Акт первый

Летиция пьет чай, одну за другой разворачивая конфеты и стараясь не шуршать обертками. Часть конфет она кладет в карман, часть прячет во все, до чего может дотянуться. Появляется Доллианна. Какое-то время она молча стоит, наблюдая, как ее мать трапезничает, затем, разгладив невидимые складки на платье, тихо, стараясь не производить шума, напяливаяет, кривясь от отвращения ободок с лисьими ушками, засовывает под платье подушку, имитирующую живот беременной, подкрадывается к зеркалу, мажет губы помадой и, взбив волосы, перестав таиться и чеканя шаг подходит к старухе. Та, заслышав шарканье, притворяется, что ничего особенного не происходит.
ДЕСТИНИ (спокойно): Мама, у тебя диабет. Врач запретил тебе сладкое. Прошу, перестань.
Летиция раздраженно дергает плечом, стряхивает этикетки на пол.
ЛЕТИЦИЯ (злобно): Продолжаешь делать вид, что тебе небезразлично мое здоровье? Полагаешь, я не знаю, что вы ждете моей смерти? Не беспокойтесь, я позабочусь о том, чтобы потратить все до последней копейки. Неблагодарные. Зря я тогда не сделала аборт. Сейчас бы жила в вилле на Лазурном побережье с молодым любовником и проматывала состояние вашего отца, зажарь Вельзевул его гнусную душонку в адском фритюре!
Дестини, сохраняя невозмутимость, собирает мусор в совок, мягко но настойчиво разжимает кулаки матери, переставляет вазочку со сладостями за одну из стопок книг и протягивает дребезжащую баночку с лекарствами. Летиция, презрительно скривившись, пытается вытряхнуть все и запить, но дочь контролирует процесс и успевает отобрать флакончик. Летиция фыркает и запивает таблетку чаем.
ДЕСТИНИ (дрогнувшим голосом): Я тебя очень люблю.
ЛЕТИЦИЯ (ехидно): Складно врешь. Как мой покойный супруг, когда я спрашивала, сколько раз он кончил в эту тупую лупоглазую суку, протиравшую пыль в нашем доме по субботам. Он божился, что помогал ей застегнуть юбку и хранит мне верность с момента свадьбы, но Господь наделил меня отменной интуицией. Мне не нужно было следить за Гефестом, чтобы знать, что он трахает все, что шевелится - и окосевшую соседку, и булочницу с силиконовой задницей, и шлюховатого трансвестита Генри, водящего к себе скользких ублюдков, также изменяющих своим женам. Будь проклят Барак Обама, превративший Америку в балаган! Куда ни глянь, везде какие-то чучела: лесбиянки, татуированные небинарные мрази, требующие обращаться к ним во множественном чисте, черномазые содомиты, готовые бесплатно стоять на коленях и сосать - разумеется не чупа-чупсы…
ДЕСТИНИ (прикрывая глаза): Барак Обама умер более десяти лет назад. В президентском кресле сидит Клитемнестра Барбаросса. Во всем мире так, не только у нас. Люди имеют право на свободу самовыражения. Процветает атеизм.
ЛЕТИЦИЯ (яростно): Заткнись! Не смей мне перечить! Я рожала тебя восемь часов! Меня едва откачали! Один из яичников до сих пор функционирует с перебоями!
ДЕСТИНИ (со вздохом): Ты оба раза прибегала к кесареву сечению на шестом месяце.  Опасалась растяжек и целлюлита. Мы с Эгистом дозревали в инкубаторе. С твоей репродуктивной системой все в порядке, если не считать наступившей в пятьдесят восемь менопаузы.
ЛЕТИЦИЯ (воздев руки к потолку): Чушь! Технологии шагнули вперед! Я заморозила пять яйцеклеток! Если б хотела, обзавелсь бы еще детьми, и вам пришлось бы делить наследство, продавать особняк и довольствоваться крошечными клетушками на окраине. Сами по себе вы ничего не стоите. Я вас вырастила, дала вам надлежащее образование, наняла гувернера, который, как потом вскрылось, страдал по поломойке Норе до такой степени, что согласился на тройничок и охотно подставлял свой зад Гефесту как не знаю кто! По телевизору недавно передавали, что бисексуальность - норма, и что шестьдесят процентов населения нашей великой страны испытывают влечения как к мужчинам, так и женщинам! Устроили самый настоящий бордель на планете! Удивлена, что Бафомет не проклял их раньше! Куда катится мир? Сколько мне еще ждать, когда разверзнутся хляби, и геенна огненная… ангелы протрубят… судный день… воздастся по заслугам…
ДЕСТИНИ (смиренно): Мы и так в клетке.
ЛЕТИЦИЯ (вздернув бровь): Что ты там вякнула?
ДЕСТИНИ (прикусив нижнюю губу): Ничего. У тебя слуховые галлюцинации.
ЛЕТИЦИЯ (успокаиваясь): Пора завтракать. Разбуди Эгиста.
ДЕСТИНИ (садится на свое место, ладони сложены на коленях, колени сведены): Он не живет с нами. Обещал заглянуть позже.
ЛЕТИЦИЯ (мешая ложечкой чай): Он обязан жениться и родить мне внука до того, как меня вызовет на аудиенцию Эрешкигаль. Она уже неоднократно присылала мне приглашение, но я намерена задержаться здесь до тех пор, пока не понянчусь с внуками. Бог слышит мои молитвы, он ко мне милосерден. Я это поняла, когда Гефест, умотав в Монте-Карло с секретуткой Джейни Колл, разбился на своем кабриолете, сверзнувшись с серпантина, а мерзавка Нора, раздвигавшая перед ним ноги, скончалась от рака в неполные сорок. Уверена, Хелена сдохнет до того, как зацветет сирень, - уж больно нездоровый у нее цвет лица. А этот грязный педераст, конечно же, подцепит гонорею и окажется в психушке. Любой, кто перейдет мне дорогу, будет иметь дело с отцом небесным! Недаром родители при крещении нарекли меня Александрой, а батюшка, окунавший меня в купель, прожил сто тридцать четыре года и вознесся к трону господню!
ДЕСТИНИ (невозмутимо): Ему минуло девяносто два. Отказали почки. Злоупотреблял вином.
ЛЕТИЦИЯ (замахиваясь для удара): Это другой! Брешешь! У, поганая твоя рожа! Не отворачивайся! Имей смелость смотреть мне в глаза, раз считаешь, что я выжила из ума.
ДЕСТИНИ (доставая из папки лист): Деменция. Началось недавно. Удивлена, что она продержалась так долго. У бабушки крыша потекла до того, как она вышла на пенсию. Мистер По заявляет, что вероятность загреметь в пансион с Альцгеймером у нас с Эгистом около тридцати процентов. Вся надежда на то, что папины гены окажутся сильнее.
ЛЕТИЦИЯ (поперхнулась и закашлялась): Ты на него совсем не похожа! Уши, нос, подбородок, лоб! Моя порода! Когда мне стукнуло восемнадцать, я влюбилась в помощника следователя, и хотя он умолял меня отдаться ему в придорожном мотельчике, я сдержала данное родителям слово и не позволила касаться себя. А как же иначе? Еву создали из берцовой кости, приличные девушки должны оберегать свою добродетель и не уединяться до брака с кем попало! Искусительным шипением меня не проймешь, падла рогатая! Я попаду в рай! Встану по правую руку и попрошу разобраться со всеми обидчиками! Они попляшут, непременно попляшут!
ДЕСТИНИ (индифферентно): Великодушно. Гуманно. Сострадательно. Как и завещал Иисус.
ЛЕТИЦИЯ (будто выйдя из транса): Тебе душно? Хочешь манную кашу? Суп? С фрикадельками, что ли? Я не расслышала! Не мямли! Сядь прямо! Втяни живот! Сьерра! Поди сюда немедленно! Сьерра! Пор фавор! Неужто оглохла? Или заболела? У нее же внук пропал, кажется, какой-то маньяк выпотрошил и продал на органы. Ах, детонька, я никогда не стояла у плиты, ты же знаешь. Придется заказать пиццу. Нору ни о чем просить не стану, нет. Не после того, как она разболтала племяннику шерифа, этому сплетнику, что Гефест обещал развестись со мной и увезти ее в путешествие по Атлантике! Как только земля таких носит?
ДЕСТИНИ (сцепляя руки в замок и стараясь не разрыдаться): Уймись, мам. Кухарка покончила с собой после гибели Панчо. Форточку я открыла. Нора мертва. Мне не пять лет.
ЛЕТИЦИЯ (сюсюкая): Глупышка моя! Агу! Где твоя соска? Не надо плакать. Я подойду, как только дочитаю главу. Лежи смирно. Будь паинькой!
Летиция дотягивается до куклы, небрежно баюкает ее на коленях, затем передает дочери и, похлопав ее по макушке, берет первую попавшуюся книгу, надевает очки и погружается в чтение. Дестини, брезгливо щурясь, стряхивает пупса с колен, пристраивает у ножки табурета, делает один мелкий глоток из стакана, теребит чокер, словно он ее душит, трет глаза, проводит ладонью по лицу и несколько раз выдыхает. Летиция бубнит что-то под нос,  сомнамбулически достает из-под подушки для локтей карамельку и хочет ее съесть, но Дестини ловко заменяет лакомство на кусок сухаря, и пожилая дама, не обращая внимания на подмену, хрустит хлебцем, переворачивает страницы, напевает что-то, мотает в такт головой. Играет заунывная мелодия. Дестини украдкой поправляет подушку на животе, чтоб смотрелась реалистичнее. Зевая и сонно щурясь, пританцовывая появляется босоногая Доллианна с маской для сна, используемой вместо ободка, в полупрозрачном пеньюаре, звеня своими украшениями, пахнущая ванилью. Музыка моментально обрывается, подстраиваясь под девушку. Та делает несколько балетных па, порхает бабочкой и, остановившись у своего кресла, счастливая и запыхавшаяся, громко здоровается.
ДЕСТИНИ (осуждающе): Гуд монинг, систер. Как всегда, в своем репертуаре.
ЛЕТИЦИЯ (изумленно): Женщина, вы кто? Как здесь оказались? Я звоню в полицию! Здесь охраняемая территория!
ДОЛЛИАННА (сникнув): Снова-здорово. Как же вы меня бесите. (Обращаясь к Дестини) Да иду я, иду. Не надо расстреливать меня взглядом.
ЛЕТИЦИЯ (недовольно, снова углубляясь в чтение): Очередная профурсетка. Должно быть, подстилка Гефеста. Может, договорится с господином По, чтобы прописал транквилизаторы? Химическая кастрация этому кобелю не помешает. И хватает ведь наглости вешать лапшу на уши! Весь Интернет обсуждает домашнее порно, выложенное бесстыжими содомитами, соседи небось за глаза зовут меня терпилой! Им невдомек, что я все предусмотрела! Кара настигнет каждого прохиндея! Грешники отправятся в чистилище! Серафимы… Апостол… Апокалипсис… Евангелие… Откровение… Мученица… Избранные… Долг…
ДЕСТИНИ (шепотом): Сдурел совсем? Бегом за ширму! Где пиджак?
ДОЛЛИАННА (собирая волосы в хвост и нервно ухмыляясь): Ты сама вызвалась на роль лакея, голубушка. Вот и подсобляй. А я и пальцем не пошевелю. Мне начихать на эту каргу.
Дестини, то суетясь, то принимая независимый вид, обшаривает каждый угол, надевает поверх платья сестры пиджак, повязывает на шею платок, Доллианна всхрапывает, протестует вяло, по привычке, пытается отпихнуть Дестини, но та неумолима. Последний штрих: намалеванные лайнером усы, стертые румяна и нахлобученная красная бейсболка. Женственность Доллианны с каждым шагом испаряется, глаза тускнеют, руки плетьми повисают вдоль тела. Пока происходит принудительное преображение Доллианны в Эгиста, на фоне звучат следующие куплеты из песни шведской группы Garmarna «Tva systrar»: A kara min syster, hjalp mig ur nod (Ungt ar mitt liv), Dig vill jag giva min gullkrona rod (Valler i mig den tungan). Din gullkrona rod jag passar ej pa (Ungt ar mitt liv), Men aldrig ska du pa guds grona jord ga (Valler i mig den tungan).
ДОЛЛИАННА (сумбурно): Мне снился он, Джэ Ун, галантный и предупредительный кореец. На сей раз мы не просто катались на колесе обозрения и держались за руки, нет. Мы занимались любовью. Он постоянно спрашивал, комфортно ли мне, в порядке ли я, и несмотря на готовность к сладкой боли, несмотря на мандраж, я кайфовала так, что не хотела просыпаться, а открыв глаза, прокляла тот день, когда вылезла из ее прогнившей утробы в этом мерзком теле, принадлежащем Эгисту. Милая моя сестричка, ты не представляешь, как сильно мне хотелось наглотаться какой-нибудь пакости и заснуть навсегда, чтобы не отпускать Джэ Уна, потому что без его поцелуев хирею. У тебя хотя бы был секс, а я сдохну старой девой, клянусь! Нет никаких сил уже! Каждое утро как в цирке! Сколько терпеть? А если она проскрипит до ста? Нет, лучше покончить с собой и достаться Джэ Уну молодой!
ДЕСТИНИ (хмурясь, прикладывая указательный палец к губам, подозрительно косясь на грызущую палец Летицию): Который по счету? Я помню - Хироки? Такеру? - высокого ниппонца, Тайлера, рыжеволосого херувима с ямочками на щеках, страстного итальянца, застенчивого англичанина с голубыми глазами и обаятельной улыбкой, теперь вот кореец. Кто украдет твое сердце завтра? Может, астральная копия сына президентши? Он молод и, бесспорно, привлекателен. Знает три языка, играет на виолончели, бегает по вечерам и не налегает на углеводы.
ДОЛЛИАННА (капризно притаптывая и виляя бедрами): Джэ Унчик совсем не такой! В его объятиях таю как снег! Меня впервые унесло в поднебесье! Эти касания! Туман в голове! Лепестки пионов на шелковой простыне! Лавандовые свечи! Раскачивающийся потолок! Рассвет за чашкой какао и быстрые, дразнящие поцелуи! Совместный душ! Обещание нежности! Предложение на фоне Пизанской башни! А-а-а-а! Молю, убей меня! Позволь остаться в мире грез!
ДЕСТИНИ (шипит, оглядываясь на мать): Заткнись, идиотка. Она сегодня не в духе. Нам запрещено расстраивать ее.
ДОЛЛИАННА (насупленно напевает, смотрясь в ручное зеркало, выдернутое из услужливых рук Дестини): Возьми себя в руки, дочь самурая, возьми себя в руки… Становятся тихими звуки от края до края…
Заметно, что несмотря на разногласия, сестры в одной команде и их перепалка дружественная, традиционная, и они - сплоченная команда. Доллианна стоит, иногда закатывает глаза, иногда ерзает. Дестини бросает перед ней пару грубых мужских остроносых туфель, при взгляде на который по лицу Доллианны пробегает тень. Она кривится, но заставляет себя втиснуть ноги в вызывающую отвращение обувь. Дестини педантично стряхивает какие-то пылинки, и они отходят в другой угол, чтобы посплетничать и не мешать матери.
ДЕСТИНИ (мимоходом сдергивая серьги Доллианны и вешая на шипы торчащего из вазы Летиции): Недолго нам страдать, роднулечка моя! (с надрывом, прикладывая одну ладонь ко рту на манер рупора) Я уверена, это случится скоро. Она пила как лошадь и курит до сих пор. Садовник тайком приносит шоколадные батончики. Конечно, стараюсь пресекать, но я не робот. Думаешь, мне в кайф? Потерпим, покуда можно, там видно будет. Она - продукт своего времени. Нам стоит радоваться, что мы не застали войн, эпидемий, дискриминации по половому призраку и ненависти к ЛГБТ-комьюнити.
ДОЛЛИАННА (смягчаясь): Ты всегда была очень добра ко мне. Давала поносить свои наряды, одалживала заколки. Благодаря тебе я не настолько тронутая. Папа до последнего пытался защищать, украдкой дарил косметику, кукол. Она (указывая на растекшуюся на своем троне Летицию) отобрала Синди, Барби и Вики и сжигала на заднем дворе и хохотала, наблюдая за тем, как я с рыданиями копаюсь в куче тлеющих углей, надеясь, что хоть что-то уцелело. Кто сказал, что охота на ведьм не в тренде? Я живьем горела на костре более тысячи раз.
Доллианна с трепетом берет одну из кукол, садится на корточки, смотрит в пустые глазницы, горько усмехаясь, затем прижимает к себе и, помедитировав так секунды четыре, отставляет куклу, резко встает, с шумом втягивает воздух носом и, шаркая подошвой, подходит к старухе. Дестини наблюдает за ней с сочувствием. Летиция, заметив краем глаза приближение детей, выпрямляется, окидывает сына брезгливым взором, переводит взгляд на дочь, кривит губы.
ДЕСТИНИ (в попытке предотвратить катастрофу): Я приготовлю панкейки. В холодильнике остался кленовый сироп.
ЛЕТИЦИЯ (осуждающе): Выглядишь хреново. Тебе стоит посетить стилиста. Что с ногтями? Почему так много цацок? Ты украла у меня бигуди? Или это плойка?
ДОЛЛИАННА (садится на свое кресло, отъезжает от матери на шаг): Бога ради, я все купила на честно заработанные деньги!
ЛЕТИЦИЯ (хлопает в раздражении ладонью по колену): Да что ты? А долги отдавать когда будешь? Я ночей не спала, дарила тебе всякие игрушки, меняла памперсы.
ДЕСТИНИ (незаметно отодвигает табурет на такое же расстояние, что и сестра, усаживается неуклюже, придерживая живот): Вы пригласили бебиситтера. Затем нами занимался гувернер из Австрии. Перед школой полтора года в закрытом пансионе, чтобы не слышали, как вы с отцом ругаетесь. Мы видели тебя также редко, как Санта-Клауса. Неужто забыла?
ДОЛЛИАННА (передразнивая Летицию): Женщина, вы кто? Я вас не знаю! Моя мама - милая, добрая, красивая. Старая ведьма с крючковатыми руками - не моя мама! Дестини, что здесь делает эта узурпаторша?
ДЕСТИНИ (пряча усмешку): Я задаюсь этим вопросом уже давно. (Поддерживая забаву, поворачивается к матери) Мадам, я могу вам помочь? Вы заблудились? Как ваша фамилия?
ЛЕТИЦИЯ (с достоинством): Браунинг! Я вышла замуж за сына миллиардера! Родителей пришлось приводить в чувство, когда стало известно, кого захомутала их единственная дочь! Они ютились в стремном паноптикуме, гордо отказались переезжать и сами стали восковыми фигурами как и вся та хрень, которую они приносили с барахолок и пытались отреставрировать. Мне было так стыдно за них, что я врала, что маменька-папенька отчалили в лучший мир задолго до того, как это произошло в действительности. Их хоронила кузина и надеялась, что я ее за это озолочу. Дура! Как я ее ненавижу! Она не подохла еще?
ДОЛЛИАННА (дергает плечом, теребит локон, складывает самолетик из белого листа бумаги и запускает в зрительный зал): Откуда нам знать? Может, одна из побирушек, просящих милостыню на вокзале - наша троюродная бабка, а возможно, ее плоть пожирают трупные черви. Ты ведь сменила номер телефона и отказывалась брать стационарный телефон, если Нора приносила трубку и докладывала, что спрашивают миссис Томассо. Ты отреклась от девичьей фамилии. Думаешь, твой бог одобрит такое? Люцифера за гордыню разжаловали из ангелов. В Библии говорится, что даже убийство не так страшно, как высокомерие. Католики и православные всегда пропагандировали смирение.
ДЕСТИНИ (потирает мочку уха): Критическое мышление и бредни религиозных фанатиков несовместимы. В моих глазах Старый Завет превратился в дешевый фарс, когда бог попросил Абрама зарезать собственного ребенка, дабы доказать свою преданность. Как мудро и, главное, рассудительно. Я вот только не могу понять, в чем вина Каина, если это Господь разжег вражду и толкнул его на убийство своим неблагоразумием, принизив его перед младшим братом? Даже если он и существует, я не хочу ему поклоняться. Он мелочен, подл, гадок.
ЛЕТИЦИЯ (вскакивает, дает пощечину сначала сыну, затем дочери): Замолчите немедленно! Языки отсохнут! Не слушай имбецилок этих! Спаси и сохрани! Да святится имя твое! Отче наш, сущий на… на…
Летиция забывает слово, ее лицо искажает гримаса ужаса, отчаяния, недоверия. Она злится на подводящую память, пытается вынырнуть на поверхность, не желает демонстрировать свою дееспособность. Доллианна и Дестини наблюдают за пантомимой без какой-либо эмпатии. Они не испытывают к матери теплых чувств. Доллианна даже не особо скрывает ненависти, а Дестини настолько плохо притворяется беспристрастной, что даже невнимательный заметит: ее «правильность» - картонная, привитая властной матерью.
ДОЛЛИАННА (чертит что-то в блокноте, грызет колпачок ручки, но вскоре полностью отдается фантазиям, говоря с нарастающим воодушевлением): Если она (кивок на замершую с выпученными глазами Летицию, бормочущую неразборчиво слоги на букву «н») попадет в рай, я совершенно точно хочу находиться в аду. К тому же, я слышала, Самаэль очень горяч - как в прямом, так и переносном смысле. Я не отказалась бы повальсировать с Сатаной. Люцифер, мне думается, похож на испанца. Вороные кудри, карие глаза, усыпанная мелкими волосинками грудь, синева на массивном подбородке, куча татуировок, кольцо в носу. Интересно, у него есть жена? В мифе упоминается его связь с Лилит. А если он одинок, несчастен и ждет такую, как я?
ДЕСТИНИ (хочет подлить чая в пустую тару Доллианны, но та накрывает его ладонью и отпивает из бутылки какой-то лимонад): С того света никто так и не вернулся, чтобы поведать все в мельчайших подробностях. Агностицизм очень удобен. Ты ведь прикалываешься?
ЛЕТИЦИЯ (почти плачет): Нип… Ноб… Нав… Нэг… Нук… Ныд… Нюль… Нем… Нян…
ДОЛЛИАННА (сбрасывает кепку, растрепывает волосы, начинает медленно кружиться вокруг своей ост с раскинутыми руками, затем делает па, пританцовывает тяжело, грузно, подволакивая то одну, то другую ногу - как раненный лебедь крыло): Мысль, какая-то туманная, нечеткая, бесформенная, расплывчатая мысль посещает меня полусонную каждое утро, но ускользает прежде, чем я успею схватить ее за кошачий хвост, потому что огромное зеркало, стоящее рядом с кроватью, будто нарочно поставленное так в моей комнате, ударяет под дых напоминанием о том, кто я и где нахожусь. Стачивание челюсти и носа, коррекция пола, чуть не сведшая меня в могилу, заместительная гормональная терапия, из-за которой я моментально поправляюсь и вынуждена контролировать каждый прием пищи, - все зря, потому что Эгист не отпускает меня, он повсюду. Его грубые черты проступают даже сквозь мое лицо. Я вижу его отражение в зрачках матери. И даже ты, ты, моя милая сестренка, при всей твоей толерантности, ничего не можешь поделать с тем, что в твоей памяти я - мальчик, украдкой примеряющий мамины бусы и натягивающий трусы так, чтобы между ног ничего не болталось. Каждую ночь я накидываю черную ткань на зеркало, а утром оно оказывается на полу, как бы я его ни закрепляла булавками и резинками. Никаких сомнений, мамаша проникает в мою спальню и сдергивает его нарочно. Ей претит сама мысль о том, что хотя бы раз я побуду счастливой пару гребаных миллисекунд.
ДЕСТИНИ (поднимает кепку, ликвидирует беспорядок, на автомате заправляет выбившуюся прядь из прически матери, словно та - манекен): О, началось! Режим королевы драмы активирован. Я сплю чутко, моя спальня прямо напротив, а паркет в коридоре скрипит жутко. Сделай перестановку. Я позвоню грузчикам. Мама, конечно, не подарок, но это чересчур.
ДОЛЛИАННА (подхватывает сестру, они начинают кружиться, сплетя пальцы): А если это Эгист? Что, если какая-то часть моего тела, не подвластная перепрограммированию - как будто я компьютер - протестует? Или это одно из полушарий, идентифицирующее себя парнем, согласное с доводами Летиции? Я отключаюсь, меня уносит сладкоголосый Морфей, и Эгист активируется, пытается помешать мне обрести независимость. Я сама себе не доверяю! Что мне делать? Пройти обследование, обогатив мистера По, который уже присматривается к яхтам? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: он тянет из нас деньги и никогда не ответит честно на поставленный вопрос, заставит пройти кучу анализов. Мама начнет орать, что я ее разоряю, хотя счет общий, и мы имеем полное право…
ДЕСТИНИ (остановившись и придерживая сестру за плечи): Установи камеру. Обратись к другому врачу. Приватизируй шкатулку с драгоценностями, обналичь несколько штук и беги. Я постараюсь убедить ее, что ты в командировке. Она не станет переписывать завещание. Вернешься к похоронам. Мне больно смотреть на тебя, голубушка.
ДОЛЛИАННА (тоже хватает Дестини за плечи): Все пустое, голубка моя! Больная часть жизни прошла в угнетении, купированные крылья не отрастут, летать разучилась. Разве что только умертвить оболочку. Я стою на пороге вселенской апатии. Лет пять назад кровь кипела, хотелось отстаивать позицию, бросаться на недругов, рычать рассерженным тигром. Теперь я бунтую по инерции, просто потому что не желаю обесценивать пройденный путь. В глубине души я смирилась с тем, что все возможности упущены, а те, что не упустила, усвистят стаей журавлей из эльфово-зеленого мая в завьюженный лес, чтобы разбить свои длинные шеи о мутные льды дворца Снежной Королевы.
ДЕСТИНИ (недовольно фыркает, отходит, переставляет приборы столе, хлопочет): Мне трудно продраться через эти сравнения, метафоры аллегории. Математический склад ума. Не могла бы ты выражаться проще, пожалуйста?
ДОЛЛИАННА (нисколь не огорченная репликой Дестини, все более и более распаляющаяся): Расщепление личности - тот самый диагноз, с которым вынужден мириться каждый трансгендер, ведь с момента рождения до самоидентификации созревает подложная сущность, вписываемая в рамки представления родителей об идеальном чаде. Никому еще не пришла идея позволять нам самим выбирать себе имена, отстраивать индивидуальность сызмальства, так что куковать мне с Эгистом в черепушке свой век, ничего не попишешь. Мне даже жалко нашего полупризрачного брата. Он не нужен ни мне, ни ей. Она просто цепляется за него, чтобы контролировать меня. (Повышая голос, обращаясь к Летиции) Когда у меня день рождения, мамусенок?
ДЕСТИНИ (прыскает в кулак, но почти сразу же вытягивается в струнку): Даже Нора приносила нам кулек конфет. Добрейшей души человек! Я ее любила даже больше, чем папу. Она понимала, что мы - сироты при живой матери и пыталась хоть немного смягчить нашу участь. То, что она иногда спала с отцом, меня забавляло. Мама разрешала ему заглядывать к себе раз в месяц. Немудрено, что он втихаря имел всех, кто выражал хоть мало-мальскую готовность. И дядя Генри травил отличные шуточки. Я даже планировала дефлорацию с ним, он бы сделал это, если бы не перебрался в Нью-Йорк. И вовсе он не трансвестит, а дрэг-квин и бисексуал. О чем это я? Для миссис Браунинг все эти термины - пустой звук.
ЛЕТИЦИЯ (очнувшись, нервно оглядываясь, как будто только что пришла): Я помню! Помню! Дестини появилась на свет в (заламывает пальцы) сентябре, через неделю после пятидесятилетней годовщины траура по погибшим во время теракта, а Эгистик огласил родильное отделение своим «уа-а-а-а» третьего марта!
ДОЛЛИАННА: Тридцать первого июня! Последний день весны! Близнецы! (тыча в свою грудь, а затем указывает на покрутившую пальцем у виска сестру) Тринадцатое января! Козерог! Те же цифры, только наоборот! Твой сынуля сгинул, исчез, канул в Лету, ты слышишь? Зато у тебя две дочери! Давай знакомиться! (в клоунской манере протягивает ладонь для рукопожатия) Доллианна Браунинг! Исполнительный директор самого крупного туристического агентства в Цинциннати! Мы ежегодно отправляем на Марс, Луну и спутники Юпитера сотни человек! Наше состояние оценивается в двадцать четыре миллиарда! (тоном назойливой журналистки) Вам есть что добавить? Каково это, существовать без дум о насущном хлебушке?
ЛЕТИЦИЯ (с размаху садится на свой трон и прочищает пальцем ухо со значительным видом): Я так и сказала.
ДЕСТИНИ (с наигранной укоризной грозит пальцем Доллианне): У нас с тобой галлюцинации! Мама всегда права!
ЛЕТИЦИЯ (косясь на сына с подозрением, обыденно, словно продолжая давно начатый разговор): Дорогой, сходи в брачное агентство, подыщи себе невесту. Дестини младше тебя, а уже беременна! Будет двойня, зуб даю! (поворачивается к дочери, сжавшей губы в узкую полоску и сведшей брови у переносицы) Где, кстати, твой супруг? Ты следишь за тем, чтобы ваша экономка его не захомутала?
ДЕСТИНИ (сухо): Я все делаю сама.
ЛЕТИЦИЯ (возмущенно): В твоем-то положении? Учитывая статус! Одна из династии Браунинг! Да этот ушлепок на руках тебя носить должен! Он жирует за мой счет!
ДЕСТИНИ (еще суше): Блейк всего добился сам. У него юридическая фирма. Он не принял ни доллара, не считая незначительных подарков вроде запонок, компаса или подставки для ручек. Сам выкручивался. Понимал, что в случае чего ты станешь припоминать любой промах и обвинишь в корысти.
ДОЛЛИАННА (задыхаясь): Не смей покушаться на мою приватность! Я не обезличенный объект! У меня есть чувства, стремления, цели! Ни я, ни Дес не обязаны вращаться вокруг тебя! Ты не Солнце, ты - Черная дыра! Вокруг тебя искривляется пространство и прекращает течь время!
ДЕСТИНИ (скупо улыбаясь): В астрофизике я сильна. Окончила колледж с золотой медалью. Жаль только, что в институт поступить не дали. Где это видано в нашем-то веке дремучем? Я же девушка! Мне надлежит прислуживать мужу, рожать борщи, варить детей! Даже даль, что я не ощущаю себя мужиком. Тогда картина была бы просто загляденье: девочка в теле мальчика, мальчик в теле девочки. Мы бы запросто махнулись местами, как близнецы из доисторического мексиканского сериала.  (Нарочито низким басом) Хэй, Дестини, сестричка, как делишки?
ЛЕТИЦИЯ (потрясая кулаками в бессильной злобе, кривясь, кося глазами): Довольно! Кончайте уже! Это не смешно!
ДОЛЛИАННА (закидывает ногу на ногу, отъезжает на стуле еще дальше, бряцает браслетиками, пищит как комар): Помню-помню! Габи Спаник была воистину бесподобна! (прокуренным голосом. подражая Паоле Брачо из «Узурпаторши») Hola, queridita! Эста бьен? Не хочешь развеяться на Кипре? Все еще видишься со своей, как там (щелкая пальцами) там ее, Мадлен? Гретхен? Имоджен? Мадикен?
ДЕСТИНИ (широко расставив ноги, куря воображаемую сигарету): Пускай будет Мадикен. Шведка? Белокурая бестия, сосала у всех, но я ей сказал: детка, либо ты со мной, либо ищи того, кто согласен делить тебя с менеджерами и программистами! И она, конечно же, перестала шлюховать, ярая фанатка БДСМ, обожает связывания и когда ее шлепают этим… паддлом, кажется?
Пожилая женщина, потеряв терпение, достает холщовый мешок, запихивает в него пустую кружку-банку Доллианна, к которой та не притрагивалась, достает из-за башни энциклопедий изящный молоточек и разбивает аккуратно, стараясь не повредить мебель. Доллианна в ужасе прикрывает рот ладонью, Дестини, не таясь, отодвигает свой табурет в угол, противоположный тому, в котором застыла сестра. Раздаются басы тяжелого рока. Атмосфера накалена до предела.
ДОЛЛИАННА (вздрагивает, закрывает лицо ладонями, ее трясет): Ты видела? Или кажешь - галлюцинация? Массовый гипноз!
ДЕСТИНИ (направляется к матери, угрожающе теребя свой ошейник, точно вот-вот сдернет его): Блейк собрал свои манатки и ушел после того, как я сделала аборт. Он очень хотел ребенка, накупил ящик погремушек, заказал подвесную колыбельку, выписал десять самых редких универсальных имен. Я до последнего думала, что смогу это выдержать, что жертва невелика. Подумаешь, постоянный токсикоз и головокружение! Не я первая, не я последняя. Но после того, как гинекологиня, святая женщина, предупредила, что риск осложнений велик, и что после родов у меня со стопроцентной вероятностью начнется аллергия, а качество жизни значительно ухудшится, я сообразила, что беременность и роды - полбеды. Сцеживать молоко, грудь вся в кровоподтеках, два года диеты! Никакого вина! (Распаляется, вытряхивает из-под подола подушку, промокает салфеткой губы, срывает ободок и отшвыривает, мнет платье, плюет на ладонь и прилизывает пробор) Не спать ночами, носить корсет и выслушивать «ну ты, конечно, разжирела» от ЧСВшных фитоняшек, тусующихся в тренажерке двадцать четыре на семь? А потом сын или дочь подрастет, начнет огрызаться, подсядет на наркотики, вытаскивай его потом из обезьянников и следи, чтобы не попал снова в дурную компанию, объясняй элементарные вещи, старайся держать руку на пульсе, но в то же время не перекрывать кислород! Увольте! Я хочу, чтобы моя жизнь принадлежала мне. Я ненавижу детей! Я не люблю мужчин! Все отдала бы за возможность возглавлять «Moonborn» вместо Эгиста и вгонять в страх подчиненных надменным «итак» в стиле Миранды из «Дьявол носит «Прада». Может, хватит уже эскапировать? Признайся в том, что ты дурная мать хотя бы сейчас, пока еще остатки разума теплятся в твоей черепной коробке! Отец погиб из-за тебя! Если бы не твои скандалы, он бы не начал путешествовать! Ты никогда не щадила наших чувств! Я хотела бы, чтобы ты сдохла раньше него! Если когда-то любовь к тебе и зиждилась во мне, то ты сделала все, чтобы она испарилась как аммиак из открытого флакончика! Лучше бы ты и правда сделала аборт! Таким как ты должно быть противопоказано иметь детей!
ЛЕТИЦИЯ (вскакивает, хватается за сердце, пунцовеет): Вот оно, твое подлинное нутро! Гадюка! Убийца! Кокнула моего внучка и гордится собой! Бог накажет! Будьте прокляты! Гефест, Барак Обама, Нора, Генри…
ДОЛЛИАННА (ошеломлена монологом всегда уравновешенной Дестини): Ни хрена себе! Да ты похлеще меня используешь средства художественной выразительности! Офигеть! Скажи что-нибудь еще! Ты проглотила таблетку, или тебя чистили специальными щипчиками? Я всегда мечтала зачать ребенка и выносить его, пусть даже бы это грозило мне чем-то фатальным. Пожертвовать собой ради крошечного ангелочка - это ли не призвание воспитанной патриархатом антифеменистки?
ДЕСТИНИ (успокаиваясь, переставляя подрагивающими руками свой стакан и мамину чашку на стопки, засовывая мешок с черепками в урну, сдергивая скатерть и ложится животом на столешницу): Срок был небольшой. Дали пилюлю. Ам, и все вытекло светло-коричневыми сгустками в унитаз. Не больнее, чем во время менструации. Даже грелка не понадобилась. Заодно записалась на стерилизацию. Просто так. Может, боялась, что она потащит меня на ЭКО и заставит снова забеременеть. Кому скажи - решат, что анекдот.
Летиция падает навзничь, хрипит, бьется в конвульсиях, звучит характерный писк кардиомонитора, сообщающий об остановке сердца. Доллианна снимает пиджак, накрывает им лежащую девушку, осторожно снимает с матери бусы и кольца, вешает на дерево и переставляет вазу Летиции в глубину, набрасывает на шипы и ветки черное полупрозрачное муаровое покрывало, а две другие вазы подтаскивает к столу и устанавливает симметрично с двух сторон.
ДОЛЛИАННА (смеется сквозь слезы): Либертад! Freedom! Freedom! С освобождением тебя, мамусенок!
Доллианна опускается на четвереньки, подползает к сестре, скрючивается подле нее. Свисающая рука Дестини запутывается в кудрях Доллианны. Прожектор сосредотачивается на «Мадонне Литте», а затем резко освещает самый жуткий из фрагментов «Сада земных наслаждений». Тишина. Свет гаснет. Антракт.