Студентка из провинции. Где эта улица...

    
На новом старом месте

Отъезд прошёл, как во сне, не помню никаких подробностей. С моей стороны ни слёз, ни сожалений, ни предчувствия, что я де-лаю шаг, определяющий всю мою дальнейшую жизнь – ничего! Только эгоистическая радость. Я теперь всегда буду в милой Одессе! Я студентка института, где учился папа!

Сначала немного занимательной топологии. Случайные законы распорядились так, что наш институт связи, его новый учебный корпус, расположился в очень памятных для меня местах. Помните развалины, мимо которых я спешила к дому дяди на улице Льва Толстого, дому моих предков? На этих развалинах буквально в 1953 году выросло импозантное П-образное здание моего института. Фасад его выходил на узкую  улицу Челюскинцев (б. Кузнечную), а одна из ножек буквы П – на переулок Клары Цеткин (б. Лютеранский).

Сюда выходили окна моей женской школы №80, где я училась до 16 декабря 1947 года, до переезда в Помошную. Чудесное совпадение! Сидя в аудитории на семинарах, я могла поглядывать на эти окна, вспоминать девочек,  милую Эмилию Леонидовну, шикарную Елену Ивановну и аристократичного Григория Павловича.. Но это ещё впереди, а пока надо рассказать о том, где мы с Нилой будем жить.

На задах института между ножками буквы П стояла знамени-тая лютеранская кирха. Её шпиль можно было видеть из окон поезда ещё за час до прибытия в Одессу! Кирху кое-как превратили в спортзал института. Напротив неё через небольшую площадь помещалась славная одесская консерватория по адресу ул. Островидова (б. Новосельского) №63, а в четырёхэтажном доме рядом №65 (вход из подъезда) поселились мы с Нилой по записочке от вахтёрши. . Так что до института – рукой подать.
Мне хочется похвастать своим институтом. Он мне сразу понравился!У нашего института внушительный фасад с колоннами и балконами, а внутри – на каждом этаже просторные вестибюли, тоже с колоннами и с паркетом, натёртым красной мастикой. Всё строго симметрично: левое крыло, там кабинет ректора Ивана Петровича Пышкина и канцелярия, там же зал для дипломников, над ними – лекционные залы. Пока что нам ближе правое крыло. Там военная кафедра полковника Молдаванова, библиотека, над нею – просторный чертёжный зал, выше – лекционная аудитория. Широкие лестничные марши, высокие потолки, просторные аудитории. Предусмотрены две большие комнаты отдыха для преподавателей с диванчиками и креслами, ну, а для нас – буфет и чистые туалеты в каждом крыле и на каждом этаже.  Многие московские вузы могли бы позавидовать нашему провинциальному институту!

Недалеко расположились наши общежития: у радиофакультета – на Манежной, 26, а у факультета телеграфно-телефонной связи (ТТС) – на Островидова, 64. Наши ребята, пришедшие из армии, сразу получили общежитие и гордо шагали через скверик на Ком-сомольской, мимо летнего кинотеатра им. 1 Мая, мимо водного института к своим койкоместам на зависть нам, съёмщикам углов.

Забегу немного вперёд.  Мы скоро узнали, что по субботам студенты танцуют. Танцевали во всех семнадцати вузах Одессы. У нас всё устроилось так: пока стояли тёплые вечера, во дворе обще-жития ТТС на Островидова выставлялся мощный динамик и там при свете луны танцевали студенты всех ближайших вузов, а с наступлением холодов танцы устраивались в так называемой рабочей комнате в общежитии на Манежной. Нечего и говорить, что мы с Нилой  стали усердными посетительницами танцевальных вечеров и у стенки не стояли.


«Угол» и его обитатели

Итак, мы приехали за несколько дней до начала занятий и стали обживать свой угол., Квартира на четвёртом этаже была коммунальной, с тремя квартиросъёмщиками: семья Дубенецких из трёх человек, мать и дочь Гриппич и наша квартирная хозяйка Ро-залия Аркадьевна Монастырская или просто Роза. Это была пожилая особа, ходившая боком с повёрнутыми внутрь ступнями, с морщинистым лицом, большим ртом, полным золотых зубов, которые плотоядно щёлкали, когда она говорила .При всём при этом Розалия Аркадьевна была безвредная женщина. Мы отдали ей свои документы, и она прописала нас у себя.

За 100 рублей с каждой Роза предоставила нам пружинный матрац на козликах, который стоял напротив её кровати, разрешила пользоваться столом и стульями и зимой греться у казанка, который на лето убирался. Центрального отопления не было, а на кухне стояли столики с примусами. Вещи наши висели на гвоздях за за-навеской. В этой трущобе с приличным фасадом были потолки в 4 метра, большое окно во двор и стены, оклеенные бордовыми обоя-ми с популярным рисунком «капуста», которыми Роза очень гордилась.

Мы ещё не начали учиться, а Роза уже посвятила нас в слож-ные взаимоотношения с соседями. Дубенецкие и Гриппичи хотят замордовать бедную Розу: Дубенецкий поставил второй кухонный столик, а эта гречанка Гриппич нарочно толкается и заглядывает в Розину кастрюлю. А её дочка Тамара назло во всё горло поёт целыми днями за стеной, готовясь в консерваторию. Мы посочувствовали Розе и пообещали, что не будем водить дружбу с её заклятыми врагами.

Не успели мы переварить эту информацию, как в коридоре нас перехватила мадам Гриппич, невысокая женщина с оливковым цветом лица, жгучими глазами, гладкими чёрными волосами и усика-ми:

- Девочки, вы знаете, к кому вы попали? Это же первая бандерша из Бердичева! Она же не сливает за собой в уборной, не убирает общие места и, между прочим, никакая она не Розалия Аркадьевна, а Рена Ароновна!