Ильич

Семён учил Ильича премудростям жизни. С малых лет он приучал его думать и принимать самостоятельные решения.

Был один эпизод ещё в бытность моей жизни в деревне Побежалово. Мы там купаться ходили на Круглое озеро. Дело в том, что все эти дикие озера не были приспособлены для купания: весь берег был покрыт топью, поросшей травой Дальше – камыш и осока, еще дальше водоросли, лилии, кувшинки. Дно было покрыто илом. В общем, не войти, не выйти.

Семён это дело расчистил. Под дёрном обнаружился жёлтый песочек. Осоку и водоросли повыдергал. Ил разогнали детские ноги, не вылезающие из воды часами. Короче, за несколько лет получился шикарный пляж. Там все купались по несколько раз на день, устраивались посиделки у костра. Родное стало для нас местечко.
 
Но свято место пусто не бывает. Рыбаки стали наведываться. Ладно бы просто рыбку ловили. Нет, заедут на пляж, прямо на машине, бывало, моют её здесь же. После себя свинарник оставляют: бутылки, банки, какие-то продавленные грязные пластмассовые баллоны…

Сначала Семён вёл переговоры, мол, нельзя себя так вести. Кое-кто понял. Но не все.
Тогда поступили радикально: завалили дорогу, ведущую к озеру, валежником. На время всё успокоилось.

Но однажды Ильич прибегает к отцу, взволновано сообщает:
-Там эта… опять!
-Что опять?
-Мужик на Круглом! с бабой… и псина у них здоровенная! На машине прямо к озеру подъехал… вырубил тропу и подъехал! И мелких прогнал, чтобы рыбу ему не пугали.
-И что ты от меня хочешь? – Начал заводиться Семён.
-Пошли разбираться.
-Сам! Всё – сам. Или ты  з д е с ь  не хозяин?

Сам, так сам.

А “хозяину” тогда было лет тринадцать. Маленький, щуплый, но наглый и себе на уме мужичок. Пошёл по дворам, завёл толпу пламенной революционной речью, собрал несметную силищу – человек пятнадцать боевых единиц выставила деревня, от двух до семнадцати лет. И все крови жаждут после вдохновенной речи маленького Ленина. На вооружении два магнитофона, в охранении три пса: огромный водолаз с красными глазами и слюнявой пастью, дог и своя сучка – ризеншнауцер Арта.

Начало этих миленьких событий прошли мимо меня. Встал поздно и, как обычно, пошёл на озеро освежиться. Прихожу, застаю такую картину: стоит банда на берегу, магнитофоны включены на полную гашетку, пацаны улюлюкают и свистят, собаки брешут. Псина мужика, поджавши хвост, забралась под машину и молчит. Сам мужик с подругой на надувной лодке к берегу не торопится. Даже издалека видно ужас, стынущий в их глазах.

-Ильич, вы чего тут устроили?
-Товарища учим. Мне отец сказал разобраться с… этим – сплюнул и орёт: Леопольд, выходи, подлый трус!

Вся орава подхватывает: “Это наше озеро! Проваливай! Угости дядя нашей рыбкой!!”.

А самые борзые у машины толкутся, – на грязном боку автографы оставляют. Кто-то ягоды в лукошке нашёл, – уплетает. Кто-то в кабину забрался…

От машины пришлось отогнать пацанов. Ягоды отобрал, пытаясь пристыдить мародеров – реакции никакой, в смысле, реакция совершенно определенная: “Трофей, Ю. Ю., святое дело!”.

Крикнул тогда мужику, что, мол, никто его не тронет, а пляж ребята для себя делали, так что извольте, уважаемый, на машине сюда не заезжать. И порядок после себя должный оставляйте.

Чую, все мои речи уходят в песок. Не слышит он меня. Он видит только безобразную орду “краснорожих”; слышит надрывный брёх “волкодавов”, вой магнитофонов и жуткую, гогочущую ораву, которая, по всем приметам, похоронит его здесь же, как язычника, с женой, собакой и автомобилем.

Думаю, ну, попал! Весь этот крик, магнитофонный грохот и запредельные эмоции не ложились на душу никак. Я быстренько окунулся и пошёл восвояси. Ильич вдогонку кричит:
-Оставайся, Ю. Ю., будешь у нас за многодетного папашу!

Домой прихожу, говорят, Семён у Артура. Я – туда. Так и есть, Семён с Артуром что-то мастерят. Рассказываю тогда, что на озере творится. Семён не доволен.

-Ну, Колян… ну, засранец! Я же знаю этого мужика. Взрослый мужик и эти сопляки… Ягоды, говоришь, жрут, машину расписали? Ч-чёрт! Не дело это. Надо поговорить с ним.

А дальше произошло всё как в немой кинофильме.

Семён что-то тесал. Я смотрю, машина знакомая  пылит мимо нас.
-О! – показываю,– лёгок на помине. Смотри-ка – живой!

Семён, недолго думая – наперерез.

Внизу экрана, у которого я удобно расположился,  крупная титра: “Стой! Э, мужик! Поговорить надо!”.

А видок у Семёна колоритный: борода всклокочена, шевелюра знатная, лицо, опалённое невзгодами. Как есть – леший. В руках топор…

Мужик – по газам. (Титра: “Убивают!!”). Только его и видели…
 


Отрывок из романа «У Христа за пазухой»