Волшебный цветок детства

Я вырос на окраине небольшого городка в курской земле. Полторы сотни одноэтажных разноцветных домишек, утопающих в вишнёво-яблоневых садах, были заключены в просторный треугольник двумя железнодорожными ветками и тихой речкой. С городом нас соединяли два моста, потому и звалось это славное место Замостье.

Там, в детстве, из прибрежных камышей мутной от чернозёма речки на широкий заливной луг выползал белый клочковатый туман. А утром, когда умытое росой, сияющее солнышко разгоняло его остатки, на этот луг выгонял коровье стадо пастух в брезентовой островерхой плащ-палатке с длиннющим кнутом на плече. Щелчок этого кнута, резкий, как выстрел, до сих пор звучит в моей памяти... Там на высоких ракитах гнездились тучи гомонливых грачей. Там лесополосы из берёз и клёнов зелёными венками окружали рыжие пшеничные поля. Там ароматными от цветущих садов ночами хмельно пели знаменитые курские соловьи. «Шёпот, робкое дыханье..»...ну, это уже из разряда 16+ я для картины впечатления пытаюсь своровать у земляка Фета.

Ну, так вот...Помнится, я был где-то двенадцатилетним шалопаем. Однажды летним светлым утром я сидел на улице, на брёвнах. Дубовые стволы сосед уже давно привёз для какой-то постройки, да чего-то там не заладилось, брёвна уже чуть ли не в землю вросли, и использовались всем народом для посиделок. Вот.. Я пристроился с одного края, поджидая сонь-приятелей, а с другой стороны наши девчонки, мои сверстницы и чуть постарше, всего человечков шесть, щебетали о своём. Мне, мужику, конечно же, не было никакого дела до ихних «бабских тёрок», но ожидание пацанов затянулось, и я поневоле стал прислушаться, чего они там такое болтают?

Девочки, закончив традиционное «а у меня в кармане гвоздь, а у вас?..», заговорили о цветах. И по сию пору я не понимаю, почему все женщины, от юных дев до дряхлых матрон так трепетно относятся к цветам? И не только к подаренным мужчинами, а вообще… ну, вообще! Даже к сорванным, умирающим.. Понимаю: красивые, формой почти совершенные, но есть же и другие весьма привлекательные вещи…ну, «Кадиллак Эльмираж» например...

Да… ну, так вот. Девочки вовсю были увлечены своими «ландышами-розочками», когда я - и дёрнул же меня чёрт! - возьми да ляпни:

- А вот я тут позавчера видел цветок такой сказочной красоты, что вам всем даже и не снилось!!!

- Где? - Все разом повернулись ко мне. И в этом коротком слове было столько неподдельного интереса, столько неистребимого ничем женского желания если не купить или примерить, то хотя бы увидеть, что я ошарашенно замолчал..

- Где?.. Где? - Девочки вскочили с брёвен и обступили меня.

- Да… в большой посадке… Вообще-то далеко… - Я вдруг ясно осознал, что меня, дурака, ждёт.

И тут, подошла и, уперев руки в бока, нависла надо мной Тамарка Болдырева:

- Точно видел?

Я затравлено кивнул.

- А какой он?

- Ну,…- К этому вопросу я явно был не готов.

- Ясно. Давай, веди! Там поглядим… - Зловеще сказала она.

Тамарка была на нашей улице ого каким авторитетом не только среди девчонок, её побаивались все пацаны. И не только потому, что была года на три нас постарше: быстрая на расправу, высокая и рыжая, сильная и крутобокая, она любила, поймав какого-нибудь именно из нас, мальчишек, ухватить железными пальцами за кожу и ребром ладони рубануть по оттянутому месту. Было реально больно, багровое пятно проявлялось моментально. А Тамарка-садистка ржала во всё горло от удовольствия. Но когда однажды, не стерпев, и от острой боли себя не помня, я допрыгнул и хлестанул наотмашь по веснушчатой щеке, тут же ухватила меня за волосы и, ей-Богу, чуть было не выдрала их с корнями! Вот такая была эта «девочка». Кроме того, Тамаркин старший брат сидел в тюрьме, что, безусловно, ещё больше прибавляло ей авторитета. А у меня старшего брата, тем более сидящего в тюрьме, к сожалению, не было... Нам, мальчишкам, тогда было вовсе непонятно: как бороться с этой ведьмой? Бить женщин вроде как не по-мужски. Опять же - старший брат … Вот и приходилось по мере возможности обходить Тамарку широкой стороной.

Но тут дело пошло на принцип, и, припёртым к стенке, мне нужно было как-то выкручиваться...

Я попробовал было отбрехаться, мол, я уж и не помню где… возможно он, цветок этот, уж и отцвёл… сорвал кто-нибудь… мало ли что? Но Тамарка была непреклонна:

- Посадка не такая уж и большая, найдём. Вставай, пошли.

Да... Делать было нечего, я обречённо поднялся и повёл свою, точнее, Тамаркину команду за околицу. Немного погодя, вышли на железнодорожный путь и дальше двинулись по шпалам.

В те времена поездов было много. А с летними дополнительными южного направления и часа не было, чтобы какой-нибудь состав по правой или по левой ветке не объезжал наше Замостье. Но денно-нощный перестук колёс нам не мешал. Мы привыкли. Это, как часы с боем в доме: их звон - органичная часть домашнего уюта, и потому при нём спалось даже спокойнее. И если отец по какой-то причине забывал подтягивать с вечера гирьки противовесов, и часы останавливались, сон становился тревожным: что-то не так... Приходилось вставать и заводить по-новой механизм.

А ещё по движению поездов, находясь на улице, мы определяли время: «Так, на Комаричи пошёл, стало быть, пол-второго. Надо бежать помогать бате городить штакетник.. Новороссийский идёт… елки-палки, мамка же просила яблоки к этому поезду на продажу подвезти на велике !.. А я, придурок, забыл...».

Да. Ну, ладно… Тем временем наша компания, неизвестно для чего и куда идущая, миновав малую, приблизилась к большой посадке.

Посадки - это те самые длинные и узкие лесополосы, насильно засаженные разными деревцами, отделяющие поля от железнодорожных путей. Основная их цель - защищать от снежных заносов железную дорогу и, наоборот, задерживать снег на полях. Со стороны ж/д дороги растительность регулярно подчищалась путейцами для создания зоны отчуждения, а вот в сторону полей деревья и кустарники самостоятельно размножались, дичали и двигались вширь. Большая посадка, о которой идёт рассказ, была длиной до километра и шириной метров 30-50.

Это были райские места для ребятни! И во что только мы там не играли? Мы рыли настоящие землянки и маскировали люки так, что никакие собаки не могли найти наши тайники. Мы играли в игры, названия которых нынешней пацанве кажутся пришедшими из времён крепостничества. Чтобы не прерываться в играх и бежать домой поесть, мы тут же на костре пекли сворованную на ближайшем огороде картошку и лопали её без соли, с диким луком, разжёвывая даже обугленные корки. Здесь мы задыхались от затяжки первой сигареты. Здесь...

- А что ты здесь делал? - Сквозь зубы подозрительно спросила Тамарка.

Но теперь ответ у меня был готов:

- Искал деревяшку для рогатки.

Меня поймёт тот, кто знаком с вооружением тогдашних мальчишек. Это нынешние пацаны день-деньской, отсиживая задницу, лупят по клавишам игр, расстреливая из комп- автоматов виртуальных злодеев, и вырабатывая в себе ложное, защищённое мягким стулом, чувство безнаказанности. Наша рогатка была всамделишним, реальным, грозным, как и полукриминальный «поджигной», оружием. Среди нас были настоящие снайперы стрельбы из неё. Грешен, и на мой совести немало подстреленных лягушек, воробьёв, а то и галок.

Это Тамарка знала, и потому мой ответ её на время успокоил.

Подошли к посадке.

- Ну, и где? - Снова упёрла руки в бока Тамарка.

- Да не помню я! Шёл себе и шёл посерёдке… долго. Похоже, что подальше..

Вы, наверное, уже поняли, что никакого такого цветка я и в глаза не видел, где был позавчера, попробуй упомни в суматохе мальчишеских дел, а моя боевая рогатка цела-целёшенька лежала в укромном месте дома.

- Ладно, - сказала Тамарка, - начнём отсюда.

И мы вошли в заросли.

Да, это был более чем странный поход. Впереди, посередине лесополосы, выпучив глаза и изо всех сил изображая из себя усердного охотничьего пса в поисках добычи, шёл я. За мной, пыхтя мне в затылок, двигалась Тамарка, за не ней цепочкой шагали терпеливые заинтересованные девочки.

Шагали - это мягко сказано. На самом деле мы буквально продирались сквозь заросли крапивы, дикой малины и всякой не очень гостеприимной травы. Тропинки фактически не было: хорошо если видна была некоторая примятость в зелени, оставленная пару дней назад каким-нибудь либо грибником, либо таким же, как я, идиотом, неизвестно с какой целью здесь бродившим. Ветки кустарников, отведённые впереди идущими, так и норовили хлестануть по лицу, а поваленные старостью стволы деревьев источали опасность снизу.

Это мне, пусть и идущему впереди ледоколом, но защищённому штанами, истерзанными футболом кедами и рубашкой, хоть и с короткими, но рукавами, было не так больно продираться. А каково, представьте, было девочкам (я не про Тамарку - так ей и надо!) в летних платьицах с голыми шеями, руками и коленками, в туфельках и тапочках на босу ногу? Паутина… Мерзкое прикосновение её липких нитей напоминало о сказках с Бабой-ягой, дремучем лесе, вампирах... жуть! Я уж не говорю про лесных, здоровенных, как маленькие вертолёты, и обрадованных дармовой попойкой комаров!

В этих мучениях мы прошли метров, наверное, триста. Цветок, как в воду канул.. Ой, да что это я?! Чтобы куда-то кануть, ему ещё нужно было откуда-нибудь взяться! А он пока не существовал даже в моём взбудораженном ситуацией воображении…Хотя, какой-то образ уже маячил...

Тамарка ещё помалкивала, но, отмахиваясь от комарья сиреньевой веткой, всё норовила меня, как бы нечаянно, хлестануть по шее. Девочки охали-ахали да всё чаще всуе поминали Господа, но шли упрямо и самонадеянно, как все, легко обманутые мужчиной женщины…

А вот я, бедный, ещё от околицы лихорадочно обдумывал, как выйти из этой ситуации с честью? Мысли мотыльками бились в голове, но реальных идей не было. Конечно, можно было где-то в середине пути остановиться, обернуться и недоуменно развести руками: «Чёрт его знает! Вроде где-то здесь...или уже прошли… Наверное срезал кто-нибудь.» Соврать не по-серьёзному в детстве - дело обычное. Девочки, естественно, обозлились бы не на шутку, но Тамаркину реакцию на это предугадать было нетрудно...И не то, чтобы я боялся последствий, но...Знали бы вы Тамарку!…

Можно было бы, конечно, честно признаться, что я придумал этот треклятый цветок. И, возможно, всё обошлось бы в самом деле заслуженными оплеухами от Тамарки и крапивой от девочек. А ребятам на улице я мог бы рассказать для хохмы, как их всех обдурил . Но прослыть брехуном на долгое время среди моих подрастающих невест, мне что-то не хотелось. Что-что, а всякие неблаговидные мужские комбинации с цветами женщины не прощают долго. Это я знаю точно.

- Долго ещё? - Голос Тамарки становился всё напряжённей.

- Сейчас, сейчас… что-то, вот, знакомое...

Был ещё постыдный вариант рвануть в кусты и элементарно сбежать. Так быстро, как я, даже Тамарка бегать не умела. А что потом? Сидеть дома? Тогда Тамарка охоту за мной поставит целью всей своей оставшейся жизни! Да и прослыть среди ребят трусом, сбежавшим от расправы обманутых девчонок, меня ну вовсе не грело! Об этом я даже и думать не хотел. И я, как тот бычок по досочке, всё шёл и шёл вперёд. Но посадка вот-вот должна закончиться. А моё положение становилось отчаянным...

Но, кроме вышесказанных причин, было ещё что-то такое непонятное, обнадёживающее, светлое… Это чувство не было похоже на обычный страх, оно меня загадочно подчиняло себе и настойчиво тянуло сквозь тернии...

И вот, наконец, сзади громыхнуло:

- Да сколько ещё можно идти?.. уже все ноги в крови! Какой там цветок, здесь только Иван-чай да куриная слепота!...Или вон колокольчики полудохлые...

Пришлось остановиться, обернуться и на всякий случай поднять кулаки на уровень груди.

Но даже Тамаркин рык утонул в девичьем визге:

- Гришка, паразит, признайся, что сбрехал!

Конфликт разбухал на глазах.

И вот тут я как-то странно успокоился, повернулся и молча полез дальше. Измученные девочки, видимо удивлённые моим непонятным хладнокровием, потянулись следом.

Метров через пять я круто обошёл развесистый куст бузины и вышел на полянку…

В луче солнечного света, пробивающегося сквозь дыру в густой листве клёнов и берёз, как в снопе циркового прожектора, в середине неширокого круга низкорослой травы и редких колокольчиков стоял изумительной красоты цветок! Это не был какой-нибудь особенно крупный из колокольчиков, нет, их мелкие синие чашки там и тут услужливо клонились к земле. Этот же цветок стоял прямо, был высок и величественно одинок. На высоком стебле, шипастом, как луговая колючка, горело крупное, пурпурно-красное, внутрь уходящее оранжевым соцветие, похожее на лилию. Боковых бутонов не было, только редкие с малыми шипами узкие листья. Цветок был так ярок, что казалось, это не солнце освещает его, а он сам устремляет в небо волшебный, золотистый конус света.

Я стоял обалдевший, очарованный, непонимающий. Подошли и стали рядом притихшие девочки. Часто и громко, как на бегу остановленная лошадь, пыхтела над ухом Тамарка…

Спустя пару минут, также молча, вся девичья компания направилась к цветку и присела вокруг, натянув подолы платьев на коленки. Смотрели, любовались. Но ни ах-ов, ни ох-ов, их лица были сосредоточены и спокойны . Прямо какое-то ритуальное действо… Потом девочки, не поднимаясь, как истинные крестьянки у помидорного куста, не сговариваясь, принялись выщипывать сорняки и всякие травки вокруг цветка, создавая ему пространство пошире. И это также было похоже на служение какому-то божеству.

Я подошёл, когда девочки по периметру уже обработанного круга втыкали в землю короткие ветки бузины.

Вблизи было видно, что мой цветок не призрачный и не искусственный, это было настоящее, живое растение. Он едва заметно покачивался, и даже какая-то мошка деловито копошилась внутри Но очарование не проходило... Хотя я уже пытался понять: как это всё получилось? Что произошло? Пока мы тащились по посадке, не было даже намёка на похожий цветок! И самое удивительное: такого цветка я ни до этого случая, ни после в течение жизни нигде не встречал...

Девочки решили цветок не трогать. Сорвать такое чудо?!.. Да и, по-моему, никому из нас в тот час это и в голову не пришло. Это всё равно, что выключить роскошной красоты люстру и погрузиться во мрак.

Девочки потом ещё немного постояли сбоку от цветка, рассматривая его и тихонько переговариваясь. А потом Тамарка махнула мне, представлявшему из себя соляной столб, рукой: пошли домой. Помню, как мы вышли из посадки вбок к железной дороге. Тамарка самолично положила перед узким проходом в кустарнике крупную, сухую ветку бузины. Обозначила место.

Теперь впереди по шпалам шеренгой шли девочки, а я, как всё тот же бычок, но уже на привязи, брёл за ними. И пока мы двигались к Замостью, то одна, то другая из девочек оборачивалась и улыбалась мне…

Дня через два я, всё ещё весь в недоумении, сел на велосипед и поехал к тому месту. Ветки бузины не было… Возможно её успели убрать бдительные путейцы. Но, прочесав большой кусок посадки, я так и не нашёл ни цветка, ни даже огороженного той же бузиной девчачьего «капища». Может, кто-то из девочек не стерпел и утащил-таки домой эту красоту. А может потому, что в этот день не было солнца, никакая из полянок не показалась мне волшебной.

Я долго терялся в догадках: было это всё или мне пригрезилось? Пока лет тридцать спустя не приехал на родину и не спросил у одной из девочек, помнит ли она тот случай? Галина, тогдашняя Галька, ответила, не задумываясь:

- Конечно, помню!.. - И засмеялась:

- Ох, и намучились мы тогда, разыскивая твой цветок… Прямо убить тебя, Гришка, хотели!.. Да... а цветок был краси-и-ивый...

Оглядываясь сейчас на прожитое, я нашёл в своей жизни ещё два-три случая, когда сбывались мои самые смелые в ожиданиях желания и мечты. И я понял: если чего-то очень-очень захотеть, порой неважно, по какой мотивации, главное, чтобы это не были жадность, злоба и зависть, то желаемое получишь обязательно! И помогает тут не только трудолюбие, оно здесь играет практическую, исполнительную роль. Главное - запал-идея, активизация творческих сил, включение на полную мощь воображения, которые создаёт осязаемость мечты, возможно отчаянье и острейшее желание получить задуманное. Но… даже этого мало. Существует, и я это знаю точно, ещё одна волшебная сила внутри каждого из нас, которая математически дозированно заставляет воспламеняться эту смесь и посылает сигнал.. куда? Вот этого я не знаю...Но уверен, что сигнал в таком случае будет получен, сработает не подвластный нашему разумению контакт, и мы обязательно получим желаемое. Произойдёт маленькое чудо. Нужно только знать: эта наша волшебная сила предельно точно рассчитана именно на то чудо, которое мы заслуживаем...

Особых изменений в нашей тогдашней уличной жизни этот случай не произвёл. Но Тамаркины щипки для меня да и, кажется, для всех мальчишек прекратились навсегда. Со временем Тамарка стала толстой и заводной хохотушкой и, как я слышал, хорошей женой и матерью.

И вот я здесь и сейчас, с искренней и только мне понятной благодарностью, посылаю ей добрый привет.