спросил Герман.
— Пусть останется при мне, откуда и каким образом они у меня появились, – ответил Ромодановский. – Давай лучше подумаем о том, что мы теперь будем со всем этим делать.
Ненависть Германа к Владимиру Борисовичу усиливалась ежесекундно. Наверное, впервые в жизни Ромодановский чувствовал себя на коне, чего его многолетний партнер никак потерпеть не мог.
—  Неужели ты еще не понял: ты для меня всего-навсего кошелек? – часто спрашивал Герман Владимира Борисовича. – Вова, где бы сейчас была твоя финансовая империя, если бы не те миллионы, которые я в твою кубышку периодически вкладываю? У самого-то тебя ни на что, из ряда вон выходящее, никогда ума не хватит.       
Выслушивать подобные определения в свой адрес Ромодановскому, по меньшей мере, надоело, но ни на одно из них он абсолютно ничего не мог возразить. Его зависимость от Сапранова была стопроцентной, и как-то изменить сложившуюся действительность не представлялось возможным.
— Мы ведь с тобой знаем, кому на самом деле предназначены эти камни? – спросил Владимир Борисович Сапранова. 
— Ты и про Абу Мухтара знаешь?
— Представь себе! Также я знаю и об организации, во главе которой ты уже столько лет пытаешься встать. Герман, представляешь, что будет, если там узнают об этих бриллиантах? Этого тебе даже лучше не представлять. Так что давай попробуем договориться на берегу.   
— Что ты хочешь? – спросил Герман. 
— Герман, тебе самому не кажется, что так было бы справедливо? – спросил Ромодановский. – К этой фирме ты всегда имел весьма опосредованное отношение. Если бы не мой Ромка, знаешь, где сейчас бы был твой «Прогресс-строй»?
Ни на йоту не выказав своего возмущения, на самом деле Сапранов готов был в клочья разорвать своего партнера.
— Слушай, а давай обсудим этот вопрос в более спокойной обстановке, – предложил он Ромодановскому.
— Чем же тебя эта обстановка не устраивает? – спросил Владимир Борисович. – Я ведь тебя хорошо знаю. Забалтывать вопросы, спускать их на тормозах ты – большой мастер. Поэтому давай сразу, здесь обо всем договоримся.
Подходящих для ответа слов у Германа Федоровича не нашлось, и он, ничего не сказав, опрометью выбежал из кабинета Ромодановского. Встретившийся ему в дверях Роман только чудом не был испепелен взглядом своего потенциального тестя.
— Что с ним? – спросил Рома отца. – Вылетел отсюда, как ошпаренный!
— Видимо, почувствовал, что его время проходит. Сын, помнишь, я тебе говорил: скоро в нашей жизни произойдут радикальные перемены? Только вот эти перемены очень не понравятся Герману. Оно и понятно. Земля-то у него из-под ног уходит. Теперь ни мной, ни тобой помыкать он больше не сможет.
Какого смертельного врага он нажил в лице Германа, Владимир Борисович себе даже не представлял.
Вернувшись домой, Сапранов плюхнулся на диван, стоявший в гостиной, и стал отрешенным, каким-то совершенно бессмысленным взглядом смотреть в потолок.
— Герман, что, опять что-то случилось? – спросила, подошедшая к нему, Гауптман. – На тебе опять лица нет.
—  Эльза, позови Виктора, – попросил Герман Федорович. – Только скажи, чтоб поторопился.
Требования, выдвигаемые Владимиром Борисовичем, для Германа были неприемлемы, в принципе. Чего стоило одно желание заполучить контрольный пакет акций «Прогресс-строя»! 
Шабанов явился перед братом, что называется, по первому требованию своего патрона.
— Герман, что опять стряслось? – спросил Виктор Васильевич. – Эльза сказала, что ты здесь еле живой сидишь.
— Виктор, нужно, чтобы ты, как можно скорее, разобрался с Ромодановским, – проигнорировав слова брата, ответил Герман Федорович.
— Чем же на этот раз тебе не угодил твой партнер?
Рассказанное Германом Федоровичем полностью убедило Шабанова в  правильности принятого решения – убрать Ромодановского.
— Слушай, а с камнями-то что делать? – спросил Виктор Васильевич. – Сам ведь понимаешь: кому угодно оставлять такое добро нельзя. 
—  Мог бы и не говорить, – вздохнул Герман. – Витя, похоже, тебе надо будет устранить не только Владимира, но и его сынка.
— Ты еще забыл про вдову.
— Про вдову? – удивился Герман. – Погоди, но Зоя-то тут причем? К делам своего мужа она никакого отношения вообще не имеет.   
— Пока не имеет, – уточнил Виктор Васильевич. – Слушай, неужели ты думаешь, что Ромодановский, зная, куда он влезает, не принял никаких мер предосторожности?  Да, он уже по десять завещаний составил и на жену, и на сына. Так что, Герман, нам с тобой расслабляться нельзя.
Помимо Владимира Борисовича, были еще люди, для которых бриллианты, оказавшиеся у Ромодановского, также представляли живой интерес.
Об обязательствах, взятых перед ним «Цитаделью», Абу Мухтар напоминал периодически. На кону для него стояло очень многое, и абсолютно ничем он не мог поступиться. 
— Слушай, а тебе «Император» не рассказывал, как у него-то камни оказались? – спрашивал Регину Робертовну «Гроссмейстер».   
— Бог его знает, Алик, – вздохнула хозяйка. – Знаешь, тебе об этом лучше «Циркуля» спросить. Его отец тогда по ближним востокам без конца вояжировал. Вот из одной такой поездки он и привез эти камушки. Как оказалось потом, свистнул он эти бриллиантики у одного эмира – не последнего человека, кстати, в наших кругах. В общем, теперь родной сынок этого эмира рвет и мечет, чтобы только эти бриллианты ему вернули. И Бог бы с ним, если б не слишком золотые яйца эта курица несла. Сам же знаешь: на Кавказе источники иссякли, зато у Абу Мухтара товар наивысшего качества. Сам понимаешь: просто грех – упускать такого поставщика.  Вот и приходится теперь наизнанку выворачиваться.
— Ох, Регина, с огнем играешь! – заметил Разумовский. – Абу Мухтар – человек с принципами. Если он поймет, что мы не владеем ситуацией, плохо будет очень многим.
— Вот поэтому, Алик, бриллианты нужны здесь и сейчас. Думаешь, я не понимаю, что будет, если Абу Мухтар узнает, что что-то пошло не так? Да, он тогда тут порвет всех и каждого! Так что, Алик, чем скорее мы найдем эти камни, тем спокойнее будет нам всем.
Где на самом деле следует искать бриллианты, ни Регина Робертовна, ни Альберт Михайлович себе даже не представляли. Все необходимые меры предосторожности Федор Кузьмич Сапранов принял сразу после того, как драгоценности оказались в его руках. 
— Времена сейчас неспокойные. Случится все, что угодно, может, – говорил Федор Кузьмич Сергею Черкасову. – В общем, я решил эти камни у тебя попридержать. Что? Ты у нас человек в высшей степени надежный. К тебе никогда ни у кого никаких вопросов не возникнет.
— Хочешь из меня сейф сделать? 
— Серега, а на кого я еще могу рассчитывать? Сам же видишь, с кем приходится дело иметь. На Германа где сядешь, там и слезешь. Он вокруг ничего, кроме себя, не видит. Про Ваньку я вообще молчу. Вон, до сих пор по этой своей деревенщине сохнет. В общем, такие ценности кому попало я оставить не могу. Другое дело – ты. Тебе-то я, как самому себе, доверять могу.
— Погоди, но что же потом я с ними делать должен?
— Да, делай ты, что хочешь! – махнул рукой Федор Кузьмич. – Главное, ни за что, ни за какие деньги не отдавай их Герману. Он-то их точно прикарманит, а тогда даже не реки, а моря крови пролиться могут.