Сапоги

Сапоги

Каждый  должен  пройти  свой  путь.  В  этом  сермяжная  правда. 
Моя  депрессия  длилась  почти  год.  Я  была  больна.  Очень  больна.  После  работы  выпивала  стакан  другой  красного  вина  и  шла  в  постель.  Заниматься  единственным  ребёнком  я  была  не  в  состоянии.  Где  она  проводила  время  и  с  кем,  ходила  ли  в  школу,  занималась  ли  -  я  не  знала.  И  не  интересовалась.  Дочь  была  предоставлена  сама  себе.  А  ей  только  что  исполнилось  двенадцать. 
Иногда,  просыпаясь  посреди  ночи,  я  заглядывала  в  её  комнату,  проверить,  дома  ли  она.  Ох,  как  это  её  раздражало!  Дочка  тоже  спала  плохо  и  поверхностно.
Как -  то  раз,  в  конце  февраля,  её  не  оказалось  дома.  Часы  показывали   одиннадцать.  За  окном  падал  густой  снег.  Я  позвонила  ей.
-  Где  ты  шляешься?  Ты  знаешь  сколько  времени?
-  Скоро  буду.
Глубоко  за  полночь  её  привели  домой  мальчишки. 
Я,  глядя  на  абсолютно  мокрую  дочку,  не  осознавала  происходящего.  Из  мокрого  пальто  просачивалась  вода,  растекаясь  по  лестничной  площадке.  Шапки  не  было.  Мокрые,  местами  заледеневшие  волосы,  прядями  свисали  вдоль  вытянувшегося  от  тяжести  воды  пальто.  Но  самым  непонятным  было  то,  что  она  была  без  сапог.  На  мокрых  ногах  с  чужими  носками  были  чьи - то  огромные  стоптанные  кроссовки.  Ребята  держали  её  под  мышки,  самостоятельно  стоять  она  не  могла.  Её  ноги  безвольно  подкашивались  словно  две  сырые  куриные  сосиски.   
Вид  безжизненной  дочки  с  застывшей  искаженной  улыбкой  на  бледном  лице  мгновенно  привел  меня  в  боевую  готовность.  Перепуганные  подростки,  передав  непосильный  груз  с  рук  на  руки,  быстро  ретировались,  ничего  не  сказав. Подхватив  на  руки  заваливающуюся  мокрую  кучу,  я  потащила  её  в  душевую.  Душевая  была  большая  и  холодная.  Дом  был  новый,  но  подогрев  пола  не  работал,  сколь  его  не  ремонтировали.  Я  запустила  горячую  воду,  стянула  мокрые  вещи  с  дочки  и  усадила  её  в  тазик  с  тёплой  водой.  Другой  большой  ёмкости  в  квартире  не  было.  Сунув  ей  в  руки  душевой  распылитель  со  слегка  горячей  водой,  сказала.
-  Сиди,  грейся.  Я  приготовлю  чай.
Говорить  сейчас  было  бесполезно,  у  неё  зуб  на  зуб  не  попадал. 
Прошло  больше  часа,  прежде  чем  она  согрелась.  Для  профилактики  я  ещё  заставила  её  отогревать  ноги  и  задницу  в  течении  второго  часа.  Напоив  горячим чаем  с  мёдом,  уложила  в  постель  и  закутала  одеялами.  Она  не  сопротивлялась  наверное  только  потому,  что  хотела  избежать  неприятного  объяснения.  Разомлев  в  тепле,  она  мгновенно  уснула.
Я  пошла  на  кухню  дожидаться,  когда  затихнет  стиральная  машинка  с  её  пальто.
-  Сапоги?  Интересно,  где  её  сапоги?
Классические  высокие  черные  угги,  мягкие  и  тёплые,  я  купила  пару  месяцев  назад  в  Стокманне  аж  за  двести  двадцать  евро.  Теперь  вместо  угг  в  душевой  валялись  чьи - то  старые  развалившиеся  кроссовки  сорок  первого  размера.

Утром  выяснилось,  что  она,  гуляя  с  русскими  подростками,  провалилась  под  лёд  в  районе  Контулы.
- Мы  гуляли.  Друзья  решили  показать  мне  заброшенный  туннель.  Он  был  далеко  в  лесу.  Почти  в  часе  ходьбы  от  метро.  Посреди  тёмного  туннеля  чёрным  льдом  сверкала  лужа.  Ребята  сказали,  что  это  глубокая  яма.  Я  не  поверила.  Наверно  они  меня  разыгрывают.  И  решила  выпендриться.  Смеясь,  пошла  прямо  на  середину  лужи.  И  провалилась  в  холодную  глубину!  Вылезти  самостоятельно  из  ямы  не  было  никакой  возможности,  ноги  сковал  чудовищный  холод.  Или  страх.  Ребята  вытащили  меня  из  западни  и  потащили  в  сторону  метро.  Мои  ноги  безумно  мёрзли.  Вскоре  я  перестала  чувствовать  пальцы  ног,  а  затем  и  всю  ступню.  Идти  дальше  не  могла.  Меня  дотащили  до  ближайшей  скамейки,  стянули  мокрые  угги.  Кай  встал  напротив  скамейки,  стянул  с  моих  ног  мокрые  носки  и  помассировав  мне  пятки,  сунул  их  себе  под  куртку  на  тёплый  живот.  Я  лежала  на  покрытой  снегом  скамейке  задрав  ноги  к  животу  Кая.  Он  безропотно  стоял  напротив  меня  на  холоде,  прижимая  руками  мои  пятки  к  животу  до  тех  пор,  пока  к  ним  не  возвращалась  чувствительность.  Кто - то  позвонил  другу,  чтобы  тот  привёз  сухую  обувь  и  тёплые  носки.  Доставка  обуви  длилась  довольно  долго  и  мы  потихонечку  двигались  в  сторону  метро.  Кай  временно  отдал  мне  свои  кроссовки,  так  как  натягивать  мокрые  угги  я  была  не  в  состоянии.  Мои  сапоги  не  налезали  на  его  большие  ноги.  Он  засунул  часть  стопы  с  пальцами  в  голенища  мокрых  сапог  и  смешно  зашагал.  Он  словно  выдергивал  ноги  из  земли,  высоко  вскидывая  пятки  с  сапогами  вверх,  чтобы  не  потерять  их  по  дороге.  Это  нас  развеселило  и  придало  немного  сил.  Смеясь,  мы  медленно  продвигались  вперёд.  Как  только  я  переставала  чувствовать  ноги,  меня  опять  усаживали  и  Кай  грел  их  на  своем  животе.  У  метро  нас  ждал  какой - то  чувак  с  сухими  кроссовками.  Взамен  он  потребовал  мои  сапоги,  сказав,  что  вернет  их,  как  только  получит  обратно  свои  кроссовки.  Приехав  на  метро  в  свой  район,  мы  потащились  в  сторону  дома  пешком. То ли  автобусов  не  было,  то  ли  нас  не  впустили,  я  не  помню.  Идти  я  уже  не  могла.  Кай  вскинул  меня  себе  на  спину  словно  рюкзак  и  медленно  понёс  к  дому.
-  Почему  ты  не  позвонила?  Я  бы  забрала  тебя  на  машине.
-  Мы  были  так  шокированы  и  напуганны  произошедшим.  И  мало  что  соображали.
-  Где  вы  нашли  лес  в  Контуле?
-  Я  не  знаю  того  района.  Мы  просто  гуляли.
-  И  где  теперь  искать  сапоги?  В  чём  ты  будешь  ходить?
-  Я  не  знаю  того  чувака,  даже  не  помню  как  он  выглядел.
-  Спроси  у  ребят.  Кто - то  же  знает,  раз  ему  позвонили.

Но  сапоги  исчезли  бесследно. 
Никто  не  знал  чувака.  Или  чувак  не  скучал  о  своих  старых  допотопных  кроссовках,  решив  оставить  на  память  дочкины  угги  тридцать  шестого  размера.  Кто  теперь  разберётся.
К  счастью,  дочка  не  заболела.
Я  запретила  ей  гулять  после  шести  часов  вечера,  хотя  сама  возвращалась  с  работы  после  девяти.  Как  компромисс,  я  предложила  приглашать  всех  её  друзей  к  нам  домой.  Предложение  сработало.
Я  не  отчитывала  её  после  зимнего  купания  в  грязной  луже,  так  как  виноватой  в  произошедшем  чувствовала  только  себя.  После  этого  случая  я  поняла,  что  не  имею  права  упиваться  своим  горем,  жалеть,  о  якобы,  несчастной  своей  доле.  И  вообще,  можно  ли  считать  несчастным  развод  с  давно  не  любимым  мужем?
До  меня  только  сейчас  дошло,  что  я  несу  ответственность  за  несовершеннолетнего  ребёнка,  который  страдает  больше  меня.  Который  не  понимает,  что  происходит,  почему  всё  резко  изменилось  в  её  жизни.  Куда  исчезла  беззаботная  жизнь?  Где  отец  и  что  твориться  с  матерью? 

Но  сапоги  мне  жалко  до  сих  пор. 
Вот  уже  больше  десяти  лет  прошло,  но  я  о  них  вспоминаю  раз  в  год  и,  уже  больше  из  вредности,  иронично  громко  тоскую  о  пропаже.
-  Когда  ты  наконец  о  них  забудешь!
Раздражается  дочка.
-  Никогда.
Вздыхаю  я.
-  Это  были  лучшие  сапоги  в  моей  жизни.


12.05.2024
Хельсинки
Рисунок  автора.