Почему большевики оговаривали себя?

ПОЧЕМУ БОЛЬШЕВИКИ ОГОВАРИВАЛИ СЕБЯ

Борис Ихлов

Реферат

Сталинисты обычно формулируют: «Под давлением правды…» и т.п. Однако первый вопрос, который возникает у каждого не сумасшедшего – не сошли ли с ума судьи.
- Но ведь показания обвиняемых!? - Тогда возникает другой вопрос: почему они революционеры – и вдруг начали действовать против своего же дела, которому отдали жизнь??
«Если бы выставить в музее плачущего большевика, весь день бы в музее торчали ротозеи. Еще бы - такое не увидишь и в века! Пятиконечные звезды выжигали на наших спинах панские воеводы. Живьем, по голову в землю, закапывали нас банды Мамонтова. В паровозных топках сжигали нас японцы. рот заливали свинцом и оловом. отрекитесь! - ревели, но из горящих глоток лишь три слова: - Да здравствует коммунизм…» - писал Маяковский. «Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей» - писал о большевиках-моряках Тихонов.
И вот эти крепкие люди признавались в своих преступлениях с такой готовностью, что у психиатров всего мира отвисла челюсть. Не кто-нибудь, не заклятые враги рабочего класса, а, наоборот, большевики называли себя предателями социализма и агентами гестапо. Они сами помогали обвинению поливать их грязью, объявляли себя самыми активными участниками заговора, во всём соглашались.
Пильняк попытался объяснить, почему. В рассказе «Шоколад» член партии, абсолютно честный, по ложному обвинению попадает в тюрьму. Недоумевает, возмущается. К нему приходит его товарищ и говорит примерно следующее: «Если мы тебя выпустим, значит, партия плохо работает. Твое освобождение ее дискредитирует. А если расстреляем - значит, партия верно работает». Обвиняемый воодушевился и «весело забарабанил пальцами по столу».
Но так можно обмануть одного-двух-трех. Но не прорву!

У любого нормального человека не мог не возникнуть вопрос: если следователи не смогли предъявить арестованным никаких улик, что же заставило не кого-нибудь, а большевиков сознаться в каких-то смертных грехах? Ведь они не раз представали перед царскими судами, ориентировались в законах. Они знали, что обязанность доказательства возлагается на государственного обвинителя. Нет, чтоб молчать и ждать, пока расследование не зайдет в тупик. Но большевики хором сознавались во всех преступлениях, какие только им ни шили. Эта глупость повторялась на всех трёх московских процессах.
Явное нежелание обвиняемых большевиков защитить себя настораживает само по себе – но только не сталинистов, что всё принимают за чистую монету.
Однако гораздо подозрительнее то, что все до единого обвиняемые отстаивали правоту Сталина и его политику, нахваливали Сталина лично, оправдывали даже суды над ними самими!
Зиновьев, в последнем слове: «Партия видела, куда мы идём, и предостерегала нас. В одном из своих выступлений Сталин подчеркнул, что эти тенденции среди оппозиции могут привести к тому, что она захочет силой навязать партии свою волю... Но мы не внимали этим предупреждениям.»
Каменев, в последнем слове: «В третий раз я предстал перед пролетарским судом... Дважды мне сохранили жизнь. Но есть предел великодушию пролетариата, и мы дошли до этого предела.»
«Из простого чувства самосохранения они должны были хотя бы в последнем слове сделать отчаянную попытку защитить себя и спастись, а вместо этого они тратят последние минуты жизни на восхваление того, кто хочет их убить - Сталина». Это же маразм: большевики делают всё, чтобы в своих показаниях подвести самих себя под расстрельную статью, призывают себя уничтожить!

«Почему себя оговаривали? Мужества не хватило? Я понимаю, нам легко рассуждать... Но в белогвардейских застенках молчали, в гестапо молчали... Можно подумать, что каждым из обвиняемых большевиков владело единственное непреодолимое желание: поскорее умереть. Но это не так. Они отчаянно боролись за жизнь, - но не доказывая свою невиновность, как поступают обвиняемые перед настоящим, беспристрастным, справедливым судом, а лишь стремясь возможно более точно соблюсти уговор со Сталиным: оклеветать себя и восславить его», - пишет врач из Челябинска Елена Куклина.
Думаю, и в белогвардейских застенках, и в гестапо не молчали. Просто по массе мы знаем больше о том, как молчали. Но, думаю, что молчали гораздо больше, чем говорили в сталинских застенках. У белогвардейцев и у гестапо было меньше возможностей зацепить родных.
Ясно, что Гражданская унесла лучших. Ленин, Троцкий, Дзержинский, Свердлов, думаю, были сдерживающим фактором. Ленину  были безразличны  качества характера тех,   что шел   рядом. Например, Зиновьев работает - и ладно. Не стало этой четверки - и партийный аппарат начал понемногу деградировать. Главнй причиной послужило привилегированное положение слоя управленцев: как объяснял Маркс, общественное бытие определяет общественное сознание. Перетрясли и партийные низы, Сталин в свою сибирскую поездку отстранил от работы массу честных партийцев.
Было некоторое качание: либо, как предлагал Троцкий, быстрее осуществить индустриализацию с удушением мелкой буржуазии в деревне, либо лозунг Бухарина «обогащайся». Сначала Сталин руками Бухарина задушил Троцкого, потом взял программу Троцкого и задушил Бухарина.  Левые сначала клеймили Сталина, потом многие перешли на его сторону: ну, да, сволочь, но ведь в правильном направлении всё делает. Был такой мозговой загиб.

Обвиняемые вели себя так, как не ведут себя никакие обвиняемые. Загадка для психиатров всего мира: обвиняемые не просто сознавались в преступлениях, они еще старались показать, что их поступки безнравственны. И это не всё: они длительно и одинаково хвалили Сталина.
Но психические отклонения здесь нипричем: следователи и судьи были настолько глупы, что заставили обвиняемых очернять себя и хвалить вождя – пригрозив расправиться с родственниками или посулив сохранение жизни. Добиться от Бухарина «нужных» показаний удалось только под гарантии неприкосновенности его родственников. Ни в одной стране мира нет такого, чтобы вместе с обвиняемым репрессировали бы и родственников. Раньше других была арестована первая жена Бухарина, Н.М.Лукина, 30.4.1938 - через полтора месяца после расстрела бывшего мужа. Из всех родственников она единственная в 1940 г. была приговорена к расстрелу. Младший брат Н. И. Бухарина Владимир был взят под стражу в ноябре 1939 г., а вторая жена, Э. И. Гурвич, и дочь Светлана арестованы в 1949 г. Что касается отца, Ивана Гавриловича, он совсем не был подвергнут аресту, но вскоре после февральско-мартовского (1937) Пленума ему было отказано в пенсии.
Следователи и судьи не могли представить себе реакцию общественности – далеко не все поверили в этот примитивный спектакль.

Но есть еще одна веская причина – выбивание показаний. Смотрим в интернете: «Пытки были официально санкционированы и рекомендованы как метод ведения следствия в 1937-м. По воспоминаниям бывшего военного прокурора Афанасьева у него на допросе в 1940-м бывший нарком внутренних дел Ежов рассказал, что именно Вышинский в мае 1937-го у Сталина в присутствии Ежова намекал на необходимость применения насилия, чтобы заставить Тухачевского признаться, и развивал «теорию» о непригодности гуманного обращения с врагами, дескать, царские жандармы с революционерами не церемонились… Сталин, по словам Ежова, своего мнения не высказал, а лишь бросил: «Ну, вы смотрите сами, а Тухачевского надо заставить говорить»… В июле 1937-го в Москве на совещании-инструктаже руководителей региональных НКВД в ходе подготовки массовых арестов Ежов и его зам. Фриновский прямо заявили следователям, что они «могут применять и физические методы воздействия».
То, что разрешение на повсеместное применение пыток к арестованным было дано именно в 1937-м, подтверждается самим Сталиным. В январе 1939-го он оповестил региональных руководителей партии и НКВД, что «применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)» (Архив Сталина. Документы высших органов партийной и госю власти).

Шифротелеграмма Сталина о применении пыток
Лубянка. Сталин и НКВД–НКГБ–ГУКР «Смерш». 1939 - март 1946. Секретарям обкомов, крайкмов, ЦК нацкомпатий, наркомам ВД, начальникам УНКВД. «ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается, как исключение, и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, - следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показывает, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, райкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим объяснением. № 1/с, 2/с, №26/ш. Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин. 10/I - 39 г. 15 час. (АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 145—146. Подлинник. Машинопись).
Согласно пометам на архивном экз., машинописные копии посланы: Берия, Щербакову, Журавлеву, Жданову, Вышинскому, Голякову, и др. (всего 10 адресатов).

Представьте степень идиотизма Сталина: значит. Если человек отвергает ложные обвинения, он продолжает борьбу с Советской властью!

Сталинисты подвергают сомнению данный документ. А зря.
Существует приказ Берии от 17.11.1938, в котором он якобы запретил пытки, он пишет: «… серьезные недостатки в работе НКВД и извращенные пытки..» То есть – все-таки пытали, коль скоро был приказ. И эти пытки имели массовый характер. Это ознаает, что они не могли осуществляться без указа сверху.
Берия издал приказ - но ровным счетом ничего не изменилось, пытки продолжались и с размахом. Потому что в 1953 году Берия идет точно такой же приказ - о запрещении пыток.
«О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия. №0068 4 апреля 1953 г. Совершенно секретно. МВД СССР установлено, что в следственной работе органов МГБ имели место грубейшие извращения советских законов, аресты невинных советских граждан, разнузданная фальсификация следственных материалов, широкое применение различных способов пыток - жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер и др.
По указанию руководства (бывшего) министерства государственной безопасности СССР избиения арестованных проводились в оборудованных для этой цели помещениях в Лефортовской и внутренней тюрьмах и поручались особой группе специально выделенных лиц, из числа тюремных работников, с применением всевозможных орудий пыток. Такие изуверские “методы допроса” приводили к тому, что многие из невинно арестованных доводились следователями до состояния упадка физических сил, моральной депрессии, а отдельные из них до потери человеческого облика. Пользуясь таким состоянием арестованных, следователи-фальсификаторы подсовывали им заблаговременно сфабрикованные “признания” об антисоветской и шпионско-террористической работе. Подобные порочные методы ведения следствие направляли усилия оперативного состава на ложный путь, а внимание органов государственной безопасности отвлекалось от борьбы с действительными врагами Советского государства. Приказываю: категорически запретить в органах МВД применение к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия; в производстве следствия строго соблюдать нормы уголовно-процессуального кодекса. Ликвидировать в Лефортовской и внутренней тюрьмах организованные руководством (бывшего) МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки - уничтожить. С настоящим приказом ознакомить весь оперативный состав органов МВД и предупредить, что впредь за нарушение советской законности будут привлекаться к строжайшей ответственности, вплоть до предания суду не только непосредственные виновники, но и их руководители. Министр внутренних дел СССР Л. Берия» (ГА РФ, ф. 9401, оп.1, д.1299, л.246-247).

Автор этих строк лично знал одну странную семейную пару: муж - антисемит, жена – еврейка. 18 лет лагерей, уже после приказа Берии 1938 года. Она своими глазами видела, как мужа били головой о стенку.
В составленном для Сталина в июле 1947-го обзоре практики ведения следствия министр госбезопасности Абакумов сообщал, что в отношении не желающих сознаваться «врагов советского народа» органы МГБ в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года «применяют меры физического воздействия».

Тухачевского не били, но он сознался в том, чего не делал, с первого допроса.
А зачем терпеть, если всё равно выбьют нужные показания?
На Павлова свалили провал РККА с первые дни войны. Сутки от держался. Отрицал ложные обвинения. Сталинские соколы его зверски били. На следующие сутки он начал себя оговаривать.

Другие доказательства санкции Сталина
Существует еще и другое свидетельство о существовании личного указания Сталина на примение пыток при допросах, которое закрывает вопрос полностью, на этот раз от сотрудника органов НКВД(РКМ), занимавшего должность заместителя Наркома внутренних дел по милиции и начальника главного управления милиции Казахской ССР в Алма-Ате Шрейдера М.П. Источник: "НКВД Изнутри.Записки Чекиста". Шрейдер был арестован в июне 1938 году и стал свидетелем жесточайших избиений в застенках НКВД, сам подвергался регулярным пыткам, но долгое время полагал, что пытают по местной, локальной инициативе и как только Сталин и верховная власть прознает о чудовищных зверствах, так сразу их и прекратит. На одной из очных ставок со следователем, избитый Шрейдер вопрошал у начальника следственной части Ивановского НКВД Рязанцева:
«...Никогда в жизни не поверю, что Дзержинский мог хоть одним поступком, хоть одним словом предать революцию. Так же как не верю в то, что Уншлихт, Медведь и Ольский были связаны с ПОВ. Если бы товарищ Сталин узнал, что вы наговариваете на Дзержинского, а также каким путем вы «выбиваете» показания на всех других товарищей, он приказал бы всех вас расстрелять.
— Эх, Михаил Павлович, — снисходительно-иронически покачал головой Рязанцев. — Вы ведь опытный чекист и разведчик. Неужели вы можете поверить, что каждый из нас будет рисковать своей жизнью и творить беззакония? Обо всем, что мы делаем, Центральный Комитет прекрасно знает. Мы имеем санкции лично от товарища Сталина.
Я недоверчиво покачал головой. Тогда Рязанцев, подбежав к своему несгораемому сейфу, открыл дверцу и взял оттуда тоненькую красную книжечку. Затем, подойдя ко мне вплотную, он открыл эту книжечку (размером с пол-листа писчей бумаги) и положил рядом со мною на стол, чтобы я мог прочитать текст. Насколько я помню, там было написано следующее: «Всем секретарям крайкомов, обкомов и нацкомпартий. В Центральный Комитет поступили сведения, что в некоторых парторганизациях привлекают к ответственности следственных работников НКВД за применение физических методов при допросах. ЦК разъясняет: в капиталистических странах арестовываются коммунисты и другие прогрессивные деятели, в отношении которых применяются пытки. Поэтому ЦК санкционирует применение физических методов воздействия в отношении врагов народа и запрещает привлекать к партийной ответственности следственных работников НКВД. Секретарь ЦК Сталин».
Когда я прочел этот документ, у меня потемнело в глазах. Все надежды на то, что, может быть, Сталин не знает о том, что делается в органах НКВД, рухнули...»
Шрейдера привели к недавно воцарившемуся в наркомате Берии, — цитата: «Подумав, я решился и заявил Берии, что знаю о существовании шифровки за подписью Сталина, адресованной всем секретарям крайкомов, обкомов и начальникам НКВД, на основании которой меня били.
— Что за чепуха? Откуда ты можешь это знать? — удивился Берия. — Ведь ты же сидишь около года.
Я ответил, что эту телеграмму мне показывал на допросе начальник следственной части Ивановского НКВД Рязанцев. Берия рассвирепел. Он начал ругаться по-грузински и стал что-то возбужденно и со злобой говорить Кобулову. А затем по-русски спросил про кого-то, взяты ли эти, на что Кобулов, кивнув утвердительно, сказал: «Взяты!» И снова оба они заговорили по-грузински. Я, конечно, не знал точно, о ком именно шла речь. Никакие фамилии не произносились, но мне было ясно, что палачу и идиоту Рязанцеву дорого обойдется показанная мне, подследственному, совершенно секретная шифрованная правительственная телеграмма».
«Сохранились собственноручные резолюции Сталина на поступавших к нему от Ежова протоколах допросов арестованных, в которых он требовал «бить». Например: 13 сентября 1937-го в письменном указании Ежову Сталин требует: «Избить Уншлихта за то, что он не выдал агентов Польши по областям (Оренбург, Новосибирск и т.п.)»; или 2 сентября 1938-го на сообщении Ежова о «вредительстве в резиновой промышленности» Сталин оставляет пометку: «NB Вальтер (немец)» и «NB (избить Вальтера)». В опубликованных расстрельных списках - личные пометки Сталина: «Бить, бить».
Сталин лично давал указания министру госбезопасности Игнатьеву, в каком направлении вести следствие и о применении к арестованным истязаний. Позднее Игнатьев описывал, как Сталин устроил ему разнос за неповоротливость и малую результативность следствия: «Работаете как официанты - в белых перчатках». Сталин внушал Игнатьеву, что чекистская работа - это «грубая мужицкая работа», а не «барская», требовал «снять белые перчатки» и врал, что якобы Дзержинский не гнушался «грязной работой» и у которого для физических расправ «были специальные люди». Разъяренный Сталин требовал от Игнатьева заковать подследственных врачей в кандалы, «бить и бить», «лупить нещадно».

Примеры
Кое-где, как, например, в УНКВД по Ленинградской области, каждому следователю был установлен лимит — за день не менее пяти «признаний». И следователи старались. Арестованный в 1937-м в Ленинграде А.К. Тамми, которому запомнились, по его выражению, только садисты из садистов, писал: «…Карпов сначала молотил табуреткой, а затем душил кожаным ремнем, медленно его закручивая»… Вероятнее всего, речь идет о Георгии Карпове — будущем генерале и председателе Совета по делам Русской православной церкви. Хотя тогда же в Ленинградском НКВД работал и другой чекист — Иван Карпов, также сделавший карьеру — с 1954-го он возглавил КГБ Эстонии. Ни тот ни другой наказаны не были.
Избиения и истязания настолько быстро и прочно вошли в арсенал средств НКВД, что стали своего рода привычкой. Чекисты вошли во вкус и били даже тогда, когда везли приговоренных на расстрел. В этом невозможно найти никакого практического смысла. Остается только подивиться подобным проявлениям звериной злобы по отношению к жертвам.
Так, в НКВД Грузии осужденного Михаила Дзидзигури начали избивать на глазах других осужденных, как только все они были размещены в грузовой машине, чтобы следовать к месту расстрела, его били рукоятками пистолетов и убили еще до расстрела. Также били перед расстрелом Морковина: «Савицкий и Кримян обвиняли его в том, что он не присваивал им очередные специальные звания, и издевательски спрашивали его: «Ну как, теперь ты присвоишь нам звания?» Парамонов во дворе внутренней тюрьмы насмерть забил осужденного Зеленцова, и в машину, следовавшую к месту расстрела, его отнесли уже мертвого. Парамонов пояснил: его бывший начальник ему «жизни не давал». На месте расстрела уже били всех подряд: «Набрасывались на совершенно беспомощных, связанных веревками людей и нещадно избивали их рукоятками пистолетов». В обвинительном заключении по делу Савицкого, Кримяна, Парамонова и других бывших работников НКВД Грузии, осужденных в 1955-м, отмечено, что указание об избиениях приговоренных им дал первый секретарь ЦК КП(б) Грузии Берия: «Перед тем как им идти на тот свет, набейте им морду».
Сотрудники НКВД вносили элементы творчества и злодейской фантазии не только в пыточную практику. На местах столь же «креативно» подходили и к расстрелам. В УНКВД по Вологодской области вдруг стали жалеть патроны и убивали с помощью топора и молота. Сначала били приговоренных арестованных молотом по голове, а затем клали на плаху… Позднее в официальных бумагах НКВД это будет квалифицировано как «несоветские, преступные методы» приведения приговоров в исполнение.
1937–1938 годы стали апофеозом пыточного следствия. Но и после окончания Большого террора пытки не ушли из арсенала сталинской госбезопасности.
Главный прокурор ВМФ направил 3 января 1940-го письменную жалобу начальнику Особых отделов ГУГБ НКВД Бочкову и Прокурору СССР Панкратьеву о нарушениях закона в Особом отделе Черноморского флота. И, в частности, сообщал, что на вопрос о практикуемых там в ходе следствия избиениях начальник Особого отдела флота Лебедев открыто заявил прокурору: «Бил и бить буду. Я имею на сей счет директиву Берия». Директива действительно была, только не от Берии, а от Сталина.

Документы НКВД свидетельствуют о повсеместном распространении различных форм пыток и издевательств. В Особом отделе НКВД Белорусского военного округа: «Арестованных заставляли стоять столбом и на одной ноге в течение суток и больше, приседать до 1700 раз с Библией на вытянутых руках, гавкать собакой и т.д.». Все это сочеталось с методами психологического воздействия. Следователи давали задание камерной агентуре уговаривать арестованных сознаться в несовершенных преступлениях. Когда и это не помогало — подделывали подписи арестованных под протоколами допросов.
Из справки секретариата УНКВД по Житомирской обл. 8.1.1939 отмечалось: «В результате жестокого избиения з/к крики и стоны последних были слышны на улице, что могло стать достоянием масс».
В УНКВД по Вологодской области убивали с помощью топора и молота. Сначала били приговоренных арестованных молотом по голове, а затем клали на плаху. Позднее в официальных бумагах НКВД это будет квалифицировано как «несоветские, преступные методы» приведения приговоров в исполнение.

Вениамин Агас (Мойсыф), избивавший командарма 1 ранга Федько, участвовавший в избиениях арестованных «военных заговорщиков» (дело Тухачевского), был реабилитирован 9.11.2001. Или бывший начальник УНКВД по Свердловской области Дмитрий Дмитриев (Плоткин), снятый с должности еще в мае 1938-го «за перегибы», также реабилитирован ГВП 9 декабря 1994-го. Между тем, согласно сохранившимся в архивах документам, по прямому указанию Дмитриева его подчиненные избивали арестованных».

«Популярностью пользовалась пытка «давить на яйца». Человека раздевали ниже пояса, охранники прижимали его руки и ноги к полу, разведя их в стороны, а следователь носком своего ботинка [или изящной туфелькой] надавливал на мошонку, усиливая давление, пока человек не признавался во всем. Бывший министр госбезопасности А. Абакумов, давая показания, говорил, что «такого не выдерживал никто, надо было только не переборщить, иначе было трудно потом выводить на процесс». Не гнушались подобного занятия и женщины. Самым страшным палачом в Ленинградском НКВД в 1937-40-х годах была некая "Сонька Золотая ножка". Эта хорошенькая 19-летняя девушка умудрялась добиться нужных показаний от любого. Она приказывала распять арестованного голым на столе, привязав его к ножкам и начинала давить ногой на половые органы. Но не щадила она и женщин, девушек, если ей таковые попадались, не глядя на возраст, толстым железным штырем лишала девственности. Допрашивая одну 18-летнюю красивую студентку консерватории, она привязала ее оголенную по пояс к стулу, уложила ее груди на доску стола, встала на стол и острым каблуком давила ей на груди, превратила в месиво один из сосков».

10.1.1939 Сталин направил шифротелеграмму секретарям ЦК национальных компартий обкомов и крайкомов а также руководителям наркоматов и управлений внутренних дел – для новеньких, которые еще не сталкивались с практикой пыток. Сталин успокаивал, что применение пыток «в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения Пленума ЦК ВКПб».
Но если вы видели кинопленку с показаниями обвиняемых по делу Промпартии или меньшевистского Бюро РСДРП, вам станет ясно, что пытки применялись гораздо раньше, еще в 1928-м, еще в 1931-м. Какие-то нелепые выступления обвиняемых, обличения самих себя с точки зрения марксизма-ленинизма, все написаны будто под копирку… Да эти технари и слов-то таких не знали, какие они произносили на суде!

В материалах Военного трибунала Киевского военного округа от 1939 года, когда под суд попала группа сотрудников НКВД Житомира за «нарушения социалистической законности», на десятках страниц - показания трибуналу о технологии пыток и расстрелов. Руководитель пыток - Якушев Лаврентий Трофимович. Показания Тимошенко: «... Ломов там не было, были палки и медные трубы, которыми били осужденных. Это ввели при Якушеве, когда Мартынюк рассказал, как он делает. Палками все начальство било осужденных, в том числе и Гришин избивал осужденных, а для чего били, не знаю. Били не всех подряд. Мартынюк так говорил: «Чтобы шума не было, несколько раз палкой — и молчит». Тогда и стали бить…» Якушев получил 20 лет лагерей, но в октябре 1941 г. был освобожден и направлен в мотострелковую бригаду НКВД. Далее Якушев - зам начальника разведывательного отдела и зам начальника оперативной группы НКВД партизанских отрядов Калининского фронта, капитан госбезопасности. Зам начальника разведывательного отдела и зам начальника оперативной группы НКГБ партизанской бригады Вишнева (Витебская область), подполковник госбезопасности.
С 1948 г. - управделами Министерства Вооруженных Сил СССР, полковник. Далее - начальник Контрольно-ревизионной инспекции Хозяйственного управления Министерства Вооруженных Сил СССР. И, наконец, начальник Инспекции Хозяйственного управления Министерства ВС СССР.
Затем он стал писателем. Выпустил две книжки для детей и юношества про подвиги разведчиков.

По воспоминаниям бывших узников Сухановки в следственной тюрьме использовали 52 вида пыток. Подробный реестр используемых в Сухановке «следственных методов» составила писатель, историк, исследователь ГУЛАГа Лидия Головкова. О подмосковной пыточной тюрьме она написала книгу «Сухановская тюрьма. Спецобьект 110». «Сухановка считалась самой страшной тюрьмой СССР», - рассказывает она - пожилая худенькая женщина, абсолютно седая. «Самый простой метод, который здесь применяли - избиения, причем бить могли несколько суток, следователи сменяли друг друга. Били по самым чувствительным местам, это называлось „рожь обмолачивать“. Второй метод - конвейер, мучения бессонницей, когда на 10–20 дней человека лишали сна. Нередко во время допроса подследственного усаживали на ножку табуретки, так, чтобы при малейшем неосторожном движении она вошла в прямую кишку. Заключенных связывали, протянув длинное полотенце через голову к пяткам - такая пытка называлась „сухановская ласточка“. Кажется, в таком положении невозможно выдержать и нескольких секунд, но пытаемых оставляли на сутки. Сажали в горячий карцер — „салотопку“ или погружали в бочку с ледяной водой. Втыкали иголки, булавки под ногти, прижимали дверью пальцы. Следователь мочился в графин, а потом заставлял пить подследственного».
«Были ли случаи, когда, несмотря на пытки, подследственный отказывался подписать признательные показания? - Такое случалось крайне редко. Избиения и пытки были такие, что 50-летние генералы не выдерживали боли, и, не помня себя, кричали: „Мама! Мамочка!!!“». Генерал Сидякин от пыток сошел с ума, выл и лаял в камере по-собачьи. Очень многие узники сразу после допросов отправлялись в психиатрическую больницу на принудительное лечение. Я знаю только один подтвержденный документами случай, когда узник не согласился с обвинениями даже под пытками. Это чекист, большевик-ленинец, выходец из московских дворян Михаил Кедров. Кедров вместе с сыном Игорем и его другом (они тоже служили в НКВД) написали письмо о злоупотреблениях в органах. Все трое были немедленно арестованы. Их допросы продолжались по 22 часа и более. Первыми расстреляли молодых людей, а вот Михаил Кедров, несмотря ни на какие пытки, не признавал себя виновным. И удивительно, на суде он был оправдан, но не отпущен из тюрьмы. Когда началась война, по устному приказу Берии Кедров был расстрелян без возобновления следственного дела.

Либеральная мифология
Есть замшелый миф, что пытки начались еще у Дзержинского. Например:
«… Хорошо известно, что в ЧК, где заправлял Ф. Э. Дзержинский, при дознании и допросах использовались «специалисты» из Китая («Пытки в Китае – это часть культуры». Или: «При Дзержинском состоял, а теперь у Сталина дошел до высших чекистских постов кровавейший следователь ВЧК Яков Агранов, эпилептик с бабьим лицом, несвязанный с Россией выходец из Царства Польского, ставший палачом русской интеллигенции. Он убил многих известных общественных деятелей и замечательных русских ученых: проф. Тихвинского, проф. Волкова, проф. Лазаревского. Н. Н. Щепкина, братьев Астровых, К. К. Черносвитова, Н. А. Огородникова и многих других. Профессора В. Н. Таганцева, не желавшего давать показания, он пытал, заключив его в пробковую камеру, и держал его там 45 дней, пока путем пытки и провокации не добился нужных показаний.»

Ну, что ж, давайте проверять. Черносвитов – дворянин, кадет. В 1918 году вошёл в состав либеральной антибольшевистской организации «Национальный центр», был одним из руководителей её подпольной работы в Петрограде. При его содействии участники Ярославского восстания получали подложные документы и могли продолжить борьбу против советской власти. Передавал в Москву главе «Национального центра» Н. Н. Щепкину разведывательные данные о 7-й советской армии, оборонявшей Петроград. На квартире Черносвитова собирались участники подпольной организации.
Огородников. Кадет. После прихода к власти большевиков пытался организовать в Костроме саботаж госслужащих, агитировал за всеобщую забастовку. Участвовал в деятельности нелегальных антибольшевистских организаций. Был одним из руководителей московского отделения либеральной организации «Национальный центр», исполнял обязанности секретаря. Был членом военной комиссии, осуществлял связь с участниками антисоветского заговора в Москве из числа военнослужащих.
В 1919 году арестован. Участник антибольшевистского движения, историк С. П. Мельгунов, некоторое время находившийся вместе с ним в тюрьме, вспоминал об аресте Огородникова:
«Н. А. Огородников, связанный непосредственно с военной организацией, влип совсем глупо со своей психологией человека, далёкого от конспирации, с психологией нежелания скрываться. Этот предрассудок у многих из нас был силён. Он жил в Трубниковском пер. один в квартире. Возвращаясь ночью, видит свет у себя. Ясно, что засада. И всё-таки идёт. Оставить тюрьму ему уже было не суждено.»
В. Н. Таганцев, помещик. После расстрела его знакомых за участие в конспиративном «Национальном центре» вступил в политическую борьбу. В первый раз В. Н. Таганцев был арестован ВЧК в 1919 году за попытку послать голодающим коллегам в Петроград под видом сапропеля картофель. Позднее пытался организовать сопротивление режиму большевиков.
Как могли утверждать, что дело сфабриковано, как могли про Таганцева написать, что его засадили на 45 дней в пробковую камеру (сухая голодовка – не более 7 дней, дальше – смерть, голодовка с водой – не более 30 дней, дальше смерть), если из 253 томов дела Таганцева 250 до сих пор засекречены.
«16.6.1921 к Ленину с просьбой о смягчении участи сына обратился академик Н. С. Таганцев. В заключении по «делу Таганцева», направленном 5 июня 1921 года Ленину по его просьбе, указывалось, что В. Н. Таганцев играл активную роль в «контрреволюционной организации «Союз возрождения России» и должен быть «подвергнут суровым репрессиям». Безуспешными оказались и ходатайства Горького, а также родственницы В. Н. Таганцева — А. Ю. Кадьян, знакомой семьи Ульяновых по Симбирску. 10 августа 1921 года Ленин наложил на ее письмо резолюцию: «Напишите ей, что я письмо прочел, по болезни уехал и поручил Вам (Л. А. Фотиевой, секретарю Ленина) ответить: Таганцев так серьёзно обвиняется и с такими уликами, что освободить сейчас невозможно; я наводил справки о нем не раз уже». («Ленин и ВЧК», М., 1987. с.457).»
Ну, наверно юрист Ленин больше понимал, чем те агитпроповцы, что трещат о пробковой камере.

Еще «доклад агента Б. В. Савинкова в Финляндии полковника Ю. Эльфенгрена, свидетельствующий о том, что организация Таганцева действительно готовила восстание в Кронштадте, но планировало его на конец апреля 1921 г. «Организация эта, — писал Эльвенгрен, — объединяла (или вернее, координировала) действия многочисленных (мне известно десять), совершенно отдельных самостоятельных групп (организаций), которые, каждая сама по себе, готовились к перевороту»
Еще «опубликованное В. Г. Бортневским письмо бывшего члена Госсовета, товарища министра просвещения в 1917 году, кадета Д. Д. Гримма, адресованное П. Н. Врангелю и датированное от 4 октября 1921 г.[8][2]: «…Был арестован Таганцев, игравший в последние годы видную роль в уцелевших в Петрограде активистских организациях и связанный, между прочим, с артиллерийским офицером Германом, который служил в финском Генеральном штабе курьером…»

А вот как было на самом деле: «Газета П. Н. Милюкова «Последние новости»: в статье за подписью «С.», опубликованной 8 октября 1922 г., сообщалось, что Петроградская ЧК вышла на Таганцева с помощью своего агента боцмана Паськова с линкора «Петропавловск»; уйдя в Финляндию, боцман установил связи с белыми организациями, руководил курьерской связью между скрывавшимися в Финляндии кронштадтцами и Петроградом и в мае 1921 г. познакомился с Таганцевым. Как утверждал автор, Таганцев долгое время отказывался от показаний, но затем в Петроград из Москвы прибыл Я. С. Агранов (в то время особоуполномоченный секретно-оперативного управления ВЧК) и от имени своего руководства обещал облегчить участь арестованных в обмен на чистосердечные признания. 28 июля, сообщалось в газете, между Аграновым и Таганцевым был подписан договор: представитель ВЧК, со своей стороны, обещал гласный суд и неприменение высшей меры наказания. 30 июля Агранов и Таганцев шесть часов ездили в автомобиле по городу, и Таганцев указывал адреса людей, причастных к организации. В ту же ночь было арестовано около 300 человек».

Итак, виновность «интеллигентных» людей доказана, их правильно поставили к стенке. Но даже в самый острый момент классовой борьбы, сразу после революции, человека с явно непролетарским происхождением, графиню Панину, своровавшую общественные деньги, грозный пролетарский трибунал осудил так: «Выразить общественное порицание». Это был большевистский, не сталинский суд.

***

Все, кто смотрел фильм о Шерлоке Холмсе, назубок усвоили, что любой не сумасшедший, типа Лестрейда, следователь, обязан искать мотивы преступления. Скажем, Геринг был абсолютно невиновен перед рейхом, он лишь в последние дни хотел стать главой нации вместо Гитлера. За что его и повязали. Тут был мотив действия – недееспособность фюрера, наступление советских войск.
Но не было никаких причин, которые могли бы подвигнуть тех, кто победил царизм и буржуазию, кто находился на вершине власти, кто был явно неподкупен, не боялся ссылок, тюрем, расстрелов, пыток - вдруг свергнуть Советскую власть, т.е. самих себя.
Из чего неопровержимо вытекает, что только безмозглые бараны могут поверить в виновность большевиков. Но сегодня таких баранов – 70% населения РФ.
Однако - зачем нужно было пытать? Зачем им нужны были чьи-то ложные показания, когда недостатка в реальных врагах не было?  Борьба за власть, устранение неугодных Нет. Образ врага должен быть узнаваем, реальных врагов знали мало.