Глава 13. Бездонная материнская любовь

18+. Присутствует мат


­­

… - Долой куалийцев! – закричал из-за спины тайного советника какой-то молодой парень, враждебно глядя на Таню.

- Долой! – отозвался кто-то из толпы.

- Слышишь, демон черномазый, если ты еще раз у меня над ухом крикнешь, я тебе на месте государственную измену оформлю! – прикрикнул на него раздраженный Жю Ларисо.

Крикун все понял и тут же бегом припустил отсюда куда подальше.

- А что? Голос народа… - пожал плечами полицмейстер. – Так вот, сударыня, никто никакого ружья не обнаружил. Мать этого пьянчуги утверждает, что ружья у него никогда не было. Бабы деревенские, - да, многие поддерживают вашу версию… Но по закону голоса женщин не имеют определяющего значения, только уточняющие… Так что ваша версия о выстреле из ружья не выдерживает пока никакой критики!

- То есть у вас женщины – люди второго сорта? – изумилась Синицына. – Но это же государственный шовинизм!

- Терминологию ваших политологов я оспаривать не буду… Наше королевство называют Святым потому что в основу законов заложены непосредственно заповеди Великого Святого Пророка Хилликия.

- И он был шовинистом, - заключила Таня, задумавшись о несовершенстве мироустройства.

- Я попросил бы вас! – вскинулся полицмейстер. – За оскорбления Святой Веры у нас до десяти лет каторги! А атеизм – государственное преступление. Хотя, вы там все анархисты и безбожники, вам простительно… Но только один раз!

То, что на вас пытались напасть, - возможно, - сказал советник Тайной Канцелярии. – Мы этого не отрицаем… Но в итоге пострадавшими оказались нападающие. Вы в порядке, живы-здоровы… А один из нападавших лишился рассудка и твердости в ногах, то бишь просто спятил! Из всего вышеизложенного вы, сударыня, обвиняетесь либо в превышении правил самозащиты, либо в злоумышленном нападении на беззащитных подданных Святого Королевства. А что такого? Вы под магической оболочкой понимаете, что неуязвимы, вы владеете приемами опасной борьбы, вооружены еще… Все может быть... Итак, сударыня, вам предъявляется обвинение либо по статье 112 Уложения об уголовных преступлениях, либо по статье 176. В одном случае это два года каторги и штраф, в другом – три с половиной и штраф… Кроме того, вам предъявляется обвинение по статье 86, то есть «Оскорбление общественной морали».

- Кого я оскорбила? – пролепетала губами белая, как мел, Таня.

- Ваш внешний вид, сударыня! – Полицмейстер указал на ее форму. – Женщина, надевающая мужскую одежду, - есть вызов общественной морали. Ну там-то конечно наказание не такое суровое, - всего лишь штраф… Но если у вас есть адвокат, сударыня, я бы уже слал за ним гонца. К тому же если пострадавший от ваших действий Блас отдаст Богу душу, то это уже статья 198 «Непредумышленное убийство», то есть пять лет каторги!

- Но я военнослужащая! – Татьяна чуть не плакала. – И это моя форма!

- Если вы сможете доказать это, то, конечно, обвинение в аморальности с вас будет снято, - сказал Жю Лариссо. – Но причинение тяжкого вреда здоровью, конечно, не избежать. Вряд ли здесь будет каторга, конечно… Между нами, все-таки эта подзаборная пьянь заслуживала хорошего кнута от благородной особы. Но официальная судимость и огромный штраф будет, даже не сомневайтесь! И, если вы не пойдете на сотрудничество с законным следствием, то … все же может быть тюрьма и дипломатический скандал. Который, несомненно, навредит репутации вашей покровительницы.

- Ну, признайтесь, сударыня! – угодливо-ласково улыбнулся Жю Стафф. – Признайтесь, что совершили преступление! Вам зачтется на суде!

- Я никого не хотела ни убивать, ни калечить, понимаете?! – трагически заламывала руки курсант Таня.

- Понимаю! А никто и не говорит о намеренной попытке убийства… По крайней мере, никто пока не нашел свидетельства обратного. Все понимаю, надоела дерзкая чернь! Я и сам, признаться, еле сдерживаюсь порой… Но осторожнее надо быть с вольными-то… Человек, он скотина нежная, легко ломается… Ткнул не туда, он, извиняюсь, копыта и откинул! Опять же, будь они вашими крепостными, никому бы и дела никакого не было! А рабами, так это вообще ваша собственность, хоть всех их перебейте. Но ваша хозяйка, графиня, их зачем-то освободила! А раз они свободные, - то теперь права имеют!

- Напишите, что ввязались в драку с пьяными, потому что они оскорбили вашу родину или ваших родителей. Или вашего короля, если угодно… - Максимальное, что получите, это полгода тюрьмы, да и то, наверное, меньше, с деньгами-то графини…. И штраф, плюс обязанность выплатить этому Бласу компенсацию миллионов десять-двадцать… А там вас на поруки заберет отбывать срок ваша графиня, как забрала к себе в рабство ранее госпожу Моане… простите, Святую Мать. И вот, видите, - даже баронессой ее сделала!

- Если вы не пойдете на сотрудничество тогда мы вынуждены будем подозревать вас в замысле на убийство! – мягко пригрозил Жю Стафф. – Возможно, по мотивам расовой или, не дай бог, межгосударственной неприязни. И вот тогда судебный процесс станет политическим и будет грозить вам реальной каторгой с двузначными сроками! Мы этого не хотим… Так что помогите себе сами! Сегодня-то вы в любом случае отправитесь в тюрьму, но вопрос, когда вы из нее выйдете, - через пару восьмиц, через три года или через пятнадцать лет! Так что выбирайте сами! Закон суров, но это закон, сударыня!

Татьяна была в отчаянии… Она была готова сражаться хоть с целым флотом, но против законных властей другой планеты она была беззуба. Наивная девушка действительно верила, что полиция сейчас строго расследует происшествие с целью защитить своего подданного от насилия, со стороны (невольно) иностранного агрессора Синицыной. Не могла представить юная землянка, что действия органов правопорядка подчас могут направляться совершенно иными силами и интересами.

- Что мне делать, матушка Моане?

- Когда не знаете, что делать – поступайте по правде, дитя мое! – Моане коснулась ее лба и груди своими тонкими перстами. – Я не брошу вас в любом случае, если надо с вами на каторгу поеду!

- Матушка Моане, я не хочу! – разрыдалась Таня и упала на колени перед Моане, пряча носик у нее на груди.

- Так! Хватит! Признаюсь! Это я ей приказала! – судорожно подняла вверх сжатый кулак Моане. – Я приказала ей во славу Божью побивать кулаками и ногами всех еретиков и богохульников! Ведь сегодня день святого Артина, а в этот день пить и употреблять скоромное – грех! Также признаюсь, что я питаю давнюю неприязнь к крестьянину Балсу и использовала Тьяне вслепую, чтобы отомстить ему! Я загипнотизировала ее и отдала ей такой приказ! Признаюсь в своей подлости!

- Какой еще гипноз?! – удивился полицмейстер. – Вы здоровы ли, мать Моане?

- Святая мать, перестаньте! – бросил раздраженно Жю Ларисо. – Это даже не смешно! Я понимаю, что ваша материнская любовь к этой девушке бездонна, но сейчас вы явно лжете, и это даже слепому видно! Вы ведь учите Божьей правде, а сейчас вы грешите против правды!

- Я готова написать признание! – заявила Моане, выпрямившись и гордо скрестив руки на груди. – Официальное признание, сударь! Моей дочери не нужно ехать в тюрьму! Я всему виной!

Моане не зря сказала про признание. В хилликийской юриспруденции официальное признание в преступлении было поводом для вынесения обвинительного приговора в суде. Понятия «самооговор» здесь не существовало. Человек, готовый написать признание в преступлении автоматически равнялся раскрытому делу, и доказательств его вины не требовалось. И если он там признается в покушении на королеву или подготовке государственного переворота, следствие особо ничего и проверять не станут. Нормальный-то человек в тяжком преступлении не признается!

- Ну, хорошо... Даже если и так, то вас-то здесь не было! Преступление совершила ваша дочь!

- Не преступление, а мой приказ. Я загипнотизировала ее во время сна. Наша наука признает возможность подчинять себе человека во время сна особым образом, - сказала Моане, сжав кулаки за спиной.

- Я не признаю… - испуганно пролепетала Таня. – Моане оговаривает себя! Ничего такого она мне не говорила…

- А вы спали, дитя мое, и не могли этого слышать! – сказала Моане, глядя прямо в глаза Тани слезящимися глазами. – Вы невиновны, дитя мое! Я виновна! Ну! Арестовывайте меня! Давайте, я напишу признание.

- Извольте … сударыня… - запинаясь от волнения сказал Жю Стафф. – Собственно, чего мучиться-то? У меня уже есть образец заявления… Поставьте подпись, а мы сами заполним!

Моане, не стесняясь ни минуты, ПОДПИСАЛА ПУСТОЙ БЛАНК со словами «Признаюсь во славу Божью!» Она же покорно и с достоинством протянула вперед руки, на которых полицейский защелкнул кандалы. Таня бросилась к ней со слезами.

- Вы не имеете права! – воскликнула Татьяна. – Я не дам так обращаться с матушкой Моане! Я … я … Я в посольство обращусь!

- Имеете право, сударыня! – сказал довольный полицмейстер, убирая заявление с автографом Моане в кожаную папку. – Хотя не вам, сударыня, о правах говорить!

- Все хорошо, доченька моя! – Моане с любовью коснулась Тани скованными руками. – Отправляйтесь домой с графиней! И улетайте с нашей планеты домой!

- Нет, это все чушь! – Жю Ларисо вскинул руки, будто обращался к небу. – Какое «домой»? Какое мне дело до внутренних дрязг наших подданных? Это же ложь чистой воды! И вы, господин полицмейстер, это принимаете? Вы помогаете уклониться от ответственности истинному виновнику!

- Какая разница? – ухмыльнулся Жю Стафф. – Преступление раскрыто! А, возможно, и не одно теперь… Мы свою работу сделали. Эй, ребята! Помогите госпоже священнице подняться в тюремный возок! И поаккуратнее, это же благородная дама!

- Нет уж, извольте! – прошипел тайный советник. – Сначала госпожа Моане поедет с нами! Она нам и расскажет, во чье имя она совершает здесь преступление и кого она выгораживает. Это вам галочку поставить, и ладно, а мы – инквизиция! Мы должны расследование до конца довести! Цирк! Шутовство! Барышня Тьяне, вы хотите такой судьбы для вашей матушки? Хотите спасти ее? Напишите признание по-хорошему, иначе я клянусь, что допрашивать вашу мать мы будем со всем пристрастием!

- Я не знаю, что делать! Землада, помоги! – воскликнула Таня, активируя свое приложение-подругу. Во мгновение ока рядом возникла голографическая девушка с синими волосами, одетая, как и любила Таня, в мундир Дальней Космической Разведки:

- Здравствуйте! Я Землада, цифровое информационное приложение, являюсь продуктом кибернетической сети Галанет, за номером 239888567/RT. Таня, какие у тебя проблемы?

- Нечистая сила! Нечистая! – заблажил собакой один из полицейских, бросившись бегом подальше.

Раздался крик… Деревенские жители ахнули, замолнировались, и в секунду покинули площадь, выглядывая из-за углов.

- Изыйди, нечистая сила! – взревел полицмейстер, выхватывая револьвер и пятясь задницей к возку. – Господом и Пророком тебя заклинаю! Я в храм каждую восьмицу хожу, меня в ад не утащишь!

- Барышня Си…ни-си… Прекратите свое куалийское колдовство! – вскрикнул Жю Ларисо. – Святая мать, это по вашей части! Прогоните демона! Или вы и вправду предали Слово Божье и увлеклись черной магией?

- Это не демон! Это кибернетическая девица Лада! - с усмешкой ответила Моане. – Милая Лада, помоги пожалуйста моей доченьке!

- Здесь очень нестабильный сигнал, - ответила Землада, мерцая, будто неисправная лампа. – Таня, проверь почту. Там только что появилось письмо из посольство. И там запись данного инцидента со спутника. И покажи им запись с личной камеры. А хилликийским представителям закона я напоминаю, что записи с официальных носителей Федерации с пометкой Посольства по Соглашению от 23 дня Поры Серого Савана 2171 года признаются даже в суде!

-Есть! – воскликнула Татьяна! - Вот я дура! У меня же есть запись с хед-кама!* Должна быть! А вот и запись со спутника, с камер! Сейчас посмотрим, кто тут преступник!

Секунду спустя торжествующая девушка предъявила всему честному миру запись утреннего инцидента. И весь честной народ увидел и безумного пьяного коротконогого жлоба, мужа несчастной роженицы, и его пьяных разухабистых дружков, и ружье в руках пьяного дегенерата, и выстрел, и фрагменты борьбы. Показала в виде полноразмерной голограммы, отчего полицейские и селяне на всякий случай отошли от «живых картинок» подальше. Пьянчуги-дружки потерпевшего, на какой-то момент появившиеся из-за амбара, увидев самих себя, перемолнировались и дали стрекача. Да и сам полицмейстер тоже вспомнил про знамение Молнии и шептал, поглядывая то на Моане, то на Земладу:

- Колдовство! Нет, не могу принимать доказательства от нечистой силы!

- Видите?! – торжествующе воскликнула Синицына. – Был выстрел! Я действовала в рамках необходимой самообороны! Посольство подтвердило! Какие еще вопросы?!

- А я не признаю ваших живых картинок! - со злостью, сжимая кулаки, просипел Жю Ларисо. – Тайная Канцелярия не прекратит следствие, и ваш синематограф на воздухе для нас не доказательство! Откуда я знаю, что вы там нарисовали? Выглядит все правдоподобно, конечно,… но извольте предъявить оружие, из которого в вас якобы стреляли! Тогда поверю! Иначе это все фикция!

- В смысле?! – изумилась Татьяна. – Вы же из правоохранительных органов, вы же охраняете закон! Охраняете право законопослушных граждан! Вам только что показали, как на самом деле все происходило! Вам этого недостаточно? Вам правда нужна, или просто … кого-нибудь в тюрьму посадить?!

- Я, сударыня, служу закону! – крикнул Жю Ларисо, теряя самообладание. – А моя организация не признает ваш воздушный синематограф! Также как и ваш куалийский закон не признает права благородных людей владеть рабами! Вот так-то! Предъявите оружие, сударыня, или вы ос аетесь подследственной!

- Ваши действия незаконны, - сказала Землада. – Тайная Канцелярия также подчиняются закону. И вы вынуждены будете признать наши доказательства.

- А мнение нарисованных демониц меня и вовсе не интересует! – вздрогнул Жю Ларисо. Он понимал, что дело проигранно, и лишь по инерции еще продолжал хорохориться.

- Кому оружие нужно?! – послышался молодой мужской голос. – Ох, водичка у вас тут хороша, хоть моржеванием занимайся!

Они увидели резво шагающего Тимофеева, почему-то обнаженного по пояс, в наброшенном поверх голого тела кителе и мокрых штанах. Светло-русые волосы под красным беретом почему-то были мокрыми, с них падали капельки воды. Василия сопровождали сочувствующие Тане черноглазые смуглые молодые (и не очень) крестьянки, которые обступили его будто бодигарды босса. Девушки ойкали, накидывали на высокого куалийского гостя шубейки и полушубки, закрываяя его от холода, а одна женщина постарше даже вытерла его полотенцем и надела вместо берета шапку на меху.

- Да право не стоит, товарищи женщины! – улыбнулся Тимофеев, стараясь не потерять все это богатство. – Ничего, я закаленный! Я зимой в Черном море купаюсь, а тут даже теплее будет!

- Вот будете также купаться в холодной воде, барин, принесете своей матушке колокольный звон вместо внуков! – строго сказала пышнотелая селянка на вид лет сорока. – А ну-ка, разойдись, девки. Сымайте, барин, мокрое-то, я над огнем посушу! А ну-ка принесите барину молодому водочки для согрева! Вот вам шубейка, аккурат до колена! Мужа моего покойного, Рай нему Небесный стервецу! Ой! Ну-ка, девки, отвернулись все от срама! Мне только можно, я замужем была.

- А ученые люди говорят, что предметы на холоде уменьшаются! – сказала одна молодая крестьяночка с большими, круглыми глазами. – А у куалийцев, выходит, все наоборот?

- А ты представь, что правда это! – сказала ей подружка. – И у куалийцев так же! Только, …это и есть уменьшение.

- Ох, ничего себе! – раскрыла ротик девушка. – А тогда на жаре как же?

Подружка красноречиво показала ей жест рыбака, который поймал большую рыбу, и обе девушки, покраснев, расхохотались.

- Ничего, она сама просохнет! Это же киберодежда! Ой, спасибо вам, товарищи женщины! И мертвого отогреете!

- Да тут я гляжу, мертвый-то жив, и еще как! – озорно заметила вдова, глядя куда-то вниз.

- Одну минуточку, - улыбнулся ей в ответ Тимофеев. – Я службу сослужить должен. Вот, товарищи! Вот! Из затона выловил. Правда, искупаться немного пришлось! Ничего, мы привыкшие! Русский солдат в огне не горит и в воде не тонет!

-Спасибо вам, Василий Ильич! – захлопала в ладоши Татьяна. – Вот! Я же говорила, что не вру!

- Это еще ничего не доказывает! – уперся из последних сил Жю Ларисо. – А чем вы докажете, что это ружье принадлежало именно Бласу?

- Спасите! Убивают! – вдруг раздался душераздирающий голос. К площади несся во весь опор «покалеченный» Блас. За ним бежала, подобрав юбки, мамаша, голосящая на все лады.

А за ними шла Жю Сет, щелкая длинной плеткой. Поддерживая одной рукой юбку, чтобы не испачкать в грязи, она приговаривала:

- Значит, рассудок потерял?! Значит, ходить не может?! Я тебя, пес поганый, сейчас исцелю! Ты у меня не то, что ходить будешь, ты у меня марафон пробежишь! Вот, смотрите люди! Кто ходить-говорить не может?! Этот?! Да на нем пахать можно! Твое счастье, что ты на Синицыну напал, а не на меня! Я бы тобой эти ворота отштукатурила бы! Я бы из тебя прокладку сделала, в тампончик бы скатала и засунула бы, куда следует! Я бы с тебя шкуру сняла бы и на новые сапоги внуку пустила бы, а башку над камином бы прихерачила, чтоб в нее дротики бросать! Питон аральский!

- Глядите-ка, Блас! – ахнул кто-то из деревенских старшин. – Живой-здоровый!

- Отстань от моего сына, Ведьма! – накинулась мать на Жю Сет… и тут же закричала, повалилась на землю, будто обжегшись о красные зрачки страшной женщины в черном:

- А ты вообще бы помолчала, Итерва! – грозным голосом сказала Жю Сет, уперши руки в бока. – Кого ты воспитала, мать?! Пьяницу, бездельника и без пяти минут убийцу?! Не боишься, что он как-нибудь не допьет и тебя из ружья попотчует?! Уже третий десяток на исходе, и все Балс! Уже отцом должен быть, уже «Балсо» должен именоваться, а все «Балс»! До тридцатника дожил, а зрелости к имени не нажил! В старые времена вы бы у меня по полсотни плетей огреблись бы, зараз поумнели бы! Как хотите, жену его и детей я забираю! Не годится бабе такой муж! А про разговоры, что она нагуляла… Я ей ДНК-тест сделаю, и если это его дети, я его лично по этапу в цепях пущу! Ну-ка, сельский сход! Судите глиномеса этого!

- Спасите! Спасите, земляки, родненькие! – Блас в одном исподнем, переступая босыми ногами по снегу, спрятался за ближайшего полицейского, будто за ним гналась толпа демонов-содомитов с огромным колом и бочонком вазелина. – Ведьма меня оскопить хотела! Взяла кочергу из печки, да как сунет в штаны! Простите меня, защитите! Клянусь, пить брошу, в храм Божий ходить буду! Спасите от Ведьмы, землячки, Святым Пророком молю!

- Мать Моане! Я вас вроде свободной оставила! – Жю Сет с удивлением увидела оковы на руках Моане. – Вы чрезвычайно сексуальны в этих браслетах, но только я имею право на вас их надеть! Что вы успели натворить?! Украли золотой запас Королевства? Опередили правящую партию?!

- Я попросил бы вас, графиня! – вспух, как прыщ, Жю Ларисо. – Ваши крамольные речи…

- Никакой крамолы, виконт! – обрезала его Жю Сет. – Вы ведь государству служите, а не партии жулья? Я не ошиблась?! Что здесь за самоуправство творится?

- Ваша сводная сестра изволила признаться в организации преступления, прикрывая настоящую преступницу! Ваша протеже, уж не знаю, кем вам приходится эта куалийка, совершила… Подозревается в нападении на подданных королевства!

- Ясно Ну что же, позвольте, я вам все обскажу! – Стелла с презрением швырнула на землю пачку листовок с картинками. – Вот эти пасквили распространяют по деревне два скота, которых прислали сюда наши враги! Их задача – посеять смуту и дискредитировать саму идею передачи власти народу! А второй задачей было посадить в тюрьму одного из куалийцев, к примеру, мою ученицу Тьяне! А заодно и опорочить всех честных куалийцев. Куалийцы же, дескать, сажают в тюрьмы наших благородных господ, вот и мы начнем куалийцев сажать да деньги вымогать за их освобождение! Именно эти провокаторы и кричали гадости про куалийцев, да листовки раскидывали! И такое же происходит еще в двух деревнях по соседству, как мне посольство сказало!

- Иными словами, вы хотите сказать, что мы, представители государственной власти, выполняем здесь чьи-то злодейские замыслы?! – полез в амбицию злющий Жю Ларисо. – И за сколько же нас наняли?!

- Простите! Я ничего такого не сказала! – погрозила пальчиком Жю Сет. – Вы стали такими же жертвами обмана, господа, как и моя ученица! Этому дураку, зная его нрав и любовь к выпивке, кто-то наболтал, что его жена ему изменяла, чем чуть не спровоцировал его на убийство! Потом туда пригласили меня, а Блас, вдупелину пьяный, продолжил свои подвиги, нарвавшись на Тьяне! Они вообще хотели его спровоцировать на нападение на меня, но тут под руку попалась Тьяне, что еще лучше, так как девушка не знает нашего менталитета. Она должна была его застрелить, а провокаторы раздуть из этого международный скандал, обвинив всех куалийцев чуть ли не в геноциде хилликийцев. Но у Тьяне было достаточно ума, чтобы не устраивать перестрелку с пьяными дураками, а разобраться с ними без оружия, хотя и этого не надо было делать. После того, как Блас со товарищи получили по щам от Тьяне, кто-то подговорил его матушку, чтобы тот прикинулся умалишенным! И обвинить во всем Таню, потому что меня им обвинить пиписка коротка! Потом бы провокаторы мыли бы мозги селянам, понаехала бы пресса… И вот он, международный, даже межзвездный скандал!

- Так кто же эти неизвестные враги? Назовите их! – почти синхронно воскликнули Жю Стафф и Жю Ларисо.

- Пошлите своих людей поймать тех, кто распространяет листовки! – Жю Сет с негодованием потрясла над головой пачкой бумажек. – Вот и узнаете! Вот только пошло все не по их глупому плану. Один из моих сотрудников, секретных агентов, увидел, как  бедненький ущербный Блан сидит и хрючево за обе щеки уминает! А как я вошла, он юрк под одеяло и под убогого косит! Чушлыжка шершавая! Меня, Черную Ведьму провести хотел! А я знатная целительница, я знаю, как такие болезни лечить. Каленым железом в трусы! И, вуаля, больной вылечен! А еще мой сотрудник видел, как мамаша ружье унесла и выкинула в воду, в затон. Он передал мне, а я господину ротмистру. А господин ротмистр его и достал! Вот и вся арифметика! Господин ротмистр! Вам там среди женских тел не холодно? Вижу, одной в вашем гареме точно не хватает!
;
;- Кого, товарищ подполковник! - удивленно просил Тимофеев.
;
- А старшей жены-госпожи! Шоб в гареме порядок был! Намек понятен? Привести себя в подобающий вид! Вы своим лицом и остальными частями тела представляете наш Советский Союз! 

- Блас! Отвечай, писька ты блошиная! Все это время, пока люди в лес на работы ходят, ты в кровати у матушки отлеживаться собирался?! - строго спросили у ползающего на коленках Бласа старшины. – Ты нас перед звездами опозорить решил?

- Да ты кем себя возомнил, холоп?! – потемнело от гнева лицо виконта Жю Ларисо. – Целый тайный советник, доверенное лицо Великого Князя, целый дежурный наряд целый день лазает по этой вонючей дыре, чтобы тебя, мразота чернокровная, защитить от посягательств инопланетных! А ты тут яйцами крутишь?! Бунтовщик! Как есть, мятежник! А ну-ка, ребята, влепите-ка ему пяток горяченьких!

- Не надо! Пощадите! – завопил Блас, когда люди в черном засветили ему кулаком в душу, выхватили стальные шомпола и принялись охаживать беспутного пьяницу по спине и пояснице во имя Бога и Святого Пророка Хилликия.

- Нет! Пожалейте сына моего! – заахала непутевая мамаша.

- Как закончат господа из Тайной Канцелярии, берите этого скота, и в тюрьму! – поддержал своего коллегу Жю Стафф. – Целый полицмейстер с утра дерьмо своими ногами месит!

- Оставьте его нам, Ваше Превосходительство! – сказали строгие страшины. – У вас он, извиняюсь, отсыпаться будет! А мы его деревянной кашицей* попотчуем, да на работу выгоним! Дам работники нужны, каждые руки! И не дай Бог, Блас, ты хоть каплю в рот возьмешь! Сами тебя в суд отправим! Или госпоже-барыне на расправу!

- А как быть с признанием святой матери Моане? – вдруг вспомнил полицмейстер. – Святая мать изволила в организации целого убийства признаться!

- Да, причем я уверен, чтобы свою дочь выгородить! – подтвердил тайный советник. – Я все понимаю, но так шутить с законом никому не дозволено!

- Какое признание? – нахмурилась Жю Сет. – Где оно?!

- Да, сударыня, за такие шутки, я извиняюсь, восьмица тюрьмы, не меньше! – сердито шевелил очками на лице Жю Стафф. – И это еще минимум! А вообще-то, если бы не вы, я бы должен был бы поднять вопрос об отмене досрочного освобождения!

- Не вижу никакого заявления, - лениво зевнула Стелла. – Может, вы сами и написали?

- Как это? А это что?! – Жю Стафф вытащил двумя пальцами заявление с подписью священницы.

И вдруг из нависшего над деревней, почти незаметного и почему-то неподвижного белого облачка резко дунул поток ветра. Ветер был странным – сверху вниз по наклонной. Заявление вылетело из рук ахнувшего полицмейстера, полетело с ветром к реке и упало прямо в воду.

- Ловите! Ловите признание! – схватился за сердце Жю Стафф. – Да как же это…?! Колдовство! Это ваше колдовство, графиня!

- А вы так и скажите судье, - заявление, мол, было истреблено колдовством графини Жю Сет! – хихикнула Черная Ведьма. – Весь Киллибур над вами смеяться будет. Да и заявление было пустое… Что бы вы потом вписали бы? Мать Моане, а вас жизнь ничему не учит! Ну что же… Нет признания – нет дела. Да, кстати, все, что сейчас происходило, записано на четыре камеры! И о том, что здесь творилось, я доложу Ее Величеству лично! С указанием всех имен и чинов! Матушка Моане, зачем вы это затеяли? Меня не могли дождаться?!

- Понимаете ли, - смутилась Моане… - Я глупая и грешная, и нерадивая служанка Божья, и в списке грешников в адское пламя я, наверное, стою первой… Но за свою названную дочь, за барышню Тьяне я не то чтобы в тюрьму, я бы и на костер пошла! А как иначе? Мы очень часто говорим своим ближним о любви, о Боге, но понимаем ли мы, что означает любовь настоящая, любовь абсолютная, которую Господь испытывает к нам, глупым и грешным чадам своим. Любовь – это адская пытка, когда муки и боль касаются твоего возлюбленного, а ты видишь это и вопрошаешь, - люблю я этого человека, способен ли занять его место, или более люблю я себя, свое платье, которое ближе к телу?! И это лицемерие есть! И я, грешница, не лучше вас, а может, и хуже! И меня, как никого в первую очередь, касается этот упрек! Истинно говорю вам, трижды подумайте, прежде чем говорить о любви! Теперь я старый человек, который уже во снах видит смерть свою, и я думаю не трижды, а десятижды, и каждый день задаю себе вопрос, - достойна ли я говорить о любви к этой девушке? Достойная ли я мать ей?! И сегодня я поняла, - не то, что в тюрьму, а и на костер пойду за свою дочь! Все преступления мира на себя возьму и приму смерть ради нее! Тьяне, я люблю вас, как родную дочь, как будто я сама родила вас, а если хилликийская женщина любит, она любит до самоотречения! Тем более мама - свою юную красавицу! Высшее для меня счастье – умереть ради вас, дочь моя! Истинно вам говорю, люди, тот, кто готов принять страдания и смерть за любимого своего, тот любит по Божьей Правде, одним законом и одной сердцем живет с Господом! Люблю вас, чадо мое, и в радости, и в горе! Слава Богу за такой чудесный дар!

Проповеди матери Моане всегда захватывали народ, но Жю Сет, на полном серьезе готовящая телепатическую атаку против двух государственных остолопов, не ожидала такого эффекта. Моане стояла перед людьми, сжимая свой знак Молнии, выпрямившаяся, горда и прекрасная, будто античная статуэтка. Над площадью повила тишина. И Жю Сет чувствовала, как у нее на глазах выступили слезы и появилось желание на веки вечные отказаться от всего грязного и нечистого.

- Матушка Моане, и я люблю вас! – вдруг заплакала, захныкала Таня. – Вы простите меня, я вас старорежимной называла и грубила вам! Простите…мама! Я вам никогда больше перечить не буду!

- Господь с тобой, чадо мое! – Моане улыбнулась москвичке улыбкой, ПЕРЕНАСЫЩЕННОЙ любовью, и благословила ее, что даже Жю Сет стало завидно, аж зубы свело. – Я счастлива, дочь моя! Так сладко говорить эти слова: «Дочь моя!»

- Господи Святый! – повалился на колени беспутный Блас. – Прости меня, Боже, грешника нечистого! С ума меня проклятая водка свела! Брошу! Зарок даю, - не пить сто дней! Барыня, верните мне жену и детей!

- Свят Господь и Пророк его! – Всю деревню, всех, кто был на площади, охватил религиозный экстаз. – Святая!

- Так, святая мать! – Сконфуженный полицмейстер, пряча взволнованный взгляд за запотевшими очками, поспешил избавить Моане от цепей. – Извините… Произошла ошибка… Но впредь… Не нарушайте! Закон суров!

- Клянусь вам, мой господин! - смиренно поклонилась ему мать Моане, у которой сейчас лицо сияло так, что хоть иконы пиши. _Благослови вас Бог, и вашу семью!

- С освобождением, Моане! - улыбнулась Стелла. - Вечер за решеткой догорает...
Солнце гаснет, словно уголек... И тихонько песню напевает на тюремных нарах фраерок!*

- Да ну вас! - отмахнулась от нее священница. - Вам бы только похохмить!

- Тимофеев! – Вам там как, не очень жарко, в гареме? - Стелла не могла не выразить недовольство, видя довольного человекообразного котяру, которого облепили со всех сторон крестьянки. Одна ремешок на штанах пытается застегнуть, другая китель заправляет своими ловкими пальчиками, третья щеткой берет начищает. А Тимофеев доволен и спокоен, будто так и должно быть. Жю Сет уже сейчас поняла, что Тимофеев не такой уж простак, и обнимать женщин ему привычно.

- Спасибо вам, товарищи! – улыбнулся своим добровольным помощницам ростовский молодой кавалер-котяра, не забывая поклониться каждой. – Без вас я бы не справился!

- А с нами бы вы справились?! – улыбаясь и нагло смотря в глаза землянину, сказала заботливая вдовушка, кокетливо наматывая на пальчик волосы. – Меня, если что Енасса зовут! А вы не женаты, часом?
- Майор Тимофеев, извольте подойти к начальнице! – Жю Сет почему-то была очень раздражена на него. – Ну и распущенки в вашем селе, господа старшины! В наше бы время, если бы я вот так перед кавалером гарцевала, уже вечером бы плетками и розгами объедалась от родителей. И потом не сесть, ни лечь бы не могла! Домой! Уходим все домой! Таня! Можно вас?

Татьяна подбежала к ней вся заплаканная, шмыгающая носом. Жю Сет вытерла ей нос и вдумчиво-серьезно сказала мудрые слова по-русски:

- Запомни этот урок. И помни, мы здесь с тобой не воины, а разведчики. А разведчик каждый свой шаг должен на два хода вперед продумывать. И не везде полиция служит народу, - в буржуазных и феодальных сообществах полиция, - это лишь инструмент контроля над народными массами. И часто слова «полиция» и «порядок» - это слова-антонимы. И, конечно же, в связи с политической обстановкой на Гуриасси и на Земле каждый землянин может стать мишенью для нехороших действий различного рода! Я-то предупреждала о провокациях руководство и посольство, а оказалось, что мы с тобой сами стали жертвой провокации, хорошо, что провокаторы оказались такими дебилами. Поняла?

- Поняла, товарищ подполковник! Так точно! – Таня с грустным лицом вытянулась по струнке. – Стелла Альваровна, разрешите обратиться! У вас не найдется дома платья на меня, - какого-нибудь простого, неброского, можно крестьянского? И платок на голову! И… какой-нибудь медальон или подвеска в виде хилликианской молнии?

- Посмотрим… Зачем?! Решила все-таки адаптироваться под окружающую среду?

- Не совсем… - шмыгнула носом Синицына. – Я хочу порадовать маму Моане! Хочу ходить в платье и с покрытой головой, чтобы она была довольна. Просто хочу ее обрадовать! И … хочу с ней в церковь сходить хоть разок… Может, и правда, бог есть? Раз мама в него так верит…

- Таня, хорош! – рассмеялась Жю Сет. – Тормози, не смешно! Ты что, хочешь в рясе ходить, как монахиня? А как же свобода слова, свобода мнения? Коммунистическое движение,в конце концов?

- А мама Моане тоже коммунистическим движением заинтересовалась, - сказала Синицына. – Так что вместе вступать будем. И простите мне, пожалуйста ту глупость, которую я тогда несла… Ну, когда мы были вдвоем… Мне сейчас так стыдно… Я себя вела, как распутная девица без чести! Я лучше умру, чем огорчу маму Моане! Хочу ее только радовать, и чтобы она не нервничала! Простите… Мама! Мама Моане!

Ошарашенная Жю Сет увидела, как Таня быстрым шагом подошла к Моане, сделала подобие реверанса, касаясь рукой низа юбки священницы – одна из форма почтения детей перед родителями, до сих пор принятая в сельских районах Королевства, и стала о чем-то ей тараторить. Моане рассмеялась, пощекотала ей щеки носиком, сняла с плеч теплый платок и завязала вокруг талии девушки, сделав ей импровизированную юбку. А потом Моане сказала ей что-то, чему Татьяна жутко обрадовалась. Она извлекла из локтевого клапана красный форменный галстук с красной звездой, серпом и молотом и повязала его на шею Моане. Это был символ Международной Коммунистической Ассоциации.

Счастливая мама-гуриассийка и дочь-землянка, в обнимку, головка к головке, направились к аэроплатформе. А позади на них смотрела Жю Сет с абсолютно порушенной психикой и говорила сама себе:

- Сумасшедший дом! Первое место по идиотизму! Моане, верни мне второго пилота!

В этот момент на почту с блюмканьем пришло сообщение. Жю Сет открыла сообщение и потемнела от гнева. Сообщение гласило:

«ТОВАРИЩ ЖЮ СЕТ.

ВАШЕ ХОДАТАЙСТВО О РЕАБИЛИТАЦИИ БЫВШЕГО ПОДПОЛКОВНИКА ЯПОНСКОЙ АРМИИ И. САЙТО И ВОССТАНОВЛЕНИИ ЕЕ В ЗВАНИИ ОТКЛОНЕНО»

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ ЯПОНСКОЙ ИМПЕРИИ В СОСТАВЕ ФОМЗ.»

- Да нет, переоценила я наш сумасшедший дом, - тяжело вздохнула Стелла. – У нас-то только второе место!

ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *

Хед-кам – от англ. Headcamera, буквально, «наголовная камера». Регистратор всего происходящего вокруг, сопряженный с личным компьютером

Деревянная кашица - розги

"Вечер за решеткой догорает..." - слова из старой тюремной песни написанной неизвестными авторами в СССР в 1960-х годах