Мужской разговор

Этот разговор я недавно услышала в машине по дороге на деловую встречу куда мы ехали втроем. Мы это Альберт, месье Анри и я. 

С месье Анри (имя условное) я знакома лет десять, но тесно сотрудничать мы начали совсем недавно. Вообще-то он не совсем француз, он еврей из Франции, эмигрировавший в Израиль лет тридцать назад, когда Париж еще был европейским городом, а не облагороженной версией Бейрута. Эмигрировал по идейным сионистским соображениям. Месье Анри деликатен, интеллигентен и обходителен как настоящий француз. При этом обладает деловой хваткой ротвейлера и не знает компромиссов в отстаивании своих идей и достижении целей как настоящий израильтянин. Он с отличием окончил один из лучших политехнических вузов в Европе. А еще он раввин. Не из реформаторов, а из ортодоксов. С полным соблюдением всего что полагается. При этом двое его сыновей служат в армии в боевых частях. Месье Анри свято верит, что единственно возможный компромисс с врагом — это его полное уничтожение. Евреи должны соблюдать заповеди и учить тору в ешивах, убежден месье Анри, продолжая вкалывать на оборонном предприятии по пятнадцать часов в сутки. 

Его друг и напарник Альберт (имя так же условное), в младенческом возрасте вывезен из Румынии в Палестину по поддельным документам. Он вырос и выучился в Израиле, прошел все войны. В свободное от войн время профессионально занимался боксом. Окончил лучший политех в Израиле. Вот уже почти полвека он работает в одной и той же оборонной компании, последние десять лет будучи пенсионером работает в качестве консультанта. Он абсолютно неделикатен, сходу высказывает всё что думает об умственных возможностях оппонента, вытерпеть его дольше пяти минут дано не всем. Альберт убежденный атеист, ибо по его же словам, никакой бог не мог допустить того, что происходит последние сто лет. А значит бога нет и людские поступки бесконтрольны и неподотчетны никакому высшему суду. Альберт убежден что все беды пришли от религиозных фанатиков. Альберт свято верит, что образование населения и экономическое благосостояние есть единственный путь прекращения любого межнационального конфликта. А если верное средство не сработало, то врага нужно уничтожить. Евреи должны работать и быть первыми в любой отрасли считает Альберт, а не просиживать штаны в ешивах читая затертые древние сказки о взаимоотношениях бога и избранного народа. 

Эти двое дружат уже больше тридцати лет, ежедневно и неустанно высказывая друг другу претензии по поводу тех или иных разногласий. Так получилось и на этот раз. Месье Анри вел машину, я сидела рядом, а на заднем сидении расположился Альберт. Склоку начал, как всегда, он: 

– Послушай ребе…- обратился он к месье Анри- ты знаешь как я тебя уважаю. Ты инженер каких мало. И все твои последние наработки…цены им нет. Скольким нашим солдатикам ты сохранил жизни, мы наверное и не узнаем. Но ты же рабейну непоследователен. Ты же сука мракобес. Как человек с твоим образованием мог отправить своих детей учиться в ешиву? 

–Ну во-первых ничего плохого в том, что мои дети учили тору и традиции я не вижу. А математике и физике я их научил сам и поверь мне, лучше, чем в ваших хваленных школах. 

– Бедные дети – не унимался Альберт- страшно подумать сколько мусора вложили им в голову. Даже удивительно что они выросли нормальными людьми. Кстати, как ты пережил тот день, когда они сообщили тебе что решили призваться? Надеюсь, ты не сидел по ним шиву как по умершим? У вас ведь и такое бывает. 

–Чтоб у тебя язык отсох. – ровным приветливым тоном ответил месье Анри – Мои дети — это моя жизнь. И их решение — это решение взрослых мужчин. Я так им и сказал еще на их бар мицве. Тора учит что мальчик в тринадцать лет становится мужчиной и берет на себя ответственность за свою жизнь и свои решения. Они так и поступили. И мне это может нравиться или не нравится, но только причем здесь шива? Идиоты, поступающие так со своими детьми, берут на себя грех равносильный убийству. 

–Эти идиоты носят кипу или шляпу! – закричал Альберт- Считают, что кровь наших детей дешевле ихней, кормятся с наших налогов и отрицают законность нашего государства. Понимаешь ребе? И всё это творится с позволения вашего Всевышнего, которого вы себе выдумали. 

– Успокойся Альберт. Сволочей, прихлебателей и бездельников хватает и с кипой, и без неё. Так же как и порядочных людей. И да, все они существуют с позволения нашего с тобой Всешвышнего, благословенно имя его. 

В этот момент зазвонил телефон. Звонил младший сын. Тон месье Анри резко переменился с примерительного на вежливо металлический. 

– Шалом сыночек. Как ты себя чувствуешь? 

–Шалом папа. Я в порядке. 

– Ну и хорошо. Вы вчера хорошо погуляли? 

– Нормально…а что? 

–Да так, просто интересно. Во сколько ты вернулся? 

– Не помню. В час или в полвторого. 

– Было весело? Вы пили? 

– Что ты пап…я выпил две рюмки. И в полвторого пришел домой и лег спать 

– Хорошо сыночек. А перед мамой ты извинился? 

– За что? 

Месье Анри перешел на крик 

– За то что кто-то (наверное не ты), заявился пьяный в пять утра домой, где его ждали не сомкнувшие глаз родители, и заблевал прихожую, коридор и кухню. И уснул. А мы с мамой остались убирать этот натюрморт. Нет, ты мне скажи, что ты за выродок? Разве этому тебя учили в моем доме? 

– Я не знал…я больше не буду. 

Далее следовала воспитательная тирада, передавать которую дословно не имеет смысла. Все, у кого есть взрослые дети рано или поздно её произносят. Текст слегка меняется, но смысл тот же. Растили тебя кровинушку, ночей не спали, ни в чем не отказывали, надеялись, что вырастет человек. А вырос неблагодарный поросенок, не уважающий родителей. Месье Анри говорил эмоционально, громко, абсолютно на него непохоже. На заднем сидении давился от смеха Альберт. Я не знала куда деваться. 

– Ты всё понял сын? – месье Анри решил закончить публичную экзекуцию 

– Да папа, я всё понял. Я чего звонил…у нас через двадцать минут заберут мобильники. Мы заходим внутрь. 

Это было сказано как-то обыденно, просто. И немного растерянно. Внутрь это значит в Газу. В ад. Это значит, что долгие дни и недели месье Анри с женой не будут спать. Они будут ждать надеяться и молиться. Что бы вернулся. Живой. Целый. И они бы всё на свете отдали бы за то, чтобы вместо этого он шлялся, где ни будь в клубах Тель Авива и возвращался под утро. 

Месье Анри задохнулся и ударил по тормозам. Помолчав несколько секунд, он сказал просевшим задохнувшимся голосом 

–Сыночка мой, жизнь моя. Пусть Всевышний защитит тебя. Мы так гордимся тобой. И я и мама. Ты береги себя и возвращайся скорее. Мы так тебя любим. 

– Я тоже вас люблю папа. Поцелуй маму за меня. 

Звонок прервался. В машине было ужасающе тихо. Месье Анри, смотрел на дорогу и губы его шевелились. Он молился тому, в кого верил безоговорочно, чья сила безгранична. Молился за своего сына, который сделал свой выбор взрослого мужчины. 

Больше всего на свете в этот момент я боялась, что Альберт попытается высказаться. Однако обернувшись назад я увидела…Альберт смотрел в окно и плакал. Губы его шевелились, так же как у месье Анри. Он молился. Молился тому, в кого не верил со времен, когда его семью истребили в концлагере. Молился за мальчика, который вырос у него на глазах. 

Через десять минут мы прибыли. Из машины эти двое вышли собранными, готовыми к встрече, обсуждая короткими фразами последние детали. Благослови господь их седые головы. 

 

 

–