Хроника Пикирующего Бункера. Часть3. Глава6

Глава 6. Суровая «канадская» система

Приз лучшего игрока матча,  а заодно и бомбардира, само собой, завоевал Влад Владович Типун, который забросил в ворота Сурова семь шайб. После финальной сирены игроки команд обменялись рукопожатием, после чего выстроились в смешанную, красно-белую линейку, на церемонию награждения.
 Через минуту, на лед резво выкатился   белокурый певец и размахивая руками, как крыльями, во весь свой звонкий и молодой голос, исполнил первый куплет советского гимна.  Акустика  подземного амфитеатра  придала его вокалу  солидной оперной мощи.
-Да здравствует созданный волей народа, великий, могучий , Советский Союз!  - протяжно допел блондин, потом резко смолк  и , склонивши   голову, вскинувши  левую ладонь вверх, а правую, крепко прижав к груди, замер на месте.  После этой недолгой, как бы, интригующей паузы, вновь грянула музыка и певец исполнил на бис главный хит нового времени. Песнь о самоутверждении национального достоинства и особом пути русской цивилизации била точно в цель , вызывая у народных масс бурные , патриотические мультиоргазмы.  Что сказать , если даже у прожженного циника Сурова, возник ком в горле. Причем , непроизвольно. Вон, как слезливо у Скрепника блеснуло в глазах …
Когда музыка стихла, молодого солиста долго купали в громких и заслуженных овациях. Прямо, как на сталинских партсъездах. 
-Браво! Красавец! Новый Шаляпин! Да нет, какой Шаляпин? Кобзон! Русский Муслим Магомаев! Слава русским! Мы- это победа! -гости подземелья не скупились на эмоции.
Стараясь, не отставать от других, Суров тоже выражал предельный восторг и хлопал так, как никогда в жизни не хлопал, ни в Большом театре, ни после великолепного мхатовского спектакля.
Певец растроганно забил поклоны, потом не выдержал и нервно  зарыдал, то ли от счастья, то ли от сильного стресса . На его, радостно всхлипывающем лице, ярко заполыхал пятнистый румянец.
Вместе с ветераном хоккея Тисовым , блондину выпала высокая честь: вручать главному бенефициару матча специальный памятный приз. Это был небольшой, размером с детскую голову - черный шар, вернее , некое подобие глобуса , на котором монолитным золотым пятном сияла Россия будущего, с контурами новых границ  и захваченных земель. Судя по имперскому аппетиту , СССР Z.0 занимал куда больше пространства , чем одна шестая часть земной суши, любовно заключив в русскую матрицу  Европу и Африку, а также Арктику с Антарктидой.
-Спасибо, друзья дорогие, за вашу веру и любовь к родине , за вашу поддержку и , как говорится, за воплощение в жизнь наших общих надежд и чаяний! Хочу вас заверить, что этот почетный приз не только мой, но и ваш! В этом у меня нет никаких сомнений! -тиская пальцами черный шар, обратился Типун к строю единомышленников.
-Ну что ж, мы хорошо поиграли, теперь можно и хорошо отдохнуть! Бассейн, русская баня, сауна, хамам, аквадискотека -все на ваш выбор и вкус!   Вечером ужин в кругу друзей , ну и само собой, ночные клубы по интересам, вы меня понимаете…-, заговорщически подмигнул Скрепник и подытожил : короче, други мои… ни в чем себе не отказывайте и будьте все как дома…Ура!
-…Но не забывайте , что в гостях,- сиплым голосом шутливо уточнил Гангрена, кривя худое лицо и приглаживая ровные седые волосы.
Скрепник ничего не ответил , лишь с улыбчивым молчанием посмотрел на Гангрену и кивнул: мол , «согласен с тобой , Генчик…»
-…А сейчас, господа-товарищи, быстро переодеваемся, приводим себя в божеский вид, и обратно в поезд. Побывали в алтайской Шамбале и будя…Пора и честь знать  - заключил Типун и залихватски высморкался на лед. 
Предвкушая гедонистический пир и всякого рода плотские утехи, хоккеисты единым скользящим  строем двинулись к раздевалкам.
«Кажется пронесло»,- медленно катясь к выходу,   с облегчением подумал Суров.
Ненавистный хохляцкий  свитер с трезубом он стянул сразу после финальной сирены. Почти что одним резким и злым рывком, чтобы никому не мозолить глаза ядовитым, желто-синим цветом. 
«С возвращением в кремлевский пул, старичок»-напутствовал себя Мистик и погнал караван мыслей дальше, в светлое, личное  будущее: « конечно, будут разговоры о новых задачах и целях. Там на одни ИПСО такие бюджеты ,  что е.нуться можно» -с завершением матча, тревога и страх малость развеялись и во Владене Юрьевиче, как и в недавние времена, просыпался азарт закулисного игрока, хитрого серого кардинала в невидимом плаще, политического стратега из тайного  «Ордена православных иезуитов».   
Мысли клубились и юрко,  как змеи по ветвям амазонских джунглей, скользили по вертикалям власти, вдоль и поперек, снизу и на самый верх. Впрочем,  не доходя до раздевалки каких-то жалких, пять-шесть шагов,  коварные «удавы» и «кобры» будущих интриг и хитроумных планов,  спрятались обратно в голову и затаились.
Путь Сурову преградили два высоких фсошника , с блеклыми, как  выцветшее ретро-фото,  равнодушными, будто напечатанными на 3D-принтере,  лицами. От неожиданности, Мистик резко затормозил, коньками высекая из мраморного паркета мерзкий скрежет. Он вопросительно взглянул на охранников, из всех сил стараясь, не показывать им свой страх. Но взгляд у него получился не уверенным и нагловатым (как бы ему хотелось), а усталым и затравленным. Однако, рядовым церберам типунского режима , было на такие тонкости глубоко наплевать. Никаких объяснений от них не последовало -ответ на немой  вопрос уперся в спину  Сурова  холодом автоматного дула. 
-Владлен Юрьевич, извините, но  вам не туда , вам направо. Пойдемте, я вас проведу- сзади раздался  вежливый и учтивый голос капитана Могилина. 
В глазах у Сурова резко потемнело , лоб обожгло жаром , а на сердце стало тоскливо и пусто , как на дне лунного кратера.   Он замешкался и попытался повернуть голову в сторону личного адъютанта Скрепника , но хоккейная форма не располагала к ловким движениям , тем более если ты стоишь на коньках. А вдруг Могилин поведет его в расстрельную комнату и там тихо и спокойно исполнит приговор? Тихо , потому что в таких помещениях стены с шумоизоляцией , а спокойно, потому что - это Могилин.
«Вот оно , сколь веревочке не вейся, вот оно…» - бежать из алтайского бункера было некуда и Суров это отчетливо понимал.  Он ощутил себя еще живым, но уже распятым на липовой дощечке мотыльком, в той самой ситуации, когда дергаться, не то, что бесполезно, а и бессмысленно.
-Хорошо , я понял.-согласился Владлен Юрьевич и сделал попытку выиграть время ,-  Но может я сначала в душ и переоденусь? В этой робе не очень удобно ходить, знаете ли…Я потный весь.
-Нет – непреклонно отрезал Могилин, отрицательно мотнув головой. – следуйте за мной, Владыка Владович хочет с вами поговорить.  Он ждет в тренерской.
Типун развалился в большом мягком кресле, прямо в хоккейной форме, успев снять с себя только шлем и кожаные перчатки . Возле кресла, на резном малахитовом столике стоял термос, из которого Скрепник подливал себе чай или иной, известный только ему и его верным диетологам, секретный напиток. В пухлых ладонях он держал большую триколорную кружку, из которой,  вместе с  паром, щедро исходил забористый травяной дух. Судя по запаху, это был настой корня женьшеня, с отваром из целебных трав горного Алтая.
- Еще раз , доброго здравия , Владыка Владович. Вызывали? – вкрадчиво и почти ласково поздоровался Суров.
-Ну да, вызывал – подтвердил Типун и с шумным сопением отхлебнул из кружки – проходи, не стесняйся , вон на диванчик удобный присядь. Чай животворящий будешь ?
В горле очень сильно пересохло и Владлен Юрьевич, в нарушение всех правил служебного этикета , негромко пробормотал : не откажусь, Владыка Владович…  спасибо большое…
-Могилин, найди для Владлена Юрьевича какой-нибудь стакан и мне принеси – обратился Типун к застывшему за спиной Сурова адъютанту.
Пока тот выполнял распоряжение, Скрепник с загадочной иронией наблюдал за своей главной хоккейной жертвой. Из-за громоздкой амуниции ,   движения  той были неповоротливы , а шаги неловки. Цокая стальными копытами коньков, Суров, наконец ,  пересек тренерскую по диагонали и тяжело, со всем прибавленным весом, плюхнулся на мягкий диван из черной замшевой кожи. Отсюда до самодержца, была дистанция не менее десяти метров.
 Через пару минут Могилин поставил на малахитовый столик поднос с чашкой в серебряном подстаканнике  и Скрепник  лично наполнил ее темной жидкостью из своего термоса. Капитан , не нарушая каменной непроницаемости  лица, передал поднос с напитком Сурову, после чего Типун велел адъютанту  удалиться.   
«Стало быть, расстрел пока отменяется» - оценил текущую ситуацию Мистик. При этом, он нисколько не сомневался, что разговор со Скрепником будет неприятным и сложным.  Владлен Юрьевич внутренне напрягся, собрал в кучу все силы и приготовился к «ходьбе по тонкому льду». Главное было не допустить обидную оплошность, например неудачно пошутить или задать какой-нибудь неудобный вопрос. Суров вспомнил , как в одном из интервью, с легкой руки журналиста, разговор пошел о детях и внуках Скрепника. Дальнейший диалог был примерно таким:
Типун :  -Ну , внуки еще маленькие…  Один из внуков, дочка начала учить его жизни…
Журналист: Это которая?
Типун( вежливо, с усмешкой) : Ну… Какая разница?
Журналист ( разочарованно вздыхая и покашливая): Ой, кхм-кхм…
Типун ( с легким укором, отведя взгляд в сторону от собеседника ,с хорошо скрываемым   раздражением  ) : Зря вы хрюкаете, потому что…
Журналист ( перебивая мягким голосом и чуть усмехаясь ): Не хрюкаю, а покашливаю.
Типун( не меняя интонации, но переведя удавий взгляд на собеседника): Тем более...э-мм... покашливать нечего, потому что вы же не живете моей жизнью и не понимаете, что такое вопросы безопасности… 
С годами Типун стал совершенно  нетерпим к острым языкам оппонентов, ко всем  маршам несогласных, а на самом деле -   «гнилых, продавших Западу свои души  – «граждан-либерастов». Он   давно уже пришел к верному для себя и страны выводу: какой смысл отвечать и  вступать с ними в спор, когда можно,  вообще , не замечать и  не общаться, при этом, никогда , не произнося вслух имена и фамилии оппозиционных лидеров.
Суров называл это «эффектом Юры-музыканта», что со временем только усилился духовым оркестром паранойи, так сказать, со всеми вытекающими  последствиями, в виде фобий и новых тревог, насчет внутренних заговоров, покушений, а также потери власти с летальным исходом, превратившись в, такой себе, эффект Чаушеску-Каддафи, с ударением на фамилию последнего.
 Говорят , после просмотра кровавой расправы толпы над другом Муаммаром, Скрепник испытал серьезное нервное потрясение  и довольно долго не мог прийти в себя. За это время, все в его голове сложилось в один эпидемо – логический ряд,  от  наступления НАТО,  глобалистов, ЛГБТ-пропаганды,  до захвата мира транснациональными компаниями. Ничего хорошего для России этот новый, однополярный мировой порядок, по его твердому убеждению, не сулил. Напротив, это был бы подлый , сокрушительный удар по исконным традициям и ценностям русского мира.
Все началось, с так называемой, Арабской Весны, когда один за другим, в странах Африки и Ближнего Востока, прошли массовые народные  протесты. Все происходило примерно по одному и тому же ключевому сценарию, разумеется, с учетом местной специфики.
 Благодаря новым коммуникационным технологиям, удельный вес толпы неуклонно рос, все вокруг вспыхивало, как по мановению магического жезла, разгораясь  шире и ярче, даже не думая гаснуть.  Пошаговая стратегия каждой цветной революции включала строгое, дистанционное управление волнами народного гнева.
 По замыслу западных политтехнологов, ее главной целью  являлось торжество так называемого «свободного мира» над  автократиями ,  разрушение любых тоталитарных  анклавов и полный контроль над ресурсами побежденных диктатур.
Следя за буйным цветением арабской  весны, Суров четко осознавал, что ее невидимый бикфордов шнур протянется дальше, на северо-восток, а если точнее, к постсоветским республикам.
 Африка и Ближний Восток – всего лишь разминка, легкий аперитив перед плотным и сытным обедом мирового Гегемона. Такой роскошной трапезой стал для него украинский Майдан, проще говоря, государственный переворот, когда бледный и перепуганный президент, позорно сбежал из страны.
Неумолимая, конвейерная  механика всех этих «путчей на экспорт»,  сильно  пугала Скрепника. Он понимал: скользкие и цепкие щупальца коллективного Запада, неуклонно тянутся к его  горлу.
  Скрупулезно выстроенная за десятилетия система власти «для своих», держала Типуна в теплой ванне политического комфорта, народной любви и экономического роста страны. В окружении поддакивающих и все одобряющих, он мог рассуждать о чем угодно и сколько угодно, никто не мешал его благодушным монологам и экскурсам в историю,  воспринимая все сказанное им, как кладезь исторической мудрости и сермяжной, исконно русской правды. Со всеми ее парадоксами и анекдотами.
 Люди, в голове Скрепника, давно разделились на «волков» и безропотных «овечек» и оценивались в простых категориях свой или чужой, мутный или прозрачный, друг или враг,  верный или предатель, ровный или кривой, etc…
Размышляя над этим , Суров машинально сделал глоток из чашки и едва не поперхнулся. Горячий чай пребольно обжег нёбо и кончик языка.
- Ау, Владлен, чего молчишь? Чай так подействовал  ? Я , кажется, вопрос тебе задал…-откуда то, из туманного далека, донесся голос Владыки Владыча.
-А ? Что? – очнувшись от ступора, спохватился Суров. Голос его прозвучал виновато:
-Простите великодушно, Владыка Владович, про семью вспомнил, за детьми соскучился,- со вздохом признался Мистик.
-Правильно , Владлен, семья -это главное , о семье нужно заботиться, семью нужно беречь!, -согласился Типун и повторил вопрос:   спрашиваю еще раз, как игру свою оцениваешь, понравилось последний рубеж защищать? 
  «Издевается он что ли ?»- в сердцах подумал Владлен Юрьевич, перебирая в голове варианты ответа.
-Не знаю , Владыка Владович – честно признался он и скромно подытожил :  для первого раза , как мне кажется, на тройку с минусом я наиграл…
-С х.инусом!  - грубо оборвал Сурова Типун, поднеся к губам кружку. После звучного глотка и легкой отрыжки, он пояснил:
-Если честно , Владлен , то я снова разочарован. Вернее, не то, что разочарован, а сильно огорчен. Я все понимаю, что в первый раз, что хоккейного пороха не нюхал, но и для дебюта это слабо! Никуда не годится! Ты ж весь матч проболтался у ворот, как говно в проруби , падал, как мешок с дерьмом. Десять из тринадцати  шайб на твоей совести, Владлен! Не ворота, а какое то дырявое решето…-зло рассмеялся   Скрепник.
Мысли в голове Сурова смешались, как всё, в доме Облонских.
«Зачем он это рассказывает? Мне уже поздно хоккейным вратарем становиться…»- недоуменно думал Суров. 
-Перед матчем я решил, пропустишь меньше десяти шайб , значит хоккейный урок усвоен, залетит больше, значит будут штрафные санкции – строго сообщил Типун.
«О господи, куда пальцем не ткни, всюду штрафные санкции- поморщился Суров. На его лице отразилась печальная ирония  . Он приготовился выслушать, что Скрепник имел ввиду.
-Будем готовить из тебя вратаря для команды ветеранов-любителей. Думаю, еще не поздно, исправить ситуацию. Поднимайся, давай, пойдем на площадку, проведем  тренировку по канадской системе, слышал про такую? -спросил  Владыка Владыч.
На память Владлену Юрьевичу пришел лишь туманный сюжет из детского  Ералаша:
-Нет, только про бразильскую помню , кажется,  но то для футбола… -тихо ответил он.
- Пошли, все уже готово – поторопил Скрепник и плотно закрутив крышку термоса, встал с кресла.
-Полчаса позанимаемся,  если хорошо себя проявишь, то и на банкет  с баней  еще успеешь – с барского плеча пообещал Типун. 
 Понять , какую очередную пакость тот затеял, Сурову было трудно. Сейчас, от Скрепника,  можно было ждать чего угодно.
-Да , чуть не забыл – уже в дверях вспомнил Владыка Владыч,- ты это … свитер с трезубцем опять надень , а шлем оставь здесь, на тренировке он тебе не понадобится.
……………………………………………………………………………
-Владыка Владович, понимаю и про  символизм и про мальчика для битья, но может, я другой свитер надену? В этом, я как будто не в своих штанах, понимаете? У меня изжога от всего, что связано с укронацистской атрибутикой – Суров старался говорить негромко, чтобы не слышал Могилин, который шел сзади, в пяти шагах от него и Скрепника.
 Типун ступал молча, вперившись взглядом вперед и остановился только на выходе из тоннеля, после чего обернулся к Сурову.
-А что ж так, Владлен Юрьевич?  Кажется, Украина твое любимое направление, ты ж вроде как на Украине пуд соли съел? Как  ты там говорил? – Скрепник пристально вгляделся в лицо Сурова и слегка наморщил лоб :
-  Украины нет, а есть украинство, борщ, Бандера, бандура есть , а нации нет, сумбур вместо государства, специфическое расстройство умов, квнщик не лох, во всяком случае, в Париже все приняли его за президента. Это все твои слова, твои оценки , не так ли? Или я где-то ошибаюсь?  - будто ветром из открытой форточки , в голосе Типуна просквозило  раздражением. 
« Вот и начало опасного разговора» -учуял недоброе Суров и параллельно этой  мысли, осторожно подтвердил:
-Не ошибаетесь, Владыка Владович , я это  говорил и даже писал об этом…
-Ну вот …- Типун удовлетворенно пожевал губами и трижды постучал по лбу указательным пальцем – эта голова, Владлен, помнит все. И даже то, о чем хочет забыть, все равно помнит! Представляешь? Так то… А ты тут нюни распустил, как чушпан малолетний , ей- богу!  Свитер не такой, цвета не те…Плохому танцору, сам знаешь… Давай- ка, соберись, и    , живо  на ворота, Третьяка из тебя делать будем! – заключил Типун, усаживаясь за стеклом , на  тренерское кресло.

Вся живодерская суть хоккейного урока от Скрепника прояснилась, когда Суров взглянул на площадку, где на разном расстоянии от ворот были выстроены шесть специальных, выкрашенных в желто-синие цвета и похожих на гигантских металлических крабов, автоматических тренажеров. Даже сейчас, когда еще ничего не началось, от каждого устройства словно бы исходила неведомая  угроза.
- Это сверхскоростные пассеры-шайбометы, последнее слово  в хоккейной науке. Незаменимы для тренировок вратаря – пояснил из-за борта Скрепник и сразу перешел к технической характеристике -  в каждой обойме  по девяносто девять  шайб, скорострельность от тридцати до ста двадцати шайб в минуту, скорость от восьми до  двухсот двадцати километров в час, можешь себе представить? На цвет не обращай внимания – это не хохлы, а шведы придумали, которым мы под Полтавой тоже рога обломали, до сих пор молчат в тряпочку и не чирикают – Типун произнес это таким тоном, будто сам лично   принимал участие в давней битве. Говорят ,после ковидной изоляции за ним часто водилось нечто подобное.
Прежде чем. с обреченным видом поплестись на коньках к хоккейным воротам, Владлен посмотрел на Скрепника, указывая рукой на свою голову. В глазах его, как бы, застыл немой вопрос, насчет шлема с защитной маской. 
-Так это и есть канадская система! – воскликнул Типун и ободряюще закивал лысиной – ты знаешь, что на заре энхээл вратари выходили на лед с открытой головой? Несмотря на огромные риски, бились как львы , проливая кровь и получая серьезные травмы. Так что давай , Владлен, ты справишься, я в тебя верю! – напутствовал Скрепник Сурова и дал дружеский совет , чтобы тот поберег голову.
Мистик подъехал к воротам, постучал по льду клюшкой и заняв вратарскую позицию, сосредоточился на орудиях своей будущей казни. Краем глаза, он заметил , что помимо Типуна и капитана Могилина , в зале находился еще один зритель. Это был Семен Иудович Моргельц, одиноко восседавший на пустой трибуне.   
-  Махни рукой, когда будешь готов! – громко предупредил самодержец.    
    Делать было нечего, а отступать некуда, так что, выдержав десятисекундную паузу, Суров вяло махнул. Оказалось, что экзекуцию будет проводить адъютант, в руках которого находился пульт управления этими адскими машинками. Он услышал , как Скрепник  отдал тому распоряжение:
-Включи для разминки, малую скорость, скажем двадцать кэмэ в час и тридцать бросков в минуту. Давай, поехали!   
Могилин послушно понажимал какие-то кнопки и одна из хоккейных «пушек» заработала по Сурову. Пассеры были настроены так, что все шайбы летели точнехонько в створ ворот , чередуя высокую, среднюю и низкую траектории, из-за чего, новоявленному стражу пришлось попотеть. Впрочем, сила и количество бросков были вполне щадящими и Мистик  неплохо приспособился к такому темпу. Старательно уворачиваясь головой, он отбивал круглые черные булыжники то грудью , то щитками , то клюшкой, лишь четыре раза позволив шайбе залететь в сетку.
Первые проблемы начались со второй серии ударов , когда по мановению Типуна, Могилин удвоил и скорость полета, и количество шайб в минуту.
Кое-как, но он все же отбился , хотя сетка за ним трепетала куда чаще и,  несколько раз , он чудом спасал голову от контактов с шайбой.  Вскоре, у  Сурова взмокли затылок и шея, со лба, на  нос и ресницы потекли соленые ручьи. Пот заливал глаза , размывал картинку впереди  и мешал сфокусироваться. В следствие этого , он не заметил шайбу и та , ледяным огнем черкнула по коже, оставляя на правой скуле тонкую багровую борозду. Когда первый шайбомет отстрелялся, Суров обессиленно опустил клюшку и взглянул в сторону Типуна. Тот превратился в бледное, мерцающее пятно.
- Так , девяносто девять ударов позади. Что,  тяжело  тебе , Владлен Юрьевич? – зловеще и весело воскликнуло «Пятно» - Терпи казак, атаманом  будешь! Думаешь, мне легко ? Мне тоже тяжело с Украиной! Кто пиzдел , что все схвачено , что государства там нет и нас будут встречать с цветами и караваями?  А хохлы взяли и залупились ! – зычно прокричало «Пятно» , после чего понизило голос и вернулось к хоккею :
-Так… минута отдыха…Могилин, засеки время и включай второй пассер…
В течение драгоценных шестидесяти секунд , Суров вытирал рукавом свитера волосы и лицо, отчего верховное кремлевское «Пятно» снова вернулось к привычному и такому родному облику Владыки Владыча. 
Разница между режимами легкой разминки и серьезной профессиональной тренировки была, как между первобытным копьем и автоматом УЗИ. В какой-то момент, Суров не выдержал и стал пропускать удары. Одна шайба расшибла ему губу , другая сотрясла подбородок , он попытался закрыть руками лицо , но гневный голос Скрепника  велел работать клюшкой и продолжать защищать ворота.
- Давай , шевелись, не будь мешком с говном! Как пиZдинг финансов за моей спиной устраивать , так ты в первых рядах. Думаешь, я не знаю про оффшоры и твоих карманных генералов? У всех, бл.дь , виллы в Италии да в Испании! Ну ничего , все кровью харкать будете до тех пор , пока Хохляндию к родным историческим  берегам не прибьете! Я вам , сука, устрою и яхты и шлюх с блэкджетом…На Колыму , как в старые добрые времена, у меня  поедете! - негодовал Типун. 
Суров хотел было возразить , выкрикнуть что-то в свое оправдание, но не смог. Отвлекшись на миг от пассера, он рухнул на лед.  сраженный ударом шайбы в лоб. Голос Скрепника стал отдаленным  и едва различимым.  Сплевывая на белоснежный лед плотные комки крови, Суров погружался в темное пограничное забытье , не обращая внимания  на новые удары. Ему казалось , что он, то  падает , то воспаряет вверх, из тьмы в свет, сквозь вязкую серую пелену . Во рту было солоно от крови , он едва ворочал распухшим , практически неподъемным языком, пребывая на грани полной потери сознания.  Как ни странно, но плачевное состояние привело его к некоему творческому озарению. Сами собой, в голове, одно за другим, возникли слова, заворочались мысли и сложился поэтический ряд. Рука Сурова зашарила по льду , словно пытаясь отыскать клочок бумаги и ручку.
« Только бы не забыть , только бы успеть записать» - промелькнуло где то  в стороне и перед глазами сначала забрезжило, а потом вспыхнуло и засияло:               
Язык во рту, как рваный алый парус,  как флюгер между ангелом и бесом, зубов передних,  крепость зашаталась и кровь во рту теперь разит железом!  Душа парит над  льдом и над ареной,как бабочка, рождающая ветер - по кругу, от закатов до рассветов, она горда, бессмертна и нетленна !
-Ну что, живой или как? – словно грязь из под колес самосвала  забрызгали звуки извне.
-Пульс есть, значит жить будет. Думаю , у него сотрясение  – чьи то цепкие пальцы тронули шею.
"…Она плывет  к надмирным миражам, туда, где рвет и мечет кали-юга.,где русская весна творит пожар, чтоб бесам стало очень неуютно"
 -Ладно, в санитарный бокс его , чтоб к утру подлатали, наш разговор не окончен.
 – Будет сделано.
 Потусторонние звуки  чавкали над головой, как болотная жижа под сапогами.
"…И словно о просроченном билете , я вспоминаю о минувшем лете,, своей хромающей на костылях судьбы, готовой к новым шайбам и ударам, минуя осени последние костры, судьба сворачивает к зимнему кошмару…"
«Шайба проломила череп, кажется я приехал, какая нелепая бесславная смерть… И поэзия здесь бесполезна…какой от нее толк, если не записать, не запомнить…»
"Вон яблони скелет, вон мумии черемух, смотреть на смерть природы нету сил, как и брести сквозь этот снежный омут, хотя б весенний дождь заморосил…Нет, ничего не сможем изменить ,и новое придумать мы не сможем, удар двухсотый ты не смог отбить, и шайба рассекает твою кожу… "
Резкий прилив боли вывернул Сурова наружу, заставил приоткрыть глаза. Все было, как в мутном зеркале: вокруг суетились люди в белых халатах, а сам он, неподвижно лежал на каталке. Чуть в стороне , сложа на животе руки, возвышался Типун. Губы его были плотно сжаты и он пребывал в задумчивости.
На минуту, к Мистику вернулось сознание и это стоило ему потери вдохновения. С высоты поэтической ноосферы, с ее изысканными метафорами, волшебством образов и строк, он проваливался в низкие жанры , в их рыхлую бездну, в унавоженную матом и блатным фольклором, навозную почвенность.
"Я на льду  ,  а он быкует! Лед от крови красным стал! Скрепник, экзекутор hуев! Твой хоккей подзае.ал! – перед тем , как снова отключиться, сочинил Суров напоследок.