В чукотской тундре

          Пролетающую над заснеженным лиманом стаю гусей мы увидели по дороге из аэропорта, и это нас порадовало – гусь идёт, охота будет! Разместившись в гостинице, вышли посмотреть столицу Чукотского края – город Анадырь. Мой напарник здесь не впервые и уверенно провёл меня по всем интересным местам этого уютного города.

          Утром следующего дня подъехали чукотские товарищи, и, загрузив вещи в отечественный шестиколёсный вездеход «ТРЭКОЛ», мы выехали к месту охоты. Плотный моросящий туман окутал со всех сторон, но водитель Гена, управляя транспортным средством, каким-то чутьём угадывал направление движения.

          После трёх часов поездки вездеход, погружаясь громадинами колёс в весенний раскисший снег, подъехал к одиноко стоящему строению. Туман к этому времени рассеялся, и до самого горизонта просматривалась безбрежная даль северной тундры. Откопав от снега вход, вошли в опрятное жилище из двух спальных комнат и просторной кухни-столовой; затопили печь, принесли и разложили вещи. Когда помещение прогрелось, сели за большой деревянный стол обедать. Несколько дней добирались мы в эти края, и наконец-то завтра охота!

          Донёсшееся до нас покрикивание гусей заставило меня выйти наружу. Большая стая гуменников пролетела совсем рядом и начисто отбила желание сидеть в помещении. Нагрузившись чучелами и прихватив лопату, я направился в тундру сооружать скрадок. Далеко уходить не стал, метров через двести остановился на малозаметном склоне у изгиба небольшой, укрытой снегом речки. Опыт подобной охоты подсказывал: караулить гусей следует здесь. Выкопал в снегу просторный окопчик со снежной бровкой и, отойдя на расстояние верного выстрела, выставил чучела. Спустился в укрытие, осмотрелся – обзор замечательный, стрелять удобно.

          Ночи в мае на Чукотке белые, за исключением нескольких часов, светло как днём. Выход на охоту запланирован на девять утра, поскольку, со слов Михаила – организатора охоты, гусь раньше не полетит, но я ушёл задолго до условленного времени. Сажусь в скрадок и, поглядывая на горизонт и вслушиваясь в морозную тишину, заряжаю свой полуавтомат. У меня несколько единиц оружия, каждое из них имеет свой характер, особенность, биографию, и на любую охоту я стараюсь выезжать со своим оружием.

          Тишина… Где-то неподалёку квохчет куропатка… Солнце поднялось над горизонтом, отчего тундра засверкала россыпями снежных гранул – восхитительно! Подобные минуты ждёшь годами и, дождавшись, замираешь перед этим мигом красоты – красоты природы, красоты жизни!

          Справа от меня на расстоянии метров двухсот сооружает скрадок Михаил, чуть дальше то же делает Геннадий.

          Первые гуси прошли стороной, не отреагировав на зов манка. Продолжаю ждать. Вскоре появились ещё гуси и, по-видимому, идут на меня! Опускаюсь на дно скрадка и, встав на колено, смотрю в снежную щель на приближающихся птиц. Стая гусей-гуменников летит к чучелам, звонко переговариваясь на своём птичьем языке. Чудная музыка этот гусиный гогот! Тело в напряжении, гуси совсем рядом – расправив крылья, подходят к чучелам…

          Фигура человека, появившаяся из снежного укрытия, наводит на гусей панику. Забив крыльями, птицы спешат улететь от опасного места. Приклад ружья утыкается в плечо, и я два раза бью по одному из гусей. Первый выстрел как бы развернул гуся в сторону, второй окончательно прервал его полёт, и, опрокинувшись на спину, гуменник с глухим «шлепком» падает на снег. Начало есть!

          Время подходит к полудню, усиливаясь, дует ветер. Немного холодно. Покинув скрадок, поправляю чучела. Тревожный гогот за спиной подтвердил предположение: гуси могут появиться в самый неподходящий момент. Кидаюсь к ружью, но налетевшая стая резко отворачивает в сторону.

          После некоторого ожидания закидываю за спину ружьё, иду обедать. В доме только что проснувшийся Георгий. Судя по всему, он приболел: трёт платком мокрый нос и подолгу и противно кашляет. На печи в чугунной сковороде вперемешку с поджаренным луком томится нарезка оленины: очень кстати, я не завтракал и хочу есть.

          Во второй половине дня гусь пошёл активнее. Из соседних скрадков прозвучало несколько выстрелов, после которых было видно, как с неба падали сбитые гуси. Не пришлось и мне сидеть без дела, к своему первому трофею я вскоре добавил второго гуменника.

          Солнце село за горизонт, и небо, за исключением небольшой яркой полоски, стало тёмно-синим. К скрадку Михаила на снегоходе подъехал Геннадий. Товарищи закончили охоту и жестами показывают, что сейчас заедут за мной. Выхожу из снежного убежища, но, заметив над тундрой цепочку гусей, летящих на заход солнца, моментально возвращаюсь обратно.

          Птицы идут крыло к крылу покачивающейся шеренгой… И вот они рядом! Стреляю… Первый гусь в падении с силой бьёт в бровку скрадка, обдав меня снежными брызгами, от следующих выстрелов в воздухе закрутился второй гусь, и, опережая его, на тундру падает третий, сбитый последним выстрелом… Подъезжают свидетели моего успеха. Поздравляют, признаются, что увиденное их впечатлило.

          Добравшись до места и слегка перекусив, принимаем решение готовить ужин. Ребята разжигают прогоревшую печь, а я приступаю к ощипыванию гуся. Похожий по обилию одежды на вилок капусты хворый Георгий тоже суетится и, подчёркивая свою причастность к приготовлению будущей шурпы, двигает что-то на столе и шуршит по пакетам в поисках репчатого лука и специй.

          Ужин заканчивается далеко за полночь, спать никто не ложится, настроение у всех приподнятое, и, разумеется, разговоры не смолкают. Нашим чукотским товарищам в понедельник на работу, а поэтому завтра, а точнее уже сегодня, они уедут, оставив нас с Георгием на три дня.

          Утром вышел на охоту попозже, но, увидев издали двух гуменников, спокойно прогуливающихся среди чучел, пожалел – надо было раньше! Несколько часов просидел в скрадке впустую – гуси не летали. Только один раз рядом прошла стая канадских журавлей, стрелять которых я не стал, хотя сезонная путёвка разрешала добыть двух таких птиц. Для меня не всякая дичь является желанной, и даже при наличии разрешения я не выстрелю в журавля, лебедя, рысь, выдру и, если бы, например, представилась такая возможность, – в тигра, льва, слона…

          После обеда, когда Михаил и Геннадий уехали, вновь выхожу на охоту. В скрадок, что справа от меня, пришёл Георгий, он чувствует себя неплохо и всю вторую половину дня намерен провести на охоте. День солнечный, гусь не идёт, но это меня не расстраивает – впереди три дня, несколько гусей я уже добыл и, если повезёт, добуду ещё. От тепла и покоя потянуло на сон, и, натянув на лицо капюшон маскхалата, я немного и с удовольствием поспал.

          Весенняя охота на водоплавающую дичь – одна из моих любимых. Открытия на неё ждёшь как праздника, и дни, проведённые на этой охоте, навсегда остаются в твоей памяти. Вот и сейчас вспоминаю многое… Как-то на севере Камчатки в районе устья реки Морошечной мне довелось наблюдать за «танцующими» орлами. Парящие в небе две большие птицы сцеплялись лапами и, откинув за спину крылья, плавно падали вниз, кружась, как в танце. Подобное я видел только в телепередаче о животных. Как-то на реке Опале, это уже на юге Камчатки, на моих глазах беркут сбил гуся, который в качестве трофея достался мне. Вначале я увидел над тундрой двух летящих птиц. Одна из них шла по прямой линии, а другая, то приближаясь, то отдаляясь, летела следом. Происходило это на далёком от меня расстоянии, и я посчитал, что наблюдаю весенние игры птиц. Однако, когда их силуэты слились и упали на тундру, решил посмотреть, что всё же произошло. Запомнив примерное место падения птиц, пошёл в том направлении, стараясь идти по участкам тундры, растаявшим от снега. Когда подошёл к нужному месту, никого не обнаружил. На открытых пространствах расстояния как бы сокращаются, и я решил пройти ещё вперёд, но как только это сделал, впереди справа взлетел беркут. Следить за его полётом я не стал и заторопился туда, откуда он взлетел.

          По пути на разогретом от солнца снегу я увидел глубокие борозды от упавших птиц с отпечатками крыльев, тянущиеся до участка тундры, свободного от снега, откуда взлетел беркут. Приготовив ружьё, прошёл по кругу, но никого не обнаружил. Улететь сбитый беркутом гусь не мог, а то, что это гусь, я уже понял, значит, он где-то здесь. Прохожу вдоль кромки снежного края и вскоре в одном месте нахожу выходной след. Иду по нему до следующего сухого участка, делаю несколько шагов по траве, и тотчас из-за кочки выбегает большой гуменник. Вытянув шею и колотя крыльями, он попытался взлететь, но выстрел положил его на месте.

          Разные случаи вспоминаются мне. На одной весенней охоте, шагая рано утром в плотном тумане по берегу моря, я вышел на трёх медведей, копошившихся у выброшенной на сушу туши кита. Стараясь не заинтересовать собою мишек, потихоньку отошёл в тундру, и, признаюсь, мне было не по себе. Как-то в районе бухты Вестник, на восточном побережье Камчатки, рыжая лисица, за которой я наблюдал из скрадка, подбиралась к гусиным чучелам, и надо было видеть выражение мордочки этого симпатичного зверька, когда она поняла, что обманулась. Однажды… но об этом позже – на меня идёт гусь!

          Откликаясь на призывы манка, гусь-гуменник пролетел чуть стороной, затем развернулся и, расставив крылья, плавно опустился недалеко от пластмассовых сородичей. Вытянул шею, осмотрелся… Стрелять далеко, но ближе не подойдёт. В моих руках «Фабарм Титан» с удлинённым стволом, хорошо зарекомендовавший себя на гусиной охоте. Целюсь… стреляю…

          Заряд свинцовой двойки накрывает гуся, но, взмахнув крыльями, он взлетает. По полёту видно, что гуменник ранен и не может набрать высоту. Стреляю ещё раз… гусь замедляет полёт… Выпускаю оставшиеся два патрона, и, кувыркаясь, птица падает на снег!

          Итак, из прошлого… Находясь как-то в районе реки Саичик, я с запозданием заметил подлетевшую сзади большую стаю белолобых гусей. Тревожный гогот раздался над моей головой, и, вскинув ружьё, я несколько раз выстрелил вслед улетающим птицам. Дробь хлёстко ударила по перу двух гусей, покачнув их в воздухе, но они не упали. Разворачиваюсь, стреляю по другим, но, увы, – безрезультатно… Проводив взглядом улетающих птиц, перезаряжаю ружьё, сажусь на складной стул. Солнце светит ярко, и даже крем, нанесённый на кожу лица вокруг солнцезащитных очков, не спасает от ожогов. На приличном от меня расстоянии осевший снег освободил край листа какого-то растения, и проносящийся по тундре ветерок заставляет его трепетать.

          Просидев около часа и не дождавшись подлёта гусей, направляюсь по накатанной снегоходом тропе к соседнему скрадку выпить чаю. По приходу приятель похвалил меня за хорошую стрельбу и очень удивился, услышав, что я ничего не добыл. Он был уверен, что после моих выстрелов на тундру упали два гуся.

          Возвращаюсь обратно. Разговор с соседом о том, что он видел падающих гусей, не даёт мне покоя, и я всё чаще поглядываю на высунувшийся из-под снега лист. В конце концов не выдерживаю и, утопая в мокром снегу, иду. Каково же было моё удивление, когда, дойдя до места, я вместо листа увидел край гусиного крыла, а в снежной лунке самого гуся. В нескольких метрах на снегу находилась ещё одна лунка, в которой лежал второй гусь. Отстрелявшись по стае и крепко зацепив двух гусей, я посчитал, что выстрелы не причинили им вреда, отвернулся для стрельбы по другим птицам, а в этот момент гуси упали в мягкий снег.

          Подобные случаи бывают. Несколько раз зимой после моих выстрелов заяц скрывался в лесных зарослях. На всякий случай я проходил по его следу и через несколько десятков метров находил на снегу неподвижно лежащего зайца. Помню, как на одной утиной охоте рядом со мной на озеро опустилась шилохвость. Вскидываю ружьё, но стрелять не пришлось: раскинув крылья, она безжизненно уронила голову на воду, и мне осталось только её забрать. По-видимому, кто-то из охотников стрелял по летящей утке, и смертельно раненная птица, пролетев какое-то расстояние, села на воду. Как-то поздней осенью на юге Приморского края, выстрелив по взлетевшему фазану, я посчитал, что промазал, но метров через сто птица «завиляла» в воздухе, опрокинулась на спину и комком упала на скошенное поле…

          Из скрадка то и дело выходит Георгий, ему скучно, он глядит в мою сторону и приветливо машет рукой. На гусиной охоте товарищ впервые, и мне хочется, чтобы у него остались приятные воспоминания. Вскоре Георгий приходит ко мне, и мы продолжаем караулить гусей вместе. Между делом объясняю ему особенности гусиной охоты, например, на каком расстоянии стрелять и с каким упреждением. Товарищ понятливо кивает, но когда налетело несколько гуменников, стреляю по ним я один, так как он с этим припозднился.

          Солнце клонится к горизонту, холодает. Над тундрой потянулись белёсые полосы тумана, и я иду за тёплой одеждой. Переодевшись, а заодно выпив чаю, выхожу из дома.

          Туман накрыл тундру, но лучи заходящего солнца пробиваются на её поверхность. Вдали, в пределах видимости, снуёт белый песец. Полярных лис, как их ещё называют, здесь немало, и, судя по следам, ночью в поисках добычи они обследовали всю территорию возле нашего дома.

          Заметив в туманной пелене силуэт гуся, летящего на скрадок, в котором сидит Георгий, поспешно захожу за угол дома. По времени должен быть выстрел, но – тишина! Неужели прозевал? С намерением отругать товарища за проявленную безответственность направляюсь к скрадку. При моём приближении Георгий встаёт во весь рост и энергично показывает рукой в сторону убегающего песца. Северный зверёк меня мало интересует, и я выказываю товарищу своё неудовольствие по поводу потери бдительности. Однако Георгий заявляет, что это не так, и с гордостью демонстрирует мне сбитого гуся. Стрелял он в противоположном от меня направлении, а поэтому в сыром воздухе я и не услышал звука выстрела. У него это первый гусь, и я от души поздравляю товарища с добычей!

          В разговоре Георгий то и дело поглядывает в сторону песца, а затем, показывая на него рукой, спрашивает, не боюсь ли я, что он вернётся. Вопрос меня немного удивил, но в дальнейшем всё стало понятным. Оказывается, товарищ принял песца за белого медведя, и это его напугало. В тумане окружающие предметы как бы увеличиваются, и мне известен случай, когда охотники в плотной пелене тумана приняли вылезшего из норы сурка за медведя. На охоте по чернотропу – осенью, до выпадения первого снега – и я как-то раз, увидев в тумане на противоположной стороне оврага зайца, немного опешил, таким он показался мне большим.

          Услышав гусиный крик, замолкаем, смотрим по сторонам. На нас идёт гусь! Прячемся за бровку скрадка, теряя его на какой-то миг из вида, затем осторожно выглядываем, но… гусь исчез! Приподнимаюсь… За мной пытается подняться Георгий, но я его удерживаю, так как в это время замечаю среди чучел гуся. Шёпотом сообщаю об этом товарищу, даю команду стрелять. Георгий поправляет на лице очки, встаёт, смотрит несколько томительных секунд… целится… стреляет… И гусь остаётся лежать на снегу!

          Придя в дом, топим печь, переодеваемся и накрываем на стол. Ароматный бульон вчерашней шурпы с кусками гусиного мяса с жирком под кожей, сочный репчатый лук – очень вкусно! За окном бегает песец, ищет, чем бы поживиться. Позже соберём и выложим на снег гусиные косточки – пусть поест. Хочется спать, но товарищ настроен на беседу, и мы завариваем чай…

          Последующие два дня пролетели быстро. Погода нам благоприятствовала; мы охотились и отдыхали на безбрежных просторах северной тундры. Вечером приехал знакомый нам вездеход, и, загрузив вещи, мы выехали в сторону города.

          Весна на Чукотке в полную силу вступила в свои права: снег интенсивно таял, превращаясь в ручейки и лужи, лёд на реке кое-где провалился, и из-под него вышла вода, над которой крутились утки. Высоко в небе растянулась журавлиная стая, и, как бы дразня нас, с тундры то и дело взлетали гуси. На льду лимана, не реагируя на проезжающий мимо транспорт, под лучами заходящего солнца грелись жирные нерпы. Весна! Мы возвращаемся домой!