Тахикардия

Я вспоминаю весну, когда узнала, что такое тахикардия. Она была необычной: апрель и май поменялись местами /а Искру, поперёк ожиданий всех неравнодушных, не поглотил Океан, бережно укутав собой и огородив от порывов ветра/.

Вечером двадцать шестого марта сердце зачастило так, как никогда, желая вырваться и расплющиться под чьими-нибудь сапогами - лишь бы избавиться от этой муки существования без него. Мозг осознал, что терять нечего, и дал команду пальцам постучать по буквам клавиатуры. Текст вышел кратким, ёмким и смелым: "...я слишком запала на тебя". Но мозг и сам не понял, что натворил - теперь до конца жизни он будет уживаться с тахикардией, отключаясь в особо острые приступы /совсем так же, как той безумной весной трепетала Искра, поперёк ожиданий всех неравнодушных, слушая дыхание Океана/.

Кто-то называл это состояние болезнью, кто-то пророчил быстрый износ /как пророчили все неравнодушные возвращение Искры из недр Океана/ организма, а моё тело всего лишь повысило частоту колебаний и отказалось жить иначе. Болезнь была "до", а не "после". Если я родилась с отклонением и не осознавала этого, то сейчас разница была заметна. Тахикардия стала нормой.

Холодные пальцы тоже не были чем-то необычным. Что может быть более естественным, чем  их желание согреться, юркнув под футболку того, кто заставляет сердце трепетать? А это постоянное желание спать, спать, спать... Разве не является следствием острой нехватки объятий? Но доктора мне твердили свои диагнозы и заставляли глотать пилюли /точно так же, как и все неравнодушные пытались заставить Океана выплюнуть Искру на скалистый берег/. Тщетно.

Потому что главным для всех неравнодушных было совсем не то, что было главным для Искры и Океана, а для меня главной была моя тахикардия.