Ахматова vs Брик

Эти прекрасные женщины стали музами для великих русских поэтов, создали долгоиграющие «шведские семьи», имели когорты поклонников, их любовь старались если не завоевать, то купить, а они наперекор всем обстоятельством завораживали богемный мир своей альковной магией.

На Ахматову, по праву считавшуюся императрицей русской поэзии не смотрели как на роковую красавицу, она всегда была больше того, что смертные издревле относили к «классическому канону красоты».

Анна Андреевна обволакивала помещение, в котором находилась каким-то любовным чародейством, порой ее муж, поэт Гумилев восклицал в сердцах: «Угораздило меня жениться на ведьме».

Где бы ни появлялась Лиля Юрьевна Брик, она источала порочное сладострастие, почувствовав которое мужчины едва не падали и не укладывались сами собой в штабеля. Чем привораживала светских самцов эта сутулая, большеголовая женщина с потасканным лицом и нервным тиком глаз до сих пор сложно объяснить.

Ахматова ненавидела наглые глаза Брик, а Маяковский сравнивал их с двумя могилами подготовленными гробокопателями. Михаил Пришвин сожалел, что Брик не жила во времена Гоголя, вот с кого Николаю Васильевичу следовало списывать такую отчетливую, всамделишную ведьму.

Практически все возлюбленные Лили плохо кончили, может быть, потому что в Москве шептались, что Брики работают в «ЧК». Пастернак вспоминал, что все боялись получить от «Лили и Оси» приглашение на ужин, идти никому не хотелось, а прислать отказ было нельзя. Порой приглашение к столу затягивалась, и Лиля Юрьевна с улыбкой говорила: «Ося задерживается на встрече с председателем ОГПУ товарищем Менжинским».

Сначала гости думали, что это шутка на грани фола, но потом стали к ней относиться как к правде.

Многих гостей у Бриков настораживали вплетенные в посиделки сатанинские мотивы, развешенные маски козлов, оды Бафомету и прославление иных жизнерадостных хвостатых сатиров.

Ахматова любила принимать гостей, или приходить с визитом в чем-то струящемся-змеевидном. Выпив вина, поэтесса ставила на полу коробок с вертикально торчащей спичкой, противоестественно перегибалась и зубами вытаскивала ее из импровизированной подставки.

Говорили, что в плаванье и гимнастике Анне Андреевне не было равных. После ее уникальных «змеиных» номеров поэтесса с каким-то мистическим шипением читала свои стихи, написанные в 1910 году:

«В комнате моей живет красивая
Медленная черная змея;
Как и я, такая же ленивая
И холодная, как я.

Вечером слагаю сказки чудные
На ковре у красного огня,
А она глазами изумрудными
Равнодушно смотрит на меня.

Ночью слышат стонущие жалобы
Мертвые, немые образа...
Я иного, верно, пожелала бы,
Если б не змеиные глаза.

Только утром снова я, покорная,
Таю, словно тонкая свеча...
И тогда сползает лента черная
С низко обнаженного плеча».

Этих женщин объединяло то, что они были несчастны в официальных, гражданских и смешанных браках. Интим Ахматовой и Гумелева закончился в 1912 году с рождением сына Левушки, а Брики стали «верными друзьями» спустя год после свадьбы благословленной старым московским раввином.

Ахматову влекли мужчины с активным творческим началом, Брик предпочитала кавалеров, обладавших властью, деньгами и возможностями. Глобально-рабскую любовь Маяковского к Брик и его странную смерть Ахматова оценила, одной колючей фразой: «Не нужно было с Лилькиными чекистами шашни водить».

Ахматова знала себе цену и никогда не называла ее, а Брик мало того что безбожно завышала расценки, так еще и не стеснялась озвучивать их.

Лилия Юрьвна впитавшая с молоком матери многотысячелетний опыт своих гонимых предков, за счет связей с чекистами помогала Маяковскому получать большие отечественные и западные контракты, зная, что обратно ей вернется львиная доля гонораров поэта в виде денежных подношений и дорогих подарков.

Брик занималась постоянным «апгрейдом» своего ручного поэта. С ее подачи Маяковский стал стильно одеваться, обзавелся дорогим чемоданом с инициалами «W.M.», и вставными белоснежными фарфоровыми зубами.

После смерти Маяковский часто являлся ей во снах, сюжет которых из раза в раз повторялся, вложив в руку любимой роковой маузер «модели 1914 года» поэт говорил: «Киска моя от судьбы не уйдешь, настанет день, сделаешь то же самое».

После расстрела Николая Гумилева в 1921 году Ахматова не раз говорила друзьям, что Коленька не только защищает ее с небес, но и надиктовывает божественные строчки, покуда он молчит, она и не берет перо в руку.

За 10 дней до расстрела мужа Анна Андреевна записала в своем блокноте:

«Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.

Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля».

В 1922-1923 гг. Ахматова и Брик не поделили любовь критика и историка искусства Николая Пунина. В той схватке победила Ахматова, прожившая с Пуниным и его официальной женой 15 мучительных лет.

Пунину разрыв с Брик дался очень сложно, в нескольких любовных баталиях состоявшихся между ними он оценил «Л.Б.» «как женщину узнавшую любовь не понаслышке, крепкую наездницу, балованную кокетку, гордую и выдержанную аристократку, которая так хорошо и отчаянно любит».

Лилия Юрьевна, менявшая мужчин без сожаления как перчатки, так и не простила Пунину, что у него хватило сил отказаться от союза с ней, ради «тройственного союза» с Ахматовой.

В 1976 году в парижском ресторане «Maxim’s» французский модельер Ив Сен-Лоран устроил торжества по случаю 85-летия неувядающей советской красавицы Лили Юрьевны Брик. Достаточно будет сказать, что среди гостей присутствовали Филипп де Ротшильд и его жена Паулина.

Весной 1978 Лиля Юрьвна на переделкинской даче сломала шейку бедра. Став обездвиженной суперактивная женщина захандрила.

4 августа 1978 года дождавшись, когда ее третий официальный и самый «долгий» супруг Василий Абгарович Катанян уехал в Москву, Лиля Брик отравилась, приняв убойную дозу «быстрого» снотворного.

По завещанию супруги Катанян развеял прах любимой на краю звенигородского леса у села Волково. Позже на этом месте установили большой светлый валун с выбитыми инициалами «ЛЮБ» - Лиля Юрьевна Брик, или неоконченным последним признанием «ЛЮБЛЮ».