Акт второй

В комнате царит беспорядок: стопки книг свалены в кучи, повсюду какой-то хлам, словно в доме не убирались несколько недель, трон Летиции лежит на боку у дальней стены, стул Доллианны валяется павший навзничь, упираясь в пол краем спинки и краем сидения, табурет Дестини находится слева от центра. Посередине стоит ванная или таз без воды. Внутри сидит Летиция с растрепанными волосами, кляпом во рту, скрещенными и прижатыми к плечам руками, бешено вращая глазами. На протяжении всего второго акта она может совершать любые телодвижения, но переместиться за пределы купели она не в состоянии. На ее реплики дочери до определенного момента не реагируют совершенно, будто матери нет вовсе, смотреть на Летицию избегают, а если и бросают взгляд, отворачиваются. Дестини полулежит на краю сцены, рядом с ней коробка. Она раздевает кукол, отрывает им головы, руки, ноги и бросает в короб, смакуя каждое движение, упиваясь вседозволенностью. В глазах то и дело вспыхивает безуминка. Следы сдержанности все еще присутствуют, но теперь она ведет себя раскрепощеннее. Доллианна входит с пышным одеялом или пледом и пристраивает его на табурет Дестини. Она производит впечатление успокоившейся, менее дерганой, нежели в первом акте.
ЛЕТИЦИЯ (отрывает от туловища кисть, точно та примотана скотчем елозит, освобождает левую руку и разрабатывает, отрывая от туловища правую): М-м-м-м! Мом-м! Мэм-м! Мим-м! Мум-м! Мам-м!
ДОЛЛИАННА (безмятежно): С тех пор, как осознала всю бедственность своего положения, я частенько размышляла, как именно отброшу копыта. Склею ласты.  Протяну ноги. Отдам концы. Сыграю в ящик.
ДЕСТИНИ (утомленно): Одного эвфемизма вполне достаточно. Я не тупая.
ДОЛЛИАННА (укоризненно): Нет, недостаточно! Когда речь заходит о настолько важных вещах, необходимо прочувствовать всю палитру, употребить как можно больше синонимов! К чему тогда богатство языка, когда люди стремятся все упрощать? Нынешние писатели разучились играть в слова. Набоков! Величайший из поэтов и прозаиков, способный вызвать гамму переживаний одним предложением! Габриэль Гарсия Маркес и его легендарные «Сто лет одиночества»! Экзюпери! А теперь? Юная графоманочка, начитавшись ванильной ереси, бежит на Ваттпад строчить лишенную здравого смысла жесть, и главный герой непременно будет плохим мальчиком, а она, конечно же, смирная овечка, и в конце, спустя триста страниц бессмысленных и пустых диалогов, никак не раскрывающих характеры персонажей, они наконец признаются друг другу в чувствах и уйдут в закат!
ЛЕТИЦИЯ (вытаскивает наконец кляп изо рта, встряхивается, разминает челюсть, с интересом вслушивается в диалог): А мне нравились любовные романы Джейн Остин. И «Грозовой перевал» я перечитывала раз пять.
ДОЛЛИАННА (умоляюще): Не надо, Дес! Мне известно, что ты точно такая, как я! Теперь уже можно говорить открыто! Мамы больше нет. Оковы пали!
ДЕСТИНИ (иронично): Ох, если бы все было так легко и просто! Считаешь, смерть Летиции автоматически отопрет все засовы? Пора бы и повзрослеть!
ДОЛЛИАННА (не сбавляя оборотов, еще более импульсивно): Нет, я не отрицаю наличия глубоких борозд и шрамов, оставленных мамусиком на долгую-предолгую память! Я лишь хотела обратить внимание на то, что мы можем хотя бы попробовать сдвинуться с места! Есть вероятность, что наши силуэты не отпечатались на стремительно засыхающем цементе!
ДЕСТИНИ (разобравшись с последним пупсом, закрыв коробку, пишет маркером на листе «FRAGILE» и приклеивает скотчем к ящику - так, чтобы зрители видели): Перескакивание с одной темы на другую - твой конек! Так что ты там говорила начет отброшенных копыт? 
ЛЕТИЦИЯ (грозно): Как это - больше нет? Я не умерла! Что за бред сивой кобылы! Принесите мне малиновый ликер и плитку темного, с фундуком! Вы что, игнорируете меня? Нора! Нора! Гефест! Позвони адвокату, мы вычеркнем этих мерзавок из завещания и передадим все средства в какой-нибудь фонд! Я пока не придумала, какие функции он будет выполнять, но за этим дело не постоит! Сьерра! Куда ты запропастилась? Я плачу тебе бешеные деньги! Сьерра!
ДОЛЛИАННА (светится от счастья, как будто говорит о приятных вещах): Thoughts about death. Of course! То, о мем не принято думать, а уж если заговорить, косых взглядов не оберешься. Когда я в беседе со знакомой обмолвилась, что с трепетом ожидаю момента, когда испущу последний вздох, она, дама весьма прогрессивная, поставила мне диагноз, психиатром ни психотерапевтом при этом не являясь! Они думают, что подобные умозаключения способен вывести только находящийся в депрессии человек! Разве можно быть настолько ограниченными? В век, когда мы почти покорили космос и отправили десятки вояджеров, оснащенных варп-двигателями исследовать соседние галактики?
ДЕСТИНИ (вертит в руках огромные ножницы или секатор, снисходительно слушает разглагольствования сестры): Память, передающаяся из поколения в поколение, сохраняется в генном коде. Пройдет пара столетий, прежде чем человечество перестроится и перестанет развешивать клейма как игрушечные шары на рождественскую елку.
ЛЕТИЦИЯ (разными способами пробует выбраться из заточения, тянется к детям, подпрыгивает, хнычет, ноет, кричит): Я разродилась близнецами от Гумберта в неполные восемнадцать. Отвергла придурка Гефеста и поверила в то, что Гумбочка станет популярным кинокритиком или режиссером. Мы купили дом в Голливуде, тот самый, в котором жила Мэрилин Монро. Сыновья учатся в Нью-Йорке, Фессал - будущий доктор биологических наук, автор более тридцати монументальных трудов, Мермер - инженер, спроектировавший механизм, заряжающийся от электромагнитного поля. Дважды в месяц я устраиваю приемы, и приятельницы завидуют мне так, что по ночам скрежещут зубами в подушку! Каждое утро домработница покупает для нас с супругом круассаны, а когда он уходит на работу, я загораю, плаваю в овальном бассейне, листаю глянцевый журнал, вечером созваниваюсь с мальчиками. Эти две (указывает на дочерей) мне никто! (Обращаясь к зрителю) Не слушайте их! Проявите уважение к возрасту! (Настойчиво) Закройте уши! Уходите! Нечего вам тут ошиваться! Это никого не касается! Вон! Вон! Убирайтесь! Ничтожества! Остолопы! Вам здесь театр, что ли?! А-а-а-а! (Впадает в неистовство, скукоживается, натягивает ворот на голову, затихает)
ДОЛЛИАННА (блещет энтузиазмом): Конкретно моя смерть - дама в черном балахоне с моим лицом, но более красивая, спокойная, царственная, невидимкой следует по пятам, вдохновляет. Она не сгнивший наполовину труп,  - так художники изображали Эрешкигаль или Хель, и я чувствую ее прохладное дыхание. Хочется умиротворения, знаешь ли. Утомительно доказывать, что я - не Эгист.  Вот бы уйти красиво, с достоинством, как Норма Джин Мортенсон. Фамилия у нее была подходящая. «Морт» это «смерть» на латинском. Я могла бы прикинуться больной, достать барбитуратов, переборщить с ними. Или разбиться на машине с любовником как принцесса Диана.
ДЕСТИНИ (сомневаясь): Любовник вроде бы выжил. Или это события из параллельной реальности? Все перепуталось. Мне иногда мерещится, что мельтешащие у меня в голове воспоминания - подложные, чужие, словно я - муляж со вживленным в чрево диктофончиком. Несколько фраз могу разобрать, все остальное - какое-то мутное. Ты мне ничего не подсыпала ненароком?
ДОЛЛИАННА (присаживается рядом, обнимает Дестини): Не занудствуй. Даже если в нашем мире кавалер Дианы выжил, это не имеет значения. Мы подгоним этот случай под наши стандарты. Истина скучна. Почему ты боишься прослыть инфантильной? Что плохого в том, чтобы жить беззаботно, порхая бабочкой над залитыми солнцем лугами?
ДЕСТИНИ (улыбается через силу, оттягивает веко, сдавливает средним пальцем висок): Что-то меня подташнивает.
ДОЛЛИАННА (ложится, кладет голову на колени, сгибает ноги, рисует пальцем узоры перед собой): Два трупа в доме. Оконные рамы заклеены изолентой. Конечно же, кукушечка не выдержала нагрузки, взяла свое кукушиное удостоверение личности, сложила лучший купальный костюм в чемоданчик, оформила визу и улетела чартерным рейсом на Гавайи, оставив записку «дальше без меня». Бедная моя сестричка. Прости, что не предупредила. Но зато мы можем посплетничать. В обычном своем состоянии ты бы меня попросту не заметила б.
ДЕСТИНИ (хлопая себя по щеке): И ты тоже?
ДОЛЛИАННА (фыркает, сучит ногами): И я тоже. Но у нас еще есть несколько часов в запасе. Спешить некуда.
ДЕСТИНИ (сонно моргает): Окей, окей. Продолжай. Ты до сути доберешься на этой неделе или не следующей?
ДОЛЛИАННА (вскакивает, заливисто хохочет, настроение праздничное): Смотри! Допустим, я важная особа, вся в украшениях! (Оглядывается, подбегает к вазе Летиции, запускает кисть под покрывало, достает наугад несколько украшений, напяливает их все - перстни, ожерелья, браслеты) Ну как? Годится? (Дестини меланхолично кивает, ложится на бок, подкладывает под щеку пиджак Доллианны, закрывает глаза) Я специально надела все эти бриллианты, рубины, жемчуга и изумруды, нарочно дождалась, когда все приличные люди разойдутся по домам, приперлась на папином кабриолете в криминальный район, куда даже полицейские боятся совать носы, а власти разводят руками: мол, так бывает, ничего не поделаешь. Мои каблуки гулко стучат по разбитому асфальту, натыкаются на ампулы от синтетической дряни, уничтожающей нервную систему подчистую, перекатываются одноразовые шприцы, которые, разумеется, использовали тесной компанией. А чего брезговать? Все свои! (Иезуитская усмешка, в голосе сквозит осуждение) И вот, позади меня тень, изначально плоская, загнанная в угол тусклым неоном фонаря, обретает более выпуклые очертания. Двухметровый темнокожий качок с очень волевым, но по-своему красивым лицом. Раз уж помирать, так от рук достойного палача! Пухлые губы, трепещущие ноздри, татуировки по всему телу, косая сажень в плечах. Сперва он, облизнувшись, планирует… ну ты поняла, не хочу на этом зацикливаться, но потом решает, что не изменит своей Кармен с какой-то богатой идиоткой. К тому же у меня недостаточно округлые ягодицы, а мулаты, всем известно, любят девушек сочных, не пренебрегающих сытным ужином.
ЛЕТИЦИЯ (высовывает голову): У негров, как правило, гигантский фаллос, я читала! Тебя бы нахрен разорвало! Шлюха! Грязная шлюха! Так вот о чем ты мечтаешь по ночам? Это влияние Норы, будь она неладна! Приличные девушки, вхожие в высшее общество, такого себе никогда не позволят, тем более вслух! Но ты не девушка! Ты - бесоголовый урод, химера! Это как надо себя ненавидеть, чтобы перекроить лицо, сделать миллионы операций, удалить пару ребер! Страшилище! (С надрывом) Верните мне моего славного мальчика! Эгист! Эгист! Я куплю тебе хот-дог, который ты так любишь! Мы сходим в Диснейленд! Иди к мамочке! Сними парик, не позорься! Гефест, скажи ему! На нас все пялятся! Дестини! Откуда у него эти космы? Ты дала брату накопленные карманные деньги, маленькая дрянь? Вернемся, мало не покажется! (сводит ладони, встает на колени, молится) Спасибо, небо открыто через кровь Христа; спасибо, что стою я у трона Отца! Ты накрыл стол для меня! Мой Бог, ты благ, увидел я! (Фальцетом) Ты раны все исцелил, слезы все осушил, обратился ко мне лицом своим! Даешь мне радость во всем, и веру в сердце мое, когда смотрю на тебя, великий Бог! (Меняет темп; она повторяет эти речитативы нараспев до тех пор, пока Доллианна ведет свои монолог, потом закашлявшись, отворачивается) Слава тебе и величье, слава в веках и народах! Сила твоя безгранична, милость твоя во все роды! Ты искупил мир от греха, ты дал ему любовь и свет! Зажег разбитые сердца и дал наде-е-е-ежду! Мы пред тобою предстоим, и каждый дорог для тебя! За все, Отец, благодарим и превозно-о-осим!
ДЕСТИНИ (шмыгает носом, посапывает): Ум-хм-м.
ДОЛЛИАННА (чертит что-то на бумажках, сосредоточенно высунув язык и переменивая позу каждые десять секунд): Как назовем моего убийцу? Грег? Тебе нравится? Итак, Грег сжимает в кулаке отрез ржавой трубы. Примеряется. Бросок. Бим! Бом! Бам! Бэм! Бум! Кости на затылке очень хрупкие, осколки попадают на мозг. Бедный патологоанатом! Танатокосметологу придется изрядно постараться, чтобы вернуть мне прежний облик. Но ты выпишешь чек, и я буду покоиться в позолоченном саркофаге почти как живая, с зашитым ртом и заклеенными веками, лоснящаяся от вазелина, смешанного с дешевым тональником. У Грега зависимость от кокаина. Ломка. Никаких терзаний, ноль эмпатии. Просто срывает с меня все, даже заколку. Прихватывает сумочку. «Батюшки-святы», - подумаю я, балансируя на грани сознания. - Наконец-то меня грохнули! Слава Левиафану, Бегемоту, Велиалу! И пускай нелепые рефлексы сопротивляться продлевают мою агонию, пускай в продавленной черепушке назревает огромной сливой паника, мое замедляющее амплитуду сердце, подвешенное на тоненькой ниточке, наполняется сладостным предвкушением. Я хотела умереть также сильно, как ты признаться Летиции, что являешься лесбиянкой, ненавидящей стоять у плиты и видящей себя во главе крупной корпорации. Не вздумай винить себя, слышишь? Ты сделала все правильно.
ЛЕТИЦИЯ (грозит кулаком потолку): За что мне это наказание, Всевышний? Я не заслужила! Я не раздвигала ноги перед кем попало, не фантазировала о том, как стая озверевших негров поимеет меня во все щели! Ниспошли на них свой гнев! Ангелы сопроводят меня к вратам, апостол Петр… Мама! Папа! Замолвите за меня хоть одно словечко! Я вас не бросала! Вы сами от меня отреклись! Нора! Гефест! Вы мне обязаны! Передайте своему боссу Люциферу, или кто там вас подвергает пыткам, что я должна вознесись! Как Иисус! Я достойна!
ДЕСТИНИ (резко просыпается, хватает то один предмет, то другой, но все валится из рук): Ты намного смелее меня. Мне недостает мужества, чтобы последовать твоему примеру. Может, я больна? (с опаской и надеждой) Неизлечимо?
ДОЛЛИАННА (ходит по пятам, теребит одежду Дестини, озорничает): Так и есть. Крыша протекла. Конкретно.
ДЕСТИНИ (спихивает плед или одеяло со своего табурета, переносит его к краю сцены, садится, поддевает концом туфли лежащий на полу секатор или ножницы): Хочешь секрет? Я почти любила Блейка. Мы сроднились за полтора года брака. Я ловила себя на мысли, что не так уж и противно заниматься с ним сексом. Он был очень мил, правда. Жаль, что нельзя поменять ориентацию или разбудить в себе бисексуала. Когда он ушел, я рыдала три дня и отмокала в душе. Думала, покроюсь чешуей, стану русалкой и уплыву далеко-далеко. А потом отпустило. Я психопатка? Я вообще умею любить? Я такой родилась изначально, или это травма, нанесенная стервой-матерью?
ЛЕТИЦИЯ (багровеет, надувает щеки): Хс-с-с-с! Стерва! С-с-с-сте-е-ерва? (Передразнивает) Маменька, у тебя диабет! Маменька, я люблю тебя! Тьфу! Паршивка! Лживая дрянь! Ни копейки не получишь! Завещание уже вступило в силу! Накось выкуси! Стееееееерва! Как запела-то, соловушка! (Снижая тон) Да святится имя твое! Верую во единого Вседержителя! Святый Боже, Святый Бессмертный, помилуй… не нас, только меня! Меня-а-а-а! (Бьет поклоны, достает со дна своего таза огромный крест, размахивает им)
ДОЛЛИАННА (усаживается у ног, прислоняясь к голеням сестры плечом, задумчиво теребит ремешок на обуви Дестини): У меня никогда не было свиданий. Вообще. Надеюсь, это зачтется.
ДЕСТИНИ (в удивлении хлопает ресницами, выдерживает паузу секунды три): Как? А в тот раз, когда я наврала, что ты сломала ногу и лежишь в больнице, пока ты по окончании третьего курса притворилась журналисткой и записалась добровольцем поехать к Умирающему морю? Тот парень, Вин? Эван? Авалон? Разве вы не гуляли на закате? Переглядывались? То, что между вами происходило, разве нельзя назвать романтикой, нет?
ДОЛЛИАННА (медленно снимает с себя украшения - свои и Летиции, раскладывает на полу, закончив, берет гребень и расчесывается. Поза непринужденная, голос мягок, мы видим перед собой мечтательную девочку в теле взрослой женщины): Эван, да. Эван Митчелл. Жаль, я не осталась с ним. Даже если бы обманулась в своих ожиданиях, и он оказался бы последним мерзавцем, любителем андрогинов и интрижек на одну ночь, я меньше жалела бы. Но соль в том, что все это по большей степени происходило в моей голове. Так бывает, когда ты очарована, и видишь то, что хочешь видеть, игнорируя действительность как дальтоник красный и зеленый цвета. Полагаю, он просто был учтив, не более. Некоторым достаточно пересечься взглядом с юношей, придержавшим для них дверь в метро, и понеслась душа в рай! Мысленно я затащила его в туалет и вела себя как самая натуральная Мессалина, а на деле боялась лишний раз поднять глаза. Даже украдкой сфотографировать не получилось. А внешность у него была запоминающаяся! Блондин, крупные черты лица, глаза синие, глубоко посаженные, в меру коренастый, икры мощные, колени - огонь. Зафолловила его в Фейсбуке. Недавно женился на какой-то Грейс. Похожа на меня как близнец. У нас даже походка одинаковая! Может, зря сторонилась его? (С горечью) Тупая овца! Всю жизнь под откос пустила! А сейчас могла бы попивать «Маргариту» на пляже в Майами, постить селфи в «Инстаграм» с хэштегом «happiness», «lovemyhusband» и так далее. Если можешь, очисти, пожалуйста, историю поиска на моем ноутбуке. Не хочу, чтобы журналисты полоскали его имя. А еще я сохраняла кое-какие его фотографии в отдельную папку. Точнее, все его фотографии. И те, на которых он топлес. Потрясающий компромат! Я ведь специально окружила себя флером асексуальности, чтобы мама не наняла киллера. Убеждена, она отдала бы приказ убить любого, кто посмел бы назвать меня по имени - настоящему, не тому, что записано в свидетельстве о рождении!
ДЕСТИНИ (копается в коробках, достает ноутбук, отрывает крышку, запихивает обратно под одобрительный гогот сестры): Ты выражаешься как Летиция. Сделанного не воротишь. Что насчет «Тиндера»? Слышала много лестных отзывов.
ДОЛЛИАННА (перекладывает украшения по одному в какую-нибудь шкатулку, потихоньку туда перемещается все побрякушки матери, висящие на шипах): О. Не напоминай даже. Сборище пошляков. Нормальных там либо нет, либо у нас не случилась мэтча. После одного часа, проведенного там, хотелось содрать кожу, вывернуть ее наизнанку и бродить по Земле страшилищем. Отвадить этих скотов раз и навсегда.
Доллианна поднимает ножницы,  сдергивает ткань с цветов, стоящих в своей вазе, вешает на крючок и начинает методично отрезать цветы, оставляя торчать ощетинившиеся голые стебельки. Дестини открывает один из фолиантов, листает его, откладывает, берет следующий. Летиция беззвучно шевелит губами, целует распятие. Минуту-две все погружено в гнет тишины, изредка прерывающейся шелестом страниц и металлическим клацаньем секатора. Покончив, Доллианна относит свою вазу и ставит рядом с вазой Летиции, развязывает шарфик, снимает его, накрывает шарфиком стебли, проводит пальцами по шее, шумно вздыхает. Окидывает пространство взором человека, собирающегося покинуть родные пенаты.  Дестини, словно вспомнив что-то, подтягивает свою вазу ближе к табурету,  но Летиция в последний момент успевает схватить один стебель гладиолусов, начинает с чавканьем жевать один из цветов, выплевывает, растирает получившейся кашицей грудь. Судорожно обсыпает себя лепестками гладиолуса, беззвучно бормочет что-то.
ДЕСТИНИ (игнорируя исчезновения одного из трех стеблей): Хоть в чем-то мать была права. Рыцари вымерли. Блейк - исключение. С радостью отдала б его тебе, но он стопроцентный гетеро. Мне известно немало историй, когда женщина сожительствовала с похотливым животным, пичкая себя грезами о ранимом Ланселоте с тонкой душевной организацией. (Молчание) А потом он убил ее в припадке ревности и сел на пятнадцать лет. Хеппи-энды есть только у тех сказок, которые не были рассказаны до конца. Если бы все заканчивалось свадьбами, я бы уверилась в том, что мы все - галлюцинация прикорнувшего на опушке леса существа иного порядка.
ДОЛЛИАННА (продолжая начатую тему, не вслушиваясь в размышления Дестини): Я чувствовала себя троллем из шведской легенды, обещающим различные блага за то, чтобы его полюбили и разрушили страшное проклятие. Некоторые постоянно спрашивали, что значит «трансгендерная женщина». Боже мой! Мы точно живем в соединенных штатах? Такое ощущение, что нет! Ну хорошо, предположим, остались индивиды, не ведающие о ЛГБТ-персонах. Что мешает им обратиться к своему голосовому помощнику? Я, for example, если замечала в профиле незнакомый термин, просто использовала Гугл! Я что, энциклопедия? Это так грубо и бестактно! Мы живем в эпоху глобализации, искусственный интеллект, аэротакси, большинство операций проводят роботы!
ДЕСТИНИ (нараспев): Ты обо мне подумай плохо, суровая моя эпоха…
ДОЛЛИАННА (всплескивает руками): Ты все переврала! Я знаю этот стих! Кто же написал его? Роберт Фрост? Джонни Шейд? Чарльз Кинбот? Цветаева? Сильвия Плат? Моника Пигфорд?
ЛЕТИЦИЯ (сдавленно, сплевывая остатки лепестков): Ты и есть тролль. Гигантский страшный тролль! Как подумаю, что это вылезло из моей утробы, лишаюсь сна. Вскакиваю с тахикардией, маюсь от бессонницы, глотаю таблетки горстями. Печень вся трухлявая поди. Если даже мать тебя презирает, чудо в пушистых перьях, то каково другим? Доллианна! Тоже мне, куколка! Ты морду свою видел? Мужиком родился, мужиком помрешь!
ДОЛЛИАННА (собирает волосы в высокий хвост, прихорашивается перед зеркалом, делает макияж): Поскольку я девственница, то, полагаю, имею право просить, чтобы мой партнер тоже был нетронутым. Хочу, чтобы у нас все продвигалось медленно, чтобы он смущался и робел не меньше, чем я. Какое-то время можно довольствоваться платоническими отношениями, как это обожают показывать в ванильных сериалах для подростков и азиатских дорамах.  Первая близость станет долгожданным и запоминающимся событием.
ДЕСТИНИ (подхватывает елейным голосом): В его объятиях плавится стеарин! Взмываете альбатросами в поднебесье! Упоительные прелюдии! Гуман в толове! Ой! Язык заплетается! То бишь туман в голове! Лепестки роз на шелковой простыне! Цитрусовые свечи! Раскачивающаяся люстра! Закат на балконе, ветер теребит челку, поцелуи украдкой! Предложение на фоне Эйфелевой башни!
ДОЛЛИАННА (усмехается по-доброму): Ты немножко исказила парочку крохотных деталек, но в целом настроение передано верно. Впрочем, какое это имеет значение? Разве что если у тебя будут брать интервью, но какая мне разница? Они все равно все переврут и дополнят небылицами! Эгист тайно встречался с эскортниками! Летиция не прекращала бухать и третировала Дестини! Сенсация! Скандал! Кликните по ссылке и получите промокод! Как я ненавижу эту долбанную рекламу!
ЛЕТИЦИЯ (злорадно): Я читала, у геев выпадает прямая кишка, и это приводит к сами знаете чему! Подобные вещи противоестественны! Быть геем - сплошной геморрой! Ха-ха-ха!
ДЕСТИНИ (внезапно реагирует на реплику матери. Подходит к Летиции, пристально на нее смотрит, не узнавая): Бабушка Вера! Какими судьбами? Пришла навестить внучку? Принесла баночку своего фирменного джема? Я сейчас, только чайник включу! Алекса! Сделай кипяток! Черт, я же выдернула все штепсели из розеток! Совсем котелок не варит.
ЛЕТИЦИЯ (разъяренно): Сбрендила? Я не мать Гефеста! Я его жена! Законная и единственная!
ДОЛЛИАННА (назидательно, не смотря в сторону матери): Не все практикуют проникновение, да будет тебе известно. В мире полно пар, обходящихся петтингом и этим, ну, оральными ласками…
ДЕСТИНИ (распинывает хлам ногами, взбудоражена): Уно моменто! Уно моменто!
ЛЕТИЦИЯ (царственно присаживается на бортик, смеряет сына высокомерным взглядом): Брехня! Всем мужчинам рано или поздно захочется втиснуть свой вонючий хер в какую-нибудь дырку. Это первые месяцы они курлычут, брачные пляски свои танцуют, хвост пушат, луну и звезды обещают, а потом быт, рутина, твое тело становится обыденным и не будоражит как прелести проходящих мимо шалашовок! Не успеешь и глазом моргнуть, а в постели тебя замещает резвая курочка с олеандром на пояснице и складками на жирном пузе, а любимый, что стоял у алтаря, жадно слюнявит ее вялую грудь как голодный младенец! Ублюдок! (Грозит в бешенстве пальцем пространству над зрительным залом) Губами, которыми ты утыкался Норе между бедер, смел целовать наших общих детей! Все круги Ада содрогнулись и схлопнулись, когда ты сдох!
ДОЛЛИАННА (понимающе): Бедный мамусенок! Тебя никто не любил, так что ты не могла дать нам ничего, кроме отчаяния. Чем богаты, тем и рады, не так ли?
ЛЕТИЦИЯ (протестующе): Что ты плетешь, дурак? Родители меня баловали! Папа катал на спине, покупал сладкую вату каждое воскресенье, помогал с геометрией! Мама вязала свитера, шила умопомрачительные юбки и заставляла учить наизусть псалмы, чтобы тренировать память! Муж первые три года обожал и заваливал сапфирами! Я купалась в роскоши! Малахитовая крышка унитаза! Гобелены ручной работы! Дизайнерские сумки! Нитка жемчуга, принадлежавшего самой Жаклин Кеннеди! Китайский фарфор! Кстати, где моя чашечка?
ДЕСТИНИ (вздрагивает, замирает, прижимая кулаки к груди, едва не плачет): Ах, прости. Я утрамбовала вещи, планировала сбежать. Понятия не имею, куда сунула посуду. Придется обойтись одноразовыми стаканчиками.
Пока Дестини пристраивает столешницу на свой табурет, сооружая подобие стола, набрасывает какую-то тряпку, разливает чай из воображаемого чайника в три треснутых пластиковых стакана, достает из-под завалов початую коробку конфет, шумно радуется, что там осталось еще три штуки, Доллианна, решительно подойдя к махающей на нее руками, приседающей и бешено вращающей глазами матери, встает у нее за спиной, стягивает ремень, снимает верхнее неглиже (это также может быть шлафрок или атласный халат - то, что надевают поверх ночнушки - для большего удобства). Как только ремень падает, Летиция моментально перестает сопротивляться и замирает истуканом в нелепой позе. Доллианна расправляет конечности матери, украдкой поглаживает пальцы, делает так, чтобы Летиция выглядела прилично, и только затем надевает ночнушку или халат.
ДОЛЛИАННА (холодно, высокомерно): Прости, что обременили тебя своим присутствием в твоей жизни. Мама.
ДЕСТИНИ (не отвлекаясь): Но ведь было и что-то позитивное? Вечеринка по случаю окончания старшей школы…
ДОЛЛИАННА (жестко, с ехидцей): Ты про тот раз, когда она напилась, заблевала костюм директора и сообщила всем, что наш отец - потаскун и мерзавец? На память не жалуюсь, но - поразительно! - плохих воспоминаний настолько много, что они перекрывают все хорошее. Я просидела над листом бумаги четыре часа, но так и не смогла вспомнить ничего потрясающего, связанного с maman. Она драла за волосы бедняжку Нору, закрасила баллончиком из аэрозоля окна Генри, избила гувернера до кровавых соплей, задушила пуделя благочестивой миссис Хаммер за то, что та вполне справедливо обозвала ее буйнопомешанной, рассказала сыновьям Хэлены о том, что их блудливая родительница позарилась на чужого мужа, а на похороны Джейни Колл заявилась в сногсшибательном розовом платье с букетом увядших полевых цветов и, хохоча, повторяла, что жирная задница этой суки шкварчит на сковороде Люцифера. СМИ мусолили эту новость несколько месяцев! К нам даже нагрянули с проверкой, но она откупилась и от полиции, и от директора государственной лечебницы, настаивавшем на том, чтобы она легла на реабилитацию.
ДЕСТИНИ (садится на пол перед импровизированным столом): За неделю до того, как я обнаружила ее в луже собственной мочи, хнычущую, что она не помнит, за какой дверью находится туалет, к нам наведывался адвокат. Горничная уверяла, что он очень спешил и засовывал в свой портфель большой желтый конверт. А что, если она не блефует, и новое завещание действительно составлено? Мы станем нищими?
ДОЛЛИАННА (беззаботно): Ты. Ты станешь нищей. Мне теперь без разницы.
ЛЕТИЦИЯ (с трудом проговаривая каждое слово, она полностью парализована): Гд-д-де д-д-док-к-к-каз-з-з-ат-т-тельс-с-с-ства-а-а?
ДОЛЛИАННА (вздернув бровь в притворно-веселом изумлении): Доказательство чего?
ДЕСТИНИ (безэмоционально): Мы на суде, что ли? Я знаю, что ты была чудовищем. Доллианна знает. И ты тоже, хоть и пытаешься все отрицать. Если бы тебе и впрямь было все равно, ты просто обронила бы «ну и что?», но чувство вины гложет, пусть и на подсознательном уровне. Тебя. Меня. Ее. Всех нас. (через плечо смотрит на сестру) Прости, что заставляла плясать под ее дудку. Это был сущий кошмар.
ДОЛЛИАННА (великодушно пожимает плечами): Пустяки. Ты хотела как лучше.
ДЕСТИНИ (лицо искажает тик): Я могла бы быть внимательнее. Понять, что ты истерзана настолько, что собираешься уйти. Я вошла в твою комнату, как всегда без стука, потому что мать бесилась и требовала Эгиста! Ей был важен этот дурацкий завтрак! Она настаивала на том, чтобы трапезничать за одним столом. Ты лежала в своей кровати на спине, разбросав руки и ноги словно морская звезда. Волосы красиво струились по подушке, лицо освещал непогашенный торшер. Все морщинки пропали, складки разгладились. Ты выглядела такой безмятежной. Я не сразу поняла, что ты все.  Схватила за кисть, но она оказалась твердой и холодной. Поделишься подробностями напоследок?
Долгая пауза. Доллианна после секунды раздумий делает мощный кивок, подхватывает Дестини, они берутся за руки. Начинает играть песня «Garmarna - Tva Systrar» - четыре следующие строчки: Far nu val, min syster (Ungt ar mitt liv), Nu dricker mig mer an mig lyster (Valler i mig den tungan). И затем, пока играет музыка, до следующего куплета сестры кружатся в хороводе, смеются, веселятся. Затем музыка резко обрывается. Доллианна разворачивает Дестини к зрителям, приобнимает за плечи, упирается подбородком в надплечье.
ДОЛЛИАННА (с нажимом, выделяя значимые слова): Это случилось ровно в час ночи. Мама завела свою волынку о женитьбе и надобности выплачивать долги, как будто я просила меня рожать. Как будто мы обе умоляли воспроизвести нас на свет. Из зеркала на меня таращился Эгист. В голове бились мысли, принадлежащие не мне. «Ты от меня не сбежишь», «Меня не сокрушить», «Я сильнее, чем тебе кажется», «Верни меня ей». И я подумала: да какого черта? Хочешь это тело? Забирай! На здоровье! Зашла в Интернет, нашла поставщика, купила флакончик цианистого калия. Передоз снотворного гарантии не дает, да и может вырвать, откачали б тогда, заперли в дурдоме. А у меня и так стаж - тридцать лет! Куда дальше-то? Резать вены несолидно, так ведут себя малолетки, расставшиеся с хахальками, у которых молоко на губах не обсохло. Револьвер? Нет, нет и еще раз нет. Лицо не должно пострадать. Умирать нужно красиво, помнишь? Быстродействующий яд - самое оно. Смешать с водой в красивом бокале, сделать глоток, лечь и с упоением прислушиваться к доселе неизведанным ощущениям. Организм моментально теряет способность усваивать кислород. Вскрытие покажет, что я умерла от внутритканевой гипоксии. Мучилась недолго. Скажу больше - агония напоминает эйфорию. На флакончике только мои отпечатки. Ты его не трогала, надеюсь. (Вертит умещающуюся в ладони шарообразную емкость, похожую на старинный флакончик от духов)
ДЕСТИНИ (наклоняется, забрасывает в рот конфету, протягивает коробку сестре): Не уверена. Я все еще не отошла.
ДОЛЛИАННА (мотает головой): Я на диете, ты забыла? Слишком много эстрогенов. Разносит даже от салатов. Первая стадия анорексии, сказал бы знающий человек. Как здорово, что я этого больше не услышу. (В пустоту). Ну что, ты доволен, Эгист? Получил свою тушку обратно?
ДЕСТИНИ (доедает все конфеты, швыряет коробку, зрачки расширены, движения механические): Кто такой Эгист? Я его знаю?
ДОЛЛИАННА (смягчаясь): Видела мельком раз пять-шесть. На редкость отвратительный тип. Уверяет, будто мы похожи. Зануда и циник. Весь в мать. Ходит в церковь каждое воскресенье, ненавидит распутниц, презирает тех, чей социальный статус недостаточно высок. (протягивает ножницы) Твой черед. Давай. Ты справишься. Я в тебя верю.
Дестини в гробовом молчании вооружается секатором, уничтожает гладиолусы, бережно собирает кукольные букетики, пустую вазу запихивает под табурет. Один букетик девушка прикрепляет прищепкой к платью или присобачивает за ухо. Доллианна, одобрительно покачивая головой, надевает покрывало, сдернутое со своей вазы сначала как фату, затем повязывает на манер шарфика, красуется перед зрителем, кокетничает. Дестини снимает вторую ночнушку, но не надевает ее , а накидывает на груду хлама, сдергивает чокер или цепочку-ошейник, размахивается и отбрасывает в сторону. Затем сестры, не сговариваясь, достают из коробки двух неразобранных пупсов, прикладывают кукол к груди Летиции, фиксируют послушными руками утратившей способность двигаться старухи. Укутывают в плед. Надавливают на плечи, и Летиция с куклами скрывается из виду.
ДЕСТИНИ (сжимает виски пятками ладоней, растопырив пальцы): Это сон или галлюцинация?
ДОЛЛИАННА (напевает): В ту ночь, когда ты мне не снился, я все придумала сама. На землю тихо опустилась весна, весна, весна…
ДЕСТИНИ (морщится): Опять за старое! Поговори со мной! Объясни все! Хватит загадок!
ДОЛЛИАННА (кружится, порхает, подбрасывает лепестки гладиолусов): Как скажешь, сестренка. Ты теперь здесь полноправная хозяйка.
ДЕСТИНИ (клацает зубами, дергает ртом, нервно облизывается): Не томи.
ДОЛЛИАННА (усаживается на край сцены, свесив ноги): Все просто до предела, мон этуаль. Сакральность любви в ее безусловности. Ты делаешь это не исходя из каких-то причин, не вопреки, а потому, что не получается иначе. Ты ведь дышишь не для мамы-папы, не ради одобрения общества. Так и с любовью. Она становится даром только года ты относишься к ней как  к святыне. В остальном случае это уже не любовь, а просто фантик, фальшивка, муляж. Об этом твердят поэты, слагаются баллады, но до людей почему-то все равно не доходит. Когда наша цивилизация свернула не туда? (Вздрагивает, обнимает себя за плечи, смаргивает выступившие слезы, хлюпает носом)
ДЕСТИНИ (участливо, поглаживая предплечье руки, в которой зажат флакон с ядом): Боязно? Проводить тебя?
ДОЛЛИАННА (с улыбкой качая головой): Меня там встретят.
ДЕСТИНИ (ероша волосы, постепенно уходя в себя, на лице блуждает странная улыбка): Джин Ук? А если атеисты окажутся правы, и по ту сторону ничто, звенящая пустота?
ДОЛЛИАННА (стянув неудобную мужскую обувь, вздергивая подбородок спрыгивает со сцены и скрывается в темноте, нарочито долго плутая меж зрительскими креслами, неспешно): Ты разве не догадываешься? За гранью нас ожидает то божество, которому мы возносили молитвы. Осирис, Будда, Иштар, Дурга, седобородый Демиург или двуликий Янус. Если нам дано самим определять течение жизни, влиять на собственную судьбу, то смерть тем более обязана иметь тысячи разветвлений. Наивно представлять, что финал одинаков для тебя, меня или Летиции. Надеюсь, когда-нибудь ты сумеешь нащупать и включить воображение. Не верю, что мать растоптала твоего внутреннего ребенка.
ДЕСТИНИ (усаживаясь возле импровизированного стола и обнимая колени): Мы ведь еще увидимся?
ДОЛЛИАННА (издалека, затухающим эхом): Непременно, дорогая. Стоит только захотеть.
ДЕСТИНИ (раскачиваясь): Ты ведь будешь в том блестящем оранжевом платье да? А рядом - твой ослепительнй кореец… Ох, завидую я тебе, Долльяночка…
Вдалеке воет полицейская сирена. Фоном проигрывается все та же песня, «Tva systrar» - со строчки «De fiskare fiska i natten bla» и до самого конца. Четыре молодых человека в черных костюмах, вооруженные до зубов, хватают Дестини, заламывают руки, надевают наручники и уводят. Девушка не сопротивляется, витает в облаках, производит впечатление невменяемой, смотрит в потолок, пускает слюни. Санитары вальяжно, перешептываясь (кто-то достает смартфон, украдкой делает снимки) несут носилки с трупами Летиции и Доллианны. Из динамиков раздается бодрый голос диктора, зачитывающего новость о том, как дочь состоятельной вдовы, преследуя цель сделаться единоличной наследницей, спровоцировала сердечный приступ у матери, довела до самоубийства брата Эгиста, была признана невменяемой и отправлена на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу, а все имущество, согласно последнему завещанию миссис Браунинг, надлежит распродать на аукционе для создания фонда по борьбе с супружеской неверностью, и президент Барбаросса уже дала интервью, выразив желание поддержать женщин, пострадавших из-за наставивших им рога мужей. Из ниоткуда появляется жеманная горничная в очень обтягивающей форме с похотливым взглядом, воплощение разврата и сексуальности (вероятно, призрак Норы - какой ее видела Летиция), меняет местами картины, срывая «Мадонну Литту», и вешая вместо нее в центр «Крик». Саундтрек к этому моменту уже завершился. В тишине раздается звук мерно ударяющегося о стену лба и тоненький вой, перерастающий в пронзительный скулеж, перемежающийся с хихиканьем гиены. Для пущего антуража можно с помощью проектора вывести на киноэкран изображение физиономии жутко хохочущей Дестини с разводами туши вокруг глаз, разорванным ртом или же сделать синематик, как равнодушно-опрятное лицо девушки покрывают трещины, оно крошится и сменяется безумным джокерским оскалом спятившей особы. Занавес.