Утопленница. Часть 2. Глава 1

Вике посчастливилось родиться великолепно красивой девочкой и к своей стати, одарённой. В пятнадцать лет она заканчивает восьмой класс и экстерном защищается на аттестат зрелости.
На педсовете школы поднимается вопрос о ходатайстве перед «гороно», «облоно» о вручении ей золотой медали. Комиссия удовлетворяет просьбу школы и в этом же году Вика поступает на агрономический факультет сельскохозяйственного института города Целинограда. Что есть всегда неслыханно в природе, а уж в областном центре такая метаморфоза произвела фурор – девочка пятнадцати лет студентка!
И о ней заговорили.
Сначала в местных газетах, республиканских, а за тем эстафету подхватила всесоюзная печать и первой была (Сельская Жизнь.)
Вика росла и училась целеустремлённой девочкой и шла по жизни, как и вся молодёжь её поколения, уверенная в торжестве завтрашнего дня. Училась она на отлично и её фото не сходило с доски почёта отличников ВУЗа. Дополнительно занималась в группе волейболисток, посещала бассейн и её общественная работа не тяготила, а только воодушевляла её порывы. Уже на первом курсе Вика была избранная старостой группы, а затем и комсоргом курса. Деканат гордился ею за отзывчивость, за готовность помочь товарищам и за юношескую непосредственность. Не по годам стройная девушка, подвижная и восторженная, она ничем не отличалась от сокурсниц и даже студентов института, которые были гораздо старше её возраста. Парни постоянно вертелись возле неё, она не воспринимала это в серьёз и расценивала их ухаживание как простую студенческую дружбу.
Воспитание и формирование её проходило, в  суровой, спартанской, партийной семье. Где, с детства из уст матери, звучали высокие слова о долге, о нравственности и партийной честности и это приучило Вику к ответственности взятых на себя обязательств.
Её отец, которого она никогда не видела, но знала по рассказам матери. Павел Фёдорович Соловьёв, был крупным работником ЦК, участником Отечественной войны, орденоносец, кандидат в члены полит бюро, в пятидесятом году был репрессирован и расстрелян как «враг народа».
В январскую Новогоднюю ночь его забрали и прощаясь с женой Анной Михайловной, успел шепнуть ей – откажись и уезжай из Москвы куда по дальше! В глухомань! В тар-тарары! К чёрту на кулички! Но беги и чем быстрее, тем лучше!
Анна Михайловна, тоже работник ЦК, уже в это время была беременной и Павел Фёдорович знал об этом и поэтому предупреждал её, чтобы она могла спасти самою себя и будущего ребёнка. После ареста мужа, не затягивая дела она подаёт записку в секретариат, что отрекается от мужа и просит партийное руководство направить её на другую работу – в отстающий колхоз; завод; фабрику; район наконец и этим доказать свою непричастность к «делам» мужа. Просьба была удовлетворена и Анна Михайловна направляется в Казахстан в город Целиноград, тогда ещё Акмолинск, заведующая отделом пропаганды при городском комитете партии. Не официально это была ссылка. Через шесть месяцев она родила Вику.
А время шло, менялись взгляды и
 хотя Вика была воспитанная в спартанских рамках Сталинизма целенаправленных идей, всё новое, что всколыхнуло молодёжь шестидесятых не претило её взглядам. И вдруг с знакомством Вадима, весь патриотизм Вики куда-то исчез…
Она впервые почувствовала какую-то волнующую радость, столкнувшись с ним в середине курса и эта встреча произошла так неожиданно, что Вика до сих пор, находясь в зрелом возрасте, с лёгким волнением, вспоминала эти мгновения…
Когда Вика закончила последнюю пару и спешно собиралась домой, декан остановил её в коридоре и попросил передать журнал успеваемости куратору мехфака.
-  Знаешь его? – Спросил он.
-  Знаю! – Ответила, с ослепительной улыбкой Вика. – Василь Васильевич, седой такой!..
-  Правильно. Вот ему и передай. Он должен быть где-то в мастерских, найдёшь? -   Вика кивнула, взяла журнал и скорым шагом направилась к выходу.
-  Только обязательно передай! – Крикнул, вдогонку, декан.
-  Передам! – Откликнулась Вика, опускаясь, по широкому лестничному маршу, на первый этаж.
Решила не одеваться, чтобы не терять время, весело выскочила на улицу. Падал крупный снег и февральский ветер ударил под ноги, она присела, гася руками подол платья и боком торопливо пересекла двор. Неуклюже подскочила к воротам бокса и с натугой открыла тяжёлую дверь. Придерживая дверь, осторожно переступила высокий порог, огляделась. В светлом помещении, от электрических ламп, стояла поблескивая новая сельхоз техника – трактора; комбайны; сеялки; огромные бороны. Вика, робко ступая среди навороченного оборудования – станков, сварочных агрегатов, с интересом разглядывала технику. Её заинтересовал новый культиватор, ещё пахнувший заводской краской она приблизилась к нему, литература одно, а здесь, вот он живой стоит и можно его потрогать. Она медленно обошла агрегат, присела, как всякая любознательная студентка, она разглядывала механизмы культиватора…  Совсем рядом, кто-то возился под гусеничным трактором, тяжело с натугой сопел. Она не обращала внимание, поглощённая своим осмотром, как вдруг, в полной, практически, тишине с грохотом загремел огромный гаечный ключ, а следом отрывистый приглушённый стон и, отборный в свирепости мат.
Вика покраснела. Из-под, рядом стоявшего, допотопного трактора, кряхтя выполз по пояс голый, с подтёками мазута, тёмно-русый парень. Его лицо было искривлено болью, от широкой ладони, по руке к локтю, обильно струилась кровь. Он оторопело, в изумлении уставился на Вику, никак не ожидая здесь увидеть постороннего, да ещё в облике чарующей красоты, девушки. Наконец справившись с растерянностью, парень спросил:
-  А, что здесь делает детский сад? Кто позволил?!
Вика достаточно хорошо понимала, что мягко оскорбляя её, он тем самым, скрывал свою неловкость.
-  Хам! – Произнесла она. – Мог бы извиниться прежде.
-  За что? – Делая глупое выражение, спросил парень.
-  За мат.
-  Ну извини. Откуда мне было знать, что здесь шастают подростки…
-  Дурак! – Ответила Вика и глядя на сочившуюся кровь по руке, стекавшую по локтю на бетонный пол, образовав густую лужицу, она почувствовала неосознанную жалость и нерешительно произнесла:
-  Ты поранил руку и, как сильно…
-  Ерунда. Царапина. – Стараясь изобразить равнодушие, ответил парень, хотя она видела его не поддельную гримасу боли.
Она подошла к парню и опустившись на корточки, осторожно взяла его ладонь, двумя своими руками. Парень повиновался. Вика ужаснулась, видя впервые так близко глубокую, рваную рану. Кровь на ней уже подбилась, свернувшись густой вязкой массой. Она осторожно дотронулась до краёв раны и парень скривился, непроизвольно пытаясь отнять руку. Вика придержала её сочувственно предупредила:
-  Осторожно, не дёргай. Где ты её так?
-  Ключ сорвался и я об угол траверса.
-  Промыть надо, а то заражение будет, вон сколько мазута! Мыло есть?
Парень кивнул, поднимаясь с колен. Опуская, его руку, она поднялась вместе с ним. Он взобрался на гусеницу трактора, не открывая двери, через окно, на половину влез в кабину. Вика обратила внимание, что по руке вновь засочилась кровь и она каплями обозначала дорожку и у Вики, впервые, с какой-то сердечной болью подкатился комок слёз к горлу… Парень спрыгнул с гусеницы, держа в здоровой руке мыло и передал Вики. Принимая мыло она спросила:
-  Тебя как звать?
-  Вадим. – Ответил парень и улыбнулся такой открытой улыбкой, что у Вики вторично ёкнул трепет, не ведомый, манящий… - «Ой мамочка, что это?..» И её вздрогнувшую мысль прервал голос Вадима:
-  А, тебя Вика. Угадал?
-  Да, Соловьёва. А я тебя знаю, ты из группы самбистов.
-  Есть такой грешок. Хобби называется.
-  Ничего себе хобби! Я видела, как вы друг-дружку швыряете оземь, кошмар!
И вдруг парень не то в серьёз, не то в шутку сказал:
-Будешь женой самбиста, Тишиной!
Вика смутилась от таких слов
и вместе с тем приятных её слуху, спросила:
-  Так быстро?
-  А, чего тянуть? На третьем курсе сойдёмся.
«Ну-ну.» - Подумала Вика, а в слух сказала:
-  На третьем курсе мне ещё не будет восемнадцати, а только в августе.
-  Делов то, подождём. Свадьбы по осени играют!
Вика слегка краснея сказала:
-  Не похоже, чтобы тихий был, напористый!
-  Да и ты не соловей. Хоть и освистала, дураком обозвала. А характерами всё же мы с тобой сошлись, значит вместе будем, хорошо, правда?..
-  Чудно… - Еле слышно произнесла она, думая о том, что ей впервые было приятно от слов Вадима. С другими бы промолчала или ответила бы иначе, а здесь, пряча неловкость игриво ответила:
-  Не подлизывайся. Лучше покажи где кран, руку помоем.
Они прошли к пожарному вентилю. В углу бокса, обложенного кафелем и Вадим открыл воду. Вика, взяв его мускулистую руку, покрытую кудряшками волос, сунула под тихую струю, осторожно, по краям раны, стала намыливать мылом. Засыхающая рана, размоченная, заструилась сгустками крови, смешанной с мыльной пеной, шлепками падала в водосточный лоток. Вадим скрипнул зубами, когда Вика нечаянно коснулась краёв раны.
-  Больно… - Скривившись вымолвил он.
-  Терпи. – Как маленькому ответила она, продолжая осторожно смывать с руки грязь и кровь, ощущая в себе трепетное желание нежно коснуться губами его боли…
Увлёкшись состраданием, она не замечала, что Вадим, принюхивается к её волосам, благодарно касается губами её затылка, а ощутив недоумённо, выпрямилась, поднимая голову и в этот момент Вадим крепко поцеловал её в удивлённо раскрытые губы.
-  Ты, что делаешь?! – Оттолкнула Вадима Вика.
-  Прости… - Произнёс он, - не знаю, как такое получилось, но запах твоих волос, вскружил мне голову, прости…
Вика, с тревожной теплотой, смотрела на Вадима, на сросшиеся брови у переносицы, на прогнутые длинные ресницы, на взволнованный взгляд серых глаз, на грязные вьющиеся волосы с бисерками пота на широком лбу, волосатую грудь, живот в квадратиках мышц и весь он коренастый твёрдо смотрел на неё с слегка смущённым взором и в ней опять шевельнулось что-то тревожное, новое с волной нежности и потянуло к этому интересному парню. Она пряча тревожную неловкость достала душистый носовой платок и осторожно приложила к ране.
-  Подержи так. – Вымолвила она, не поднимая глаз, спросила:
-  Ты не подскажешь где мне найти Василь Васильевича?
-  Он, скорей всего, у себя в конторке. Знаешь где это?
-  Найду. Спасибо! Я сейчас принесу бинт, а ты платок не снимай.
-  Ты забыла журнал. – Остановил её Вадим.
Вика, не глядя в глаза Вадиму, подбежала к трак тору, схватила журнал и выскочила в боковую дверь бокса, оказавшийся вторым длинным боксом, по которому она стремительно понеслась к видневшемуся в дальнем углу, под стеклом, крохотной комнаты. Пока бежала лихорадочно думала о Вадиме и своём чувстве к нему, да! Он очень ей понравился и слова его были честными не многословными, которые заставляли трепетать девичью грудь и на своих губах она ещё ощущала не остывший его горьковатый поцелуй…
В конторке передав журнал, выпросила бинт с ослепительной улыбкой, от которой, любая  просьба, исполняется мгновенно.
…Она вернулась с бинтом. Вадим сидел, на гусенице трактора, болтая ногами, курил. Подойдя сказала:
-  Сейчас перевяжем. – И хотела оторвать присохший платок. Но Вадим, чуть отведя руку в сторону не позволяя, сказал:
-  Не надо, бинтуй по верху.
Вика аккуратно перебинтовала ладонь и отпуская руку, мягко спросила:
-  Не болит?
-  Теперь нет, спасибо!
-  Тебе надо к врачу, рана слишком серьёзная.
-  К врачу завтра, сейчас работа.
-  Что собираешься делать?
-  Сейчас докурю и буду чинить этот раздолбанный ЧТЗ под маркой ДТешка.
-  А, рука? – С тревогой спросила Вика.
-  По терпит!
-  Послушай. С рукой, это не шутки!
-  А, ты останься.
Вики почему-то самой не хотелось уходить от этого парня и чтобы не выдать себя, в игривой форме спросила:
-  Зачем?..
-  А, на всегда!
У Вики, ёкнуло, с острой болью сердце, это было признание в любви, ей совсем ещё девчонке, так искренне, никто таких слов не произносил. Она разволновалась, но с прорезавшейся девичьей осторожностью, спросила
-  Ты так всем говоришь девчонкам?
-  Нет. – Упрямо ответил Вадим. – Тебе первой.
-  Странно…
-  Что странного? Я тебя обидел?
-  Нет. – Улыбнулась Вика, глядя с приятным волнением на Вадима и пожала плечами.
Мысленно ожидая от Вадима продолжения этих острых и щекотливых слов, от которых трепетно замирала. Природным чутьём, чувствовала, что этот взрослый парень искренен перед ней и слова его для неё были желанными и боязнь дальше испытывать судьбу, она кивнула:
-  Я останусь.
И она осталась.
***
Она осталась и два часа стояла на гусенице трактора, наблюдая с боку за Вадимом. Он от трудоёмкой работы взмок и пот накапливался на мускулистой спине, падал по бокам мелким дождиком на двигатель. Он то и дело смахивал его грязными руками, размазывая полосы мазутной грязи по лицу и телу. Вика улыбалась, ей было хорошо стоять здесь, в соседстве с этим чумазым парнем, увлечённого своим делом и казалось не замечавшего её присутствия. Она с восхищением любовалась им, ощущая запах его потного тела. Иногда он поглядывал на неё, улыбался и тут же забывал, решая только ему известные технические неполадки. А порой, не отвлекаясь, отрывисто говорил:
-  Ключ семнадцать на девятнадцать, рожковый!
И она подавала его, предварительно извлекая из инструментальной сумки.
-  Отвёртку! – Снова просил он, - молоток! – И протягивал руку.
Всё в нём ей определённо нравилось; его упрямо сведённые брови, его тяжёлое сопение, шевеление губ в тихом ругательстве, напряжение мускулов, движение рук под навесными агрегатами и вся его сосредоточенность в решении каких -то технических задач. Белый бинт почернел, слегка распушился и свисал грязными лохмотьями.
В порыве нового чувства она дотрагивалась рукой до его разгорячённого тела, ощущая в себе неведомый восторг в совокупности с трогательной нежностью, совершенно не сознавая, что любовь, бывает горькой и безрадостной…
Вадим последний раз смахнул с себя пот и выпрямился, стоя на гусеничных траках. Обильная влага и без того закрутила, как бигуди, его кучерявые волосы. Он удовлетворённо улыбнулся, устало вздохнул и подмигнул Вики:
-  Всё! Сейчас заурчит.
-  Уверен? – Спросила Вика.
-  Заставим! – Вытирая паклей руки, сказал Вадим, спрыгивая на землю и завозился у магнето, пускового механизма и с широкой улыбкой обратился к Вики:
-  Перекрестись! - Громко сказал он, держась за конец витого шнура.
-  Я не крещённая! – Улыбнулась в ответ Вика.
-  Тогда сплюнь три раза!
-  Зачем?
-  Чертей разогнать!
-  А, поможет?
-  Сплюнь, тебе говорят!
Ей даже понравилось его весёлая грубость как будто они были знакомы целую вечность, а не два часа. Вика засмеялась и сплюнула.
Вадим дёрнул с резким протягом, за шнур.
Раздался оглушительный треск пускача. Вика в испуге, присела, зажав уши руками. Вадим перевёл рычаги реверса и трактор, выбросив большое облако чёрного дыма, умиленно заурчал, как наевшийся котёнок.
-  Что испугалась! – Крикнул Вадим через шум работающего двигателя и подал ей руку, - прыгай!
Вика, принимая ладонь и облокачиваясь на неё спрыгнула, но на земле потеряла равновесие и всем корпусом навалилась на Вадима. Оказавшись в его объятиях, ощутила, жаркий поцелуй, обжёгший её губы. Она зажмурилась оглушённая этим откровением, если первый раз она испугалась и чуточку возмутилась, то теперь достаточно осмысленно приняла его и покорённая остротой ощущения с сладким волнением замерла. Она уловила запах пота, соляры и на губах почувствовала горьковатый привкус никотина от табака. Это не оттолкнуло её, а на оборот она приняла с благодарным волнением неповторимый запах мужчины, её мужчины и у неё сладко закружилась голова. Это дурманящее состояние ввергло её в волнующую истому, которую она ещё никогда не испытывала… Вадим оторвался от её губ и не отпуская талии пытливо взглянул ей в глаза. Вика молчала. Она была ошеломлена вкусом поцелуя, её переполняло всё возрастающее ощущения лёгкого восторга и изумительное сознание взрослой причастности к чему-то волнующему, тайному… До сегодняшнего момента парни не занимали особого места в её мыслях, до сей поры девичье сердце молчало и вот здесь, сейчас, произошло то, что должно было произойти рано или поздно. У всех юных девочек это происходит по разному, а у Вики с этим поцелуем, она вдруг ясно осознала, что влюблена. И смутившись собственному открытию слегка отстранилась от Вадима. Смущение не проходило, а волнение имело притягательную силу и глядя в серые глаза Вадима, ей казалось, нет она была уверенна, что он самый неповторимый из всех и самый красивый и сильный и это возбуждало её сознание: «Как я раньше не замечала его?..» - Удивилась она и тут же опомнившись от сладких грёз, подумала: «Что теперь с нами будет?..» - И она с трудом произнесла:
-  Для чего ты это сделал и, что теперь будет?..
Вадим выпустил её из объятий и не отводя взгляда произнёс:
-  Прости, а мне понравилось. У тебя вкусные губы…
Вика сейчас хоть и была в лёгком смущении, но ликовала душой и секундами поцелуя и, если бы Вадим был более опытнее она бы не отказалась и от вторичного, а может и от третичного поцелуя, но Вадим молчал, не менее поражённый податливостью губ Вики. По сути он был ещё мальчик и Вика произнесла с напускной строгостью:
-  Поражаюсь тебе! С какой лёгкостью ты делаешь ошибки и с такой же лёгкостью. просишь извинения.
-  Это плохо?
-  Не знаю… - Более мягко ответила Вика и с лукавой улыбкой смотрела на него.
Он был смущён и это тоже волновало Вику. В ней начинала просыпаться женщина. Чувствуя своё превосходство над ним, она спросила:
-  Ещё что скажешь в оправдание?
Вадим взволнованно ответил:
-  Запомни этот день. От ныне ты самая что ни на есть моя. И я тебя никому не отдам!
-  Глупый! Пошли умываться, собственник!..
И первая выскочила из мастерских.
***
Отныне отсчёт времени, для Вики, шёл с этого зимнего вечера, раз и навсегда изменив её жизнь. И хотя между ними ничего серьёзного не было сказано, а только, как бы шутливые намёки, оба чувствовали, что в их судьбе, самой судьбой, всё уже предрешено.
Счастливая, влюблённая, с ощущением этого восторга, Вика, возносила хвалу трактору, который невероятным образом, познакомил её с Вадимом – самым интересным и хорошим парнем на земле!
Они шли рядом и крупный снег огромными хлопьями, падал под ноги, покрывал сединой голову и плечи. Он, под ногами, хрустел крахмальным хрустом, отпечатывая их следы и тут же запорашивал вновь. Они шли освещённые светом фонарей, среди бесчисленных прохожих, среди домов-пятиэтажек, снующих машин и Вике казалось, что она в сказочном царстве-государстве, в замечательном городе влюблённых. Чувствуя новизну тревожного состояния восторга, улыбалась сама себе, почти не воспринимая слова Вадима, с улыбкой блуждая в неизведанном царстве пробудившейся любви. А снег всё падал и падал, а Вадим всё говорил и говорил, ведя её за руку, а она в ликующем восторге прислушивалась к собственным ощущениям, до сегодняшнего дня, не тревожащие её.
Как след падающей звезды – мгновение! Так их путь пролетел от института к её дому – штрих!
-  Я пришла. – Сказала, остановившись Вика, а самой так не хотелось расставаться.
-  Уже?! – Невольно вырвалось у Вадима.
-  Да. Вот здесь я живу. – И она показала рукой на дом. – Вот мой подъезд, а во-он окна на втором этаже.
Вадим проследил за её рукой и с сожалением ответил:
-  Дьявольски не хочется идти домой…
-  А, что делать? Надо! – Отозвалась Вика.
Ей и самой, не очень-то, хотелось запираться в четырёх стенах, учить, писать, ломать голову над задачами…
-  Может ещё погуляем?.. – С надеждой в голосе спросил Вадим.
Если бы Вадим не произнёс этого, то вероятней всего она сама бы предложила прогуляться ещё раз, но Вадим произнёс и Вика пробудившейся женской логикой, держать парней на авторитетном расстоянии, ответила:
-  Нет Вадим итак слишком много на сегодня… Да и поздно уже, мне пора. – И она потянулась за сумкой.
Вадим спрятал её за спину.
-  Не дури, отдай!
-  А, ты отбери попробуй. – Улыбался Вадим, пятясь от Вики.
Она корпусом надвинулась на него и, он быстро перехватил её за талию, притянул к себе и у самого своего лица она увидела его зовущие губы… Будто бы всерьёз возмутившись, она громко зашептала:
-  Перестань! Я обижусь.
-  Ладно всё! Больше не буду. – Вадим разжал объятия и протянул ей её дипломат.
Она приняла свой портфель и с улыбкой попросила:
-  Пригнись.
Вадим повиновался и получил обжигающий поцелуй в щёку. А Вика тут же отскочила к двери подъезда, открыв её, взмахнула Вадиму рукой и скрылась в подъезде.
Вика осторожно, своим ключом, открыла дверь и на цыпочках вошла в квартиру.
Свою мать она никогда не остерегалась, но относилась к ней с послушанием. Для неё, её мама была идеалом непогрешимости, её старшим товарищем, советчиком и усомниться в её высказываниях было равносильно предательству. Мама, это непререкаемый авторитет во всех её делах и поступках.
Анна Михайловна, в хорошем расположении духа, после ужина, сидела на телефоне и улыбалась из редко вставляя слова.
Она была солидной женщиной, с ещё не увядшими красками, былой привлекательности. И сейчас в свои сорок пять лет, возраст для женщин уходящий к закату, но не теряющий жизненных интересов… Завидев Вику она немедленно свернула разговор и строго посмотрела на дочь, спросила:
-  Ты где была?
-  В институте.
-  Я звонила на кафедру, тебя там не было.
-  Я была в мехфаке.
-  Почему так поздно? – Окидывая дочь проницательным взглядом, спросила Анна Михайловна.
-  Общественная работа. – Нехотя отвечала Вика, раздеваясь в прихожей и суя озябшие ноги в тёплые домашние тапочки. – Ты же знаешь я комсорг, накопилось много внеплановой работы. Впервые лгала Вика, хотя то о чём она говорила маме, ложью не назовёшь, она выполняла просьбу куратора агрофака и это было правдой, по сути внеплановая работа. Но видать такой ответ удовлетворил, Анну Михайловну и она более мягче спросила:
-  Есть будешь?
-  Не хочу. Устала, прости, пойду спать.
Вике сейчас не хотелось ни есть ни говорить, она мечтала об одном, скорее забраться под одеяло и вновь переживать те мгновения с детальными подробностями, за ворожившую всю её сущность.
Анна Михайловна, кивнув, удалилась в свой рабочий кабинет. Вика быстро разделась, выключила свет и нырнула в мягкую с периной кровать. Счастливая, накрывшись до подбородка одеялом, она смотрела в темноту, мысленно возвращаясь к удивительным подробностям прошедшего вечера: Вот он, Вадим, умывается, а она поливает ему, на спину из шланга. Вода холодная и его разгорячённое тело парит, он фыркает, разбрасывая воду, а она ладонью трёт ему спину и они смеются. Потом, взявшись за руки, бегут через двор к агрофаку одеваться. Он подаёт ей шубу, застёгивает молнии на сапожках и каждую из них задерживает, на мгновение, в своих руках, хитро улыбается, а она не одёргивает ног, только грозит ему пальчиком. И эти прошедшие мгновения приятно щекочут душу. А вот они на улице, идут взявшись за руки, ей хорошо, ей чудесно. Как никогда ещё не было… И восторженно вспоминает его попытку поцеловать её у подъезда, а она увернулась - вот
Глупая… А, теперь лежит и улыбается и чуточку жалеет. «скорее бы завтрашний день.» - Думает она и незаметно засыпает в своих первых девичьих грёзах…
***
Теперь расставаясь вечерами Вика и Вадим утром спешили встретиться в новь; в холле института, в аудитории, пусть мимоходом, пусть на мгновение, но увидеть друг друга, обменяться взглядами, что-то успеть шепнуть, не значительное, но такое значимое, волнующее для обоих. После занятий, с нетерпением бросались на встречу друг другу, а встретившись спешили на автобус или шли пешком, уединяясь в сказочный мир не до сказанных, тайных ощущений. Целый февраль и март ежедневных встреч в институте, а вечерами весёлые набеги к сокурсникам в общежитие или на студенческие шумные сходки, у кого либо, из студентов на квартире или в частном доме, где Вадим играл и пел под гитару, где потягивали дешёвое вино и без устали хохотали не понятно от чего. И это время пролетело быстро. И эти два месяца были до головокружения самыми счастливыми для Вики. Каждый раз провожая Вику, Вадим задерживался с ней в скверике у её дома, сидя на лавочке по долгу вели беседы об учёбе, строили планы на будущее, как и где работать и ни слова о любви, а только желанные, для обоих, поцелуи говорили сами за себя о многом. И всё это в совокупности преобразило Вику: Она стала, по-женски, мягче в движениях, с мягкой и тихой улыбкой на губах. Она уже не мыслила себя без Вадима, скучала без него, практически только ночь разлучала их. Вика даже вообразить себе не могла, что её могут разлучить с ним. Да и как это вообразишь? Когда ты знаешь, что любима и любишь сама.
Возвращалась, Вика, домой взволнованная от счастья с припухшими губами… Её восторженные переживания, требовали новых волнующих встреч. Мама, Анна Михайловна, не могла не заметить резкой перемены в поведении дочери, но до поры, до времени, не приставала к ней с расспросами, пологая, что дочь должна раскрыться сама.
Первое огорчение, а за тем и тревогу, Вика почувствовала тогда, когда Вадим не явился в институт. Он отсутствовал день, второй, третий, неделю. Тревога нарастала и, Вика обратилась за помощью к лучшей подруге, Наташи Колесниковой с просьбой узнать причину отсутствия Вадима.
-  Сама узнай. – Предложила Наташа.
-  Не удобно…
-  Чего уж не удобного? И так весь вуз гудит!
Вика удивлённо взглянула на Наташу, а та, улыбнувшись с восхищением, ответила:
-  Ну подруга и втрескалась же ты!
-  Неужели заметно?!
-  Ещё как! А девчонки так просто в зависти! Он же не поддающийся, а ты завлекла.
-  Что же делать, Наташа, почему его нет? Я сойду с ума!..
-  Ладно. – Согласилась Наташа, - узнаю.
И вечером того же дня сообщила Вике:
-  С, ангиной он лежит дома, температурит. Загубила парня! Долго держишь на ветру, не согревая…
Целую, вторую неделю, она так ждала его и переживала, что у неё у самой начались боли в пояснице, а за тем бурное кровотечение, раньше срока. И когда, на конец, она увидела его в фойе центрального корпуса, то, не задумываясь радостно кинулась ему на грудь, повисла обхватив руками. Вадим приподнял её, закружил целуя. Мимо проходили студенты, останавливались, кто с улыбками, кто удивлённо, кто и с завистью наблюдая эту сцену.
-  Тишин! – Резко, как выстрел, раздался за спиной Вики неожиданный окрик:
-  Вы, что это себе позволяете?!
Вика в ужасе отпрянула от Вадима, краем глаза заметила начальника военной кафедры, не молодого, седеющего полковника и бросилась прочь, заливаясь краской стыда, до её слуха долетел голос полковника:
-  Другого места себе не нашли? Как днём, при людях!
«Ужас! От всех! От всех, с глаз долой! Какой срам!..» - Стучала мысль. Она заскочила в какую-то маленькую комнатку, заваленную каким-то химическим инвентарём и толстым слоем пыли. Забилась от стыда в угол, закрыла лицо руками.
Следом стукнула дверь, рядом присела Наташа, обняла Вику и быстро зашептала:
-  Вот здорово! Ну чего ты? Всё хорошо, расчудесно! Если б ты видела себя со стороны, как красиво вы целовались! Я такое видела только в кино, Вика! – Наташа встряхнула Вику за плечи, - я тебе просто завидую!
Она теснее прижала Вику к себе, быстро говорила:
-  Не думай, плевать на разговоры! Кому какое дело?! Люблю и всё!
-  Я действительно его люблю, Наташа! – Уже тише всхлипнула Вика.
-  Вот и ладненько! Чего стесняться? Достали своей моралью, может я сейчас хочу, а не в восемнадцать.
-  Теперь разговоры пойдут… - Не уверенно отозвалась она, вытирая платочком воспалившиеся, от слёз, глаза и посмотрела с надеждой на подругу, будто она могла что-то изменить.
Наташа, успокаивающе, улыбнулась:
-  Пошли домой. Всё будет хорошо! Пошли.
***
А дома… Лучше бы она не приходила домой! Дома произошёл крупный разговор с мамой с её мамой, в которой она видела своего старшего товарища, друга, помощника, справедливого советчика, мама – её мама! Которую она боготворила, с которой брала пример всю свою сознательную жизнь и, вдруг… Вика совсем упала духом.
-  Что случилось? Почему так рано? – Прямо с порога спросила Анна Михайловна, как только Вика вошла.
Анна Михайловна, необычно для её времени, была ещё дома. Вика волнуясь произнесла:
-  Я, кажется влюбилась, мама и серьёзно.
Вика ожидала услышать, как всегда, успокаивающие слова или сочувствующие от мамы, а за тем рассказать ей о Вадиме – какой он хороший и чудесный парень, но была крайне удивлена, когда мама, вскинув в удивлении бровь, жёстко произнесла
-  Что?! Тебе сколько лет? Девочка!
-  А, что разве мой возраст запрещает любить? – Ещё с надеждой отозвалась Вика.
Анна Михайловна словно чеканя слова, возмущённо произнесла:
-  В, твоём возрасте любви нет, это влюблённость. Твои мысли должны быть занятые учёбой, серьёзным делом на твоё будущее, а не размениваться на химерные романы! Тебе, девочка и шестнадцати то нет, как ты можешь разбираться в этом?..
-  Это не сложно, сердце само подсказывает… - Ещё пыталась возразить Вика.
Она ещё не знала, что мама в курсе её романа. Не дождавшись признания дочери, в отношении её внешних изменений, Анна Михайловна, стала сама наводить справки и даже сегодня нашлись доброхоты, описавшие, по телефону, в печальных тонах Викину встречу с Вадимом. Не зная этого, Вика присела на диван, продолжала:
-  Мама, ты же знаешь, любви все возрасты покорны и это говорит классик.
-  О чём ты говоришь?! Какие, к чёрту классики! – Возмущённо стукнула по столу ладонью Анна Михайловна, - с ума сойти! Это, что ещё за мысли?
Вика низко опустила голову, а мама продолжала с крайним возмущением:
-  Надеюсь у вас не дошло до крайностей?.. И, что это за человек, ты знаешь?
-  Разве это важно? – Вика подняла голову и взглянула на неадекватную реакцию мамы.
-  Если тебе нет, то мне, представь, это крайне важно, с кем встречается моя дочь! Что за человек? Откуда?
Вика устало вздохнула, хотелось разреветься, от того, что её не понимают, не сочувствуют, даже мама, единственный человек, вдруг не понятно из-за чего, холодно ощетинилась и Вика решилась на откровенность, она заговорила:
-  Вадим, это очень хороший парень, учится на втором курсе. Его родители вполне интеллигентные люди, правда я их ещё не видела, но знаю, что такой человек как Вадим, не может быть выходцем из плохой семьи и ещё у него есть бабушка, от которой он просто в восторге, чего кстати я лишена с детства. Он способный студент, разносторонне развит, старше меня всего на три года и как я понимаю, это вполне приемлемо. Не знаю… - и Вика опять вздохнула, продолжая – как всё получилось, но вот увидела его и что-то в душе перевернулось, да так не отодрать! У нас хорошие отношения, да! Мы целовались. Но это ещё ничего не значит, что бы не разобравшись, закатывать скандал. Ты его увидишь и он тебе понравится…
-  Ты много говоришь. – Перебила Анна Михайловна Вику, но Вика впервые остановила мать и отчаянно заломив руки, произнесла:
-  Ты даже представить себе не можешь, какая я сейчас счастливая, что встретила именно его, а не другого и вообще хочу, чтобы ты поняла меня, порадовалась за меня, а не воспринимала мою любовь в штыки, мама, понять, ведь это так просто…
Анна Михайловна прервала дочь, повторила:
-  Ты слишком много говоришь…
-  Мама! Но я хочу, чтобы ты поняла меня!
-  Не перебивай и мне позволь, ты, а не я, должна понять, что твои суждения о не знакомых людях, звучат не убедительно! Это первое, а второе, что ты можешь знать о жизни и о любви, прожив на свете всего пятнадцать лет с небольшим хвостиком? Девчонка! Чтобы любить и давать отчёт своим оценкам, нужно время.
-  Где его взять, если ты накладываешь вето? – Остановила Вика маму.
-  Я повторяю, не перебивай, умей слушать. Я говорю о времени биологического развития.
-  У меня и здесь всё в норме.
-  Опять…
Анна Михайловна, практически была удовлетворена подробным изложением дочери. По-другому и быть не могло, она верила ей и понимала, что если дочь так отстаивает свою правду, значит она полюбила на долго и в серьёз. Вика не из тех, кто может позволить себе лёгкие шашни, да Анна Михайловна сама наводила справки по телефону о Вадиме. И ей ответили, что это действительно серьёзный молодой человек, отличник, по всем статьям. Надо просто радоваться за дочь, подретушировать словами её отношения, посоветовать на добром слове и в счастливый путь, на долгие года!
Так чем же она не довольна?
Наверно, в большей степени, здесь сыграл свою злую шутку, этот коварный, родительский эгоизм, ставший теперь не преодолимой стеной против ничего не совершавшего аморального парня и ещё одно то, что сама прошла тернистый путь, как бы отвергнутая партией, товарищами и сама восстанавливала, по крупицам, новое положение, своё счастье с дочерью под солнцем. И теперь просто не желала, чтобы дочь прошла тем же изнуряющим путём.
Ведь по сути, что может предложить Вадим? Частный дом, неустроенность, обыкновенных законопослушных родителей с которыми ей жить, а ведь Вика у неё вундеркинд! А чудесный камень требует дорогой огранки. Она должна находиться в блеске почёта и в беспрерывном восхищении её одарённости. А, что с Вадимом? Блеск любви и нищета быта из-за которого чаще всего и происходят драмы.
***
И поэтому, она говорила дочери совсем не те слова, которые ожидала Вика, всё ещё надеясь на мудрость матери. Анна Михайловна, понимала душой, что не права, но уже не могла остановиться и говорила, противореча самой себе:
-  Ты ещё не совершеннолетняя девочка, ты только вступаешь в полосу многогранной жизни и опрометчивые поступки, а тем более влюблённость, закономерны в твоём возрасте. Но ты, как здравомыслящая девочка, должна обходить их стороной. Не время, твоё время ещё не наступило и, ты будешь удивляться опрометчивым поступкам в будущем, а ведь они, если ты не остановишься, могут исковеркать тебе жизнь! Оглянись и успокойся…
-  Перестань мам! – Перебила Вика, - я достаточно хорошо знаю Вадима. Пусть я ещё совсем молода, но это не говорит о том, что я не могу увлечься парнем.
-  Вот-вот, увлечься! – Вставила слово Анна Михайловна.
-  Мам, не придирайся к словам! И когда же любить? Если не в молодые годы?.. И потом, мы же не собираемся совершать, что-то из ряда вон. Всему своё время и это мы тоже понимаем. Нам просто хорошо вместе. Ты прости, но я не узнаю тебя мама!..
-  Мне тоже не приятно, - грубо оборвала Вику, Анна Михайловна, - умная девочка, а не хочет понять моего положения, мой статус и свой возраст. Что скажут люди – воспитала не уравновешенную девицу?
-  Мама, что плохого в том, что мы дружим? Он студент, я студентка. У нас большая часть ВУЗа встречаются и это вполне нормально, чем мы хуже?
-  Тем, что ты девчонка! Ты в школе должна учиться, в девятом классе, в школе! Понимаешь ты это или нет?! А твои сокурсники взрослые люди и Вадим твой тоже, причём им это не возбраняется.
Вика сокрушённо вздохнула: «Нет мама её не слышит…»
-  Чего вздыхаешь? Твой Вадим ещё тот кот, воспользовался глупышкой, закружил голову. Я ещё с этим разберусь!
-  Ты не посмеешь этого сделать, ты унизишь себя и меня!
-  А, кто мне помешает? Нет, я позволю себе всё! Лишь бы оградить тебя от дурных влияний.
-  Ну погоди мама, давай спокойно во всём разберёмся. Вспомни, ведь в школах тоже дружат и свою дружбу переносят в зрелый возраст, разве мало тому примеров?
-  Это только в романах, а в жизни другое.
-  Да, что может быть другое?! – Отозвалась взволнованно Вика.
-  А, ты не подумала, что он может преследует другую цель?
-  Какую другую?
-  Просто овладеть тобою, потому как карьерист.
-  Глупости! Ты же его совсем не знаешь!
-  И знать не хочу! Его действия это уже статья, растление малолеток!
-  Ужас! Мама, опомнись! Какое растление? У нас ничего не было!
-  И не будет. Я его спрячу за решётку!
-  За что?! - Похолодела душой Вика.
-  За попытку.
-  Но ведь ничего не было!..
-  Я всё сказала! – Грубо оборвала Анна Михайловна дочь, - и ушла в свой кабинет хлопнув дверью.
Вика в ужасе выскочила на улицу, на встречу падающему остро с ветром, снегу.
Она торопливо шла, не ведая куда – шла и шла, не соображая, что этот разговор с мамой, только цветочки, а горькие ягодки будут ей стоить больших мук и страданий, когда её родная мама, встанет в полный рост, в оппозицию дочери.