Платье, прости меня!

Это платье случилось со мной в 12 лет. Оно случилось как событие - важное, странное и кувырком. Но по порядку.

Я помню это событие с момента, когда мы оказались с родителями в ЦУМе. Они впервые собрались отправить меня в пионерский лагерь, и меня надо было как-то красиво одеть.

Было жарко, душно и как-то мутно. Мы приехали через полгорода в тесном, неудобном автобусе, отец был раздражён, и я чувствовала его раздражение так, будто мне царапают кожу горячими гвоздями. Нам было плохо вместе - мы опасно резонировали.

Мама плохо себя чувствовала, ей было тяжело, жарко, но она пыталась держать ситуацию в русле переговоров, получалось не очень.

Мне было жаль маму и больно за нее, я была очень тревожным ребенком, вечно сжигала все свои предохранители. И, когда не выдерживала этого сочетания эмоций, которые драли меня посильнее горячих гвоздей, я начинала злиться.

Злость отлично обрубает все эмоциональные хвосты. Взрываешься петардой, опаляешь всё вокруг, через пять минут у всех в голове - звенящая пустота и полное отсутствие сил на продолжение конфликта.

Злость всегда выручает - отключает эмпатию и сострадание, жалость, тревогу и страх, ты будто получаешь в руки огромную теннисную ракетку, и просто отбиваешь эмоции других людей. Это всегда помогает.

Сначала мы купили несколько каких-то простых платьев, и это было великим мучением. Я зеркалила эмоции сразу обоих родителей, продавец пристально наблюдала за нами, и мне хотелось завернуться во что-нибудь, и спрятаться, исчезнуть, чтобы не чувствовать ничего.

Нам всем было неуютно и взрывоопасно вместе, всем хотелось домой, и разбрестись по безопасным углам.

Как вдруг я увидела платье на тонких бретельках - завязках, сиреневое, с небольшой оборкой на груди, приталенное и с пояском. Я остановилась, замерла перед ним.

- Ты будешь носить это платье? Скажи,ты будешь его носить? - спросила мама, и тем самым загнала меня в угол.

Я не знала, что сказать. Мама предлагала мне взять на себя ответственность за покупку, а я не могла этого сделать. Откуда я знала, буду я носить это платье или нет? Я огрызнулась. Отец разозлился. Я зашипела. Мама вздохнула.

Наша трехногая конструкция была шаткой и неустойчивой - я была третьей короткой ножкой, я не могла стать точкой опоры для троих, и одновременно разрушала баланс двоих - я попросту мешала.

Как-то уже всё это действие пришло к тому, что платье мне купили, но ожидаемых от меня слов благодарности родители так и не услышали.

Потом мы стояли на ступеньках ЦУМа, и мне, видно, за вредность, купили мороженое. Я ела его под липким палящим солнцем, и во рту у меня было липко и слишком сладко, меня мутило от мороженого, и от жаркого этого, сухого и пыльного дня.

Мне бы простой прохладной воды! Но я ела мороженое молча. Подразумевалось, что оно улучшит мое настроение, но уровень дискомфорта был уже запредельным, и я готова была взорваться в любую минуту.

Дома это очень быстро произошло. В тени и прохладе квартиры я принялась мерить платья, и я вовсе не была благодарна и счастлива, я мрачнела с каждой секундой.

Я устала от жары, эмоций, событий, необходимости взять на себя ответственность, от которой я бежала как от огня, от взрыва меня отделял только тонкий слой искусственного шелка, надетый на голое тело.

Мама заглянула за оборку на платье и засмеялась: ох, когда-то и я была такой!

Это было так больно! Я, страшно смущенная, стесняющаяся своего растущего, взрослеющего тела, вспыхнула таким стыдом и бешенством, что моментально завыла и убежала на кухню!

Я не забывала заколачивать в пол гвозди босыми ступнями на своем маршруте, я знала, что это ужасно злит родителей! Так им и надо!

Я орала так громко, чтобы в бешенстве своем скрыть свою беззащитность и стыд. Мне было горько, плохо, мне было очень неудобно за себя, за свое взросление, за мамин смех, который будто содрал с меня кожу вместе с платьем.

Меня просто выворачивало наизнанку от всей этой истории,и я совсем не могла справиться с собой! Я не хотела становиться взрослой женщиной, жить в большом взрослом теле, болеть, устать от жизни, и умереть, в конце концов!

Мне хотелось остаться ребенком, существовать в своем субтильном, маленьком теле, и никогда не переступать порог взросления!

Я очень сильно боялась смерти, и была как-то странно уверена в том, что умирают только взрослые люди, и смерть - это их взрослое решение, добровольно поставленная в жизни точка.

- Я не буду носить это дурацкое платье! - я нашла подходящую, безопасную мишень, моё прекрасное, красивое платье, я уже так тебя полюбила, прости меня!

Мама подошла ко мне и молча разорвала его - от подмышки до самого низа. Я прибавила громкости, и от возмущения перешла на визг! Стены тряслись, маму трясло, а мне было так сильно жаль платье! Я пыталась запахнуть его разорванные части на себе, и плакала уже по-настоящему горько.

- Зачем ты его порвала? - всхлипывая, заикаясь и вздрагивая, спросила я маму.

Ситуация от неприятия и протеста моментально развернулась к горю и ошеломлению - я не могла постичь жестокости и окончательности момента. Я сожалела о случившемся. Мою любовь только что искалечили, и кто? Мама!

Мама сжалилась и пообещала зашить платье - оно разорвалось по шву. Она зашивала его вручную, а я уже устала от переживаний и реветь не могла - сидела и безучастно смотрела на эти стежки, как настоящая королева драмы.

Платье было зашито. Платье уже не было идеальным, но оно существовало, ему сохранили жизнь, его только что спасли от смерти!

Трясущимися от волнения руками я схватила его и убежала одеваться, боясь даже пикнуть, пока не произошло ещё что-нибудь страшное. Мы с платьем прошли по краю небытия.

Во дворе бурлила жизнь, кипела работа! Красили и расписывали скамейки, и я сразу же схватилась за кисть, да, в новом платье! Нарисовать на скамейке я ничего не могла, потому что рисовала я ужасно, поэтому просто красила скамейку в красный цвет.

Меня совершенно отпустило, настроение стало хорошим, я снова свернула кровь родителям, но думать об этом больше не хотелось. Слезы высохли на моём лице. Было и прошло.

Через несколько часов работы моё прекрасное платье окрасилось красными и желтыми пятнами, и я, недолго думая, схватила бутылку растворителя. Резкий запах, взмах тряпки - и вот уже на месте пятен красуются небольшие дырочки с оплавленными краями! Но мне было всё равно.

Я отбросила тряпку и приняла это платье как есть - не очень ровно зашитое, в краске, дырявое, и я поехала в нем в лагерь, и была там популярна, как никогда в жизни!

С этим платьем вместе мы шли, запинаясь, от автобуса к корпусу с огромным фанерным чемоданом, взятом напрокат у старшей по двору Анны Фоминичны.

Это был уродливый, неуклюжий и тяжёлый чемодан, но у меня не было к нему претензий - он был чужим, мне необязательно было устраивать с ним отношения, и как-то привыкать к нему.

С этим платьем вместе мы танцевали на дискотеке и пели хором Buona sera, buona sera signorina! Было весело, сердце скакало от волнения, кувыркалось в груди, улетало с каждым словом прямо в вечернее небо!

С этим платьем вместе мы слушали поочередно признания двух кавалеров, и они оба нас не устроили, и потом от них летели только злые словечки и шишки - быть отвергнутым всегда тяжело.

Но я не нуждалась в чувствах никого из них, ведь у меня было моё многострадальное платье - мой любимый друг.

А дружить со мной, к сожалению, трудно. Я сама это знаю.

Май 2024.