Тётя Нюра

Анна Степановна панически боялась врачей, потому что много неприятностей получила именно от лечения. Когда-то при операции аппендицита хирург что-то забыл у неё в брюшной полости. После выписки началось воспаление и дикие боли. Скорая помощь отвезла Анну Степановну опять в хирургию, где уже другой хирург после рентгена её разрезал и извлёк металлический хирургический инструмент. Анна Степановна выздоравливала очень долго.

Следующим испытанием стало повреждение гортани, которое Анна Степановна получила после обследования трахеи. Боль была дикая, текла кровь, она почти не могла дышать. Но женщина всё выдержала, долго лечилась, дыхание почти восстановилось, и только голос стал тихим. Это Анну Степановну уже не огорчало, ибо она сама по жизни была тихой, маленькой и незаметной. Работала гардеробщицей в Доме культуры, подрабатывала там же уборщицей. Когда-то была молода и привлекательна, вышла замуж за слесаря с автозавода, весёлого парня, родила дочь. Но муж оказался слишком весёлым, - всё веселился с друзьями, пока не замёрз пьяным под забором. Анна Степановна растила дочь, пыталась «вывести её в люди». Варя была похожа на мать, но не такая несчастная. Она стала парикмахером, вышла замуж, родила двух мальчишек. Потом муж уехал на заработки на север и не вернулся, - нашёл там себе кого-то и остался.

Так они и жили – Анна Степановна, Варвара, Вася и Коля, в двухкомнатной хрущёвке, оставшейся от замёрзшего в сугробе мужа. Мальчики притащили домой собачку, - маленькую дворняжку, подобранную на улице, и та тоже стала жить с ними, скромно, но дружно. Соседи звали Анну Степановну Нюрой. Всё шло более-менее гладко, и тут у Анны Степановны начал слепнуть глаз, работать стало тяжело. Офтальмолог поставил диагноз «катаракта» и отправил в очередь на операцию. Когда очередь подошла, Нюра выбрала индийский хрусталик и легла в больницу. Можно, конечно, было поставить отечественный, но дочь, зная страхи мамы перед врачами, договорилась и оплатила, благодаря чему срок ожидания уменьшился. Была возможность заказать немецкий хрусталик, но он был значительно дороже, - они бы не потянули.

В палату Анна Степановна вошла тихо и скромно, поздоровалась и начала располагаться на кровати, указанной старшей медсестрой. После осмотра назначили операцию на послезавтра. Нюра тихо разглядывала соседок по палате, но начать разговор стеснялась. Ей понравилась Нина Ивановна – крепкая, высокая женщина, которой было 84 года. Её уже прооперировали, процесс шёл хорошо, оставалось снять швы, и можно выписываться. Рядом с Ниной Ивановной лежала Людмила Николаевна, она только ждала операции. Ещё в палате были Жанна Григорьевна, - дама в дорогом халате, и Света, которая в этой компании выглядела странно, ей не было и 40. Анна Степановна сочувственно спросила:

- Деточка! А ты-то как на операцию попала?

- Я не на операцию.

- А что же ты тут делаешь?

- Сама не знаю.

Света нервно встала и вышла из палаты.

Нина Ивановна заговорила:

-Ты, Нюр, не трогай Светочку. Настрадалась она. Месяц в больнице лежала, чуть не умерла. Только выписалась, и осложнение на глаза. Её сюда отправили. Уже две недели мается, а её не лечат вообще. Температура держится, глаз болит. Говорят, аллергический отек. Над нами аллергическое отделение, так там у доктора аппарат стоит, который «живую воду» производит. Светочке каждый день там наливают банку «живой воды», чтобы она весь день делала примочки. И всё. А у неё дома дочка маленькая, муж каждый день с другого конца города приезжает. Но они ж не делают ничего, врачи эти.

- А что, денег хотят?

- Денег-то они всегда хотят. Но тут, кажется, просто не знают, что делать. Загубят они девке глаз…

Людмила Николаевна подтвердила:

- Бедная девочка. Ей экстрасенс нужен!

Нина Ивановна иронично произнесла «Ещё скажи – колдун» и тоже вышла.

Жанна Григорьевна продолжила беседу:

- А что, Вы, Людмила, можете кого-нибудь Светочке посоветовать?

- Да я и сама могу попробовать. Жалко девочку. Но к ней так просто не подойдёшь. Она не верит никому.

- Так Вы попробуйте! Вдруг получится?

Жанна Григорьевна тоже вышла из палаты. Ей нравилось гулять по коридору и наблюдать за людьми, сравнивая их, в том числе, и с собой. Жанна Григорьевна была пышной дамой с ухоженным лицом. Навещавший её супруг Яков Соломонович всегда наведывался к завотделением с приятными подарками и всё держал под контролем. Жанна немного презирала тех людей, которые рассчитывали на медпомощь без вложений.

В палате остались тётя Нюра и Людмила Николаевна. Нюра спросила:

- У Светочки правда маленькая дочка?

- Года два с половиной.

- Так поздно вышла замуж?

- Нет, это у неё вторая дочь. Старшая – студентка. Приезжала несколько раз. Красивая. Да и Света, если не смотреть на то, что у неё с глазами, тоже красивая. Увидите ещё, как мужики тут толпами ей всякие вкусности и журналы приносят. С картинками, потому что видит она плохо.

- Вот ведь беда! За что же Бог так наказал?

- Не знаю. Но она дерзкая.

- Почему?

- Тут как-то разборки были. У нас туалет напротив. А с того конца коридора бежать и бежать. А на обед тушёная капуста. Не все добегают, к сожалению. А Света – одна ходячая. Пошла к старшей сестре, потребовала убрать. Та огрызнулась. Света позвонила на горячую линию Мэрии, на следующий день – комиссия. Уже несколько дней убирают, - не придерёшься.

- Точно, наглая. На рожон лезет… Вот зачем? Сидела бы тихо… Нельзя ссориться я теми, от кого зависишь.

Людмила Николаевна жила в доме престарелых. В прошлом - переводчица, сопровождала за границу экскурсионные группы. Замуж так и не вышла, детей не завела. Состарилась, и тут, как обухом, долбануло, - нет никого. В придачу диабет, артрит, вот глаза подводят… Подняв старые связи, попала в приличный дом престарелых, - там общение, досуг, медицинское наблюдение. Квартиру сдавала. Навещал её в больнице Дима – завхоз из дома престарелых, мужчина лет 50 или младше. Приносил творожки и йогурты. Людмила Николаевна перед визитом тщательно готовилась. Надевала парик и даже просила Нину Ивановну припудрить ей лицо и подкрасить губы. Дима был очень заботлив и внимателен, даже руки целовал. Людмила Николаевна переживала свой «конфетно-букетный» период.

После ужина Анна Степановна села на кровати и начала читать молитвы. Это было неожиданно. Жанна Григорьевна убежала сразу. Людмила Николаевна изобразила скорбное лицо и тоже вышла. Света лежала на кровати и смотрела в потолок, пытаясь уловить смысл в монотонной речи. Так продолжалось где-то час, потом наступила тишина. Света спросила:

- Вы, Анна Степановна, очень верующий человек?

- Называй меня тётя Нюра, деточка! Меня сроду никто по имени-отчеству не называл. А так да, в Бога верю, в церковь хожу, крестик не снимаю. А ты?

- Верю. И в церковь ходим, правда, в основном, по праздникам.

- А ты молись! Бог – он всех любит. Глядишь, и тебе здоровья даст. У тебя, говорят, дочка маленькая? Как зовут?

- Майя.

- Ах, как нехорошо! У нас собаку так зовут, Майкой. Зачем вы ребёнка собачьим именем назвали?

- Почему собачьим? Ну, к примеру, Майя Плисецкая, Майя Кристалинская… Мою тётю так зовут. У них тоже собачьи имена?

- Евреи нам, русским, не указ. Нет такого имени в Святцах. Не крещёная дочка твоя?

- Крещёная. Моико она.

- Не знаю такой.

- Моико Готфская, 8 апреля.

- Выпишусь – проверю. Скучаешь по дочке?

- Скучаю. И по дому скучаю, и по собаке скучаю.

- И у тебя собака есть? Большая? Как зовут?

- Большая. Зовут Варя.

- Совсем с ума сошли? Собаку человеческим именем назвали. Мою дочь так зовут.

Светочка обречённо вздохнула и вышла из палаты. Нина Ивановна встала и, тоже отправляясь на выход, произнесла:

- Тебе сколько лет, Нюра?

- 63, старенькая я уже.

- Видно, старость пришла к тебе без мудрости. Прости, дура ты.

Нина Ивановна вышла, нашла Светочку, села рядом на диванчик в холле, обняла за плечи:

- Не бери в голову. Она просто неумная. Всё хорошо будет. У тебя семья прекрасная, дети, муж, даже собака. Вместе вы со всем справитесь.

- Спасибо.

Анна Степановна в одиночестве вздыхала и крестилась. В палату очень быстро влетели Жанна Григорьевна и Людмила Николаевна. Начали стаскивать к двери тумбочки и стулья. Жанна Григорьевна кричала: «Там маньяк! Мне волноваться нельзя и резкие движения – нельзя!» Следом на крики подтянулись Нина Ивановна и Светочка. Нина Ивановна спросила:

- Что случилось?

- Да там дед в красном халате подбежал к нам и распахнул халат… А под халатом – ничего.

- Что, извращенец? Так я к старшей медсестре тогда.

Через 10 минут Нина Ивановна вернулась и продолжила баррикадировать дверь. Сказала, что пожаловалась, а старшая сестра попросила не вызывать полицию. Но на пути в палату Нину Ивановну нагнал тот самый дед в красном халате и пообещал убить.

Света спросила:

- Из какой он палаты?

- Через 2 от нас.

Светочка вышла. Постучав в мужскую палату и услышав разрешение войти, вошла. Они уже попрятали спиртное.

- Добрый вечер! Это ваш такой дед в красном халате бегает?

- Это Евграфыч. Накатил 100 грамм, и на приключения потянуло. Что натворил?

- Пока ничего. Бегает по этажу, халат распахивает, под халатом – ничего. Бабушек пугает. Мою соседку убить пообещал. Вы бы поймали его! И уложили! А то как бы до полиции дело не дошло…

- Да Вы заходите! Выпьете с нами?

- Нет, извините. Так Евграфыча поймаете?

- Он курить пошёл. Поймаем.

- Договорились. Спокойной ночи!

Света пошла к своей палате. Следом выскочили двое мужчин. Один побежал в сторону лестницы, а второй шёл за ней:

- Извините! Вы такая милая! Курите?

- Иногда.

- Пойдёмте покурим! Пожалуйста!

- Хорошо. Я за сигаретами.

- Да у меня есть.

- Я свои курю. Идите, ловите Евграфыча, я подойду.

Далее было шоу, как двое крепких ребят с помощью охранника с первого этажа тащили Евграфыча в палату.

Света и Вадим курили на лестнице. Вадим рассказывал, что получил прилёт раскалённой металлической стружки в глаз, когда работал на стройке сварщиком. А местные врачи вообще ничего не делают. Света предположила:

- Мы с Вами не там лечимся. Тут конвейер, катаракту оперируют, хрусталики импортные продают. До нас дела нет. Я ещё неделю тут полежу, меня выпишут, ибо больше держать нельзя. Я найду, где лечат. Запишите свой телефон. Я, как найду, позвоню.

- У меня, говорят, конус.

- А у меня, типа, аллергический отёк. Ни в том, ни в другом они ничего не понимают. Давайте найдём место, где понимают и сделают операцию!

Света вернулась в палату, разгребла баррикады, успокоила соседок: «Похабника-эксгибициониста поймали, скрутили, примотали к кровати. Спокойной ночи всем!». Потом заткнула больничным полотенцем сквозную дыру в стене на улицу (размером с кулак), обмотала голову своим полотенцем (чтобы не продуло) и легла спать.

Анна Степановна, взволнованная произошедшими событиями, никак не могла уснуть. Тем более – новое место. Только начав засыпать, она проснулась. Над кроватью Светочки наклонилась тень и водила руками. Это продолжалось минут 5, Нюра боялась даже пикнуть. Тут вдруг проснулась Света и вскочила с кровати. С воплем: «Вы что творите?» схватила тень за плечи и грубо выволокла в коридор, плотно закрыв дверь.

Анна Степановна слышала из-за двери:

- Вы что хотели, Людмила Николаевна?

- Только помочь тебе, деточка!

- Вы считаете себя экстрасенсом?

- Не совсем, но я этим увлекаюсь, много читала.

- А Вы в курсе, что по всем эзотерическим правилам нельзя лезть в биополе человека, если он сам не попросил?

- Нет, не знала.

- Теперь знайте. Иначе можно поплатиться. Здоровьем, даже жизнью. Вы себя берегите!!!

- Откуда ты всё это знаешь?

- Училась. Пришлось.

- А Вы мне, Светочка, расскажете? Поможете помогать людям?

- Обязательно. Но только завтра. Сегодня давайте спать?

Под утро все уснули. Анна Степановна проснулась бодрой и с мыслью, что эта Светочка – совсем не простая штучка. Возникло чувство неприязни.

День прошёл ровно. Людмилу Николаевну навещал завхоз Дима, Жанну Григорьевну – Яков Соломонович, Свету – её муж. Тётя Нюра внимательно смотрела, думая про себя: «У Светки хороший муж. Вот бы моей Варе такого! Колдунья она, точно. Мужика приворожила. Вот теперь здоровьем расплачивается.»

К Анне Степановне никто не пришёл (Варя работала), к Нине Ивановне – тоже.

- Нина Ивановна! У Вас что, никого нет?

- Есть. Сын, внуки. Они не знают, что я здесь.

- Как же так?

- А зачем их волновать? Я пока в состоянии сама себя обслуживать. Со здоровьем порядок. Живу отдельно. На лето уезжаю в деревню, - у меня там дом. Грибы, ягоды, рыбалка. Хорошо!

- Вы в ссоре?

- Нет. Скоро Новый Год, они ко мне приедут. Выпишусь, - займусь подарками.

Вечером Евграфыч устроил пожар в мужском туалете, после чего старшая сестра пообещала, что завтра его выпишут за нарушение режима.

Утром Анне Степановне и Людмиле Николаевне поступило распоряжение готовиться к операции и ожидать – за ними придут. Тётя Нюра разволновалась до дрожи в руках. Она то молилась, то плакала. Больше всего её терзало, что нужно снять все металлические предметы, - она не могла расстаться с крестиком. В итоге она сняла крестик с шеи и спрятала его где-то в нижнем белье.

Привезли две каталки. Людмила Николаевна и Анна Степановна улеглись, и их увезли в операционный блок. На обходе завотделением осмотрел Жанну Григорьевну и авторитетно заявил, что можно на выписку. Нине Ивановне нужно подождать до завтра. Свету он тоже осмотрел:

- Ну что, получше Вам?

- Нет, не получше. У меня такая мысль, - это не аллергический отёк, это мои слёзы там собираются, глаз не плачет совсем.

Евгений Иванович, - пожилой врач, который сам уже не оперировал, задумался:

- Может, киста? Да бросьте, откуда ей взяться? Ладно, посоветуюсь с нашими хирургами.

После обеда привезли Людмилу Николаевну, аккуратно переложили на кровать и попросили проследить, чтобы она не делала резких движений.

У хирургов закончился рабочий день, они ушли домой. Анну Степановну всё не везли. Нина Ивановна и Света переглянулись:

- Может, случилось что?

- Вот не зря она боялась так. Не везёт ей с медициной. Может, в морге уже?

- Не накаркайте, Нина Ивановна!

Никакого переполоха в отделении, однако, не было. Когда все шли на ужин, Света остановилась у стойки старшей сестры:

- У нас соседка пропала. Что с ней?

- Фамилия?

- Зуева, Анна Степановна. Не привезли с операции.

Медсестра начала перебирать журналы и медкарты на столе. Нашла:

- Всё нормально. Прооперировали.

- И где она?

- Должна быть в палате…

- Нет её.

- Куда делась?

- Её не привезли до сих пор.

- Так все ушли давно, оперблок заперт, свет выключен. Может, палату перепутали? Пойдём смотреть.

Обошли все палаты, тёти Нюры нигде не было. Старшая сестра отправила Свету к себе и начала кому-то звонить. Потом несколько пар ног забегали по коридору. Через 10 минут дверь палаты распахнулась, ввезли Анну Степановну. Она тихо стонала: «В туалет надо, не могу больше.» Пока медсестра со Светой перекладывали женщину на кровать, санитарка принесла судно. Когда с тёти Нюры снимали нижнее бельё, в судно выпал крестик.

Наутро был «разбор полётов». Все операции закончились до 14.00. Анна Степановна, придя в себя после наркоза, обнаружила, что лежит одна в тёмной пустой комнате. Она попыталась крикнуть, но получился писк, который никто не услышал. Все ушли, а её просто забыли. Так тётя Нюра лежала до 7 вечера, будучи не в состоянии подняться с каталки. Это она рассказывала тихим шёпотом, оказавшись в палате. От переживаний у неё подскочило давление, пришлось звать дежурного врача из другого отделения.

Света и Нина Ивановна собрались жаловаться. Анна Степановна уговаривала их этого не делать. К ней пришла дочь, и она тихо рассказывала ей о своих злоключениях. Закончила так: «Это меня Бог спас. Хорошо, что я крестик не оставила, с собой взяла.» Варя, уходя, тихо сказала Свете: «Спасибо большое. Если б не Вы, не знаю, что могло бы быть».

Три дня тёте Нюре сбивали давление, потом сняли швы. Нина Ивановна выписалась, пожелав всем скорейшего выздоровления. Тётю Нюру выписывали одновременно с Людмилой Николаевной. Её встречала Варя. Людмила Николаевна, надев парик и приведя в порядок лицо, уходила под руку с Димой. Практически сразу на их места пришли новые пациентки.

Светочка печально смотрела вслед уходящим и думала: «Больница – место боли. Надо как-то справиться со всем и впредь держаться от таких мест подальше».