Две странницы вечных - любовь и разлука или прогре

            Две странницы вечных - любовь и разлука или прогресс  не дает слабины.
                Рассказ о служебном романе.




                Знакомство.

Телефонная трубка нагрелась от разговора:
 - Ребята! Надо постараться! Попробуйте организоваться на вечернюю работу…
В лабораторию вошла эффектная блондинка в белом облегающим свитере. Высокие каблуки подчеркивали стройные слегка полноватые ноги, короткая стрижка  и укладка  завершали вид успешной и ухоженной сотрудницы.  Не прерывая разговора с цехом, Герман  слегка ошалел от увиденного, и оторопело, но в тоже время с восхищением пялился на незнакомку:
 - Наверно новая секретарша, весенняя ласточка…
И уже совсем осознанно поймал себя на мысли, что его голос изменился, появились металлические нотки, появилась безапелляционная требовательность и одновременно пафосность его речи:
- Я еще раз повторяю: необходимо успеть к концу месяца закончить сборку! Все! Постарайтесь успеть!
Герман еще раз удивился себе, а точнее удивился  изменению своего тона, произошедшего с появлением  блондинки:
 - Чего это меня понесло?
Блондинка остановилась перед окном, и свет рельефно проявил ее формы, красиво подчеркнутые ослепительно белым свитером.
 - Здравствуйте! Герман. Чем могу?
 - Ирина, Ирина Викторовна.
 - И каким ветром вас, Ирина Викторовна, занесло в наши края?
 - А нас занесло в ваши замечательные края для помощи передачи всей документации в цех.
 - Так значит вы не секретарша? А ты знакома с Auto CAD?
 - Знакома, а мы уже «на ты»?
 - Ирина, а ты в теннис играешь? Как говорят, кажется, японцы, девушка, которая не любит танцевать и плавать, не может быть виртуозом в любви. Я бы добавил к плаванью еще и теннис. Мы тут по вторникам собираемся, есть игроки на разный вкус. Приходи в тренажёрный зал часам к пяти, посмотришь, ракетку дам, подберешь напарника по себе. «Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу…»
 - «Не по себе», а «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или Пророку — каждый выбирает для себя», так у Юрия Левитанского.
  - Согласен, но к пяти жду тебя в зале.

                День рождения.

Ирина на удивление хорошо и азартно играла. Она сняла свой свитер и красивые туфли на каблуках и играла босиком, резко подкручивая, переходила в защиту, отступив от стола, и атаковала при малейшей возможности.
 - Ирина! Отличная партия! Может еще?
 - Нет, Герман, мне пора.  К следующему вторнику возьму форму, кроссовки, полотенце… сейчас разогрелась и хватит. Мне у вас понравилось, с удовольствием вольюсь в вашу компанию!
 - Я сегодня тоже пораньше закончу, подожди, я сейчас переоденусь и тебя провожу, то есть подвезу.
 - Не стоит, я то же на машине.  Доеду, не маленькая. До завтра!

Сердобольная секретарша директора, остановила Германа в приемной:
 - Герман! Что ты, как мальчик, весну почуял…, цепляешься к каждой юбке! Ты знаешь, что она замужем?
 - Кто, она?
 - Да брось ты! У нее сын, школьник, на следующей недели у нее день рождения! Ей уже сороковник, или около того. Да, она  уже жена и мать, ты это не заметил?
 - Да что ты ко мне пристала?...  Или к ней? Мать, перемать. Генеральный у себя?
 - У себя, шагай, уже о тебе спрашивал!

Сообщение об Иринином дне рождения озадачило Германа:
 - Вот времена пошли: подарок, это проблема из проблем  – у людей все есть, а то чего нет, пошел и купил!
 …А что бы я себе бы любимому подарил бы? Может ракетку для тенниса, дорогую с накладками.  Решено  - ракетку! Ракетку под ее атакующую манеру игры.

Знакомые сотрудники многозначительно улыбались при виде огромного букета и небольшого подарочного пакета, которые Герман торжественно нес прямо к рабочему столу новорожденной.
 - Теперь шар на ее стороне! Если Ира не за рулем, то надо напроситься ее проводить, помочь с цветами и подарками… 
Увидев Ирину, Герман немного засуетился, приосанился и, и, не замечая никого вокруг, выдвинув руку с букетом так, что бы Ирину не потерять из виду, зашагал к ее столу.  Других подарков было немного, все больше шоколадки, так что ракетка не затерялась и Ирина оценила и выбор Германа, и качество ракетки.
 - Ты очень мил!
Шепнула Ирина, целуя в щеку Германа и принимая подарок.
 - Готов тебя сопроводить домой с цветами и подарками.
 - Я живу на Ваське рядом с Прибалтийской.
 - Отлично. « Не креста, не погоста не хочу выбирать! На Васильевский остров я приду умирать!»
 - Что-то ты уже не первый раз путаешь, или присочиняешь, ты сам пишешь стихи?
 - С чего это ты взяла, что я путаю?
 - Уже второй раз допускаешь неточности в стихах, вот и сейчас  Бродского исказил, и, похоже, что искажение принципиальное, меняющее смысл:
«Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
Между выцветших линий
на асфальт упаду.

И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
-До свиданья, дружок.

И увижу две жизни
далеко  за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
- словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.»
 - Здорово ты выдала! Такой талант! Великолепно! Я у кого то читал, что сам Иосиф Бродский не помнил, что это его собственное стихотворение… Пожалуй я с тобой соглашусь, что «Не креста, не погоста…»  и «Не страны, не погоста…» это и правда две большие разницы. А ты похоже знаток поэзии, наверно и сама сочиняешь?

Припарковавшись у дома на Васильевском, они не могли наговориться:
 - Ну все! Мне уже пора! Дома ждут, готовят подарки… Спасибо за чудный день, за ракетку, цветы… Мне очень уютно с тобой, как будто мы давно знакомы…
Ирина приблизилась, как это только было возможно в машине, и поцеловала Германа в щеку. Герман приобнял Ирину и, найдя ее губы, осторожно прикоснулся к ним. И, почувствовав ответное движение Ирины, потерял ощущение времени.
 - Ну все! Мне пора! Мы очень торопимся, не подгоняй меня… До завтра!
У подъезда они простились, как заговорщики, пряча от самих себя непривычно появившееся чувство вины.
Дома Герман сославшись на банкет, не стал ужинать и уселся для отвода глаз с книгой, пытаясь разобраться со всем тем, что в последние дни происходило с ним. 
 - Надо разобраться с передачей документации, это первое и экстренное. Хорошо бы получить образец как можно раньше для полноценной климатики…
Мысли Германа не желая сосредоточиваться на работе, сбивались на Ирину.
 - Угораздило же нам повстречаться? У обоих семьи, дети, … жуткий геморрой! Еще не поздно спустить все на тормозах… Надо подстричься, а то оброс  до неприличия, и купить срочно туфли… Придется соответствовать! С работой сладиться, не впервой, а тут будь, что будет, против судьбы не попрешь! А как она с моим сочинительством почувствовала? Или это мне только показалось?


                Колечко или прощание славянки.

Герману не спалось. В открытое окно врывались вместе с весенними свежими запахами  ночные городские шумы.
 - Хочется оставить Ирине что-то на память о себе, об этой замечательной весне…
Герман  посмотрел на часы и задумался:
 -Интересно, а какой размер кольца нужно для Ирины?  Загляну-ка я в ювелирный.  Может что-то оригинальное, современное, изящное присмотрю.
-  …Тебе колечко подарю на память… , нет не так.
Герман сел, зажег ночник и начал писать на квартирной квитанции:
Нас может разлучить Судьба,
Такая шалость!
Но буду знать, что у тебя
Кольцо осталось!
 - Для начала неплохо! Точнее для концовки… Будет проще сочиняться, если подарок  видеть в живую перед собой.
Герман положил квитанцию под подушку, потушил ночник  и сразу уснул.

Ирина была в восторге от новой ракетки.  Герман старался соответствовать, но Ирина агрессивной игрой загнала его в глухую защиту.
 - Придется тебе, Ирина, подобрать нового напарника…
 - Не вешай нос! Твой час настанет! Мой муж увлекается рыбалкой, так у него есть девиз: «не давай слабины!» Это он про натяжение лески, после того, как подсек добычу. Так не давай же себе слабины!
 - А я и не знаю, есть ли у моей жены какой-нибудь девиз…
И помолчав, Герман подумал:
 - Уже похоже и не хочу ничего знать не о ней, и не о ее девизах… дело далеко зашло.

Определить размер кольца для Ирины оказалось не просто. Помогли девочки из секретариата, оказалось, что они уже примеряли кольца друг у друга вместе с Ириной. Размер размером, но что конкретно выбрать, чтобы подарок не выпадал из ансамбля. А еще хотелось проявить свою выдумку, неординарность да и просто доставить обоим удовольствие.
Первое, что бросилось в глаза в ювелирном – это цены на украшения.
 - Вот уж и правда, предметы роскоши!
Выбирая из колечка с брильянтами, брошки – бабочки и кулона из белого золота, Герман остановился на колечке из-за необычности формы и яркости игры света в гранях камня. Красоту  пришлось оплачивать кредиткой: 
 - Чтобы знать истинную цену деньгам, надо чаще посещать ювелирный!
Подарок и упаковка были готовы, дело стало за стихотворением и поводом. 
Вечером Герман задержался на работе, отложил протоколы испытаний, подошел к панорамному в пол окну и замер, любуясь картиной заката над рекой и обилием разноцветных огоньков от машин, фонарей и рекламных щитов.
 - Какая же Ирина молодец! Как быстро все схватывает, как деликатно отмечает чужие ошибки…не перехвалить бы.
Герман развернул кресло так, что бы сидеть лицом к окну, открыв перед собой подарочную коробочку с кольцом, взял ноутбук, и сразу стал набирать текст:
Нас может разлучить судьба,
                Но я хочу, чтоб у тебя осталось
Кольцо на память от меня –
                Такая малость…

 Его ты можешь не носить,
Но мне приятно будет знать,
                Что там, в шкатулке затерялось,
Кольцо на память от меня –
                Тебе на радость…

Когда-нибудь кольцо ты внучке передашь,
                Со вздохом,
И у него начнётся новый век –
                Совсем неплохо…

Нас может разлучить судьба –
                Такая шалость,
Но буду знать, что там, в шкатулке у тебя
                Кольцо осталось.
Герман, сразу не перечитывая распечатал текст, аккуратно сложил лист и убрал в подарочную коробочку.
Повод подвернулся неожиданно.  Производство изготовило опытный образец, и успешное окончание заводских испытаний руководство решило отметить корпоративным банкетом в столовой.
Нежданный и оттого еще более желанный корпоратив получился динамичным и веселым. Герман сразу пересел поближе к Ирине и все время от нее не отходил.  Вечером, выходя из такси, Герман поцеловал Ирину и передал ей коробочку с кольцом:
 - Ирочка!  Ты стала для меня самым главным человеком! Я очень тебя люблю! Раскрой коробочку дома… планов на выходные у меня нет, так что появиться возможность – звони! Буду рад провести с тобой время.
Ирина позвонила сразу поздно вечером:
 -  Привет, Герман! Неожиданный, совсем не обязательный  и даже обременительный подарок…
 - Привет, Ирочка! Мне тоже понравилось это колечко!
 - А почему стихи… стихи замечательные, но такие печальные, прощальные?
 - Да этому есть объяснения, но не телефонный это разговор… Как только увидимся, сразу все объясню, все очень просто!
В понедельник утром, Ирина сразу зашла в лабораторию к Герману:
 - Привет! Ну и что это за грустно прощальный повод? Герман, какая печальная собака тебя укусила?
 - Привет! Ирочка! Жаль, что не удалось увидеться в выходные. Не буду тебя интриговать: наш заказчик, перед серийным запуском, захотел проверить наше детище в боевых условиях. Образец готов, началась подготовка серийного производства. Размер заказа зависит от результатов  этих испытаний. Генеральный вместе с образцом направляет меня, а если не меня – то кого?
Ирина расстегнула пальто, намотала на руку шелковый платок, который только что украшал ее и взволновано проложила:
 - Тебя что деньгами заманили?
 - Об этом не было и речи, наверно командировочные, дорога своим ходом… не переживай, я – везучий! Вот тебя встретил! Уже все решено!
 - Ты дома говорил, что едешь на войну?
 - Нет еще, скажу, что просто длительная командировка.
 - А как долго это все продлиться?
 - Есть утвержденная программа, но это все закрытая информация… Надеюсь, что будет возможность с оказией передавать тебе весточки, солдатские треугольники, обязательно этим воспользуюсь.
 - Когда уезжаешь?
 - Меня, наверно, по новой проверяют.  Вот как дадут «добро», так сразу и сматываюсь.
 - Ты прямо рвешься в бой?

Обедать Ирина отказалась, взяла себе только кофе:
 - Меня всю трясет, не могу успокоиться…
 - Слушай, я же не на самый край передовой, там много людей, буду осторожным.
 - Ты можешь на завтра взять отгул?
 - Утром совещание, к обеду разойдемся, с обеда смогу свалить.
 - Я хочу с тобой проститься…
 - Не выдумывай, просто побудем вместе, брось ты это «прощание славянки»…


                С В О.

Герман позвонил неожиданно:
 - Привет! Ирочка! У меня все отлично. Как ты? Успокоилась? Все будет хорошо! Сейчас сдаю смартфон, документы на хранение, и дальше буду писать письма…
 - Герман! Я люблю тебя! Буду ждать столько, сколько нужно!

Первое письмо было написано карандашом на половине листка из тетради: «Ирочка! Все хорошо! Работаю! Коллектив потрясающий! Все помогают. Очень скучаю. Не волнуйся, уже скоро вернусь.  Люблю! Герман»
После большого перерыва,  в последние осенние дни, особенно грустные и сумрачные пришло следующее  письмо, которое было аккуратное, написанное ручкой, и заканчивалось стихами:
Так начинается зима:
Сначала листья мир раскрасят,
Затем сорвутся восвояси,
И голых веток пустота…
Земля под падшую листвой
Дурманным запахам внимает,
Со вздохом вяло засыпает,
Всех увлекая за собой…
Вчера здесь снега чистота,
Сегодня только грязь и слякоть…
Душа уже устала плакать,
Осталась только пустота…
Так начинается зима:
Сначала листья мир раскрасят…
Последние слово «пустота» было зачеркнуто и над ним дописано «мерзлота». После подписи была дописка: «Уже скоро вернусь».

Звонок Германа был опять неожиданным.
 - Привет! Ирочка! Я вернулся, живой, целый, только осколок задел ногу, но хожу… немного хромаю.
 - У нас вывесили приказ о твоем награждении, работы полно, уже два раза набирали новых сотрудников… я так по тебе скучаю… ты где сейчас?
 - В госпитале Ветеранов войн на Народной. Прохожу реабилитацию. Тебя ко мне не пустят, тут карантин, так что подожди.
Снег валил с самого утра. Герман дохромал с палочкой до гаража, как-то откапал ворота, потом на шиномонтаж, замена резины, снова гараж и только после этого поехал на работу сдавать отчет по командировке. И уже выйдя из бухгалтерии, усталый,  Герман , отставив свою палку-трость, стараясь не хромать, направился к Ирине. Она стояла лицом к окну. Он тихо подошел и приобнял ее за плечи. Ирина вздрогнула и замерла. Так они постояли не разговаривая, прислонившись друг к другу.
 - Ну вот, я, как и обещал, вернулся…
 - А я тебя дождалась…
Он почувствовал, как ее тепло через одежду нагревает ладони, как целую вечность ему не хватало именно этого тепла…
Она повернулась. Свет из окна подчеркнул на его лице новые, глубокие морщины и первые седые пряди. Какая-то вековая усталость высвечивалась в его организме, что-то совершенно новое и незнакомое.
 - Моя жена забрала детей и уехала к своей матери…
 - А я развелась с мужем, пока живем вместе, меняем квартиру…


                Не давай слабины.


В кафе было малолюдно.
 - Ирина! Ты помнишь: сегодня годовщина нашего знакомства?
 - Да и правда! Такой длинный и непростой год… А цветы по этому поводу?
Ира благодарно дотронулась  до руки Германа:
  - Спасибо, что не забываешь! А почему ты ничего не рассказываешь, как там?
 - Побывав там, я теперь понимаю, почему мой дед ничего не рассказывал о Великой Отечественной, да и другие тоже: тем, кто там не был, не объяснить, как там, а с теми, кто воевал, он разговаривал совсем о другом и по другому…
Ну, как там…  Наверно, у каждого по своему. Первое, с чем я там столкнулся, так это страх, свой собственный. Страх – это очень глубокое чувство, очень личное, это на уровне инстинкта. Страх меняет реальность…   Я, пацифист в каске и бронежилете, впервые на передовой, не хотел брать в руки автомат до тех пор, пока над ухом не просвистела первая пуля… дальше плечо товарища рядом важнее любой гуманной идеи, дальше все становятся верующими реалистами. Любой шорох рядом в кустах – сразу выстрел на опережение.   Меняется все:  яркость освещения, запахи, внимание, иногда даже бросает в пот. Справившись со своим страхом, перестав ему подчиняться, чествуешь, что стал таким же, как и товарищи рядом! Что уже победил! Бывают и бесстрашные люди, но, наверно, им трудно по другому…  Как объяснить, что не долечившись, срываются из госпиталя на передовую к своим из этой сытой, чистой, благополучной жизни. Там ложь не возможна, никакая ложь не проходит, девчонка вытаскивала меня под обстрелом, не думая о своей безопасности. Ей бы наряды в бутике выбирать, а не в грязи и чужой крови надрываться на грани жизни и смерти… а я даже имени ее не знаю.  Короче, мы там все не даем слабины! Ты лучше что-нибудь о себе расскажи, как твой муж перенес развод?
 - Ты знаешь, я тебе не говорила, что он и раньше пил.  Это и стало причиной непонимания. Он у меня высокопоставленный руководитель в городской администрации, льготы, машина к подъезду, секретарша… неплохо рисовал, дома есть его картины, вместе ходили на выставки, закрытые показы, знакомство со знаменитостями,  но как для многих творческих личностей  алкоголь все пересилил. Теперь мне его не жалко, но он отец моего ребенка и я рада, что успела поговорить с сыном, что отец – это святое, а какой он муж, это не его сыновье дело. Вот пусть сам заведет свою семью и будет хорошим отцом и мужем.
 - Да, наверно это так. Родители – это свято! Правда, еще недавно мы во многом копировали своих родителей. Теперь молодежь творит жизнь без оглядки. Я вот что подумал: там сейчас дроны следят за нашими действиями, от них сложно скрыться. Это как перед Создателем, который все знает и все видит. Наше оборудование делает дроны слепыми и неуправляемыми, но дроны совершенствуются, а мы, в ответ, улучшаем оборудование: такой прогресс, дьявольский прогресс. Война закончится, и наши новшества используются и в мирной жизни, но сейчас понимаю, что чувствовали создатели атомной бомбы…  А еще подумал: это какими надо быть не людьми, что бы уже не в первый раз за обозримый кусок истории стравить братские славянские народы. Славяне бойцы отличные, упертые. Да еще фанатизм, впитанный с детства национализм… все это надолго, и это еще хуже дьявольского прогресса техники. Это после войны не используешь в мирных целях…
 - Как ты думаешь, что будет дальше?
 - Все войны когда-нибудь да заканчиваются. Придумают, как и в этот раз разойтись, что бы всем сохранить лицо, как всегда останутся шрамы и на земле, и в душах и в нашей памяти… дожить бы до этого окончания. А мы с тобой тоже не будем давать себе слабины!
 - Слушай! А почему в твоем последнем письме стихотворение о природе? В чем там секрет?
 - Что? Не в тему? Там, понимаешь, была лесопосадка.  Она переходила из рук в руки… Вокруг поля, грязь, воронки, мины… от деревьев остались лишь голые стволы, не листьев, не веток, одни палки, как-будто воткнутые в землю…  да и это не о том. Там, посреди этой лесопосадки ты и твои личные победы над собой, твое предназначение и война. Такое уединение, отстранение от всего обычного и дорогого…  ты там меняешься, совершенствуешься. И космическая пустота осенних голых веток, то есть стволов.
 - Глубоко загнул! Но что-то становиться понятно…
 - Давай выпьем за нас и дорогих нашему сердцу людей. За первый наш общий год!
 - Я хочу выпить за тебя! Мне кажется, что тебя тянет туда, к этой суровой мужской дружбе! Хочу, что бы ты определился, разобрался, как жить дальше.  Мне так не хватало тебя, но я чувствовала, что ты обо мне помнишь, думаешь… я психовала, и была счастлива! За тебя, мой любимый!

Через квартал Герман во главе группы разработчиков привез первую серийную доработанную партию оборудования на передовую. Прогресс не должен давать слабины!