Зыбкая явь сновидений. Часть 4. Гл. 3

 
  Вик полюбовался на то, как легко Диана вошла в сон: улеглась поудобней, пошевелила пальчиками, прощаясь, и уже там. Чмокнул в щечку и побрёл искать телефон. Время ещё детское, может быть, и не спит. Забросил в чат:
  - Вера, привет. Отзовись.
  В ту же минуту получил ответ:
  - Привет. Чего тебе?
  - Увидеться надо. Помнишь своё обещание?
  - Какое ещё?
  - Найти одного человечка.
  - Помню. Ладно. Сейчас приду.
  Виктор улёгся рядом с Дианой. Подлез к ней под одеяло, прижался и погрузился в сон.
   Верочку он встретил на станции прямо на перроне среди пассажиров-фантомов, ожидающих посадки. Та, очутившись в толчее, растерянно завертела головой. Видно было, что шумный перрон ошарашил её. Виктор, немного полюбовавшись на её замешательство, помахал рукой, привлекая внимание.
  - Как ты это, Витька? - поразилась она. - Они же все живые. Разговаривают.
  - Ну, Вера, ты же не хочешь объяснить мне, как ты дорогу между снами находишь...
  - Как я тебе объясню?!
  - Вот и я, как? Подожди секундочку. - Он, не обращая внимания на возмутившуюся очередь, протолкался к прилавку привокзального магазинчика и попросил:
  - Девушка, бутылочку коньяка французского, пожалуйста.
   На глазах поражённой Верочки, продавщица в затёртом халате, раздвинув бутылки со "Столичной", вынула из-за них роскошную коричневую коробку с надписью Deau и протянула Виктору. Он, не расплатившись, что, впрочем, совершенно не огорчило продавщицу, вернулся к Верочке. Та не удержалась, чтобы не съехидничать:
  - Дорогой-то коньячок, наверно?
  - Неудобно спрашивать, - улыбнулся в ответ на её выпад Виктор. - Но ты знаешь, мне, как постоянному покупателю, делают большую скидку.
  От путей шарахнуло паром. Верочка ойкнула и ухватилась за рукав Витькиной куртки. Огромная махина вползла на станцию, закрыв железным боком заливные луга, раскинувшиеся по ту сторону путей.
  - Ух ты. Поезд! С паровозом.
  - Иного не держим, - отвечал Виктор с достоинством. Он взял Верочку под ручку, - наш вагон третий. Супер-люкс! Отдельное купе. Прошу, мадам. Или мадмуазель?
  - Мамзель, мамзель, - охотно согласилась она, включаясь в игру, хотя и насторожилась по поводу отдельного купе.
  Возле третьего вагона никого не было. Даже проводницы. Они прошли в то самое купе, в котором уже дважды Виктор встретился с Дианой. Как только закрыли дверь, поезд мягко тронулся. Возникла небольшая неловкость. Верочка прятала глаза.
  - Куда это ты меня везёшь? - спросила она смущённо.
  - Вер, - Виктор взял её за руку и поймал её взгляд. - Ну я же сказал. Человечка одного найти...
  - Ладно уж. Согласная я, раз сам пришёл. Но пообещай, что к мертвякам больше не поведёшь.
  - Честное пионерское не поведу. Давай-ка, берись за управление. Настройся на дорогу. Делай то же самое, что и в межсонье. Просто передвигайся в пространстве. Только не сама по себе, а вместе с поездом. Следующая остановка Лаховка.
  - Ха. Лаховка! Что, к Лёнику едем?
  - Сначала к нему, но ненадолго.
  - Поняла, - прошептала Верочка.
  Глаза её стали глубокими, зрачки расширились, и Виктор отпустил её руку, чтобы не мешать. Поезд мягко набирал скорость. За окнами вдруг стало темно, словно мир накрыли одеялом. Но это была не ночь, это был мрак межсонья. Но вот поезд стал сбрасывать скорость, заскрежетал железом, потянул их силой инерции и, наконец, остановился. В вагонном окне прорисовался пустынный перрон. Там под тускло сочащим сиротливый свет фонарём стоял человек.
  - Молодчина, Верочка! Какая ты молодчина! Подожди, я сейчас.
  Виктор, прихватив коробку с коньяком, рванулся к выходу, забеспокоившись, что может не успеть, потому что этот поезд уже не подчинялся его воле, а жил по неизвестным ему законам.
  Человеком на перроне был, конечно, Лахов. Он смотрел на Виктора настороженно, но без удивления.
  - Лёник, привет! Выручай, старина! - сказал он, пожимая его вялую ладонь.
  - А что надо?
  - Наполнить коньяк пьянящим вкусом!
  - Пьянящим я не могу, могу только коньячным.
  - Ну, давай так.
   Лахов взял бутылку, повертел её в руках, посмотрел вопросительно. Виктор понял - надо открыть. Пробка исчезла. Лёник кивнул одобрительно и сунул в горлышко палец. Из-под него брызнула тонкая длинная струйка. Виктор зажмурился и брезгливо поджал губы. Но промолчал. Когда он открыл глаза, Лёник уже протягивал ему бутылку.
  - Самое то будет. Давай закусь.
  А ведь и правда! Забыл совсем. Виктор тут же сотворил спортивную сумку, достал из неё пакет с лимонами и роскошную коробку конфет без этикетки - потом что-нибудь тиснет на обложку. А не придумает, и так сойдёт. Лахов повозился с закуской, вернул и сказал:
  - Ты не думай, конфеты зарядил лучшим образом. Я сейчас в Академии стажируюсь. - Он смутился, сообразив, что невольно сделал намёк на своё былое отступничество. Однако продолжил. - Ну по своей части и стажируюсь. Кулинарной, можно сказать.
  - Лёник, я твой должник. Спасибо!
  - Тебе спасибо.
  - За что?
  - За то, что руку подал... - выдавил он из себя.
  - Да ну тебя! - это Виктор прокричал ему уже с площадки тамбура.
  - Куда теперь? - спросила Верочка.
  - Кто у нас проводник поезда?
  - Я что ли? Пассажир, вам чаю, конфеты? - затянула она, подражая проводнице.
  - Будут и чай с конфетами!
  Виктор достал коробку, открыл, протянул Верочке.
  - Молчи, не подсказывай, - замахала она руками, - я сама догадаюсь.
  Откусила, взяла из его рук стакан в фирменном железнодорожном подстаканнике.
  - Витька, это "Осенний сон"! Зуб даю. Вкусные. Вот Лахов, стервец! Думали он бездарь, оказывается - кулинар!
  - Когда спит... - дополнил Виктор.
  Поезд вдруг с потягом замедлил ход и резко, словно сорвали стоп-кран, остановился. Виктор вопросительно посмотрел на девушку.
  - Нет, - ответила она серьёзно, - не я. Блокировка сработала. Дальше такой массой не пробиться.
  - Возьми ещё конфетку, допивай чай, да и пройдёмся по вагону.
   Верочка допила чай и, отерев губы любезно предложенной невесть откуда взявшейся салфеткой, встала.
  Выйдя в коридор, они, не сговариваясь, направились к тамбуру. А куда ещё? Путь один - через ватерклозет. Нелепо, конечно, входить туда вместе с девушкой... Но войти-то можно через дверь, а уж выходить придётся, скорей всего... Впрочем, это уже не её забота. Ей на этом спасибо и до свидания.
  - Куда ты? - схватила она его за рукав, - постой. Нам вот сюда.
  Она подёргала ручку последнего купе. А ведь и правда. Как он сам не сообразил? Верней всего где-то здесь и обитал тот старикашка. Ручка поддалась, но дверь не открылась. Верочка нахмурилась, прихватила зубками нижнюю губу, повернулась к Виктору:
  - Дай-ка какой-нибудь ключ.
  - Ключ? - не понял он.
  - Ну чем проводники двери открывают? Давай уже.
  Он помедлил, вспоминая, и протянул ей изогнутую загогулину с треугольным штырём. Штырь легко вошёл в скважину, и дверь, чуть посопротивлявшись, отъехала в сторону. Верочка отступила, давая ему дорогу.
  - Я, Вить, туда не пойду, - сказала она тихо. - Там плохо. И ты не ходи, ну их...
  - Ох, Верочка, я бы и рад, да честь дороже. Спасибо тебе, Солнышко. Просыпайся.
  Она не поняла, при чём тут честь, и не стала выяснять её рыночную стоимость на распродаже человеческих достоинств. Улыбнулась чуть испуганно, помахала на прощание рукой и растаяла.
   Виктор ещё немного постоял на пороге, всматриваясь в полумрак купе. Под его взглядом оно медленно начало заполняться вещами, словно оживать. Проявились фанерный чемодан на третьей полке, привалившийся к нему полупустой сидор, видавшая виды фетровая шляпа - неотделимый элемент имиджа советского пенсионера-интеллигента, брюки и пиджак песочного цвета, аккуратно размещённые на вешалке-плечиках, под столиком пристроились ношеные, но вполне ещё крепкие штиблеты. Вот оно - купе. А куда дальше? Ладно, там видно будет. Вошёл, закрыл за собой дверь, а когда повернулся, то вдруг увидел поднимающегося с нижней полки странным образом пропущенного им старичка. Поднимающегося так, будто бы до этого спал и вот теперь неспешно поднимается, чтобы не выглядеть невежей перед новым пассажиром. Но взгляд у старичка был не сонный, а острый, насмешливый, хотя и довольно добродушный. Уселся, сунул ноги в плоские тапки, накинул поверх майки пижамную куртку.
  - Вот и попутчика мне Бог послал, - проговорил он, приветливо улыбаясь. - Присаживайтесь, молодой человек. Сумочку свою можете на крючок пристроить. Далеко ли путь держите?
  - Здравствуйте, - отвечал, быстро осваиваясь с обстановкой, Виктор. - До конечной.
  - Ишь ты... Туда-то доехать можно, а вот оттуда. Поезда оттуда не ходят. Глушь у нас тут, вот в чём дело.
  - Пешком, если что.
  - Да беда в том, что не ходок ты, парень, как я посмотрю. - Усмехнулся старичок. - Располагайся, вот чаёк. Горячий.
  Виктор достал коробку с конфетами и, вспомнив про то, что не успел "налепить" на неё этикетку, на ходу придумал яркое оформление из жёлтых листьев и золотой надписью по диагонали. Старичок, заметил этот мгновенный акт художественного творчества, усмехнулся и, освобождая место для коробки, сдвинул в сторону стаканы с чаем так, чтобы отчётливо и мелодично звякнули о стекло ложечки. Ответил на умение создавать образ умением создавать звук. Виктор этот его талант оценил. Один - один. Да нет, пожалуй, два - один. Чай, действительно, оказался горячим, хотя и безвкусным.
  - Ну что ж, давайте знакомиться. Меня зовут Дмитрий Дмитриевич, ну, а если поближе сойдёмся, то можно и запросто - Митрич.
  Виктор назвал себя. Старик кивнул, то ли принимая к сведению, то ли подтверждая подлинность услышанной информации, но руки не подал. Угостился конфеткой, аккуратно откусив кусочек. Удивлённо поднял глаза, сощурился хитровато, поинтересовался:
  - Где достали такую вкуснотищу?
  - Друг подогнал. У него есть такая возможность...
  - Хорошо, когда желание одних совпадают с возможностями других. А что вы чай не пьёте, молодой человек?
  - За чаем какой разговор? Тем более за таким. У меня есть напиток получше.
  Виктор поставил на стол бутылку коньяка. Взглядом опустошил стаканы. Вот теперь, пожалуй, два - два. Старичок заметил и это. Но виду не подал. Подвинул свой стакан поближе к Витькиному.
  - Понимаю. Догадываюсь за что. Я рад, что вы на меня обиды не держите.
  - Я не держу, - с акцентом на "я" сказал Виктор.
  - Ну вот за это и выпьем! - откликнулся Митрич. Они чокнулись Со звоном. - Действительно, коньяк, - подтвердил старичок, причмокнув несколько раз губами, словно снимая с них остатки вкуса. - Такого здесь не купишь. Вот уж верно говорят, не имей сто рублей, а имей друга-флейвориста.
  - Давайте, Дмитрий Дмитриевич, выпьем за вас. За ту добрую услугу, которую вы оказали мне и Диане.
  Старик не ответил, поднял стаканчик, выпил, не чокаясь. Помолчал. Потом спросил:
  - Как догадался?
  - Так я ж вас в коридоре встретил.
  - Разглядел, стало быть. Недооценил я тебя тогда.
  - Диану недооценил, - поправил его Вик. - Как твой ревматизм поживает?
  Митрич зло поморщился в ответ на его "ты", но тут же вновь вернулся в образ добродушного простоватого старичка.
  - Вот намёки неприятные мне делаешь, а я ведь от всей души вам обоим услужить хотел. Увидел, что есть в Аите парень талантливый, перспективный, но неустроенный. Буквально изнемогает от одиночества. С фантомками неудовлетворённость восполняет. Ну разве это дело? А с другой стороны девушка есть чудесная: и красавица, и умница, а вокруг неё всякие чужаки крутятся. Вот и решил доброе дело сделать. Объединить, так сказать, страждущие сердца.
  Да, дед знал слишком много. Намёк на фривольности с девушками из снов резанул Виктора. Выслеживал гад, не иначе. Сведения собирал.
  - Человеколюб вы и сердцевед. Я так понимаю, не только о моём счастье пеклись? Вот и другие мои товарищи вашими заботами определены к месту.
  - А ты напрасно иронизируешь. Определены и устроены. И от опасности ограждены. А ты вот всё дуришь. Сюда зачем-то сунулся. А вдруг как пропадёшь? Хотя со мной не пропадёшь, я не Рубен.
  - Да уж, с вами мне сплошное везение.
  - Вот соображать начал. Потому что я в команде. Потому что есть власть, есть сила, которой и надо служить. У нас сила эта в одном человеке сосредоточена - в Льве Евграфовиче Бестужеве. Слыхал о таком?
  - Слыхал. Граф?
  - Ну так мы его между собой называем. Однако вернёмся к нашему барану. Тьфу, я хотел сказать, к Рубену. Сегодня его Лев Евграфович приблизил, а завтра, глядишь, и фьють! В первый раз, что ли? Тебе, парень, о себе подумать надо. Плотно в этой жизни устроиться. Войти, как говорится, в обойму. А Диана что ж. Она натура тонкая, она рыцарское отношение ценит, - здесь он сделал небольшую паузу вроде как для того, чтобы откусить от конфеты, - а ты, уж не обижайся, простоват и грубоват. А вдруг ей наскучишь? И с кем тогда останешься? С этой блондинкой, что тебе дверь открыла? А может, это и к лучшему...
  - И что вы от меня такого невоспитанного хотите, Дмитрий Дмитриевич?
  - Хочу, чтобы ты своим талантом распорядился правильно. А я тебе помогу. От меня много чему научиться можно. Веришь?
  - Верю, и поучиться не против.
  - Вот и поладили. А для начала расскажи-ка ты мне о Рубене нашем, - начал он осторожно, - как это у него получилось, табу, что золотые наложили, снять? Он тебе ничего про это не говорил?
  - Как получилось, как получилось... А вы точно никому не скажите?
  Митрич вопроса не понял, застопорил. Но, чтобы подбодрить собеседника, кивнул, мол, не скажу.
  - Ну тогда слушайте. Однажды в полнолуние вышел Рубен в чистое поле, в широкое раздолье, свистнул молодецким посвистом, гаркнул богатырским покриком, мол, Аит, спаси и надели. Пусть оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода меня приветствует у входа на сомнусе... - здесь вышла заминка с рифмой, и чтобы не терять темпа, пришлось закончить первым, что подвернулось, - и там и тут!
  Митрич слушал внимательно. И хотя на лице его отразилось некоторое недоумение, однако, в Аите чего только не случается. Волшебный мир сновидений в конце концов. Спросил аккуратно:
  - А как же он вышел в сон, если ему доступ туда был закрыт?
  - Так он не в сон. Он за город выехал, вышел в поле и крикнул...
  - Так, - насупился Митрич. - Значит посмеяться решил над стариком? Я к тебе со всем уважением...
  - Так и я со всем, на что моего воспитания хватило, - Виктор вновь разлил коньяк. - Давайте, Дмитрий Дмитриевич, за любовь. И подведём черту под темой.
  Митрич некоторое время смотрел на налитое, словно взвешивая, прилично ли будет пить после услышанного, и решил, что прилично.
  Они выпили ещё раз, и Виктор поднялся:
  - Пойду я, пожалуй.
  - Да куда ж ты, гость дорогой? Пришёл без приглашения, уходишь не попрощавшись. Не получится у тебя отсюда проснуться, разлюбезный. Я ведь предупреждал...
  Митрич тоже встал, выпрямился, напружинился. Мышцы его лица напряглись, уголки рта обложились складками, брови сошлись, почти накрыв глаза, пальцы судорожно сжались в кулаки. И Виктор почувствовал себя спелёнутым. Не имея сил даже пошевелиться, всё-таки сделал попытку проснуться. Не получилось. Но и у Митрича не выходило полностью его отключить. Они несколько секунд боролись, пытаясь пересилить друг друга, и когда Виктор начал уступать, то вдруг, не отдавая себе отчёта в том, что делает, полоснул взглядом по резинке пижамных штанов Митрича. Те опали, открыв семейные трусы в горошек и бледные жилистые ноги. Митрич выругался, попытался подхватить их, отвлёкся, и Виктор, воспользовавшись этим, проснулся в объятия Дианы.