Глава первая. Безвременье

Книга четвёртая. В объятиях рынка.
Глава первая. Безвременье.

 Эти три дня, с 19 по 21 августа 1991 года, ввергли всю страну, жившую мирной и спокойной жизнью от Калининграда до Курил и от Норильска до Севастополя, в полное оцепенение от ужаса и мрака тревоги. В ожидание чего-то страшного и непонятного. И это оцепенение долго не проходило.
 Все как-то сразу приутихли, померкли. Куда-то мгновенно в людях исчезло то оптимистически непонятное возбуждение от перестройки, несмотря на всё растущие экономические трудности и ухудшение повседневной жизни. Эйфория, вызванная трескотнёй средств массовой информации о всеобщей демократии и будущем всеобщем  благоденствии после перестройки, куда-то делась. То есть, при построенном "социализме с человеческим лицом".
 Обращение ГКЧП к советскому народу, как бы сразу многих и отрезвило. Как бы ушатом холодной воды окатило и показало ту страшную трагедию, пропасть, куда движется страна. К последней той черте, за которой уже гибель государства.
 Но не всех отрезвило. Иных ожесточило в ненависти к коммунистам. В числе таких немало было и на Крутояровском металлургическом комбинате. Многих же просто напугало. Воззвание к народу напомнило им обращение Вячеслава Михайловича Молотова в начале Великой Отечественной войны.
 Простые люди, привыкшие к спокойной мирной жизни теперь недоумевали: как это могло произойти, при народной Советской власти и социализме? Пусть ещё и "с нечеловеческим лицом"! И какое ныне лицо лицо у социализма в их стране?
 Обывателей пугал даже один вид бронированных машин на улицах Москвы, показанных ему по телевизору. Никто не мог понять: что происходит в столице и от кого им нужно защищаться?
 Многих обуял жуткий страх, особенно женщин. В мозгу простых граждан надолго закрепились картинки из телевизора с изображением танцующих маленьких лебедей и с трясущимися руками членов ГКЧП. Музыка Чайковского вызывала в них тревогу.
 Всё происходящее в столице с каждым днём усилило их тревогу. Вся страна приникла к экранам телевизоров и ждало очередного сообщения. Но их не было. 
 Только бесконечный балет "Лебединое озеро". Этот документ-воззвание ГКЧП, "Обращение к советскому народу", с просьбой соблюдать спокойствие и объявивший о чрезвычайном положении в стране, явился для них дополнительным признаком чрезвычайно напряжённой атмосферы в советском обществе.
  Однако же, кроме этого Обращения дальше от комитета по чрезвычайному положению ничего не последовало. Не были предприняты никакие действия. Организатор ГКЧП, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв, сказавшись больным, напрочь застрял в Крыму, где отдыхал вместе с супругой, а без него члены ГКЧП не решились ни на какие действия. И это было его гибелью.
  Сергей тоже этого не мог знать и потому ничего не мог понять: зачем было вводить в столицу войска, когда все члены государственного комитета по чрезвычайному положению являются сами сверх высокопоставленными лицами в государстве, обличённые огромной властью.
 - Достаточно было бы им, как говорил после этих событий старый фронтовик Милонов,- одного лишь КГБ да, может быть, ещё милиции, чтобы арестовать главных заговорщиков, перестройщиков.
 И Сергей был вполне с ним согласен. Не было бы тогда никакого шума, гама и ажиотажа. Ведь, несмотря на охватившее народ оцепенение и апатию, большинство граждан поддержало бы, безусловно, любые действия ГКЧП, направленные на восстановление спокойствия и порядка в стране.
 Но, увы, всё оказалось не так просто, как думал старый коммунист Михаил Потапович Милонов. Оказалось защитников перестройки, то есть, новоявленных бизнесменов-кооператоров, тоже немало. Как и молодёжи, подверженной своей наивности и эйфории перестроечной пропаганды строительства социализма "с человеческим лицом".
 Годы правления Горбачёва и повсеместное безудержное охаивание всего советского не прошли даром. Собравшееся вокруг Верховного Совета толпа начала сооружать баррикады и создавать подобие дружин и отрядов, к тому же, окружив живой цепью  здание Верховного Совета со всех сторон.
 В результате члены ГКЧП не решились разогнать этих людей силой. Потому что это было для них, как для коммунистов, неприемлемо. Они не могли применить силу против своего народа.
 Это и сыграло на руку "перестройщикам". Замыслы которых пока были большинству народа были неясны. Медлительность и нерешительность членов государственного комитета по чрезвычайному положению, непродуманное их выступление, только лишь ускорило распад СССР.
 "Возможно,- как потом рассуждал Сергей,- это и было целью искусных кукловодов, задумавших, при таком вот хитром ходе-провокации, привести к гибели великую страну, к приходу к власти откровенных ненавистников советской власти демократов, во главе с Ельциным.".
 Что было вполне возможно. Хотя, это было, скорее всего, трагической случайностью. Последняя попытка спасти страну. К сожалению, неудачная. Наверное, над случившимся задумывался не только один Сергей, а и многие в стране. Но скрытые пружины этого действа были покрыты, да и сегодня являются глубокой тайной.
 Потому те августовские события не только потрясли одного Сергея, но и растревожили весь народ. Люди не понимали: что же происходит сейчас в стране, какие тайные силы ею движут? Сергей подумал ещё и о том: "Вот что значить роль личности в истории!".
 Когда всесоюзный лидер оказался мямлей и тряпкой, а демократы, во главе с Ельциным, решительны и бесцеремонны, словно тараном уничтожили великую страну, ради своих карьерных амбиций. Он не понимал, что внутри страны зародилась буржуазия, со своей потребительской идеологией. А трудовой народ, в большинстве своём, превратился в обывателей и мещан.   
 И оба они, мнимые противники, Горбачёв и Ельцин, были коммунистами наивысшего ранга. В их руках была вся власть в стране. И они оба предали страну. От этого предательства простым людям было особенно тяжело осознавать своё ничтожество и бессилие, в том числе, и рядовым коммунистам. 
 Когда же, немного спустя, тоже, как гром среди ясного неба, произойдёт Беловежский сговор-позор и высокопоставленные подписанты - Ельцин, Кравчук и Шушкевич уничтожат СССР, то люди воспринят это известие совершенно безразлично.
  Тем более, что им было обещано, опять же, всем жителям Союза, общность экономики и финансов, Вооружённых Сил, отсутствие границ, то у людей создалось полное впечатление, что это просто поменяли вывеску в названии страны. Был СССР, а стал СНГ. Какая разница!
 Мещанская психология и идеология торжествовали. Никто даже и не вдумывался в слово "независимых", в этом названии нового Союза. Но Сергея это слово напрягло. Конфедерация, всё-таки, не так прочна, как федерация и где здесь есть гарантия того, что теперь пути всех пятнадцати братских республик не разойдутся?
 История покажет, что это так и случится. Но тогда, в августовские дни, члены ГКЧП, объявленные путчистами-заговорщиками, а их выступление путчем, оказались вне закона и демократы-либералы праздновали свою победу.
 Члены ГКЧП упустили свой шанс сохранить Советский Союз. Про события в Москве и о том, как там всё происходило, Сергей узнал сразу же после ареста членов ГКЧП и предстоящего судебного процесса над ними, как над государственными преступниками.
 Об этом в редакции взахлёб рассказывал непосредственный участник тех событий, мастер цементного цеха и член профкома, предводитель местных демократов Яков Константинович Строгов.
 Вот его рассказ:
 - Когда я, в понедельник девятнадцатого августа, собираясь на работу, то услышал по телевизору сообщение о введении чрезвычайного положения в стране, то сразу же бросился в Тулу, к Московскому вокзалу. Честно скажу, меня охватил страх. Я боялся быть арестованным. Потому старался покинуть Крутой Яр незамеченным. И это мне удалось. В Москве, на Курском вокзале, я встретился с нашим смотрителем зданий и сооружений Веней Колгановым. Оказывается, мы ехали с ним в одной электричке. Он тоже был встревожен и несколько напуган. Мы сразу же направились с ним к моему брату Эдуарду, довольно успешному адвокату. Затем двинулись втроём к зданию Верховного Совета СССР, куда стекался народ. Все вокруг были возмущены путчистами, их Обращением к народу и введением чрезвычайного положения. А более всего, введением войск в Москву. Стали возникать баррикады. Мы организовали "живую цепь" вокруг Белого дома, взявшись за руки. Меня назначили десятником, то есть, командиром десятка. Ночью жгли костры. Пищу, в том числе, и горячую, нам подвозили на своих автомобилях кооператоры. Всего было вдоволь. И поесть, и попить. Горячая пища привозилась в термосах. Путчисты дрогнули и вывели из Москвы войска. Ельцин на танке был  великолепен. Так впервые был поднят трёхцветный российский флаг, Ельцин с танка зачитал Обращение «К гражданам России». Оно было записано заранее и было распространено министрами через свои системы телетайпов и факсов...
 И он вынул из кармана это Обращение Ельцина и зачитал, немного картавя:
"К гражданам России!
 В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный Президент страны. Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым реакционным антиконституционным переворотом. При всех трудностях и тяжелых испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер.
 Народы России становятся хозяевами своей судьбы, существенно ограничивают бесконтрольные права неконституционных органов, включая партийные. Руководство России заняло решительную позицию по Союзному договору, стремясь к единству Советского Союза, единству России.
 Наша позиция по этому вопросу позволила существенно ускорить подготовку этого договора, согласовать его со всеми республиками и определить дату его подписания — 20 августа.
 Такое развитие событий вызвало озлобление реакционных сил, толкнуло их на безответственные авантюристические попытки решения сложнейших политических и экономических проблем силовыми методами. Ранее уже предпринимались попытки осуществления переворота.
 Мы считали и считаем, что такие силовые методы неприемлемы, они дискредитируют СССР перед всем миром, подрывают наш престиж в мировом сообществе, возвращают нас к эпохе холодной войны и изоляции Советского Союза от мирового сообщества.
 Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Соответственно объявляются незаконными все решения и распоряжения этого комитета. Уверены, органы местной власти будут неукоснительно следовать конституционным законам и Указам Президента РСФСР.
 Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию. Безусловно, необходимо обеспечить возможность Президенту страны Горбачеву выступить перед народом.
Требуем немедленного созыва Чрезвычайного Съезда народных депутатов СССР.
 Мы абсолютно уверены, что наши соотечественники не дадут утвердиться произволу и беззаконию потерявших всякий стыд и совесть путчистов.
 Обращаемся к военнослужащим с призывом проявить высокую гражданственность и не принимать участия в реакционном перевороте.
 Для выполнения этих требований ПРИЗЫВАЕМ К ВСЕОБЩЕЙ БЕССРОЧНОЙ ЗАБАСТОВКЕ. Не сомневаемся, что мировое сообщество даст объективную оценку циничной попытке правого переворота.
 Президент РСФСР Ельцин,
 Председатель Совета Министров РСФСР
Силаев,
 И.о.Председателя Верховного Совета РСФСР Хасбулатов
Москва, 19 августа 1991 года, 9.00.
 Строгов был в возбуждении и в полном своём восхищении от своего геройства в эти дни. Он говорил просто захлёбываясь от восторга. Бутинова и Сергей его не перебивали. Но и не выражали своих чувств. Яков Константинович этого не замечал. 
 Он всё ещё находился на площади перед Белым домом. Позже он поделиться с ними радостью по поводу своего награждения медалью защитника Белого дома и покажет её из своих рук. Тогда он тоже куда-то спешил, схватил свою белую каску и в дверь.
 Сергея этот его рассказ опечалил. Особенно решительность воззвание Ельцина. По решительности оно разительно отличалось от Обращения ГКЧП к советскому народу. Он тоже не мог понять, как члены ГКЧП, могли стать путчистами и заговорщиками, если они выступали за сохранение СССР? И как сам Горбачёв мог организовывать заговор против самого себя?
 Но потом он махнул на это рукой, что там наверху разберутся и в стране наладится прежняя их жизнь. И в этом он глубоко ошибался. По выражению лица и молчанию Бутиновой нельзя было понять её отношение ко всему  этому.
 Но то, что она не отважилась попросить Строгова рассказать про всё это в газете и опубликовать сам текст Ельцинского воззвания "К гражданам России", Сергею показалось, что она тоже не вполне уверена в полной победе перестроечных сил и в утверждении нового, пока что, непонятного строя в России. Решила подстраховаться и подождать, хотя и склонялась к приёму и поддержке случившегося.
 Сергей был в растерянности. Слово теперь было за самим народом - какую ему выбрать жизнь. Но тоже народ ничего не понимал и молчал.
А.Бочаров
2020.