Оплошность

Не так давно я потерял права. Водительские. Ерунда, конечно, но восстанавливать надо. Нашёл какую-то контору, записался на приём к докторам, пришёл ко времени. И вот, пройдя офтальмолога, невролога и кого-то там ещё, оказался у психолога. Или психотерапевта. Или психиатра. В общем, точно не помню, но приставка «псих» явно была.
- Отличный день, не правда ли? – радушно встретила меня дама пенсионного возраста.
- Холодновато немного, но в целом, вроде, ничего, - осторожно отреагировал я.
- Ну что вы, сегодня же всего -2°С! Подарок для января, не правда ли?
Я криво кивнул. Вернувшись недавно с Карибов, где в январе обычно около +30°С и вода никогда не бывает ниже +26°С, я не стал углубляться в климатические нюансы.
- Так Вы права потеряли?
- Да, так случилось, - неловко ответил я, чувствуя, что психоспециалист не просто так это спрашивает.
- И часто с Вами такое?
- В смысле, часто ли я теряю водительские права? Первый раз, если честно.
- А если нечестно?
Она казалось самой любезностью.
- Тоже в первый.
На её лице появилась самодовольная ухмылка, но профессиональный опыт моментально стёр её.
- Чем Вы занимаетесь?
- Да ничего особенного, я писатель.
- Ой, как интересно! У меня никогда не было писателей.
Я слегка напрягся. С годами моё отношение к женщинам преклонного возраста стало более терпимым, но дальше наблюдений пока не заходило. Очевидно, она сосканировала мою реакцию, потому что дальше спросила уже без двусмысленности:
- И что Вы пишете?
- Я пробую себя в разных жанрах: фантастика, приключения, юмористическая проза. Но я только начинаю… Лучше поздно, чем никогда, - смиренно произнёс я, надеясь на окончание расспросов про мои писательские потуги.
- Ой, как интересно!
Где-то я уже это слышал. Я промолчал, она продожила расспросы:
- Скажите, считаете ли Вы себя психологически устойчивым?
Я округлил глаза. Блин, никогда об этом не думал.
- Ну, скорее да, чем нет, наверное. А как это определяется?
- Очень просто. Скажите, - она наклонилась в мою сторону, и я невольно отпрянул, - у Вас когда-нибудь была депрессия?
И тут я замер, судорожно копаясь в своей памяти. Одновременно с этим испугался, что мою заминку сочтут попыткой скрыть психологические переживания.
- Была, – я повинно склонил голову, чуть не добавив «грешен».
- Расскажите мне об этом, – исподлобья глядя на меня и словно напирая, попросила докторша.
Всё. Я понял, что вариантов нет: каяться, так каяться.
- Понимаете, доктор, - начал я, вспоминая самый жуткий момент своей жизни, - был я как-то один.
- Так-так, продолжайте. – Она сверлила меня взглядом опытного бурильщика – настолько опытного, что нефтяники могли бы позавидовать.
- Совсем один.
Я слегка опустил глаза. Воспоминания давались тяжело. Тот жизненный опыт был действительно не из самых приятных.
- Одиночество – частая причина депрессии. Не сдерживайте себя, - участливо подбодрила дама. Я кивнул.
– Да, я был один. В море.
- В море? – В её глазах засверкали вспышки удивления и недоверия. – В каком море?
- В Карибском.
- Купались там?
- Да нет, я оказался посреди моря. Один. На парусной яхте. Это хобби у меня такое. – Она подняла брови, приоткрыла рот, захлопала глазами. Мне показалось, что надо слегка прояснить ситуацию. – Понимаете, доктор, я удирал от урагана. Исайя, кажется. Это пророк такой был. Говорят, библейский. Но это неважно. В общем, дело было так: на Багамы несётся ураган со скоростью 80 узлов и с порывами до 90. Он всё крушит на своём пути, гибнут люди, дома, корабли. А я как раз там, один, на маленькой яхте. Я поднимаю паруса, мчусь в Наветренный пролив между Кубой и Гаити, пытаясь увильнуть от стихии. Ураган долбит меня в корму, грозя захлестнуть лодку.
- И… - она как-то замедлила свой голос, - у Вас наступила депрессия?
- Нет, ну что Вы, доктор! – искренне удивился я. – В тот момент я почти наслаждался ситуацией: ветер хоть и 40 узлов, но ведь попутный!
Она понимающе кивнула. Вот за что я ценю тружеников психологического труда, так это за способность понимать.
- И… когда же у Вас наступила депрессия?
- Позже. – Я вошёл в некий раж, в памяти стали всплывать детали. – Так вот, обхожу Гаити, ухожу на восток в сторону Доминиканы.
- Ух ты! А я была на Доминикане. В гостинице.
- Отлично! – обрадовался я. – Тогда Вы представляете себе те края. Итак, дохожу я до залива Орлов, или середины острова, стартую на юг, в сторону Южной Америки. Ну Вы-то знаете, доктор. – На лице моей собеседницы отображается милейшая улыбка. Мне становится очевидно, что она не просто всё понимает – она понимающе сопереживает, и я аккуратно приступаю я к кульминационной части своего повествования: – И вот, иду вполне неплохо, добираюсь до середины Карибского моря. 200 миль туда, 200 миль сюда – только вода, а ближайшая земля в трёх километрах… вниз.
- И… и… и… депрессия? – почему-то слегка заикаясь, поинтересовалась она.
- Да нет, ну что Вы, доктор – это было почти наслаждение! Ощущение, что никого больше нет в этом мире… внешний мир вас не тревожит, никто не капает на мозги, никакая политика (Вы же видите, что в мире творится!) вас не волнует – только море, солнце, ветер и абсолютная свобода. – Я смотрел на собеседницу, но её реакция на уровне замёрзшей дружелюбности была мне непонятна. Захотелось, наконец, перейти непосредственно к сути вопроса. – Но, как Вы наверняка знаете, счастье не бывает долгим: ветер усилился и стал встречным, волна увеличилась, плюс к этому я попал в Гвианское течение и меня начало относить от намеченной цели – островов Кюрасао и Аруба. Я включил двигатель, чтобы идти острее к ветру, и тут… – Я сделал небольшую паузу, но сразу же решил, что хватит ходить вокруг да около – пора переходить непосредственно к депрессии, и затараторил: – и тут, двигатель глохнет. Представьте себе на мгновение ситуацию: Вы одна в отрытом море на крохотной лодчонке, ветер 25-30 узлов вмордак… в смысле, это был встречный ветер… Ваша скорлупка скачет по волнам и постоянно лежит на боку под углом 30-35 градусов… высота волны 3-4 метра… ну, выше вашего потолка… снасти свистят и вот-вот лопнут… Вы то взлетаете, то ныряете в глубину, и так уже несколько суток подряд… корпус скрипит, словно готов развалиться на части… брызги накрывают Вас, заставляя промокнуть до нитки… невозможно сходить в туалет, помыться, приготовить или принять пищу… Вас периодически накрывают шквалы с дождями и грозами… вся одежда промокла, просушить невозможно… морская соль вызывает зуд на теле… Вы спите урывками по 15 минут несколько раз за ночь на протяжении уже многих дней… Ваш мозг в прострации, он отказывается думать и принимать решения… Ваше тело перестаёт слушаться, всё болит… Ваша реакция замедляется до уровня сомнамбулы… Вы периодически отключаетесь даже в стоячем положении, раскачиваясь за штурвалом. И вот, когда Вы недалеко от цели, Вас вдруг накрывает жесточайший шквал, у вас рвётся парус и ломается двигатель. Представляете себе?
Я вглянул на специалиста, который был призван оценить мою психологическую устойчивость, но она молчала. И не просто молчала – она напоминала восковую фигуру из музея мадам Тюссо. Голова осталась на месте, только глаза как-то неестественно подались вперёд и стали чуть больше, чем прежде. Я не понимал, всё ли ей ясно и стоит ли продолжать, но синдром достигатора – человека, который должен довести начатое до конца даже вопреки желаниям окружающих, сыграл свою решающую роль, и я продолжил:
- И вот тут со мной случилась депрессия. Сам того не ожидая, я заорал. Даже матерные слова вспомнились, представляете? Жуткая тотальная депрессия. Минуты на две. После этого я сделал глоток рома, вслух послал окружающий мир на три буквы, скрутил разорванный парус и поставил другой; затем спустился в машинное отделение, и, провозившись там часа два под непрерывную долбёжку по волнам, починил двигатель. В итоге меня снесло на запад, и я так и не попал на намеченные острова. Вместо этого я попал в Колумбию, но это был уже почти релакс. – На мгновение я замолчал, вспоминая, не забыл ли я чего важного. – Вот… вот такая была депрессия. Надеюсь, это не помешает выдаче прав. Так ведь, доктор?
Я взглянул на специалиста. По её виду было непонятно, как эта исповедь в непреднамеренной депрессии может повлиять на мою перспективу получить новое водительское удостоверение. Она молчала, таращилась в одну точку мимо меня, почти не моргая. Из левого уголка её слегка перекошенных и чуть приоткрытых губ стекала тонкая струйка слюны. Я пододвинул ей документ, в котором требовалась подпись. Она, не глядя, царапнула на нём свою закорючку и больше не шелохнулась. Я попрощался и вышел, размышляя, а что, собственно, я сказал не так. Может, с морской терминологией переборщил? И только оказавшись за пределами кабинета, я вдруг осознал свою главную оплошность: не стоило упоминать про политику. Не те времена, чтоб с первым встречным о политике говорить. Да, в следующий раз с такими рассуждениями надо быть аккуратнее, чтоб не шокировать людей.