Красивая уродина

От собственного отражения в зеркале не суждено ей
отвернуться. Там «обезьяна, вся в отцовскую породу»
уж лет с двенадцати не корчит, а вправляет в псевдообраз свою рожу. А лицо матушки с соборной красотой
презрительно ей противостоит, особенно на фоне перебранок с её папой, для той — мужем. И тогда хочется
вовсе не жить, и свою физию в мимической узде истово
стопорить, из года в год маску недурственности на людях носить. Сей крест-то не из лёгких.
Так, перед каждым собеседником, ровно оценщиком
себя, она замрёт, бровь рефлекторно вздёрнет и око
в удивлении округлит — и вот не видно поросячьих
глазок. А чувственно летящую ноздрю она сознательно
сожмёт, по стойке смирно оформит и сотворит из вздёрнутого по лекалу выровненный носик. И, пригрозив
выпяченной губе, посмевшей обнажить нестройную из
желтокаменных зубов шеренгу, она расквашенный, безмерный рот умело в бантик соберёт-свернёт. И невзначай проверит, спрятаны ли в волосе-волне закрученные
раковинки-уши, что навострились слухи-оплеухи скапливать в себе. Ну а проворных пальцев беготня притопчет чёлку-травку на футбольном поле её лба. И, будто
судорогой, к позвоночнику лопатки ей сведёт, грудь недородную она призывно выпятит вперёд, при этом втянет внутрь слегка круглящийся живот так, что дыхание
её сопрёт. В прокрустовых тисках, закомплексована, она
как будто в чужеродном теле отбывает срок. Только наедине с собой и умиротворяется, когда, расслабившись,
красавица в чудовище обратно превращается. Уставшая
— 153 —
себя влачить, она ждёт наступления старости, которая
претензии на распригожий вид спокойно отменит.
И некогда нежданная стряслась беременность у матери, с одним условием (был послан Богу от неё заказ на
сына-малыша) она дала добро чадо носить в своёй утробе. Но в мир пришла она, глубокая и синеокая душа, заточённая в диспластичной плоти. Чувствительна, ранима и по-ангельски светла, она льёт слёзы по страданию
каждого простолюдина. Мила, отзывчива, небезразличны ей отпавший с дерева листочек-сирота и разорённый
ветром одуванчик-нагота. К ней обязательно примкнёт
в пути-дорожке падкий на словцо старик, она же нежным взглядом погладит его морщинами испещрённый
лик. Его печаль-историю к своему сердцу приложит,
с ним боль на равных разделит, услышат небеса её рыдания. Наивная, она мечтала в детстве даже умереть за
счастье всех, во имя взрослых и детей, её Всевышний
наградил даром сопереживания.
И, заступив сорокалетнюю черту, она уже склонила
голову, смирилась и не сетовала больше на свою судьбу,
как вдруг её сознание ярчайшей вспышкой озарилось.
И в том же зеркале, проснувшись рано поутру, она увидела в себе девичью красоту — рука изящной ветвью над
челом взметнулась, весенним соком заиграла её млечна
железа, внезапно восхитил мягкий овал знакомого лица,
была полна решительности бровь-стрела и будто изумруды очи, сами собой плелись вручную косы. Гибкой
берёзкой изогнулся её чудо-стан. Пора покинуть свой
чулан! По жанру ждёт её роман. Амуры наготове держат
стрелы. Она решается, идёт вперёд, но так несмело...
И.Летящая