Глава 9 «1984 год»
** Эпизод 1 «А где же Дед Мороз?» **
А совсем недавно отгремел Новый Год, который принёс мне разочарование. Мне всё время рассказывали, что в Новый Год, когда дети крепко спят, Дед Мороз под ёлку приносит им подарки. И вот дед Олег сказал в ночь с 31 декабря 1983 года на 1 января года 1984, что мне пора ложиться спать, и когда я крепко засну, Дед Мороз принесёт подарок под ёлку. Но дело в том, что нарядная ёлка стояла в той самой комнате, где я спал на диване. Я лёг в постель, притворился, что крепко сплю, и стал ждать, когда же придёт Дед Мороз. Ну хоть одним глазочком на него взглянуть, на эту таинственную личность. Но в полной темноте в комнату вместо Деда Мороза вошёл дед Олег, и что-то положил под ёлку. Утром я обнаружил свой подарок, но он меня не обрадовал, потому что подарком больше того, который под ёлку положил дед Олег, к сожалению, печальным, стал уход веры в сказку. Я вдруг понял, что никакого Деда Мороза на самом деле, и нет вовсе, и что в Новый Год никакие чудеса не случаются, а всё делается руками взрослых. С тех пор Новый Год как праздник для меня не существует.
** Эпизод 2 «Столичная лечебница рогатых» **
А через месяц после Нового Года, в феврале 1984 года, я сделал для себя ещё одно открытие. Вдруг два старых троллейбуса № 261 и № 314, которые я нередко видел проезжавшими мимо нашего дома, появились в новом обличии, что называется «Двое из ларца, одинаковы с лица»: оба белые с сероватым оттенком, синими «юбками», и на бортах шрифт номеров округлый, но меньше того, который использовался в наших депо. Я сразу предположил, что они пришли откуда-то с капитального ремонта, но не из Куйбышева. И я опять отправился к своим знакомым водителям уточнять у них. Таким образом я узнал о Московском троллейбусно-ремонтном заводе (МТРЗ). Именно там прошла капитальный ремонт эта парочка, а после и многие другие троллейбусы. А в Куйбышев на капитальные ремонты троллейбусы больше не направлялись.
** Эпизод 3 «Будущий работник» **
А тем временем наступила весна. На дворе стоял конец марта, ярко светило солнце, повсюду таял снег, журча, бежали ручьи, на тротуарах препятствовали свободному проходу бесконечно переполненные талой водой лужи. Наступили весенние каникулы, и я потащил деда Олега в троллейбусное депо № 1. Находилось оно на Ново-Ямском переулке, и ехать туда надо было на первом троллейбусе до остановки «Руслан и Людмила». И случилось на тот момент редчайшее явление: приехал старенький округлый троллейбус ЗиУ-5 № 166, на котором мы и поехали. Мы пробрались в середину салона, я сел к окну, дед Олег сел рядом. На дорогах тогда было много ям, дополнительно за зиму разбитых замерзавшей в них водой, а теперь ещё и расширяющихся, будучи подмываемыми талой водой. На площади Фрунзе, когда троллейбус проходил автоматическую стрелку с ответвлением линии маршрута № 12 на вокзал, в одной из таких ям троллейбус качнуло, и одна штанга сошла с провода. И я в окно с интересом наблюдал, как водитель возвращает штангу обратно на провод. Тогда я ещё не знал, что это был последний раз, когда я проехался на троллейбусе ЗиУ-5. После этого троллейбус ЗиУ-5 я видел ещё 1 мая. Он заехал к нам с отклонением от своего маршрута № 9. Это был троллейбус № 173. Девятку продлевали к нам перед демонстрациями, для того, чтобы как можно больше народу вывезти из района и подвозить к местам начала шествий. А пока, на троллейбусе № 166 мы ехали в троллейбусное депо № 1. В те времена ворота в депо были настежь распахнуты, ни от кого никаких секретов не было. В депо мог войти любой желающий, и ему никто не препятствовал, хотя для лиц, не имевших отношения к предприятию ГЭТ, это было опасно по крайней мере из-за незнания ими правил техники безопасности при нахождении на территории транспортного предприятия и на территории объекта, на котором расположены высоковольтные электроустановки и токоведущие элементы. Но мы с дедом Олегом в открытые ворота не пошли, а вошли в проходную, где сидел вахтёр. Дед Олег обратился к нему и, показывая на меня правой рукой, с гордостью отчеканил: «Вот, привёл будущего работника троллейбусного депо! Хочу немного познакомить его с производством!». Вахтёр явно не был против того, чтобы пожилой дядька с ребёнком прошёл на территорию троллейбусного депо. Мы обошли открытую площадку, зашли в цеха, где на смотровых канавах стояли частично разобранные троллейбусы, и с ними производились какие-то ремонтные работы. Тогда в этом я ещё ничего не понимал, но мне всё было интересно, и я на всё смотрел с открытым ртом. Тогда же впервые я увидел, как выглядят списанные троллейбусы. На открытой площадке в нескольких местах я обнаружил кузова троллейбусов без остекления, дверей, сидений в салоне, с разобранными кабинами, где из пола открыто торчали по разные стороны рулевой колонки две педали. Я заходил в кабину, брался за руль, смотрел вперёд и нажимал на эти педали, и когда я на них нажимал, у меня за спиной на полу что-то щёлкало и хрюкало. И я в воображении представлял, что управляю троллейбусом. А дед Олег, глядя по сторонам, терпеливо стоял рядом и ждал, когда же его страстно увлечённый внук наконец наиграется. А ведь дома его ждало немалое количество дел по хозяйству. В противовес терпению деда Олега надо противопоставить неприязненное отношение к моему увлечению бабки Дины. Она в истерике кричала: «Что это такое! Что за идиотское желание быть шоферюгой! Что же мне так не везёт: дочь дура, и внук дурак! Нашёл чем увлекаться! Надо стремиться быть начальником!». И она даже крушила мои пластилиновые поделки. Но дед Олег бабку Дину в этом вопросе не поддерживал, и у них из-за меня возникали ссоры.
** Эпизод 4 «Двухколёсный троллейбус» **
Когда снег окончательно сошёл и утром стало уже достаточно светло, дед Олег снова приступил к утренним пробежкам, и опять привлёк к ним меня, как это было когда-то на Сахалине. В 6 часов утра мы с ним выходили из дома, бежали трусцой по тротуару вдоль нашей улицы в сторону «поля», обегали его по периметру по тротуару вдоль улиц Егорова, Комиссарова и Суздальского проспекта, переходили на противоположную сторону улицы Юбилейной, и дальше бежали по ней до нашей улицы Егорова, и по ней возвращались домой. В такой ранний час на улице было безлюдно, на проезжей части не было машин, и поэтому было очень тихо, и только щебет птиц нарушал эту тишину, да гудение проезжавших время от времени уже начавших своё движение троллейбусов. А дома мы с дедом возобновили занятия силовой гимнастикой с гантелями. Гантели были небольшие, по 1,5 кг, но для моих ручонок и этого было достаточно. А незадолго до начала лета дед Олег купил мне велосипед «Школьник». Я быстро научился держать на нём равновесие. Кататься на велосипеде доставляло мне удовольствие не меньшее, чем ходьба на лыжах. Плюс у велосипеда было больше возможностей, я на нём ездил по всему району и представлял, что это мой троллейбус. В районе я проложил множество разных маршрутов, назначил на них остановки, и ездил на велосипеде как на троллейбусе, останавливаясь на каждой назначенной остановке. Во время движения голосом я старался подражать звукам работы электроаппаратов троллейбуса, периодически издавая «дык-дык-дык-дык-дык», как будто это у меня включался и работал компрессор. А когда я якобы проходил обесточенный участок, то делал «др-р-р-р-р», как будто у меня на обесточке прозванивал зуммер. Так же в начале движения и во время торможения я делал разные щелчки, изображая работу контакторов.
** Эпизод 5 «Почти тайфун» **
Весна в 1984 году была настолько дружная и жаркая, что в середине мая уже стояла 30-градусная жара, а вода в реках успела прогреться настолько, что можно было купаться. И мы с дедом Олегом и бабкой Диной в конце мая уже ходили на Клязьму купаться и загорать. При такой погоде сидеть на уроках в душной школе очень не хотелось, но деваться было некуда, тем более на носу конец учебного года и окончание начальной школы, и надо было к выпуску из начальной школы иметь хорошие оценки. И я старался. Учеником я был способным. На отлично у меня шла математика, на твёрдую четвёрку оценивался «Русский язык». Чуть слабее я шёл по природоведению и литературе, но это не потому, что я чего-то недопонимал. Просто тогда природные процессы и явления не были мне особо интересны, а предлагаемая школьная программа по литературе и вовсе вызывала уныние, потому что была ориентирована на советскую идеологию и пропаганду. А я любил читать приключения и фантастику, и к Павке Корчагину я был равнодушен. А ещё мне не нравилась школьная программа по пению. Его у нас преподавала учительница в годах по имени Галина Геннадьевна. И пели мы всё те же идеологические и пропагандистские песни, от которых было скучно. Ну вот только представьте себе и вдумайтесь в то, что заставляла петь девятилетних детей школьная программа:
«Я проснулся утром рано.
Мама, чао! Мама, чао! Мама, чао! Чао! Чао!
Я проснулся утром рано
В нашем лагере в лесу ...».
К распеванию таких песен у детворы энтузиазма явно было ноль. А «Голубой вагон» и «Крылатые качели» почему-то в программу школьного пения для детей младшего школьного возраста чиновники категорически включать не хотели. И вот наконец наступило лето, а с ним и летние каникулы. Жаркая погода плавно перетекла из мая в июнь. Но такая жара бесследно не проходит, и вот 9 июня к вечеру погода резко начала портиться, и вечером начался жуткий ураган. Ветер был такой силы, что ломал ветви деревьев, молнии стреляли из туч прямо в антенны на крышах домов, резкие раскаты грома, сопровождавшиеся электрическим треском, оглушали и заставляли дребезжать стёкла в оконных рамах. Ливень был такой силы, что дороги и тротуары превратились в русла рек. И всё это продолжалось несколько часов до поздней ночи. Но мне было интересно, и я сидел около открытого балкона в комнате, выходившей во двор, и смотрел, не отрываясь, на бушевавшую стихию. Волновалась только бабка Дина, что вдруг появится шаровая молния, залетит в квартиру и устроит пожар. Мне и самому было интересно увидеть шаровую молнию, но она не появилась. А утром 10 июня во дворе я увидел полнейший хаос. Разгром, конечно, был гораздо слабее, чем после тайфуна на Сахалине, но тоже впечатляло: поломанные массивные ветви деревьев, а кое-где и целые переломанные стволы; у частных домов по улице Добросельской посносило крыши, и их обломки валялись на проезжей части и висели на троллейбусных проводах; дороги и тротуары были засорены массой песка, намытого бурными потоками воды, и камнями разного размера, которые так же откуда-то принесли бурные потоки воды. А днём в выпусках новостей рассказывали, что по Центрально-Европейской части России прокатились смерчи. Это слово для меня было новым, и я не знал, что оно означает, хотя и понимал, что это какое-то мощное природное явление, потому что в выпусках новостей рассказывали, что смерчи больше всего разрушений нанесли в Ивановской, Ярославской и Костромской областях. И я задал вопрос деду Олегу, что же такое смерч. Он попытался мне объяснить, но объяснение получилось не совсем доходчивым: какая-то воронка, которая в себя всё всасывает. Что за «воронка»? Воронку я представлял себе пластмассовую, через которую, например, дед Олег переливал бензин из канистры в бензобак. И тогда от недопонимания того, что же такое смерч, у меня начал появляться интерес к разного рода природным процессам. Ну а на погоде в целом этот ураган никак особо не отразился. На утро снова было чистое небо и яркое солнце, и очень быстро вернулась жара, которая продержалась всё лето, периодически разбавляемая регулярными освежающими грозами.
** Эпизод 6 «Титьки на спине» **
И буквально дней через десять утром я вышел гулять, пошёл на улицу Добросельскую к дороге, и на противоположной стороне на остановке «Сады» увидел троллейбус, стоявший с опущенными штангами. Конечно же я поспешил к нему. Троллейбус был свеженький, сверкающий лакированной поверхностью, белого цвета со светло-оранжевой «юбкой» и полосой под окнами такого же цвета. Номер у троллейбуса был 361, что говорило о том, что опять пришли новые троллейбусы. Возле троллейбуса ходила водитель, молодая женщина. Что-то случилось с этим новеньким троллейбусом, и она не могла ехать дальше. В какой-то момент на остановку подъехал троллейбус маршрута № 1, того же, по которому
ехал и 361-ый, и из него вышел дядька в засаленной рабочей форме. Краем уха я подслушал их разговор:
- Я угли хотела поменять. Включила, они намотались. А когда я хотела ставить штанги обратно, они не раскручиваются.
- Алла, ну ты бы хоть сначала поинтересовалась, как ими пользоваться, - засмеявшись, ответил дядька, - Там ведь тормоза есть. После использования «титек» тормоза надо разблокировать. Этот ключ у тебя для чего? - и он выставил перед её глазами какой-то кривой рычажок желтовато-зелёного оттенка.
- А я откуда знаю! - удивлённо произнесла она, - Лежит и лежит себе.
- Эх ты! «Лежит и лежит»! - упрекнул он, - Вот, смотри, - и он подошёл к троллейбусу сзади, внизу под колпаками катушек, которые он назвал «титьки» и на которые была намотана верёвка, на оси с проточками надел тот самый кривой ключ, повернул им каждую ось, и катушки снова начали вращаться.
Позднее я узнал, что эти катушки, на которые наматывались верёвки и которые на жаргоне работников предприятия называли титьками, на самом деле техническим языком называются «Штангоуловители». Я уже видел их в действии на другом новом троллейбусе № 355, который поступил в сентябре 1983 года. Когда я попадал на этот троллейбус, то шёл обязательно на заднюю площадку, вставал вплотную к задним окнам и наблюдал, как во время движения крутятся эти катушки, а верёвки, сверху закреплённые на штангах, то на катушки наматываются, то вытягиваются обратно. Но тогда изо всех новых троллейбусов только у 355-го они использовались, а у остальных новых троллейбусов верёвки лежали на крыше, хотя «титьки» сзади тоже стояли. И у меня всегда возникал вопрос, почему у всех новых троллейбусов «титьки» стоят, а используются не на всех. Ну а у троллейбусов старых «титек» не было.
** Эпизод 7 «И даже такое бывает» **
С каждым новым днём я продолжал открывать для себя что-то новое. Так в июле 1984 года я обнаружил появление на линии какого-то необычного троллейбуса № 413. До этого он был сравнительно свежий, работал на маршруте № 11. Но вдруг он стал какой-то другой, и явно окрашен был не в троллейбусном депо. Я отправился на нашу остановку около гастронома и стал ожидать очередной приезд этого необычного троллейбуса. И он наконец приехал. Окрашен он был по поясу окон и «юбка» в белый цвет с сероватым отливом, а борт красно-оранжевый. При близком рассмотрении было видно, что окраска произведена на ремонтном заводе. Это я определил сразу, потому что уже не один раз успел столкнуться с троллейбусами, поступившими с ремонтных заводов после проведения им капитального ремонта. Но у него была особенность: спереди, сзади и на бортах номера были нанесены по трафарету нашего троллейбусного депо № 2. Пока троллейбус стоял под посадкой, я подошёл к нему вплотную, к борту, где был нанесён номер «413», и обнаружил, что номер нанесён по свежей красной краске, оттенок которой немного отличался от оттенка красно-оранжевого, которым был окрашен борт, и этой красной краской в виде аккуратного прямоугольника был закрашен другой номер, изначально нанесённый на борту по трафарету Московского троллейбусно-ремонтного завода. И номер этот просвечивал под свежей красной краской, и оказалось, что это... Хотя, теперь это уже не имеет значения. И я задался вопросом, а зачем это сделано? За ответом я обратился к одному из знакомых водителей, и он мне поведал, что настоящий троллейбус № 413 попал в ДТП ещё в конце зимы 1984 года, и с его восстановлением возникли трудности, а списать его было нельзя, потому что он ещё новый. Поэтому взяли старый троллейбус, который списать уже было можно, сделали ему капитальный ремонт и «перебили» номер на 413. А ведь я прекрасно помнил тот старый троллейбус, регулярно наблюдал его в движении. Таким образом я узнал, что время от времени на старые троллейбусы перебиваются номера троллейбусов более новых, эксплуатация которых по каким-то причинам становится не возможна. В дальнейшем случаев перебивок номеров на троллейбусах по обоим троллейбусным депо было очень даже немало, особенно в 1987 и 1988 годах, и все эти перебивки я скрупулёзно фиксировал, чтобы информация о них вдруг ненароком не оказалась однажды утраченной.
** Эпизод 8 «Открытия на каждом шагу» **
Как и в прошлом году, на День Рождения бабушки Анны Антоновны 27 июля на её даче в Монино собиралась вся многочисленная родня. Приехали туда и мы. Я не стану описывать изобилие стола и родственников. Суть была совсем в другом. За территорией коллективного сада вдоль железной дороги, метрах в двухста от неё располагался забор, рядом с которым проходила грунтовая дорожка, а рядом с ней росли деревья. У одного из деревьев на высоте примерно 50 см от земли ствол раздваивался на две здоровенные половины, которые в самом начале раздвоения были горизонтальными в обе стороны. И я туда приходил, садился на одну из частей этого раздвоенного ствола как на кресло, и наблюдал за тем, как ходят электрички. У каждой проходящей электрички я старался прочитывать наименование пункта, до которого она следовала, так как я знал, что электрички ходят не только до Монино, но и дальше за Монино до какой-то станции Колонтаево. И вот едет очередная электричка из Москвы, я стараюсь прочитать наименование конечного пункта, и успеваю прочитать только «Фряз***». «Что это? Фрязино? - думаю я, - Но почему Фрязино здесь? Ведь Фрязино в сторону Ивантеевки». Это я знал, потому что в Ивантеевке проживала родня бабки Дины, и мы туда уже ездили как раз на электричках, которые следовали через Ивантеевку до станции «Фрязино». И я бегом помчался на дачу к деду:
- Дедушка! А что здесь делает «Фрязино»? - с восклицанием протараторил я.
- Какое ещё Фрязино? - не понимая, что я хочу, удивился дед Олег.
- Ну вон, только что электричка проехала, и у неё было написано «Фрязино», - уточнил я.
- Да ну, какое «Фрязино»! - задумался дед Олег, потупив взгляд в землю, - Может «Фрязево»? - произнёс он, взглянув мне прямо в глаза.
И я снова побежал на своё дерево, уселся на нём и стал терпеливо ждать, прочитывая наименование конечного пункта на маршрутоуказателе каждой проходящей электрички: «Вон, едет, - думал я про себя, - «Монино»; «Монино»; «Колон...», ага, Колонатаево; «Монино»; «Монино»; «Монино»; ой, «Фряз-е-в-о», - прочитал я по буквам, пока электричка проезжала мимо, - Действительно, Фрязево!». И так я узнал, что на Ярославском вокзале можно ещё и сесть не в ту электричку, если невнимательно прочитать наименование конечного пункта.
Помимо интереса к троллейбусам я постоянно ездил на железнодорожный вокзал, где наблюдал за тем, как ходят электрички. Из Москвы и на Москву ходили исключительно «новые» электропоезда ЭР2. Но ходили они всего 8 раз в сутки, что на фоне движения электричек в сторону Коврова было очень редким. Из Коврова и в сторону Коврова электрички ходили в течение дня аж 18 раз. И все без исключения электрички Ковровского направления были «старые». Только в их обозначении я обнаружил нечто необычное. Если такие же «старые» электрички в Электрогорске были обозначены «ЭР2», то на этих электричках почему-то было написано «ЭР9». Эту тайну для себя я смог раскрыть гораздо позднее, когда повзрослел и начал изучать устройство железных дорог и железнодорожного подвижного состава.
** Эпизод 9 «Дубин» **
А тем временем окончилось лето 1984 года, наступило 1 сентября, начинался новый учебный год. И это означало, что я пошёл в 4 класс. Теперь у нас была не одна учительница по всем предметам, и она же по совместительству наш классный руководитель. Отныне по каждому предмету у нас был отдельный учитель, и один из этих учителей стал нашим классным руководителем. У нас появились новые предметы, например, иностранный язык, ботаника, черчение. А вместо одной единой математики появились алгебра и геометрия, по которым был общий учитель, и им стала Ольга Дмитриевна Никифорова, превосходный специалист и человек с неиссякаемым чувством юмора, которое она постоянно применяла в процессе преподавания нам предметов. Например, чтобы нам проще было запомнить, что такое «биссектриса» и не зазубривать скучное понятие «это луч, который делит угол на два равных угла», она нам предложила забавную фразу, которую не запомнить было невозможно: «Биссектриса — это такая крыса, которая бегает по углам и делит их пополам». Согласитесь, очень остроумно. Кстати, каждому классу на выбор предоставлялось два иностранных языка. Таким образом половина класса должна была изучать один иностранный язык, а половина класса — другой. Выбор иностранного языка предоставлялся самим учащимся. Нашему классу на выбор были предложены языки английский и немецкий. Я почему-то выбрал немецкий. А нашим классным руководителем как раз стала учитель немецкого языка Татьяна Васильевна Воронина. Когда я пришёл домой и рассказал, что выбрал для изучения немецкий язык, дед Олег начал ругаться, что напрасно я сделал этот выбор. Надо было посоветоваться с ним. Ведь изучать английский язык практичнее, так как это язык международного общения. Но плюсом оказалось то, что дед Олег и сам хорошо знал немецкий язык, а значит мог и помочь мне, и проконтролировать выполнение мной уроков. Вообще, изначально немецкий язык давался мне довольно-таки тяжело: немецкая транскрипция, фонетика, правописание были для меня как тёмный лес. Сколько нервных клеток деда Олега безвозвратно утрачено из-за того, что он бился над моим осознанием и пониманием этого языка. Помните песню, которую пела когда-то София Ротару:
«Я, ты, он, она —
Вместе целая страна!..»
Так вот, это «Я, ты, он, она» по-немецки звучало бы «Ихь бин, Ду бист, Ер ист, Зи ист». Как видно, в русском языке обозначение собственного лица состоит из одного короткого слова, а в немецком в конце подобного слова ставится ещё и простейший глагол, подобный нашему слову «есть» (в смысле «имеется в наличии»), который изменяется в зависимости от лица, к которому имеет отношение. Во множественном числе независимо от лица этот глагол принимает форму «зинд». То есть применительно к немецкому языку фраза из упомянутой песни должна была бы выглядеть следующим образом: «Я есть, ты есть, он есть, она есть». Так вот, с этими «бин»-ами и «зинд»-ами у меня долго были
проблемы, которые деду Олегу вытрепали немало нервов:
- Так, давай снова, - строго произнёс дед Олег: - «Я»?
- Ихь бин, - уныло произнёс я.
- «Ты»? - настойчиво произнёс дед Олег.
- Ду бин, - всё так же уныло произнёс я.
- Правильно! Дубин! - с разочарованием прикрикнул на меня дед Олег, вытаращив на меня глаза.
Ближе к старшим классам, конечно, я всё это усвоил, а пока что до этого ещё очень далеко. Зато в противовес немецкому языку мне очень легко давалось черчение, которое у нас преподавал Константин Борисович Захаров, мужчина лет 35, брюнет брутальной внешности, которая была ему очень к лицу, высокого роста примерно метр 90, и атлетического телосложения, заметного даже через одежду (пацаны окрестили его "Сталлоне", что мне глубоко было не понятно, ибо ни чертами лица, ни причёской на Сильвестра похож он ни разу не был). По черчению у меня были сплошные пятёрки. Так же само пятёрки у меня были и по геометрии, потому что с черчением они были очень близки. Почти на «отлично» у меня шла алгебра, и на твёрдую «четвёрку» русский язык, литература, история, география и ботаника. До сих пор я помню учителей, которые преподавали нам эти предметы, и их имена: ну алгебра и геометрия — это Ольга Дмитриевна Никифорова, о которой я уже говорил (пацаны обозвали её "Дмитруха"); русский язык и литература — Елена Юрьевна Карева, милая добродушная молодая женщина, которая на уроки постоянно приводила свою малолетнюю дочку, которую, видимо, некуда было девать; история — Вячеслав Георгиевич Омельянюк, дядечка очень невысокого роста (говорят, метр 45), у которого была кличка «Пупок» и особенность в начале каждого своего урока обращаться к нам с фразы «Ну-с, товарищи, начнём-с»; география — Елена Григорьевна Пактовская, у которой был придавленно-писклявый голос (пацаны приклеили ей кликуху "Григораш"); ботаника — Олег Анатольевич Седов, мужичок роста около среднего с проседью и очень душевной улыбкой. А также у нас началось раздельное преподавание физкультуры (как мы её сокращённо называли «физра») для мальчиков и девочек. У нас, пацанов, физру вёл Сергей Михайлович Кривов, так же, как и чертёжник Захаров, лет 35, с таким же атлетическим телосложением, но чуть ниже ростом и не с такой откровенно брутальной, как у Захарова, внешностью. А у девчонок физру вела Татьяна Борисовна Порядкина, деваха высоченного роста, наверное, как чертёжник Захаров, если не выше, худющая с плоским животом и совсем безгрудая (как наши пацаны её называли «доска»), на лицо страшноватая, курносая. Внешне она была не старше 30 лет. И однозначно было, что она никогда не пользовалась косметикой. Девчонки её почему-то называли «Акелла». Может быть потому, что она очень хорошо играла в баскетбол и, как тот волк из сказки Киплинга, никогда не промахивалась мимо кольца с сеткой, откуда бы ни делала бросок мяча.
** Эпизод 10 «4 сотки» **
Незадолго до конца сентября дед Олег сделал ещё одно приобретение: неподалёку от посёлка Оргтруд, что в 15 километрах от Владимира на восток, в Грезино он купил дачу. Дача у них с бабкой Диной когда-то была и на Сахалине, но я её не застал. Дело в том, что в 1981 году у деда Олега инфаркт случился повторный, а первый инфаркт у него произошёл в 1973 году, за год до моего рождения. И после того инфаркта ему стали тяжелы физические нагрузки от работы на земле, и дачу он продал, хотя она давала очень значительные результаты в виде богатых урожаев. Теперь он решил вспомнить о практике частного земледелия. Однако, участок был очень маленький, всего четыре сотки, из которых пятую часть занимал одноэтажный дощатый домик, на чердаке которого было что-то наподобие второго этажа, который был отдан в моё распоряжение. Не очень удобно было туда добираться. Рядом с нашим домом во Владимире находилась остановка пригородных автобусов, где ходили автобусы маршрута № 103 «Владимир — Оргтруд». Автобусы ходили не часто, раз в час-полтора. Но добраться до Оргтруда было мало. От Оргтруда надо было идти ещё 3 километра через лес, в котором было полным-полно комаров и слепней. К тому же, в Грезино не было никакого продуктового магазина, и за провиантом приходилось ходить всё в тот же Оргтруд через тот же лес с комарами и слепнями. Но самой большой проблемой оказалась земля. Грунт был песчаный и абсолютно бедный на питательные вещества, поэтому что-то стоящее на такой земле вырастить было огромной проблемой. Дед Олег где-то достал огромное количество рулонов рубероида, нанял грузовик, отвёз этот рубероид на дачу, раскатал его в ленты, в которых в виде редкой сетки проделал небольшие отверстия. Затем он снял верхний слой грунта глубиной примерно 50 см, и на дно уложил этот рубероид, обратно забросав его грунтом. В таком виде дед Олег всё это оставил до весны. А в начале декабря 1984 года, пока не успели вырасти сугробы, недалеко от восточного выезда из города, в гаражном кооперативе на Сунгире дед Олег купил б/у гараж с номером 312, выполненный из вагончика-бытовки. Из этого можно было сделать вывод, что дед Олег снова готовился стать автовладельцем, что было логичным при том местоположении, которое занимала дача. Ведь и какое-то имущество туда на своём горбу не навозишься, и урожай тоже надо на чём-то вывозить.
** Эпизод 11 «С настроением! Легко!» **
Незадолго до наступления нового 1985 года у меня появился ещё один интерес, который можно назвать спортивным. Как-то вечером по телевизору началась телепередача, которая называлась «Ритмическая гимнастика». Её продолжительность составляла полчаса. Энергичные движения под заводную музыку меня настолько впечатлили, что мне тоже захотелось этим заниматься. Ведущей этого комплекса гимнастики была балерина Лилия Собитова. С тех пор и, наверное, до окончания показа по ТВ выпусков я продолжал ей заниматься. Это поспособствовало тому, что у меня появилась незначительная растяжка в мышцах и сухожилиях, и со временем я смог, не сгибая колени, полностью наклоняться, касаясь ладонями пола. Эта способность у меня сохраняется и до сих пор.
Глава 10 «1985 год»
** Эпизод 1 «Лейпциг» **
После встречи Нового 1985 года мы с дедом Олегом собрались поехать в Москву. Зимние каникулы длились всего две недели, и нельзя было терять не то что ни дня, ни часа! И 3 января 1985 года я заторопился в Москву. Но дед Олег спешить не хотел. А я торопился, и его торопил. Но на электрички до Москвы отправлением в 07:00 и 07:25 мы уже не успевали. Дед хотел поехать на электричке отправлением в 14:00, но я знал, что есть ещё электричка отправлением в
08:40, и торопил деда Олега поехать хотя бы на ней:
- Дедушка, ну поехали на 08:40! - не отставал от него я.
- Ты соображаешь вообще, зачем это?! - возмущался дед Олег, - Она ведь будет стоять 2 часа в Петушках! Чего мы там будем торчать!
- Ну и пусть! - не отставал от деда Олега я, - Она ведь всё равно приедет в Москву раньше, чем двухчасовая.
- А тебе зачем так рано в Москву ехать! - возмущался дед Олег, - Что ты там собрался делать? У бабки под ногами крутиться, мешаться ей?
- Ну, на двухчасовой мы в Москву приедем, уже будет темно! - продолжал зудеть я, - а 08:40 всё равно приедет раньше, ещё будет светло, я не буду мешать бабушке Ане и пойду погуляю!
- Вот пристал как банный лист! - выругался дед Олег, - Не отстанет ведь! Ладно, поехали на 08:40.
И всё-таки я деда Олега допёк, что называется, не слез с него живым. Мне настолько хотелось в Москву, хотелось ощутить дух её улиц и домов, что было невтерпёж. Даже зима в Москве была другая, не такая, как во Владимире. А ещё в Москве до сих пор ходили старенькие округлые троллейбусы ЗиУ-5, в том числе по нашему маршруту № 17, который ходил по Мичуринскому проспекту, и пока было ещё светло, мне не терпелось дождаться ЗиУ-5 и прокатиться на нём. Ведь во Владимире все остававшиеся последние 4 троллейбуса ЗиУ-5 списали прошедшим летом. И поэтому меня не пугал довольно-таки крепкий мороз на улице, и в Петушках я терпеливо сидел в остывающей электричке 2,5 часа. У меня начали подмерзать ноги, но я сидел и помалкивал, чтобы дед Олег меня не упрекнул «Вот, торопился, а теперь хнычешь! А я тебя предупреждал!». У меня уже не хватало терпения дождаться, когда же эта несчастная электричка уже включит отопление и поедет дальше, но я помалкивал и деду никоим образом своё состояние не показывал. В этот приезд в Москву дед Олег повёз меня на ВДНХ. Мне уж очень хотелось увидеть ракету, о которой рассказывал дед Олег. Направляясь от выхода из метро ко входу на ВДНХ, мы проходили мимо конечной станции троллейбусов, и я в очередной раз обратил внимание на то, сколько же много в Москве сохранилось стареньких круглых троллейбусов
ЗиУ-5, в то время как во Владимире их уже полгода как нет совсем. Территория ВДНХ была огромной, с множеством дорожек и аллей, и, если бы не дед Олег, один бы я заблудился и ракету не нашёл. Мне очень хотелось попасть внутрь ракеты, но такая возможность была исключена. Ракета стояла всего лишь как экспонат-памятник. По территории ВДНХ ездили прогулочные открытые автопоезда, и мы с дедом Олегом на таком прокатились для обзора территории. А на Мичуринском проспекте недалеко от нашего дома находился венгерский магазин «Балатон». Мы с дедом Олегом пошли туда, и там впервые я отведал Фанту. Боже! Какой бесподобный оказался напиток! Фанта тогда мне понравилась настолько, что я постоянно канючил деда Олега пойти снова в «Балатон» и купить Фанту. А ещё дед повёз меня в универмаг товаров из ГДР «Лейпциг» и сказал, что это будет сюрприз, который мне очень понравится, больше чем Фанта. Он оказался прав. Увидев то, что стояло на втором этаже универмага «Лейпциг», я забыл и про Фанту, и про ракету на ВДНХ. Там стоял огромный железнодорожный макет, на котором были тоннели и мосты, станция и вокзал, и целый населённый пункт с дорогой и переездом. Стояли даже светофоры. И на рельсах стояли разнообразные поезда. Правда, они не двигались, хотя вроде бы макет был рабочий. Ширина колеи пути была больше той, которая была у моей железной дороги, и локомотивы и вагоны были тоже крупнее. Подойти к макету близко было нельзя — он был огорожен. Вокруг него толпилась детвора, и оторваться от него было невозможно. Все локомотивы и вагоны были какие-то не наши, и меня это немного огорчало. Мне хотелось, чтобы там на путях стояла наша родная электричка. Но всё равно, впечатления от макета были неизгладимые. И тогда у меня появилась мечта заиметь свой железнодорожный макет, но только с нашими отечественными поездами. В итоге мечту я реализовал, но почти на 30 лет позднее.
** Эпизод 2 «Почти как настоящий» **
В феврале 1985 года мой одноклассник Игорь Новиков принёс в школу масштабную модель автомобиля «КамАЗ-5320». Все столпились возле Игоря и рассматривали эту модель. КамАЗ выглядел как настоящий. У него была зелёная кабина и оранжевый кузов, и у кузова откидывалась задняя стенка. На меня этот КамАЗ оказал огромное впечатление. Я им начал бредить. Вернувшись домой, я рассказал об этом деду Олегу. Он ответил, что это не игрушка, и что мне такие вещи иметь ещё рано. Но вот в мае я зашёл в универмаг на Суздальском проспекте, и в отделе «Сувениры» увидел похожую масштабную модель. Но цена немного покусывалась: 10 рублей. Однако, я всё равно решил испытать удачу, и помчался домой уговаривать деда Олега купить мне его. Дед Олег долго сопротивлялся, но всё же сдался, дал мне 10 рублей, и я помчался покупать КамАЗ. Он отличался от того, который приносил в школу Игорь Новиков. Это был «КамАЗ-53212» со спальником. Кабина у него была тёмно-синяя, а кузов тёмно-голубой, и у него тоже откидывалась задняя стенка. Хотя, почему «была». Он есть и по сей день, сохранился почти в целости. Хотя дед Олег предупреждал меня, что это не игрушка, я всё равно начал им играть, даже брал его во двор. В итоге очень быстро у него забились песком пружины, и он перестал амортизировать, а у откидной задней стенки обломилась ось, и она отвалилась. Заднюю стенку я посадил на клей, амортизационные пружины сколько смог попытался прочистить, после чего во двор КамАЗ брать я перестал. Он стоял у меня на полке в коробке, и я его не трогал. С тех пор он стал первой масштабной моделью в моей коллекции. Со временем к нему добавились и другие. И мне очень хотелось, чтобы были и масштабные модели автобусов и троллейбусов, но их почему-то тогда не производили. Максимум, что у меня появилось — это RAF-2203.
** Эпизод 3 «Скрывавшийся под номером 312» **
А в начале марта 1985 года я узнал, что дед Олег купил машину! Я уговаривал его показать её мне, но он почему-то отказывался, говоря: «Увидишь. Всему своё время». Но у меня была острая нетерпячка. И я пошёл на Сунгирь к гаражу, заглянул в щель между ворот, и там действительно стояла машина, только какая, мне было не понятно. Слишком малый кусочек открывался взору. Было видно, что машина белого цвета. И видно было часть госномера:
«... О ВЛ ...». Во всей красе дед Олег предъявил машину лишь в конце апреля, когда мы первый раз поехали на дачу. Это оказался Иж-412 «Москвич», новенький, источавший аромат заводской краски. А «О» в составе госномера оказалось вовсе не «О», а ноль, а сам номер имел написание «Б 60 90 ВЛ». Отныне на дачу и в Грезино, и в Монино, и в большинстве случаев в Москву мы ездили исключительно на этом «Москвич»-е. Вообще, в дачу дед Олег вложил очень много сил и средств. Так как земля в Грезино была пустая, неплодородная, дед Олег начал заниматься облагораживанием грунта. В течение весны-лета 1985 года, начиная с апреля, в этом направлении он выполнил колоссальную работу. Сначала он доставил на дачу целый самосвал ЗиЛ-ММЗ-555 (с округлым кузовом) навоза, с хорошей горкой. Выгрузили навоз на самом краю места для стоянки машины. Затем этот навоз он перетаскал на места будущих грядок, где по осени в углубления он уложил рубероид с отверстиями. Как раз на этот рубероид и был уложен навоз. Затем в магазине «Садовод» он накупил огромное количество полиэтиленовых пакетов с чернозёмом, которыми забил весь багажник «Москвич»-а и его салон, и отвёз всё это богатство на дачу. А потом мы с дедом Олегом ходили в лес собирать ветки и хворост. На участке стояло несколько старых бочек, которые дед Олег приспособил для сжигания. Моей задачей было сжигать эти ветки и хворост и всё, что было природного происхождения (лом досок, бумагу), чтобы получить золу. Затем в вёдрах дед Олег смешивал чернозём с золой, и мы с ним высыпали эту смесь на место будущих грядок поверх навоза. Ну а сверху всё это было присыпано родным грезинским грунтом, чтобы исключить эрозию грядок. Таким образом получилась очень насыщенная питательными веществами почва, которая в дальнейшем давала богатые всходы. Сказать, что мне не нравилось это занятие — это не сказать ничего. Я это занятие терпеть не мог. Но дед Олег регулярно привлекал меня к садоводческим делам. Например, безо всяких особых усилий в наших широтах в открытом грунте росли картофель, белокачанная капуста, свёкла. Так вот, по утру рано-рано, когда солнце только всходило и воздух был влажный и зябкий, дед Олег меня поднимал, и мы с ним выходили на участок и направлялись к картофелю и капусте. Всё бы ничего, растут себе и в особом уходе не нуждаются. Но была одна проблема: паразиты. И мы с дедом Олегом каком к верху начинали собирать с капусты гусениц, а с ботвы картофеля колорадского жука и его личинки. Так же само приходилось следить за клубникой. Она не любила сырость. И как только вечером или ночью прошёл дождь, утром мы выходили и поднимали с земли стебли с ягодами, которые оказывались прижатыми к земле от тяжести капель воды, пока их не успела поразить «серая гниль». А те ягоды, которые уже оказались этой гнилью хоть немного поражены, надо было удалить, а после сжечь. И вот надо было внимательно пройти все грядки с клубникой, чтобы не пропустить ни одну заражённую ягодку, иначе эта ягодка после заразит соседние. Занятие, надо отметить, нудное и утомительное, и все эти мероприятия для меня были сродни какого-то наказания, хотя клубнику я очень любил. И когда я начинал ныть, что устал, дед повторял: «Любишь есть, так потрудись! Любишь кататься, люби и саночки возить!». А ещё моей задачей во время нахождения на даче на постоянной основе стал вывоз мусора на свалку. Для вывоза мусора была приспособлена тачка, состоявшая из колёсного основания старой детской коляски с уложенным на него прохудившимся корытом. Свалка была на самой окраине коллективного сада, и добираться до неё от нас было далековато. Но мне это мероприятие как раз-таки нравилось. Я фантазировал, что еду куда-то далеко на поезде.
** Эпизод 4 «Ещё на год повзрослев» **
Когда 1 сентября начался новый учебный год, оказалось, что наша «немка» и «класснуха» Воронина уволилась, и вместо неё новая «немка» и «класснуха» Гусарова Елена Аркадьевна. Это была молодая особа лет 25 с высокомерным характером. С нами она постоянно разговаривала на повышенных тонах. Такое ощущение складывалось, что по-человечески она и разговаривать-то не умеет, и вообще, дети её раздражают. Её общение с нами можно было сравнить с лаем полицейской собаки. Никакую классную работу с нами она особо и не проводила. Единственное, что она делала, так это разбирала на классных собраниях замечания по успеваемости и поведению, и всё на тех же повышенных тонах. А в третьей четверти учебного года она вдруг волшебным образом из Гусаровой превратилась в Куренкову. Мы, когда в расписании уроков увидели фамилию Куренкова, решили, что Гусарова уволилась и уж было облегчённо вздохнули. Но не тут-то было. Она всего лишь вышла замуж. И что интересно, это событие на неё повлияло положительно. Её характер стал более человеческим. А ещё в самом начале учебного года оказалось, что у нас нет преподавателя русского языка и литературы. Как выяснилось, Елена Юрьевна Карева очень тяжело заболела. Но пропусков по занятиям русским языком и литературой у нас не было. В школе было несколько преподавателей русского языка и литературы, и каждый урок они менялись. И каждый урок нам приходилось приспосабливаться под стиль ведения урока и характер того преподавателя, который к нам приходил. А характер учителя всё-таки играет немаловажное значение. Например, Елена Александровна Бобрикова имела густой приглушённый голос, картавила, и при этом была очень спокойная, как говорится «как танк», и когда она оборачивалась к доске и писала на ней текст, и слышала чей-то шёпот в классе, она оборачивалась к нам с лицом, не выражавшим никакие эмоции, и со своим картавым говором произносила: «А кто это мне всё вх-х-хемя втох-х-хит?». А у Елены Анатольевны Егоровой характер наоборот был резкий, и резкий и громкий был голос. И если она слышала чей-то шёпот в классе, то била кулаком по столу и громко на нас кричала, требуя от нас тишину и порядок. И лишь к концу второй четверти нам назначили постоянного преподавателя русского языка и литературы. Краем уха до меня дошли разговоры, что русский язык и литературу у нас будет преподавать какая-то бабка, вроде бы по фамилии Енакиева. А мой товарищ Дима Шахов сказал, что её фамилия не Енакиева, а Енцака. Новой учительницей русского языка и литературы оказалась действительно пожилая тётка, но совсем не Енакиева и не Енцака, а Евдокия Ивановна Петелина. Оказалось, что она уже давно была пенсионеркой, и её уговорили устроиться обратно в школу, так как пока другого учителя найти не удавалось. И уж как мы были не довольны Егоровой за её резкость по отношению к нам, но даже характер Егоровой оказался цветочками в сравнении с тем, что мы получили с приходом бабки Петелиной. Петелина с нами не церемонилась и свой старческий голос драть не пыталась в попытках перекричать притаившихся среди нас шептунов. Она просто подходила к нарушителю тишины и порядка, поднимала за шиворот и вышвыривала из класса, попутно поставив «2». И надо отметить, это действовало. Мы Петелину боялись.
А ещё тогда вошли в моду «дипломаты» – элегантные чемоданчики для документов. Многие мои одноклассники уже начали ходить в школу с «дипломатами». И тогда я начал терроризировать деда Олега, чтобы он такой чемоданчик купил и мне. И он купил. Но чемоданчик был не такой элегантный, как у моих одноклассников. У них они были пластиковые, блестящие, с хромированными защёлками. А у меня он был какой-то картонный что ли, обтянутый кожзамом, с дюралевым кантом по центру на обеих частях, к одному из которых была прикреплена ручка, и с накидными замками. Конструкция была гораздо слабее, чем у чемоданчиков моих одноклассников. В итоге от нагрузок, связанных с ношением в нём большого количества учебников и тетрадей, он начал трепаться и разваливаться. До конца школы он у меня, конечно, дожил, и даже вместе со мной поступил в университет, но после первого курса университета я его заменил на более надёжный и вместительный пластиковый чемодан, который жив до сих пор.
Глава 11 «1986 год»
** Эпизод 1 «Фирменный маршрут» **
А в самом начале 1986 года меня ожидало небольшое детское огорчение. За 1984 и 1985 годы я привык, что с капитального ремонта с МТРЗ все троллейбусы приходили такие же яркие, какими они были в Москве: верх, «юбка» и салон светло-кремовые; борт ярко-оранжевый; крыша и штанги тёмно-серые. Но вдруг мимо наших окон проплыл свеженький троллейбус № 270, и он был совсем другой. Он был целиком сверху до низу жёлто-горчичный, даже крыша, и лишь ящик радиореакторов на крыше и штанги были тёмно-серые. И почему-то на его бортах не были нанесены номера образца МТРЗ, а красным цветом были набиты номера по трафарету троллейбусного депо № 2. Я даже попытался его нарисовать, но смешать гуашь разных цветов, чтобы получить именно такой оттенок, у меня никак не получалось, и я его сделал просто жёлтым. «Ну может быть это какая-то ошибка, случайность, - думал я, - и следующие придут как и раньше». Но нет. В феврале с капитального ремонта с МТРЗ пришли ещё два троллейбуса № 310 и № 281 такие же жёлто-горчичные, и тоже без номеров образца МТРЗ. И в марте с капитального ремонта с МТРЗ пришли ещё два троллейбуса № 311 и № 280 тоже жёлто-горчичные, но на этих уже чёрным на бортах были нанесены номера образца МТРЗ. И вот теперь я огорчился окончательно. Один раз ещё не показатель, но когда и два и три, то это уже явно на постоянно. И действительно, по 1988 год включительно с капитального ремонта с МТРЗ все троллейбусы возвращались жёлто-горчичные с чёрными номерами образца МТРЗ на бортах. А как-то морозным вечером в середине марта, когда уже совсем стемнело, пока гастроном не закрылся, дед Олег отправил меня за хлебом. Вынырнув из-за угла нашего дома, на противоположной стороне улицы я увидел стоявший с опущенными штангами полностью выключенный троллейбус. Естественно, перейдя дорогу, я начал его рассматривать, почему-то пока не уделяя внимание деталям. Вдруг из гастронома выскочил легко одетый человек и бегом направился к этому троллейбусу. Это оказался водитель. Он лёгким движением руки отжал прикрытую переднюю дверь и просочился внутрь. Издалека я решил, что это мужчина: короткая стрижка, в чёрных брюках, чёрном тёплом свитере и чёрных ботинках на невысоком каблуке. Но когда водитель с рукавицами в руках вынырнул из троллейбуса обратно на улицу, побежал назад и начал ставить штанги на провода, то это оказалась женщина, которую я очень хорошо запомнил в лицо. Верёвку на крышу она не закидывала, верёвки оказались намотаны на барабаны «титек». Поставив штанги на провода, она забежала в троллейбус, завела его и включила левый указатель поворота, который почему-то начал светиться необычно каким-то квадратом с крестом внутри. Такое я раньше ещё не видел. И тут наконец я перевёл взгляд на номер троллейбуса, расположенный чуть правее, и, не сдержавшись, даже воскликнул в голос: «449!». Ведь это же был новый троллейбус. До этого последний новый троллейбус в троллейбусном депо № 2, поступивший в декабре 1984 года, имел номер 437. А тут даже 449! Сколько же их пришло? И где они? И я через своих знакомых водителей начал выяснять этот вопрос. Оказалось, что новых троллейбусов пришло сразу 20, из которых 16 попало в депо № 2 и лишь 4 в депо № 1. «Значит в депо № 1 должны быть 376, 377, 378 и 379; а в депо № 2 должны быть с 438 по 453», - посчитал я. Так много новых троллейбусов в депо № 2 поступило потому, что восстанавливался троллейбусный маршрут № 4, закрытый годом ранее. Но новые троллейбусы в основной своей массе ушли не на него, а на маршрут № 2, который почему-то был обозначен как «фирменный». А почти все старые троллейбусы с маршрута № 2 как раз и были переброшены на восстанавливаемый маршрут № 4. «А что же тогда из нового будет ездить у нас в Добром?», - с огорчением задумывался я. И огорчался я не зря. В наш район из новых было запущено всего четыре троллейбуса: на маршруте № 1 троллейбус № 378; на восстановленном маршруте № 4 троллейбусы № 440 и № 450; и тот самый троллейбус № 449, который я увидел самым первым, оказался на маршруте № 11. Дни уже становились длинные, на улице припекало солнце и повсюду журчали ручьи. Выбрав время после окончания уроков в школе, я поехал в центр города увидеть остальные новые троллейбусы. На «двойке» действительно практически все троллейбусы ходили новые, но остались полуторагодовалый троллейбус № 435 и старичок № 265, прошлым летом прошедший капитальный ремонт на МТРЗ, в яркой кремово-оранжевой окраске. Помимо новых двоек, там ходили ещё и две новые «восьмёрки» № 376 и № 377 и новая «семёрка» № 441. Весь центр города сверкал, не переставая, от обилия новых белых лакированных бортов. Но в центре новые троллейбусы ходили не все. Где-то затерялось ещё 3. В итоге я нашёл и их. Один троллейбус оказался на «девятке» и два на «десятке». Но скоро меня ожидало ещё одно огорчение. В июне я вдруг обнаружил, что с маршрута № 11 исчез новый троллейбус № 449, но зато с «двойки» на 11-ом стал ходить старичок 265, ещё не перекрашенный после МТРЗ. Оказалось, что 265 и 449 разменяли между собой, и теперь 449 тоже на «фирменной» «двойке». Таким образом в нашем районе осталось всего 3 новых троллейбуса, и из-за протяжённости маршрутов встретить их можно было очень-очень редко. А ещё я обратил внимание, что та женщина-водитель, которую я изначально принял за мужчину, больше на троллейбусе № 449 не работает, да и вообще я её больше нигде на других троллейбусах тоже не встречаю. И где же она? Но очень скоро этот вопрос из моего сознания улетучился и всплыл снова три года спустя.
** Эпизод 2 «Электроколлапс» **
А в июле в один из дней я вдруг обнаружил, что с самого утра троллейбусы к нам не ходят. Сначала я решил, что это обрыв, что случалось уже не раз. Но прошёл час, прошёл другой — троллейбусы не ходят. Я пошёл на улицу посмотреть, может что-то где-то произошло. Но троллейбусов вообще нигде не было видно, как собственно и обрывов. Зато почему-то автобусы маршрута № 9, на котором работали исключительно длинномеры «Икарус-280», ходили битком и исключительно до химзавода. Я прогулялся до самого химзавода, но на троллейбусных проводах ничего подозрительного не обнаружил. Всё вроде бы было целое. Однако, троллейбусы ходили только до химзавода. У химзавода было столпотворение народа. Автобусы «девятки» из Доброго подъезжали довольно-таки часто, выгружались, и уезжали на разворот чуть вперёд, и напротив административного здания завода «Автоприбор», поворачивали налево, где была площадка, позволявшая им развернуться, после чего подъезжали под посадку, загружались практически битком, и медленно уползали в Добросельскую гору, чадя из-под себя густым чёрным облаком. На разворотном кольце у химзавода наблюдалось столпотворение троллейбусов. На такое количество троллейбусов одновременно оно рассчитано не было. Троллейбусы подъезжали часто, разгружались, заезжали на кольцо, и, медленно по нему продвигаясь, разворачивались и подъезжали под посадку. Народ, который высыпали автобусы «девятки», разбегался по троллейбусам разных маршрутов, сшибая друг друга с ног. Все спешили. Так продолжалось дня 3, не меньше. Затем троллейбусы в Доброе пошли, но пошли, если так можно выразиться, номинально. Потому что они не ехали, а плелись. Если по Добросельской они ещё как-то ехали со скоростью около 35-40 км/ч, то после поворота на нашу улицу Егорова, которая имела незначительный подъём, они плелись чуть быстрее человеческого шага. А если человек бежал, то такой плетущийся троллейбус он легко обгонял. И у своих знакомых водителей я решил выяснить, что же случилось. Оказалось, накануне того дня, когда с утра я троллейбусы в нашем районе не обнаружил, вечером на тяговой подстанции № 8, которая находится рядом с ДК керамического завода (ВЗКИ) и запитывает всю троллейбусную контактную сеть в Добром начиная от швейной фабрики «Победа» на Добросесльской горе, произошёл пожар, и она полностью отключилась. Ближайшая тяговая подстанция № 5, от которой можно взять питание для Добросеслькой контактной сети, расположена у химзавода. Но непосредственно от неё можно было запитать лишь одну секцию контактной сети, ближайшую, проложенную по улице Добросельской. Для запитывания кольца Егорова-Комиссарова-Суздальский необходимо было пробросить воздушный кабель по опорам контактной сети. На все эти мероприятия потребовалось не менее трёх дней. Но даже эти меры проблему не решили. Так как тяговая подстанция № 5 расположена слишком далеко от запитываемой секции контактной сети, в проложенной воздушной кабельной линии возникали значительные потери мощности, что приводило к ощутимому падению напряжения в контактной сети в секции, проложенной по кольцу Егорова-Комиссарова-Суздальский. А если троллейбусов в секции оказывалось 2 и более, то просадка напряжения становилась более ощутимой. И она приводила нередко к тому, что троллейбус и с места двинуться не мог. Свидетелем подобной ситуации я однажды и стал. В те годы состояние асфальтового покрытия городских улиц оставляло желать лучшего. Прямо на нашей остановке у гастронома, в «кармане» на дороге была небольшая ямка. На остановку еле заплёлся новенький троллейбус № 450 маршрута № 4, и задним левым колесом попал именно в эту ямку. Когда посадка была окончена и двери закрылись, водитель попытался начать движение. Но троллейбус только дёрнулся, а выбраться из этой ямки не смог, и в итоге откатился обратно на её дно. Попытку начать движение водитель повторял несколько раз, но безуспешно. И так продолжалось до тех пор, пока, видимо, с другой стороны секции на Суздальском проспекте её не покинул какой-то другой троллейбус. И тогда напряжение сразу чуть повысилось, мотор-вентилятор у 450-го заработал повеселее, и злосчастную ямку он наконец преодолел. И так троллейбусы в Добром таскались полмесяца. Мы с дедом Олегом и бабкой Диной даже успели съездить в Монино на День Рождения бабушки Анны Антоновны, а когда вернулись, троллейбусы всё так же таскались. А когда в начале августа движение троллейбусов в Добром было полностью восстановлено, от своих знакомых водителей я узнал, что пожар на тяговой подстанции № 8 произошёл из-за её перегрузки. Сейчас её восстановили, но на Добросельской горе чуть выше швейной фабрики «Победа» для разгрузки 8-ой подстанции будет построена ещё одна новая тяговая подстанция. А ещё я узнал, что на улице Комиссарова рядом со строящимся МЖК «Мир» начинается строительство новой троллейбусной конечной станции, и скоро троллейбусы в Добром будут ходить не по кольцу, а в обоих направлениях по каждой из улиц с разворотом на той новой конечной станции. Но до начала нового учебного года никакие заметные работы по строительству новой конечной станции я не обнаружил, и даже толком не мог понять, где же она будет находиться. Повсюду была одна большая стройка. Приближалось 1 сентября, и дальше для походов на площадку строящейся новой конечной станции мне предстояло выбирать время с учётом занятий в школе и выполнения домашних заданий, которые обещали становиться всё сложнее.
** Эпизод 3 «Угрик» **
Когда 1 сентября начался ещё один новый учебный год уже в 6Д классе, мы узнали, что у нас нет ни «немки» ни «класснухи». Оказалось, что пока мы отдыхали на летних каникулах, Елена Аркадьевна Куренкова (в недавнем прошлом Гусарова) тоже время зря не теряла, заимела беременность и ушла в декретный отпуск более чем на 3 года. Наш класс стал единственным во всей школе неприкаянным. Передать его в руководство никому из преподавателей пока не удавалось. У всех была нагрузка. В преподавании немецкого языка тоже были огромные пробелы. Иностранный язык по программе в плане стоял всего два урока в неделю, но даже на эти два урока в неделю преподавателя немецкого языка найти было крайне непросто. В школе была ещё одна учительница немецкого языка, по совместительству преподававшая и английский. Звали её Галина Сергеевна Донская. Это была упитанная женщина, шатенка с волнистыми волосами и слегка отвисающей нижней губой. Её нижняя губа ещё больше отвисала, когда она начинала негодовать и ругаться. Я её называл «Шоколадка» из-за устойчивого слащавого запаха парфюма, который она постоянно использовала. На ней и без нас лежала немалая нагрузка, связанная с учебным процессом, и к нам она время от времени приходила, но это «время от времени» выглядело примерно в соотношении «1 урок/3 пропуска». То есть целую неделю у нас могло не быть занятий по немецкому языку, при этом у другой половины класса занятия по английскому языку всё-таки проводились. Если бы урока не было у целого класса, нас бы либо отпустили погулять (такое случалось, если, к примеру, вдруг заболел учитель, а другого оперативно к нам назначить не получается) либо подсаживали к какому-либо другому классу из нашей параллели, где мы по другому предмету либо внепланово досрочно изучали новый материал, либо повторяли материал уже пройденный. Но в данном случае незадействованной в учебном процессе оказывалась лишь половина класса. И мы шатались по школе без дела, стояли в коридорах и громко разговаривали, а то и устраивали игры, забывая, что за дверями в кабинетах идут занятия. И частенько двери этих кабинетов распахивались, и оттуда выскакивал разъярённый учитель и громко на нас ругался, требуя замолчать. Особенно нам доставалось от учителей, когда мы забредали на территорию старших классов, где предметы преподавались уже достаточно серьёзные. С классным руководством вопрос решился раньше. Незадолго до окончания второй четверти Ольга Дмитриевна Никифорова, преподававшая нам алгебру и геометрию, на одном из уроков нас оповестила, что со следующей четверти она будет нашим классным руководителем. Передать не возможно на словах, как мы ликовали! Ольгу Дмитриевну мы очень любили! И у нашего класса «Д» классным руководителем она оставалась с третьей четверти класса шестого до окончания класса восьмого. Тётка она была очень энергичная несмотря на свою тучную комплекцию, с богатой фантазией, умела увлечь детей и сподвигнуть их чем-либо заниматься. Мы с ней делали различные театрализованные постановки, устраивали конкурсы, ездили на экскурсии, да и просто в качестве так называемого внеклассного часа выходили гулять на природу. В частности, мне очень врезался в память пикник в мае 1987 года, который под её чутким руководством мы устраивали в Боголюбово у храма Покрова на Нерли. Да и вообще, Ольга Дмитриевна обладала богатым чувством юмора и громадным терпением, и никогда на нас не срывалась, и если она нас за что-то и отчитывала, то с одной стороны делала это очень строго, а с другой крайне корректно, без крика и унижений. А к своим предметам, которые преподавала, она относилась крайне трепетно, и это выражалось в её откровенных эмоциях, к которым мы не могли быть равнодушными. Например, был у нас в классе один парнишка по имени Рома Байков, и он никак не мог усвоить, что кириллическая буква «У» - это в латинице «Игрек», и в его сознании получался некий гибрид. И вот вызывает его Ольга Дмитриевна к доске решать уравнение. Обязательным было во время написания действий на доске их декламирование. И вот Рома Байков пишет и
проговаривает:
- Икс квадрат плюс два УГРИК …
- Ой! Ну я сейчас заплачу! - всплёскивая руками и ударяя ими по бокам, с гримасой страдания на лице и трагизмом в голосе восклицает Ольга Дмитриевна, - Опять «УГРИК»!
В классе поднимался дикий хохот, и только Рома Байков, насупившись, стоял у доски и ему было не до смеха. И даже
несмотря на то, что Ольгу Дмитриевну мы очень любили, и у неё тоже появилась своя кликуха. Мы её называли «Дмитруха», хотя в сравнении с кликухой «Пупок» нашего историка это звучало очень даже безобидно.
А с преподаванием нам немецкого языка вопрос решился лишь во второй половине третьей четверти, незадолго до наступления весенних каникул. В школу устроилась Ирина Васильевна Шиш (позднее мы ей дали кликуху «Шишка»), некогда бывшая немецко-русской переводчицей. Это была тётка возраста под 50 или чуть за с короткой стрижкой, крашенной в цвет соломы, очень энергичная и темпераментная, так же трепетно относившаяся к немецкому языку, как и Ольга Дмитриевна к математике. Немецкий язык она знала как «Отче наш», и разговаривала на немецком так, словно была немкой от рождения. И на её уроках веселуха была не меньше, чем на уроках алгебры и геометрии у Ольги Дмитриевны. Она точно так же темпераментно, как и Ольга Дмитриевна, реагировала на неточности постижения нами науки по сути родного для неё немецкого языка. И тут опять вспоминается то самый мальчик Рома Байков. Ему никак
не давалось произношение слов по-немецки. В его исполнении это была грубая пародия с дичайшим акцентом:
- Рома, штэй ауф, - произносит Ирина Васильевна, делая жест ладонью правой руки вверх, - Загэн зи мир, биттэ, во зие дэн зоммэр вэрбингэн вэрдэн? (перевод: «Рома, встань. Скажи мне, пожалуйста, где ты будешь проводить лето?»)
- Их хабэ айнен … - дальше Рома просто не успевает ничего сказать, его прерывает Ирина Васильевна.
- Да какое «Их»! Кого их! - кричит она, сотрясая руками и вознося их к потолку, - Ихь! - и при этом она делает жест пальцами правой руки в виде распускающегося бутона.
Весь класс покатывается от хохота, и не до смеха лишь Ирине Васильевне, у которой от издевательства над немецким языком слёзы наворачиваются на глаза, и насупившемуся Роме Байкову. Или вот ещё один забавный эпизод непонимания немецкого языка в исполнении девочки по имени Лена Боброва:
- Лена, штэй ауф, - произносит Ирина Васильевна всё с тем же жестом ладонью правой руки вверх, - Загэн зие мир, биттэ, ист Берлин дие штадт гроус одэр кляйн? (перевод: «Лена, встань. Скажи мне, пожалуйста, Берлин город большой или маленький?»).
- Я-а-а, - встав у края парты, своим мяукающим протяжным голосом начинает отвечать Лена, - Берлин ист штадт грос одер кляйн.
- Лена! Ты вообще понимаешь, что отвечаешь?! - вспыхивая всеми яркими красками и вознося руки к потолку, темпераментно возмущается Ирина Васильевна, - Я тебя спрашиваю: «Берлин город большой или маленький?», а ты мне что отвечаешь?! «Да, Берлин город большой или маленький»! Да что же это за такое!
И каждый раз, когда мы начинали коверкать её любимый немецкий язык, слёзы наворачивались у неё на глаза. В то же время она рассказывала нам очень много историй из своей практики работы переводчицей. А уйти из переводчиков ей пришлось из-за дочери. Слишком уж пагубно на её дочери отражался режим работы переводчицей.
И ещё пара сюрпризов ожидала нас с началом этого учебного года. Первый сюрприз в том, что после завершения учебного года предыдущего учитель русского языка и литературы бабка Петелина в школу больше не вернулась, вместо неё за лето взяли какую-то новенькую. Но эту новенькую к нам не поставили, а нам русский язык и литературу стала преподавать Елена Анатольевна Егорова. Однако, после того, как мы с ней начали заниматься постоянно, оказалось, что не такая уж они и грозная тётка, как это показалось сперва. А может быть и мы к тому моменту уже немного повзрослели и изменили вектор своего взгляда на стиль её поведения в процессе преподавания нам её предметов. От Елены Анатольевны периодически мы узнавали о состоянии здоровья нашей первой учительницы русского языка и литературы Елены Юрьевны Каревой. Оказалось, что от своей болезни она очень сильно исхудала, и у неё выпали практически все зубы, и врачи до сих пор толком не могут определить причину этого заболевания. А второй сюрприз заключался в том, что не стало Петелиной, но появился Петелин. С этого учебного года он стал преподавать у нас черчение. Юрий Юрьевич Петелин оказался сыном той бабки Евдокии Ивановны Петелиной. Но хоть он и был сыном, его характер отличался от характера матери как небо от земли. А куда же подевался брутальный красавец Константин Борисович Захаров, преподававший у нас черчение в течение двух предыдущих учебных годов? Говорят, ушёл. И я не исключаю, что на подиум, где с его безупречными внешними данными только и место. Слава богу, что в те времена в моде не была одежда стретч, иначе, если бы высокорослый, одетый в стретч, он шёл по школьному коридору, сверкая своими рельефными грудью и прессом, широким торсом, узкими бёдрами и крепкими руками и ногами, все старшеклассницы не в состоянии были бы скрывать, как у них из-под юбок начинал бы валить пар. В этом отношении Юрий Юрьевич Петелин ему очень и очень проигрывал. Светлый шатен с жиденькими прямыми волосёнками и небольшими усиками, ростом на пол головы ниже Захарова; по телосложению в сравнении с Захаровым что называется «Третий сорт не брак». В общем, крайне далёк от брутальной мечты старшеклассниц. Хотя, в плане профессионализма по преподаваемому предмету Захарову он ничем не уступал. Ну и по стилю поведения он был гораздо мягче Захарова: если что-то кому-то было не понятно, то объяснял долго, упорно и доходчиво, в то время как Константин Борисович за тупоголовость мог и крепко обругать, не выбирая слова и выражения. Мои способности Петелин оценил так же высоко, как высоко их оценивал и Захаров. По черчению я оставался непререкаемым отличником. Единственное, чего мне не доставало, так это аккуратности. Почему-то своими рукавами на чертеже я постоянно разводил графитную грязь, и во время написания чертёжных шрифтов пером я смазывал чернила.
** Эпизод 4 «Что-то намечается!» **
А тем временем мой товарищ Дима Шахов, проживавший практически на Суздальском проспекте, зная мою страсть к троллейбусам, начал меня информировать о происходящем на Суздальском проспекте. Он заметил, что по чётной стороне Суздальского проспекта вышки контактной сети начали монтировать на тех самых опорах, где сохранялись остатки подвесов некогда существовавшей здесь контактной сети, новые поперечные кронштейны и подвешивать тросы. Я нередко задавался вопросом, что же здесь когда-то было? Почему по Суздальскому проспекту контактную сеть сняли, а по улицам Комиссарова и Егорова тупиковую оставили? А на остановке «Улица Комиссарова на опоре висел старый частично поржавевший аншлаг троллейбусной остановки, на котором был указан номер маршрута «12». Но ведь 12-ый на вокзал открывался при мне в январе 1984 года. Что бы мог значить этот аншлаг с номером маршрута «12»? Уже позднее, когда я стал студентом Владимирского Государственного университета и попал на практику во Владимирское троллейбусное управление, я выяснил, что ещё до моего приезда здесь была контактная сеть, по которой ходили троллейбусы старого маршрута № 12, существовавшего с 1975 по 1981 год, после чего по всей протяжённости Суздальского проспекта от Добросельской до Комиссарова была демонтирована и контактная сеть. В Добром тот 12-ый ходил по кольцу в направлении, обратном существовавшему на момент моего приезда во Владимир. И ходил он по улицам Мира, Горького и Гагарина до Золотых Ворот, вокруг которых и разворачивался. Кстати, когда я приехал во Владимир, вокруг Золотых Ворот действительно было неиспользуемое троллейбусное разворотное кольцо, присоединённое к общей контактной сети лишь на выезде с него. В марте 1986 года был смонтирован и въезд на него с общей контактной сети, и здесь стала разворачиваться «реанимированная» «четвёрка». И вот теперь начиналось восстановление троллейбусной контактной сети и по Суздальскому проспекту. Слава богу, школа была рядом с Суздальским проспектом, и после занятий нередко я стал бегать и на сам Суздальский, смотреть, на каком этапе процесс монтажа контактной сети по чётной стороне, и по нему до площадки строящейся новой конечной станции.
** Эпизод 5 «Резонансное происшествие» **
Не успел новый учебный год начаться, как от одного из своих знакомых водителей я узнал, что 12 сентября утром в самом центре города напротив стадиона «Торпедо» произошло лобовое столкновение двух троллейбусов, один из которых — новенькая двойка № 448. Второй троллейбус был старый 1-го маршрута № 321. С тех пор прошла уже примерно неделя. Знакомый водитель мне рассказал, что ту 321-ую от удара сломало пополам, в кабине зажало водителя, и чтобы водителя освободить, кабину на месте пришлось отрезать, а после троллейбус погрузили на платформу и отвезли в депо. Я пытался всё это себе представить, но получалось с трудом, потому что я никогда ещё подобные повреждения и их последствия не видел. И вот, сделав домашние уроки, вечером, когда уже темнело, я попросился погулять, и, ни слова не сказав ни деду Олегу ни бабке Дине (особенно бабке Дине, потому что она сразу бы запретила), я поехал в первое депо посмотреть на сломанную пополам 321-ую. Вечер был ясный и холодный, на фоне чистейшего звёздного неба начинался заморозок. Я оделся потеплее, но всё равно ноги у меня начали подмерзать. В депо я приехал, когда уже стемнело. Я ходил по депо и не мог нигде увидеть, где же стоит сломанная пополам 321-ая. И вдруг, заглянув за угол к клубу, я увидел что-то тёмное. Подойдя поближе, я увидел, что это на правом боку лежит кузов троллейбуса, у которого вместо кабины зияет огромная дыра с пустотой внутри. Обойдя его по кругу и подойдя к задней части, вверху, там где был левый нижний угол заднего левого лобового стекла, под ним на кузове я увидел ещё не снятые те самые дюралевые цифры номера троллейбуса: «3» «2» «1». Вот она! А я-то её искал стоящей на территории. А оказалось, она уже лежит разобранная. Кабины действительно нет, и куда её подевали, я знать, естественно, не мог. Теперь оставалось посмотреть на 448-ую. Это я решил осуществить в ближайшие выходные. Опять же, ничего не сказав ни деду Олегу ни бабке Дине, днём я поехал во второе депо. В депо 448-ая стояла напротив участка плановых ремонтов под углом ближе задним левым углом к нему. Её лобовая часть была глубоко вмята внутрь кабины, а вверху, там где был лобовой маршрутоукатель, оказалось сплошное месево из металла. Внутри кабины всё оборудование было вынуто, из пола торчали только рулевая колонка и педали. Внешне вид у троллейбуса был устрашающий. Это какой же должна была быть сила удара, чтобы настолько искорёжить металл. В дальнейшем я регулярно ездил в депо и смотрел, на каком этапе находится процесс восстановления 448-ой машины после того страшного ДТП.
** Эпизод 6 «Это раньше здесь был пустырь, а теперь …» **
А строительство стало особенно заметно к середине октября 1986 года. Тогда уже полностью была определена территория конечной станции, по её периметру установлены опоры контактной сети, и начало расти здание диспетчерской. Однако, на самой площадке ещё не было ни намёка на асфальтовое покрытие. Но в начале ноября, когда начало подмораживать, площадку выровняли, засыпали гравием, обложили бордюрным камнем и начали укладывать асфальтовое покрытие. К концу ноября площадка конечной станции была полностью заасфальтирована, строительство здания диспетчерской завершено, и начался монтаж контактной сети. Работы производились достаточно быстро. Здание диспетчерской оказалось очень маленькое одноэтажное. Выкрасили его в светло-голубой цвет. В середине декабря полностью была смонтирована контактная сеть по всему разворотному кольцу новой конечной станции и по улице Комиссарова в обе стороны от перекрёстка с Суздальским проспектом. После выезда с разворотного кольца на улице Комиссарова перед остановкой уже была установлена автоматическая стрелка, от которой контактная сеть уходила на два направления, пока не завершённые, но уже было понятно, что одна линия будет поворачивать на Суздальский проспект, а другая будет его пересекать. Уже была полностью смонтирована и новая контактная сеть по чётной стороне Суздальского проспекта. По сути в середине декабря 1986 года внешне всё было готово к запуску новой троллейбусной конечной станции и изменению трасс следования троллейбусных маршрутов в Добром. Мои знакомые водители мне даже рассказали, что, когда всё будет запущено, 1-ый и 11-ый троллейбусы будут ходить в оба направления через Егорова, а 4-ый и 12-ый будут ходить так же в оба направления по Суздальскому. И теперь я этого с нетерпением ожидал. Но до наступления нового 1987 года так и не состоялись ни запуск новой конечной станции ни изменение трасс следования троллейбусных маршрутов.
Глава 12 «1987 год»
** Эпизод 1 «Агент 0007» **
Однажды в конце ноября 1986 года я вернулся из школы домой, и дед Олег с бабкой Диной дают мне почитать статью в газете «Призыв», которую они выписывали. Статья называлась «Шкода-Санос с 71 маршрута». В ней говорилось о том, что в Москве на маршруте № 71 началась опытная эксплуатация шарнирно-сочленённого троллейбуса «Skoda-Sanos S200Tr» совместного чехословацко-югославского производства с парковым номером 0007, и была прикреплена чёрно-белая фотография. Естественно, я загорелся поехать в Москву и этот троллейбус не только увидеть, но и прокатиться на нём. Но осуществить это было возможно лишь в дни зимних каникул. Встретив Новый 1987 год, мы с дедом Олегом отправились в Москву к бабушке Анне Антоновне. Тогда-то, в начале января 1987 года я и познакомился с этим чехословацко-югославским красавцем. Стояла оттепель, на тротуарах была каша из мокрого снега, а на дорогах грязная жижа. В атмосфере отчётливо ощущалась очень высокая влажность. Мы с дедом Олегом приехали к станции метро «Добрынинская», откуда начинался троллейбусный маршрут № 71. Маршрут был очень длинный, и прождать Шкоду можно было полдня, но на удивление троллейбус этот приехал очень быстро. Мы его ждали не больше 20 минут, я даже не успел замёрзнуть. Это был длинный красавец, светло-кремовый с ярко-оранжевой «юбкой» и такой же ярко-оранжевой широкой полосой по середине борта, со скруглёнными углами спереди и сзади и блестящими хромированными ободками на фарах. А между фар на кузове из накладных хромированных латинских букв красовалась надпись «SKODA SANOS». И что бросилось мне в глаза, сзади у него лестницы, как у всех наших троллейбусов, не было. Лобовой маршрутоуказатель был немного меньше тех, которые были у наших троллейбусов ЗиУ-682, и в нём была установлена таблица с маршрутом «71 Метро Добрынинская — Орехово-Борисово». Мы с дедом Олегом вошли в салон. Двери у него работали как-то необычно: не складывались в виде ширмы, а прикладывались створка к створке с каждой стороны. Между собой никакими петлями створки соединены не были. На радостях я побежал через салон, и на задней площадке чуть не упал. Оказалось, там ступень, и задняя площадка имела пониженный уровень пола. На этом красавце «Шкоде» мы проехали по всему маршруту туда и обратно. Это был единственный случай, когда я столкнулся с иностранным троллейбусом, и у меня осталось неизгладимое впечатление.
** Эпизод 2 «Ура! Свершилось!» **
А тем временем уже и зимние каникулы прошли, и месяц как завершены строительно-монтажные работы, а на новой конечной станции в Добром всё как стояло и висело неиспользуемое, так остаётся. И вот уже в школе началась третья четверть, и Ольга Дмитриевна Никифорова стала нашим классным руководителем, а троллейбусы в Добром по-новому так до сих пор и не поехали. И вот уже закончился январь и начался февраль, а всё так и остаётся по прежнему, и никто из моих знакомых водителей так ничего конкретно сказать и не может, когда же? И вдруг в середине февраля я узнаю от одного из знакомых водителей, что всё, с 18 февраля троллейбусы в Добром поедут по-новому. Оказалось, задержка была связана со вводом в эксплуатацию новой тяговой подстанции № 13, которую строили на Добросельской горе. Нельзя было изменять схему движения троллейбусов в Добром, чтобы не перегружать тяговую подстанцию № 8 во избежание случая новой аварийной ситуации на ней. И вот, вечером 17 февраля я постоянно подбегал к окну посмотреть, как ходят троллейбусы пока что в одном направлении. Таким образом я как бы прощался со старой схемой движения троллейбусов в нашем районе, и в то же время я с нетерпением ждал наступления утра. Мне ужасно хотелось увидеть, как троллейбус будет ехать по нашей улице Егорова в противоположном направлении вниз. Раньше я несколько раз видел уже, как по этой неиспользуемой линии проезжал грузовой троллейбус. Но то был троллейбус грузовой, и на нём пассажиром ехать нельзя. И совсем другое дело троллейбус пассажирский. И вот, проснувшись в среду, 18 февраля 1987 года, я выскочил из-под одеяла и первым делом пулей метнулся к окну убедиться, поехали ли троллейбусы по Егорова вниз. И вот я вижу: да! Провода раскачиваются, и вот он, едет вниз троллейбус. Первым троллейбусом, который я увидел ехавшим по Егорова вниз, стал «первый» троллейбус № 369. «Ну всё! Сегодня после занятий в школе пойду по Суздальскому на конечную, заодно посмотрю, как сделали перекрёсток!» - с воодушевлением думал я. А у нас как раз был урок русского языка, а кабинет русского языка и литературы находился на втором этаже и выходил на ту сторону, где через просвет между двух девятиэтажек был виден кусок Суздальского проспекта, и я весь урок бросал косые взгляды в окно и видел, как по Суздальскому троллейбусы едут наоборот вверх, а не только вниз, как раньше. Не возможно передать словами тот восторг, с которым я увидел, как на той новой конечной станции, которая получила название «МЖК Мир», стояли и разворачивались троллейбусы, когда после окончания занятий в школе я пришёл туда. Это событие было дополнительно сдобрено ещё одним приятным сюрпризом. К запуску новой конечной станции пришли и новые троллейбусы. Было их всего 7, и пришли они только в депо № 2, номера с 454 по 460. Из них 3 ходили у нас в Добром, пусть одна и по «четвёрке», которая теперь ходила по Суздальскому. Но что было интересно и необычно, так это то, что 3 из тех семи новых троллейбусов были окрашены как в Москве: верх, крыша и «юбка» кремовые, а борт ярко-оранжевый. Про них говорили, что якобы они шли в Москву и к нам попали по ошибке. Но если это так, то ошибка очень приятная. И мне было немного обидно, что ни один из этих красивых троллейбусов не ездит мимо моих окон, и не заезжает дальше суздальского проспекта. Ведь один из этих красавцев работал на «четвёрке». Остальные троллейбусы были окрашены в цвет «Охра золотистая», и 2 из них работали на 11-ом.
** Эпизод 3 «Дай кафетку» **
А на Новый 1987 год дед Олег подарил мне новый велосипед «Орлёнок», потому что из старого «Школьник»-а я уже вырос. «Орлёнок» гораздо крупнее «Школьник»-а, на нём мне было бы ездить гораздо удобнее. Мне нетерпелось поскорее опробовать новый велосипед, но на дворе стояла зима, и предстояло дождаться весну. А до наступления весны велосипед предстояло подготовить к эксплуатации, и дед Олег начал меня учить, как протягивать соединения, как регулировать натяжку цепи, как производить смазку узлов трения и качения и как производить замену камеры в шинах колёс. И вот в конце апреля я наконец выехал на новом велосипеде с оранжевой рамой. Но простенький стандартный велосипед для меня был слишком банален и скучен, и постепенно я начал его тюнингование под троллейбус. Очень скоро на велосипеде появился спидометр с приводом от переднего колеса через тросик, фара, получавшая питание от генератора, установленного на передней вилке и приводившегося в действие от переднего колеса, и круглое зеркало на искривлённой ножке с шаровым шарниром для регулировки слева на руле. Но мне этого было мало. Я установил справа на руле ещё одно круглое зеркало, правда ножка у него была длинная и прямая. Но и этого мне было мало. Дед Олег раздобыл где-то стальной стержень, помог сделать крепёжные скобы, а дальше уже я смастерил целую стойку, которую с помощью крепёжных скоб прикрепил к ножке правого зеркала и на которую установил самодельный выносной кронштейн, выполненный из алюминиевой проволоки по образцу выносных кронштейнов зеркал троллейбуса. Для этого кронштейна я сделал самодельное зеркало. Корпус зеркала я вырезал из старой жестянки, а само квадратное плоское зеркало я взял от женской косметички. Чтобы всё это не смотрелось пятнисто и аляписто, я покрасил стойку, кронштейн и самодельное зеркало белой краской. Конструкция была довольно-таки увесистой, и во время движения от вибрации из-за неровностей дороги вся эта конструкция под своим весом вместе с основным зеркалом, к которому была прикреплена, начинала наклоняться вперёд, и её постоянно приходилось поправлять и подтягивать. Для подтягивания резьбовых соединений инструмент у меня всегда был с собой. Для этого в комплекте с велосипедом шёл небольшой пенал из кожзама на кнопке, подвешивавшийся на раму на специальных петлях. И когда я ездил на велосипеде, у меня работал спидометр, прямо как в кабине у троллейбуса, и я смотрел в выносное правое зеркало, прямо как водитель троллейбуса. По всему району у меня были проложены маршруты, по которым со всеми остановками я ездил на своём самодельном «троллейбусе». С собой у меня всегда были леденцы, которые я всю дорогу сосал. А во дворе дома нашёлся один маленький пацанёнок, которому было года 3 от силы, и он всё время просил меня покатать его. Звали его Саша Соловьёв. Я сажал его на раму, и мы с ним ездили везде
и всюду. Он молча сидел на раме, держался за руль и смотрел вперёд. Я периодически с ним разговаривал:
- Сашка, не устал?
- Неть, - коротко отвечал он, ещё не умея чётко выговаривать слова.
- Жопу больно?
- Зёпу не больно. Дай кафетку.
- На.
- Дай исё кафетку.
- На. А не лопнешь?
- Не ёпну.
И так Сашка мог кататься со мной на велосипеде часами, пока его мама не выходила забрать его домой. И прокатался я
на этом самом «Орлёнке» почти до самого окончания школы. А там я уже повзрослел, изменились взгляды, и я постепенно начал утрачивать интерес к своему тюнингованному «троллейбусу», уделяя больше внимания задачам поважнее и делам поинтереснее.
** Эпизод 4 «Рогатый крокодил» **
В мае 1987 года незадолго до окончания учебного года наш классный руководитель Ольга Дмитриевна Никифорова организовала поездку всему нашему классу в Москву в музей-панораму «Бородинская битва» на Кутузовском проспекте. Для этой поездки нам был выделен туристический автобус ЛАЗ-699Р. Стояла шикарная очень тёплая, даже почти жаркая, погода. Ярко светило высокое солнце. Мы уже были легко одеты. По пути в Москву распевали всякие задорные песни. Запевалой была староста нашего класса Ольга Лыкова. Сам музей меня, конечно, очень впечатлил. В центре зала была смотровая площадка, огороженная по краям. Подойдя к краю этой площадки, прямо у её подножия было видно тлеющие развалины домов, остатки повозок, лежавшие на снегу люди и лошади, но что самое интересное, эти физические предметы плавно переходили в находящуюся на заднем плане кольцевую картину, и переход от реальности к нарисованному был настолько мастерски задрапирован, что границу обнаружить было крайне непросто. Но помимо впечатлений от экспозиции были и впечатления от происходящего вокруг. Как оказалось, родители наших девчонок надавали им денег, чтобы те прошлись по московским продуктовым магазинам и скупили продуктовый дефицит. После посещения музея у нас оставалось свободное время, и староста нашего класса Ольга Лыкова бросила клич «Бабы! За мной!», и вся эта орава юных девиц ринулась по продуктовым магазинам, находившимся на Кутузовском проспекте. За ними увязалось несколько парней, в том числе и я, хотя достаточного количества денег, чтобы что-то скупить, у меня не было. У меня в наличии были карманные деньги, чтобы чем-то вдруг полакомиться. В одном из магазинов продавался «Хрустящий картофель» с девочкой на упаковке, и конечно мимо него я пройти не мог. Вместе с нашими девицами я занял очередь, но отстоял её впустую. Табун наших девиц сметал на своём пути всё подчистую, и этого картофеля мне не хватило. После наших девиц я просил продать мне хоть по одному пакетику картофеля, но они лишь в грубой форме отвечали мне отказом. Ещё одно впечатление от поездки было связано с троллейбусами. Когда мы ехали по Кутузовскому проспекту, начали обгонять троллейбус. Я сразу обрати внимание, что его задняя стенка какая-то слишком узкая. Затем шло последнее окно, перед которым простенок снова был какой-то узкий. И тут оказалось, что это... не весь троллейбус, а прицеп шарнирно-сочленённого троллейбуса! После четвёртого окна в поле зрения попала «гармошка», и всё это ехало за первой частью этого гиганта. Троллейбус ехал по маршруту № 2 «Улица Генерала Ермолова — площадь Ногина» (кстати, «Ногина» мне представлялось как что-то во множественном числе, но что это за такие Ногина, я ещё не знал), его номер был 3606. Когда мы уже ходили по Кутузовскому проспекту, этих гигантов-красавцев, окрашенных верх, крыша и «юбка» белым, а борт ярко-оранжевым, я видел ещё и был от них под глубоким впечатлением. Когда я вернулся домой, конечно же рассказал об этом деду Олегу и бабке Дине. К тому времени я уже неплохо отточил своё мастерство в производстве троллейбусов из пластилина. Они были заметно похожи на настоящие, только очень маленькие и умещались на ладони. И вот теперь я решил начать делать и эти шарнирно-сочленённые. К сожалению, тогда ещё интернета не было, и узнать в кротчайшие сроки, как называется их модель, я не мог. Но на то у нас и жила в Москве бабушка Анна Антоновна, чтобы мы могли приезжать в Москву в любой удобный момент. И конечно же поездкой на её День Рождения в июле я воспользовался, и узнал, как же называются эти красавцы-гиганты. Об этом я спросил московских водителей троллейбусов, и узнал, что это ЗиУ-683Б. Кстати, те маленькие троллейбусы из пластилина я делал не как стационарные модели. Я ими играл, таская по той самой доске с проводами, которую дед Олег помог мне сделать когда-то, когда мне было 9 лет. Теперь по той доске не только ездили троллейбусы, но ещё и из всё того же пластилина выросли и дома. Процесс строительства зданий меня тоже интересовал, тем более, что прямо у нас во дворе шло строительство четырнадцатиэтажного жилого дома.
** Эпизод 5 «И как это колёса крепятся к окнам?» **
А в середине июля 1987 года, приехав во второе депо, я обнаружил на территории 7 новых троллейбусов, стоявших на площадке в ряд плотно друг к другу с перемотанными стальной проволокой штангами, без фар и рассеивателей фонарей световой сигнализации. Свеженькие новые троллейбусы, окрашенные точно так же, как московские красавцы-гиганты ЗиУ-683Б: верх, крыша и «юбка» белые, а борт ярко-оранжевый. В общем, ничего особо интересного в этом событии и не было, но было одно «но». Их почему-то долго не запускали в эксплуатацию, что заставляло меня изрядно попереживать. Мы даже успели съездить в Монино на День Рождения бабушки Анны Антоновны, побыть там неделю, а когда вернулись, я сразу же помчался во второе депо, и... Новые троллейбусы всё так же стоят на том же самом месте. Весь август я ездил во второе депо, и весь август к ним никто так и не прикоснулся. И вот уже наступил новый учебный год, теперь у меня уже был класс 7Д. Прошло две недели нового учебного года. Прихожу я как-то утром в школу, и мой товарищ Дима Шахов, который жил практически на Суздальском проспекте, мне сказал, что, когда шёл в школу, видел, как на Суздальский проспект поворачивал какой-то новенький троллейбус с номером 462. «Ура! Их запустили! - ликовал в душе я, - Так! 462, значит, на четвёрке. А остальные где?». И я помчался в центр разыскивать остальные, и расстроился. Ни один новый троллейбус не пошёл ни на 11-ый ни на 12-ый и мимо моих окон не ходил. Зато зачем-то опять отдали один новый троллейбус на двойку, где и так все новые, ещё и один отдали на шестёрку, откуда один старый троллейбус забрали на десятку. И тогда меня уже начал интересовать вопрос технического устройства
троллейбуса. И я начал задавать вопросы деду Олегу:
- Дед, а как у троллейбуса крепятся колёса?
- Ну, наверное, к раме, - немного задумавшись, ответил дед Олег.
«К раме? - подумал я, посмотрев на оконную раму, - И как же к окнам могут крепиться колёса?». Затем я ехал в
троллейбусе, стоял в районе задних колёс, рассматривал окно, которое было установлено на кузове в резиновом уплотнении, и думал: «Как к окну могут крепиться колёса? Ничего не понимаю!». И с тех пор я стал очень частым посетителем троллейбусных депо. Там регулярно списывались старые троллейбусы, их переворачивали и заваливали на бок, и у меня была возможность на практике изучать конструкцию троллейбуса. Таким образом я наконец-то узнал, как же всё-таки крепятся колёса у троллейбуса, а также как всё это приводится в движение.
** Эпизод 6 «Девочки нравятся, или мальчики?» **
Кстати, этим летом у меня начал ломаться голос. Сначала из писклявого детского он стал приглушённым густым. Мы с дедом Олегом постоянно ходили в гараж, и по пути постоянно разговаривали на разнообразные темы. И вдруг дед Олег
завёл со мной разговор на тему, которая для меня ещё понятна не была:
- Малыш, - обратился он ко мне, - А как у тебя складываются отношения с твоими сверстниками?
- Да, нормально, - немного не поняв, к чему это, ответил я.
- Может у тебя к кому-то появляются симпатии? - продолжал пытаться проникнуть в глубины моей юной души дед Олег.
- Какие ещё симпатии? - с удивлением и непониманием отвечал я.
- Может тебе нравится кто-то больше, а кто-то меньше, - пытался конкретизировать дед Олег, - Вот кто тебе нравится больше: мальчики, или девочки?
- Не знаю, - так и не определившись, ответил я, - Мне не нравятся толстые, - однозначно осознал я.
- М-хм, значит ты женишься, она родит, её разнесёт, и что? Ты её бросишь? - возмущённо сказал дед Олег.
- Я не женюсь, - тихим голосом ответил я, не зная, как более корректно ответить на упрёк деда Олега.
- Все так думают в юности, - усмехнулся дед Олег, - А после наступает время, и женятся. И ты тоже женишься.
- А я не женюсь, - твёрдо отрезал я.
- Ну не будешь же ты всю жизнь жить со своими троллейбусами, - возмутился дед Олег.
- Может быть и не буду, но всё равно не женюсь, - продолжал настаивать я.
Тогда мне не очень было понятно, что это за разговор такой завёл дед Олег. Но теперь, став уже совсем взрослым
человеком, я понимаю, что он начинал проводить со мной половое воспитание. И первое, что он пытался у меня узнать, какая у меня формируется сексуальная ориентация, чтобы в случае чего попытаться вовремя подкорректировать. Но в 13 лет от этого я был ещё очень далёк, и в этом плане меня не интересовали ни девочки, ни мальчики. Хотя, мои сверстники уже начинали разбиваться на парочки, и даже иногда ходили компаниями в «Комсомольский» парк (на то самое «поле»), где по соседству с улицей Комиссарова одиноко стояла танцплощадка, которую называли «Клетка». Но я в эти компании не вливался, продолжая оставаться одиночкой, особнячком. За это некоторые меня недолюбливали. Даже в этом возрасте мои сверстники начали пробовать курить и употреблять спиртное, приглашали и меня. Но у меня к табаку и спиртному возникла устойчивая антипатия. Один только запах вызывал у меня отвращение. Я понимал, что без этого мне будет трудно коммуницироваться в коллектив, и в то же время это меня не пугало и я был готов к одиночеству. Ну и пока на этом этапе моя личность сформировалось такой. Формирование продолжалось.
В этом возрасте у меня обострилась тяга к чтению фантастико-приключенческих художественных произведений. Я читал Александра Беляева, Братьев Стругацких, Артура Конан Дойля, Герберта Уэлса. Читать я мог до поздней ночи, в моей фантазии разыгрывались красочные события того, о чём я читал. Хотя, наверное, в этом возрасте у всех парней-подростков разыгрывается впечатлительность, и тянет на какие-то приключения, хотя бы в фантазиях.
** Эпизод 7 «Начинается время экспериментов» **
А вот чем я начал заниматься на практике, так это пытаться выполнять свои поделки не совсем из пластилина. Я начал пытаться паять каркасы кузовов из очень тонкой проволоки. Конструкцию каркаса я срисовывал в троллейбусных депо со списанных троллейбусов, которые в процессе утилизации расшивались до скелета. Первые робкие попытки были не очень удачные. Кузова получались кривые. Но для того, чтобы набить руку, была целая зима. Зимой велосипед отдыхал в сарае в подвале первого подъезда нашего дома. Из занятий, помимо школьных уроков, оставались чтение и изготовление кузовов из проволоки ...
И это далеко не окончание ...
Непридуманная история часть 1 главы 9-12
© Copyright: Александр Баранников, 2024
Свидетельство о публикации №224051301596
Свидетельство о публикации №224051301596
Рецензии