Люська Гл 6 Свадьба

 КУдыкина гора кн. 1  Люська Гл. 6 Свадьба

    Свадьба.
   Была пятница. Заведующая дет садом номер 13  отпросилась сама у себя с работы,  и с самого раннего утра уже чистила перышки.   Рита ей, наворачивала бигуди на пиве, а Мама хлопотала по кухне.
Юрка приехал еще рано утром,  не один,   с  Володей.  Между тем,  Володя   с Ритой,     глядя на счастливых Юрку с Люськой,  не только стали встречаться,  но тоже  решили  пожениться. Тем более, что в Севастополь они приезжали всегда вдвоём. Но пока это был их секрет,  о котором знали только молодые.  Рита  очень боялась об этом сообщать бабушке.
  В этот день по приезду из Качи в Севастополь, Юрка с Володей первым делом заехали повидать   невесту.  Невеста, конечно,  оказалась на месте, только что в бигудях  и  в домашнем халате.   Как только услышала голоса приятелей,  завизжала, чуть ни на весь городок:

   - Юрка не заходи! Я вся не готова и не одета!
   -Да и мы пока не при параде, нам бы в Камыши, отмыться, приодеться и отметиться. Вот только выглянь в окошко, на минуточку!
Невеста  намотала на голову полотенце и выглянула в окно. Но вместо жениха она  носом наткнулась на громадный букет красных   роз, накрывший ее с головой праздничным ароматом.  До сей поры ей  еще никогда не дарили цветов. Это  оказалось неожиданно,  удивительно и приятно.  Она закрыла глаза и глубоко вдохнула.
   -Мама! Какое чудо! – только и успела она сказать.
-Мы не на долго –  услышала она любимый бархатный голос, а подковы армейских башмаков уже стучали по асфальту в сторону автобусной остановки.
  К Городоку  с улицы  Пожарского, где была автобусная остановка.  вела грунтовая дорога,  что  соединялась с гладко заасфальтированным  центром, он же  площадка возле клуба.  Этой дорогой пользовались только  молоковоз, рыбная бочка и цыган старьевщик, что ездил на повозке, которую тащила  старая рыжая лошадь. Другой транспорт здесь никогда не появлялся.

   Люська мечтательным взглядом проводила приятелей, пока они не скрылись за кустами пыльной сирени,  и вернулась на свое место: 
   -Риточка, крути быстрее, вдруг  скоро вернутся!
   -Экая нетерпеливая – ворчала Екатерина Николаевна, общипывая курицу – у меня еще и обед не готов!
  -Мама, какой обед? Твоя дочь выходит замуж, а еще не чесана и не одета.  Мы можем все вместе это отметить в Мороженом, а с обедом всегда успеем  - Люська нетерпеливо заёрзала на табуретке.
-Розочка!  Уймись!  У тебя что там,  шило в хвосте?
Рита, тем временем,  окунала пальчики в стакан с пивом, тщательно мочила очередную прядь волос и неторопливо наматывала на бигуди:
   -А куда теперь тебе спешить? У вас всё  главное сегодня произойдет  и впереди долгая и счастливая жизнь. Зачем торопиться, ожидание счастья надо уметь растягивать и тогда его будет много.
   В окошке, тем временем появилась Ритина бабушка.
  -Николавна! Может что помочь? Денек сегодня короткий, а ваши военные уже с утра  по городку отмаршировали!.
  -Успеваем. Жених с Володей помчались  в часть  отмечаться. А свадьба уже не убежит.
  -Мама! Какая свадьба? У нас просто коммунистический союз. Распишемся и всё!
Екатерина Николаевна озадаченно глянула  на дочь:
    -Да   как не назови, лишь бы «союз нерушимый» получился.
Софья Марковна с удивлением посмотрела на  на Люську: 
  -Люсенька, зачем уж так то? У всех народов соединение мужчины и женщины это радость сердца,  таинство души и торжество жизни.
  Но Люська не унималась:
     -Нет больше никаких таинств, и брак это пережиток прошлого. В коммунистическом обществе будут все равны.  свободны, и никакого семейного рабства!
  -А как же дети? Кто будет воспитывать детей? – удивилась соседка.
  -Детей будет воспитывать государство!  - сказала, как отрезала Люська.
  Екатерина Николаевна никогда не ругала дочь на людях, но на этих словах  решительно развернулась в сторону дочери. Курица в ее руке,   из стороны в сторону угрожающе раскачивала еще неощипанной головой:
 -Розочка, ты язык то прикуси и меня хоть сегодня не убивай и не позорь при соседях.  Не то не ровен час,  я тебя отхожу тем,  что под руку попадет, вот хоть этой курицей!
  И уже спокойнее обращаясь к соседке, добавила:
  -Софья Марковна, ни слушайте эту балаболку, это у нее от радости ум за разум заходит.  А всё потому, что она вместо Толстого начиталась  про Клару Цеткин.
Софья Марковна в нерешительности оглянулась в окно, в сторону остановки, задумчиво сказала:
  -Да уж,  Люсенька,  вообще-то,  если по-нашему, то наша Клара  - это позор еврейского народа.   Но про это не сейчас.  Мы к этому еще как-нибудь вернемся. А пока, лучше пойду  к своим  аболтусам -  у меня сегодня всего два урока.


  Рита, тем временем, закончив  с прической подруги,  полировала ей  ноготки  и любовалась своим произведением.
Время неумолимо шло вперед,  Солнце   в зенит,  а жених  пока и не появился.
Мама приготовила стол.  Люська, с пышными расчесанными каштановыми кудрями, что на солнце становились огненно-медными, в свадебном платье с жабо, шелковой, белой, совершенно  воздушной шалью, что спадала с плечиков на руки,  нарядная как принцесса,   уже  от нескрываемого волнения «метала по бараку икру».  Как только в сторону Пожарского проезжала  любая машина, она   выскакивала на улицу, а мама ей вслед кричала:
  - Это опять не автобус! Хвост прищеми, беспокойная, сейчас  же куда-нибудь вляпаешься. Иди розы жениховские   нюхай, это тебя успокоит,  и воды в банку  подлей, вон сколько уже выпили.
   Люська послушно сходила на колонку, подлила розам воды,  и вдруг, совершенно в сердцах,  скинув с себя шаль, смотала ее в комок и бросила на сундук:
  -Мама! Спрячь от меня это мещанство, не то я ее порву.
Екатерина Николаевна безропотно,  аккуратно свернула шаль и спрятала ее в сундук. Она прекрасно понимала  свою дочь и знала, в каких случаях на нее надо надавить, а в каких промолчать.
Невесту всеми силами теперь старалась успокоить и Рита,  но уже и сама, похоже,  волновалась.


  Так вот,  только  солнце перевалило за зенит,   хоть и жданно и гаданно, но совсем  неожиданно,   с улицы Пожарского, в сторону городка  свернул открытый, военный капитанский  газик.  Азартно урча мотором,  и подняв с грунтовки клубы пыли,   газик  лихо выскочил  на городковский асфальт, развернулся  напротив клуба   и резко затормозил  прямо напротив невестиного барака.
  -Доскакалась! Прозевала таки,  кулёма! – Екатерина Николаевна, еще не выглядывая из окна, сразу вычислила жениха.
Ошарашенные,  невеста  с подругой выскочили  на улицу.  Из машины,  сверкая на солнце погонами, слегка вразвалочку,  вышли два молодых лейтенанта при полном параде.   С другой стороны газика,  заглушив мотор, лихо выпрыгнул на асфальт  и матрос   водитель. Счастливые  Люська с Ритой, не веря ни своим глазам, ни своему счастью  бросились к женихам, одному явному, и другому тайному .  Невеста визжала от восторга,  Рита, глядя на нее смеялась и не могла остановиться.  Володя ее нежно обнимал и успокаивал, что конечно не осталось незамеченным со стороны мамы невесты.
  Обычно пустой полуденный городок на глазах заполнялся любопытными.  Люську с Ритой на абордаж взяли соседи и безжалостно терзали  вопросами.   Лейтенанты от волнения  набили по трубочке  и,  пуская  клубы ароматного дыма  отошли переговорить  с водителем,  якобы о делах. Девчонки Палаточного городка  вот только вернувшиеся со школы,  и еще даже не успев переодеться,  чтоб ничего не пропустить,  любопытствовали в сторону  невестиного  барака,.  Городковские пацаны, побросав портфели,   со всех сторон облепили газик,  внимательно осматривали, трогали и даже нюхали.    От газика  вкусно пахло соляркой  и машинным маслом.  Водитель матрос на них сердито поворчал, но не прогнал.  Палаточный городок заговорщически перешептывался: 
  -Люську   выдают!
 Софья Марковна, к этому времени вот только  вернулась  с уроков,  и с Екатериной Николаевной  с нескрываемым любопытством, выглядывали из окна.  Тут  Екатерина Николаевна, набравшись смелости,  торжественно спросила:
 -А что молодые? Может пора и в дом?
Юрка обернулся  в сторону Екатерины Николаевны и чарующе,    улыбаясь,  пробасил:
 -Маманя! Мы только на минуточку в город – распишемся и домой!
 -Ужо я вам минуточку – все остынет!  - Буркнула она,  скрывая улыбку,  и было  спряталась в тени комнаты, чтоб ни кто не увидел набежавшую слезу, как тут же выглянула опять:  - Так вот и распишемся?!  А испытательный  строк?
-Маманя, военным – вне  очереди!
Как только молодые  развернулись в сторону газика,  сзади услышали неожиданно командный голос Екатерины Николаевны:
  -Стоять!
  Все озадаченно развернулись.
  Екатерина Николаевна, в попыхах скинув на лавку фартук, открытой ладонью, перекрестила молодых и почти задыхаясь произнесла:
  -Господи благослови!
  Люська,  собираясь было что-то сказать,  испуганно съежилась: - Мама!? – 
  -Молчать!  - Уже с полной уверенностью, добавила Екатерина Николаевна, силы к ней вернулись.
Юрка элегантно поцеловал мамину руку  и,  схватив невесту  в охапку донес до машины.
Володя хлопнул по плечу водителя матроса.  Мужчины  помогли барышням забраться в газик, запрыгнули и сами.  Сзади оказалось всего два сиденья,  и потому невеста с нескрываемым восторгом  плюхнулась на колени своему жениху,  Рита села рядом, а Володя впереди,  с водителем:  - Ну! Грыня! Гони!
 И три раза хлопнув ладонью по капоту весело добавил: -Ну «козлик», не подведи!
Газик пронзительно взвизгнув  стартером,  сразу завелся и несколько раз рыкнув  мотором,   резво тронулся с места, и,  оставив после себя клубы пыли с проселочной дороги,  и мальчишек, гнавших  железными поводками на перегонки с машиной свои колеса, выскочил на шоссе.
Через полтора  часа  молодые были уже за столом.  Стол пришлось расширить,  попросив у соседей еще один такой же,   табуретки,  и кой какую посуду. За столом  - с одной стороны  счастливые молодожены,  напротив свидетели - Рита с Володей и матрос-водитель  Грыня,   а  Екатерина Николаевна и Ритина  Бабушкой  по торцам стола. Грыня  – на  самом деле  Григорий;  в части к нему прилепилось  Грыня, потому как его так звали сослуживцы украинцы.
 Софья Марковна, хоть она сама о себе и говорила: -Я самый старый еврей Севастополя,  - на самом деле на старушку совсем не походила. Она вот только пришла с занятий (она преподавала  иностранный язык в старших классах школы), но успела на время  и сама прихорошиться и  даже  помочь Екатерине Николаевне навести последние штрихи на праздничном столе.
На столе, всё по простому -  кастрюля с прозрачным ароматным, куриным  бульоном, посыпанном зеленью,  и  сама курочка растопырив крылья,  посреди большой тарелки  с румяной картошкой, как главное блюдо.     Поджаренные  до позолоты  бычки и кефаль,  салат из  капусты, свежие помидоры  и соленые огурцы, а на примусном столике на подносе   стоял еще и свадебный штрудель, уже порезанный на кружочки и присыпанный сахарной пудрой. что заранее приготовила Рита со своей бабушкой.  Посуду пришлось одолжить  у  соседей.  Еще для   девочек и женщин  розовая сладкая Мадера  и шоколад из армейских пайков, а у мужчин  графинчик со «шпагой»  подарок  от  камышовского коменданта (чистый авиационный  спирт  - «шило», пополам  разбавленный дистиллированной водой).  Да,  - еще домашний квас. Все аппетитно, красиво, празднично.
  Володя от имени всех поздравил молодых.
Первый пригубил,  но глядя на стакан поморщился,  и пить не стал:
  -Юр?! Ты с какого борта «шило» сливал?
Гости озадаченно смотрели то на жениха, то на свидетеля, который так откровенно сморщился,  что  пить ни кто не рискнул.
  -А что такое? – первая очнулась мать невесты.
  -А ничего, думаю и Мадера ваша горькая.
  Слегка пригубив, неподдельно удивилась и Софья Марковна:  – смотрите-ка, действительно, и Мадера горькая!
  Вот только тут все сообразили,  в чем  дело и на весь городок разнеслось: -
  -Горько! Горько! Горько!
Молодым пришлось вставать и целоваться! Им понравилось. Чокнулись.  А потом все завертелось само собой.
Было  вкусно, шумно, весело и счастливо.  Когда уже солнце  почти склонилось к горизонту,  за окном откуда-то появился и патефон.  Патефон поставили на табуретку, прямо перед окном.  А к патефону был еще и тот самый патефонщик, на этот  раз  гладко выбритый,  в своём выглаженном до блеска, галифе, и  с большим набором пластинок.
  И,  грянул марш  - Прощание славянки.  Мальчишки бегали по городку и во всю глотку кричали:  -Люську выдают!  Из соседних бараков  выглядывали любопытные, а кто посмелее подходили поближе.   
- Юрка,  это мы тебя в главный полет отправляем – шутил Володя.
После Славянки  вальс.  Потом ещё и ещё. И если Славянку только слушали, то тут  все потихоньку стали приплясывать, да вскоре так разошлись, что народу собралось как на танцах.  Плясали городковские  дети, танцевали  молодые, плясали соседи. 
Екатерина Николаевна с Софьей Марковной и матросом Грыней  - водителем,   было уселись на лавочку.  Как вдруг,  Софья Марковна,  веселая после Мадеры, заговорщически прихватив Грыню  за локоть,  неожиданно заявила почти по-украински: 
  - Грыгорий!  А що це у Вас   две дамы скучають?  Ну-ка поухаживайте за нами!
 И с этими словами потянула за руку и Екатерину Николаевну.  Та, как дикая,  попыталась сопротивляться, но когда на нее напал и Грыня,  нехотя  сдалась.  И тогда под аплодисменты,  круг танцующих  расширился   и  теперь  в центе внимания,  втроем отплясывали Екатерина Николаевна с Ритиной бабушкой и   матросом водителем. А попали-то как раз под  камаринскую.  Тут обе женщины, как пошли вкруг выкаблучивать то пяточку, то носок, что матрос-водитель растерянно  озираясь по сторонам,  не ловко двигая руками и ногами, и не зная с чего начать, только смог пробормотать:
  - Чого це? Я так не вмию!
- А ты шо нэ украинець?  Чи шо? Гопака не вмыешь?
Зрителей это развеселило, и они присвистывая и  притоптывая ногами стали его подзадоривать,  а   Софья Марковна ему весело  добавила: 
- Ну-ка  Грыня!  Стряхни то пыль с ботиночек! 
- А гопака вмыю!
И тут  матрос- водитель, разведя руки в стороны, буд-то хотел обнять весь Палаточный городок, хлопнул ладошами, да и в морскую широкую грудь, да как топнет по земле то одной, то другой ногой, что действительно даже с асфальта поднял целое облако пыли. А и так ладно у него получилось,  что женщины на это разошлись еще более.
  -Мама,   -  радостно кричала Люська  -  я никогда не  видела, да и не знала, что ты умеешь плясать!
 Ритина бабушка ей тут же ответила:
 -  Розочка,  нам твой жених щас еще нальет по стаканчику Мадеры, и мы с Григорием вам еще и не такое покажем!!!

Оказалось, что  о патефоне предварительно  позаботился жених, заранее договорившись с патефонщиком.  Как начало темнеть,  кто то из соседей еще повесил лампочку переноску.  После камаринской была Барыня,  потом  вальсы, Изабелла Юрьева, Петр Лещенко, Клавдия Шульженко и всё,  что так любили, все,  и кто вернулся с фронта,  и кто пережил войну,  и все кто  остался жив после плена,  оккупации и всех других невзгод.  Плясали от радости, что выдают Люську,  от радости, ч то победили фашиста, от радости, что восстановили родной город, от радости, что впереди только светлое будущее!
Танцы продолжались и за полночь.
Потом патефон так же незаметно, как и появился,  исчез. Водитель с Володей уехали  в Камыши. Рита с бабушкой юркнули  в соседний барак. В комнате быстро прибрались. Погасили свет. Екатерина Николаевна сообщила молодым, что пойдет прогуляться на пол  часика, чтоб хмель прошел.
А через час все мирно спали. Екатерина Николаевна на своей раскладушке, которую отгородили от раскладушки молодых столом и двумя табуретками, а молодые слившись в одно целое,  на своей. Или делали вид, что мирно спали. Екатерина Николаевна,  по крайней мере,  думала, что спала. Но вместе с тем понимала, что во сне улыбается, вспоминала  старшего брата Владимира, что после смерти родителей,  был ей как отец,   вспоминала церковноприходскую школу, певчих в храме и дочек царя, которые как ангелочки однажды проплыли мимо нее, слегка касаясь ее крыльями.  Она долгое время никак не могла понять, зачем она тогда заплакала, но теперь точно знала – от нечаянного счастья!  Потом была Юркина улыбка, и он так тепло в ее сне пробасил:  - Маманя! 
Господи, думала она,  счастливая Люська - неужели все это произошло. Господи, как хорошо.
 Но почему,  даже  когда кругом все так хорошо – а  сердце  всё же  тревожится…