История английской литературы

Майкл Александр
Литературная история
История литературы может быть полезной и становится все более необходимой. Ученые специализируются в отдельных областях, преподаватели английского языка преподают отдельные работы. Более крупные повествования теряются; перспектива, обеспечиваемая общим взглядом, не является широко доступной. Учащиеся, изучающие английский язык, покидают школу, зная несколько знаковых произведений, но мало знакомясь с окружающей их страной. Им не хотелось бы, чтобы их попросили отнести непрочитанного писателя к контексту или, возможно, к одному из столетий между Чосером и современностью. «Сколько тысяч никогда не слышали ни имени Сиднея, ни Спенсера, ни их книг!» — писал поэт елизаветинской эпохи Сэмюэл Дэниел.
Эта история предлагает карту тысячам людей, которые сегодня изучают английский язык. Студенты университетов, владеющие английским языком и написавшие на выпускном экзамене: «Чарльз Диккенс был писателем восемнадцатого века», могли бы быть более информированными. Читатель этой книги получит представление о том, из чего состоит английская литература.

Что включено?
Историк литературы пытается отдать должное великим вещам ее традиции, понимая при этом лучше, чем кто-либо другой, что классический статус приобретается и может исчезнуть. Что касается самого литературного статуса, то из «Беовульфа» становится ясно, что поэзия занимала высокое место в самом раннем английском мире, о котором мы знаем. Первое официальное утверждение классического потенциала письма на современном европейском языке было сделано около 1307 года итальянским поэтом Данте. Такое заявление в отношении английского языка сделал Филип Сидней в своей книге «Защита поэзии» (1579 г.), отвечая на нападки на театр. Пуритане закрыли публичные театры в 1642 году. После того, как они были вновь открыты в 1660 году, литература стала играть центральную роль в английской цивилизации. С 1800 года поэты-романтики очень сильно заявляли о ценности поэзии. В конце концов викторианцы стали изучать английскую литературу наряду с греческой или римской.
У литературы были и враги. Ранний греческий писатель-философ Платон (ок. 429–347 до н.э.), запретив поэтам участвовать в своей воображаемой идеальной республике, признал их власть. Английские пуритане 17 века, закрыв театры, сделали аналогичное признание. После 1968 года некоторые французские теоретики утверждали, что критики важнее писателей.
Примерно в то же время некоторые калифорнийские студенты протестовали против того, что мертвые белые европейцы-мужчины слишком представлены в каноне.
Традиция или канон?
Письмо и литература продолжаются, как и изучение английского языка. Примерно с 1968 года факультеты английского языка в университетах стали более разнообразными: литературной традиции приходится бороться с идеологией и исследовательскими интересами. Уже появились другие письмена на английском языке: американские, за которыми на расстоянии последовали письменности других бывших колоний. Обнаружены заброшенные произведения женщин-писательниц. Отвергая литературу, «культурные исследования» обращались к произведениям, представляющим социологический или психологический интерес, включая журнальные статьи, рекламу и неписаные «тексты» кино и телевидения. Специальные курсы предлагались для групповых интересов - социальных, сексуальных или расовых. Была поставлена под сомнение и иерархия литературных родов: к поэзии и драматургии давно присоединилась художественная литература, затем путевые заметки, детские книги и т. д. Однако литературную категорию нельзя расширять бесконечно: если продвигаются новые книги, другие должны быть отодвинуты на второй план, а вопросы ценности нельзя игнорировать бесконечно. Несмотря на трудности, диверсификацию и приспособленность, знакомые имена по-прежнему находятся в основе того, что изучают в школе, колледже и университете. Студенты должны уметь расположить эти имена в понятном порядке, связанном с литературной и нелитературной историей. Эта книга, представляющая собой историю тринадцати веков английской литературы, посвящена тому, что имеет живые литературные ценности, будь то современные или средневековые.
Приоритеты
Хотя эта история рассматривает вещи, насколько это возможно, в хронологическом порядке, ее приоритет скорее литературный, чем исторический.
Шекспир писал: «Пока люди умеют читать и глаза видят, / Пока живет это, и это дает жизнь тебе». Вера в то, что литература переживает обстоятельства своего возникновения, какими бы яркими они ни были, определяет выбор. Бен Джонсон утверждал о Шекспире, что он «не одного возраста, а навсегда». Эта отличительная черта противоречит подходам историзации, которые стремились вернуть литературу в социальный или политический контекст, иногда с интересными результатами. Если оставить в стороне убеждения и приоритеты, немногие из этих 190 000 слов могут быть посвящены контексту тех тринадцати столетий. Необходимые контексты художественных текстов обозначены кратко и расположены в доходчивой последовательности. Критические дебаты получают некоторое упоминание, но история основания, возможно, также должна суммировать историю романа. Еще одним приоритетом является цитирование литературных текстов. Но главным соображением было то, что произведения, которые в основном обсуждаются и иллюстрируются, будут более великими произведениями, которые радовали или бросали вызов поколениям читателей и изменили их мышление, их воображение или их жизнь.
Но кто такие основные писатели? История вкуса показывает, что немногие имена защищены от забвения. В западной литературе бесспорными являются только произведения Гомера, Данте и Шекспира, а первые два на протяжении веков были потеряны из виду. Вольтер, король Георг III, Лев Толстой, Дж. Б. Шоу и Людвиг Витгенштейн считали Шекспира переоцененным. Однако с тех пор, как в 1660 году вновь открылись театры, у него были зрители, читатели и защитники. Такого приема не оказывали другим английским писателям, даже Мильтону. Это не потому, что ходить в театр веселее, чем читать книгу, а потому, что вкусы человека непостоянны.
Уильям Блейк и Дж. М. Хопкинс при жизни остались непризнанными. Признание не является постоянным: кто сейчас читает Авраама Коули, самого уважаемого поэта 17-го века, или сэра Чарльза Грандисона, самый почитаемый роман 18-го века?
Горный хребет поэзии от Чосера до Мильтона и Вордсворта не был разрушен ни временем, ни расстоянием, хотя на промежуточной территории вырос лес художественной литературы. Репутация прозы кажется менее прочной: история художественной и научно-популярной прозы показывает взлеты и падения целых ее видов. Проповедь была мощной и популярной формой от средневековья до 19 века. В 18 веке эссе стало популярным, но сошло на нет. В XVIII веке романс также уступил позиции роману, и роман стал достойным критического внимания. Лишь после 1660 года драма стала респектабельной как литература. В 1980-е годы, пока теоретики доказывали, что авторы не имеют значения, литературная биография процветала. Что касается научной литературы, Нобелевская премия по литературе была присуждена в 1950 году философу Бертрану Расселу и в 1953 году Уинстону Черчиллю как историку. После этого научно-популярная литература вышла из поля зрения литературы или, по крайней мере, ее профессиональных студентов на факультетах английского языка в Великобритании. Сейчас предпринимаются попытки переломить ситуацию, не всегда на литературных основаниях.
Что такое литература?
Что характеризует произведение как литературу? На этот вопрос нет единого ответа; рабочее определение предлагается в следующем параграфе. Доктор Джонсон считал, что если произведение было прочитано через сто лет после его появления, оно выдержало испытание временем. Это имеет достоинство простоты. Хотя благоприятные социальные, культурные и академические факторы играют свою роль в том, что Гомер просуществовал двадцать семь столетий, произведение должно обладать необычайными достоинствами, чтобы пережить контекст, в котором оно появилось, какой бы важной ни была когда-то его связь с этим контекстом. Контексты, предлагаемые учеными — литературные, биографические и исторические (не говоря уже о теоретических) — меняются и различаются. Таким образом, литературный текст — это всегда нечто большее, чем его контекст.
Это история литературы, а не введение в литературоведение и не история литературной мысли. Он пытается придерживаться этого кухонного определения как простого правила: достоинство произведения заключается в сочетании литературного искусства и человеческого интереса. Произведение высокого искусства, лишенное человеческого интереса, умирает. Чтобы его человеческие интересы сохранялись, а человеческие интересы менялись.
- язык произведения должен быть жизненным, а его форма должна нравиться. Следует признать, что такие качества языка и формы легче распознать, чем дать определение. Узнавание развивается вместе с чтением и усилением исторического воображения, эстетических и критических суждений. Никакого дальнейшего определения литературы не предпринимается, хотя то, что было сказано выше о «культурных исследованиях», академическом плюрализме и партийности, показывает, что этот вопрос все еще остается актуальным. На практике, хотя ядро подвергалось атакам, ослаблению и дополнению, оно не было заброшено.
В литературных и культурных исследованиях вопрос о литературных достоинствах можно откладывать почти на неопределенный срок. Но в этой книге предполагается, что существуют порядки достоинств и величин, хотя прийти к согласию в отдельных случаях может быть трудно. Например, было бы несправедливо по отношению к таким писателям, как Фанни Берни или миссис Гаскелл, утверждать, что работа современного романиста, такого как Пэт Баркер, имеет равную ценность. Трудно было бы утверждать, что романтическая госпожа Фелиция Хеманс была таким же хорошим поэтом, как Эмили Бронте. И такая особая просьба была бы еще более несправедливой по отношению к Джейн Остин или Джулиану Норвичскому, выдающимся мастерам своего искусства, независимо от пола и периода. Необходимо различать.
Временные рамки этой истории простираются от времени, когда возникла английская письменность (до 680 года), до наших дней, хотя литературная история последних тридцати лет может быть лишь предварительной. Первым известным английским поэтом был не Джеффри Чосер, умерший в 1400 году, а Кэдмон, умерший до 700 года. Однотомная история столь обширной территории представляет собой не обзор, а серию карт и проекций. Эти прогнозы, какими бы ясными они ни были, не отражают всей истории. Необходимо выбрать авторов и выбрать их главные произведения. Если дискуссия выйдет за рамки критических предисловий, то таких великих авторов, как Джонатан Свифт, можно представить одной книгой. Половина пьес Шекспира здесь не обсуждается, хотя в них взяты образцы комедии, истории и трагедии. Читатели, использующие эту историю в качестве учебника, должны помнить, что она носит избирательный характер.

Изменение языка
Поскольку литература — это письменный язык, состояние языка всегда имеет значение. Прошло четыре столетия английской литературы, прежде чем англосаксонское королевство пало под властью норманнов. Будучи свергнутым, английский язык все еще был письменным. Он снова появился в XII и XIII веках, достигнув паритета с французским и латынью во времена Джеффри Чосера. С Реформацией 16-го века и появлением англиканской церкви в качестве нового национального государства Тюдоров английский язык по большинству целей опередил латынь. Английская литература эпохи Возрождения стала сознательно патриотичной. Джон Мильтон, писавший стихи на латыни, греческом и итальянском, а также на английском языке, считал, что Бог сначала говорил со своими англичанами.
Английская литература – это литература на английском языке, а также литература на английском языке. И все же Мильтон написал официальное оправдание казни короля Карла I на языке серьезного европейского общения - латыни. Доктор Джонсон писал стихи как на латыни, так и на английском языке. Но после смерти Джонсона в 1784 году британская экспансия распространила английский язык по всему миру. Образованные подданные королевы Виктории могли читать классические и другие современные языки. Однако к 2000 году, когда английский язык стал мировым деловым языком, большинство образованных англичан и американцев читали только по-английски.

Другая литература на английском языке
Самое позднее — со смерти Генри Джеймса в 1916 году американцы не хотели, чтобы их литература рассматривалась как часть истории английской литературы. Уолт Уитмен и Эмили Дикинсон не английские поэты. По причинам национальной идентичности другие бывшие колонии чувствуют то же самое. Здесь есть приобретения и потери. Англичане внесли довольно большой вклад в англоязычную литературу, однако национальная история английской письменности, какой она должна быть сейчас, — это лишь часть истории. Другие виды литературы на английском языке, хотя они имеют с английской письменностью нечто большее, чем просто язык, имеют свою собственную историю. Таким образом, натурализованные британские персонажи, такие как поляк Джозеф Конрад, фигурируют в истории английской литературы, а небританцы — нет. Теперь, когда английский язык стал мировым языком, эта история должна быть дополнена отчетами о других литературах на английском языке, а также сравнительными отчетами, великолепно, хотя и беззаботно предпринятыми Фордом Мэдоксом Фордом, который называл себя «стариком, помешанным на писательстве». в его «Марше литературы: от Конфуция до современности» (1938).
Исключение небританцев, хотя и неизбежно, вызывает сожаление - по крайней мере, так кажется тому, кто изучал английский язык в то время, когда национальность Генри Джеймса или Джеймса Джойса не имела значения. Сегодня в Британии соображения мультикультурализма влияют на любую учебную программу первого года обучения, ориентированную на современность. Однако этот том представляет собой не обзор современного письма на английском языке, а историю английской литературы. Автор, англичанин, проживающий в Шотландии более тридцати лет, осознает, что доброжелательные английские объятия могут показаться имперскими даже в условиях деградирующей Британии.
Принятие национального критерия, каким бы неизбежным оно ни было, сопряжено с трудностями. С момента образования Ирландского свободного государства в 1922 году ирландские писатели не были британцами, если только они не родились в Северной Ирландии. Но допускаются ирландские письма на английском языке, написанные до 1922 года: Свифт, Беркли, Стерн, Голдсмит, Берк, Эджворт, Йейтс и Джойс; не говоря уже о драме. Бывают тяжелые случаи: англо-ирландец Сэмюэл Беккет, на вопрос французского журналиста, был ли он англичанином, ответил: «Наоборот». Беккет родился недалеко от Дублина в 1906 году, когда Ирландия управлялась из Вестминстера, и, поскольку его влияние изменило английскую драму, он вошел в список. Как и другой лауреат Нобелевской премии по литературе, Шеймус Хини, хотя он уже давно является гражданином Ирландской Республики, и, когда его включили в антологию со словом «Британский» в названии, он протестовал: «Имейте в виду/Мой паспорт зеленый./Ни один наш стакан никогда не поднимался/Чтобы тост за Королеву». Он родился в 1939 году в Северной Ирландии, получил образование в католической школе в этой части Соединенного Королевства и в Королевском университете в Белфасте.
Письмо, читаемое сегодня в Британии, становится все более интернациональным, но было бы совершенно непоследовательно отказываться от национального критерия после произвольной даты, такой как 1970 год. Таким образом, право на участие имеет уроженец Бомбея британский гражданин Салман Рушди; индийский Викрам Сет – нет. Написание на английском языке из США и других бывших колоний исключено. Включены очень немногие неанглийские писатели, сыгравшие роль в английской литературе, такие как сэр Вальтер Скотт, шотландец, который был британцем, но не англичанином; признаются некоторые маргинальные случаи. Немногим авторам можно уделить сколько-нибудь полное внимание, и меньше книг, хотя здесь следует упомянуть основные работы крупных авторов. Литературные заслуги были учтены, рискуя расстроить сторонников.

Драма – это литература?
Драма — это неловко: наполовину театр, наполовину литература. Часть принадлежит истории театра, часть — истории литературы. Я отдал кесарю кесарево. Пьесы живут в исполнении, и это часто упускается из виду теми, чье чтение пьес ограничивается пьесами Шекспира, которые читаются необычайно хорошо. В большинстве драматических произведений решающим элементом являются слова, но не менее важны и сюжет, актеры, движения, жесты, сцена, постановка и так далее. В некоторых пьесах слова играют лишь небольшую роль. Точно так же и в поэтической драме не каждая строка имеет явную литературность. Король Лир говорит в своей последней сцене: «Прошу вас отменить эту кнопку». Просьба побуждает к действию; расстегнув пуговицу, Лир говорит: «Спасибо, сэр». Восемь слов создают три жеста драматического момента. Слова верны, но их сила проистекает из действий, частью которых они являются, и из пьесы в целом.
Таким образом, здесь проявляется только литературная часть драмы. Эта часть уменьшается, поскольку литературная составляющая английской драмы снижается после Шекспира. Единственные пьесы XVIII века, которые читаются сегодня, написаны в прозе; у них есть заговор и остроумие. В XIX веке театр был развлечением, а поэтическая драма вообще была слишком поэтичной. Англичане гордятся Шекспиром и с удовольствием играют на сцене, однако после 1660 года лучшие драмы на английском языке принадлежат ирландцам: Конгриву, Голдсмиту, Шеридану, Шоу, Уайльду и Беккету.

Качества и количества
«Лучшее — враг хорошего», — говорил Вольтер. Поскольку количество литературы с течением веков увеличивается, критерий качества становится все более актуальным. Научная история литературы, каким бы точным ни был ее метод, в основном имеет дело с общепринятыми оценками.
Вольтер также говорил, что древняя история — не более чем признанный вымысел. Литературные истории самых ранних английских писателей сходятся во мнении, что поэзия лучше прозы, и обсуждают во многом одни и те же стихи. Дальше все сложнее, но принципиально не отличается. Такие соглашения следует оспаривать, кПриоритеты истории иногда можно определить по распределению пространства. Однако необходимо также уделить место исторически симптоматическому. Так, «Элегия Томаса Грея, написанная на деревенском погосте» (1750 г.), рассматривается подробно, поскольку показывает, как столетие превращается из общего в личное. Это не значит, что «Элегия» стоит больше, чем вся древнеанглийская проза или якобинская драма, которые рассматриваются вкратце, или путевые заметки, которые вообще не рассматриваются. Место отведено Чосеру и Мильтону, поэтам, чье величие является не только личным, но и историческим. Там, где нет согласия (как в случае с более поздней поэзией Блейка) или когда предлагается личная точка зрения, это становится ясным.орректировать и дополнять, но не игнорировать молча. В этом смысле история литературы является критически-консенсусной, проистекающей из того, что Джонсон назвал «общим стремлением к истинному суждению». Историк литературы, считавший, что Спенсер, Драйден, Скотт или Элиот (Джордж или Т.С.) переоценены, не мог их пропустить: возможности для личного мнения ограничены.

Обзор христианской литературы
Англы и саксы завоевали то, что сейчас называется Англией, в V и VI веках Альфреда. В VII веке христианские миссионеры научили англичан писать.
Беовульф
Элегии
Англичане записывали своды законов, а затем и свои стихи. Вскоре в Нортумбрии поэзия битвы породила Кедмона и Беду. Героическая поэзия христианского толка — главное наследие грамотности древнеанглийской литературы, особенно «Беовульфа» и «Элегий». После Альфреда (ум. 899) возникла значительная прозаическая литература для дальнейшего чтения. До нормандского завоевания на английском языке существовало четыре столетия письменности.

Ориентации
Великобритания, Англия, английский
Скалы Англии мерцают и огромны, в тихой бухте.
Мэтью Арнольд, «Дуврский пляж» (ок. 1851 г.)
Скалы в Дувре часто были первыми из Британии, которые видели первые пришельцы, и стали знакомым символом Англии и того факта, что Англия находится на острове. Эти скалы являются частью того, что римляне еще со II века называли Саксонским берегом: юго-восточные берега Британии, на которые часто совершали набеги саксы. Римляне покинули Британию после четырех столетий оккупации в начале V века. Позже в том же столетии англы и саксы захватили львиную долю острова Британия. К 700 году они оккупировали части Великобритании, которые римляне сделали частью своей империи. Эта часть позже стала известна как Энгла-ландия, земля англов, и ее язык должен был стать английским.
Не всегда осознается, особенно за пределами Британии, что Британия и Англия — это не одно и то же. Таким образом, «Король Лир» Шекспира заканчивается у скалы и пляжа в Дувре. Но Лир был королем не Англии, а Британии в тот легендарный период ее истории, когда она была дохристианской и доанглийской. Английский поэт-романтик Уильям Блейк размышлял о легендарном происхождении своей страны, когда задавал вопрос в своем «Иерусалиме».
И делали эти ноги в древности

Святой Беда (676-735)
Прогуляться по зеленым горам Англии?
Монах
А видели ли святого Агнца Божия Уэрмута и На приятных пастбищах Англии?
Здесь Блейк вспоминает древнюю легенду о том, что Иисус пришел с Иосифом Аримафейским в Гластонбери, в комментаториях Сомерсета. Одним из ответов на его любопытный вопрос может быть: «Нет, британский историк».
Люди, впоследствии названные англичанами, когда-то были отдельными народами: англы, саксы и юты. Святой Беда рассказывает в своей латинской Historia Ecclesiastica Gentis Anglorum («Церковная история английского народа», 731 г.), что юты были приглашены в Кент в 449 году, чтобы спасти Британское королевство от саксов и пиктов. Ютам понравилось то, что они увидели, и примерно к 600 г. львиная доля Британии перешла к ним, а также к саксам и англам. Кельтские британцы, не принявшие этого, отправились на запад, в Корнуолл и Уэльс. Новые хозяева Британии говорили на германском языке, на котором «Уэльс» означает «иностранцы».
Другие бритты, говорит Беда, жили за северными болотами, на территории нынешнего Стратклайда, а за ними жили пикты, в северной и восточной Шотландии. Впервые английский язык был написан около 600 года, когда король Кентский Этельред был убежден святым Августином Кентерберийским в том, что ему нужен письменный свод законов; он был написан на латинским языке.

История  Древней Англии
Народы, которые будут называться англичанами, жили в мозаике небольших племенных королевств (лингвисты говорят о Старой территории), ставшей Энгла-лондом, землей англичан, и, наконец, Англией. Английская литература, 11.00-15.00; и модерн, процветавший на протяжении четырех столетий, был свергнут во время норманнского завоевания в 1066 году, а английский — после 1500 года,в некоторых поколениях это не было хорошо зафиксировано.

Гомер (8 век до н.э.)
После 1066 года англичане писали на латыни, как и до завоевания, но теперь и на французском языке. Автор двух великолепных стихотворных эпосов: Французский. На английском продолжали писать в таких местах, как Медехамстедское аббатство (современная «Илиада» об осаде Питерборо), где монахи хранили «Англосаксонские хроники» до 1152 года. Не так уж много о Трое и гневе английской письменности сохранилось за сто лет. после Завоевания, но изменения в Ахиллесе; и язык «Хроник Питерборо» указывают на новый этап. «Англосакс» (AS) — это Одиссея, латинский термин эпохи Возрождения, используемый для обозначения как людей, так и языка приключений Одиссея до завоевания Англии. Современная академическая традиция называть людей англосаксами, а их родной язык — древнеанглийским, не должна умалять того факта, что люди были англичанами и что от Трои до Итаки их литература — английская литература.

руны А германские
алфавитное тайное письмо.
В лингвистическом и историческом плане английские поэмы, созданные Кэдмоном после 670 года и Бедой Рунические буквы имеют прямую форму (673-735), являются самыми ранними из известных нам произведений. Рукописи (MSS) их произведений стали трудночитаемыми, строки, которые легче, мало читались в период между Средними веками и правлением королевы Виктории, когда они были сокращены. См. "Шкатулка Франкса",правильно опубликовано. Только тогда они смогут занять свое место в истории английской литературы. Древнеанглийский язык сейчас хорошо понимают, но он настолько отличается от современного английского, что хорошо образованный читатель не может его прочитать или разобрать так, как это могут произведения Шекспира и Чосера: его нужно выучить. С лингвистической точки зрения отношения между английским языком 1000 г. и 2000 г. можно сравнить с отношениями между латынью и современным французским языком.
В культурном плане латынь была авторитетнее английского языка 1000 года.
С точки зрения литературного качества, которое является входным билетом для обсуждения этой истории, лучшие ранние английские стихи могут сравниться с чем-либо из более поздних периодов. Литература меняется и развивается, она не улучшается. Высшее достижение греческой литературы приходится на начало «Илиады Гомера» (8 век до н.э.); а в итальянской литературе «Комедия Данте» (ум. 1321) появилась очень рано. Любая идея о том, что древнеанглийская поэзия будет представлять только исторический интерес, не выдерживает опыта чтения древнеанглийской поэзии в оригинале (хотя это требует изучения) или даже в некоторых переводах.
Древнеанглийская литература является частью английской литературы, и некоторые ее аспекты заслуживают обсуждения здесь с точки зрения литературных достоинств. Помимо заслуг, нужна была удача, удача, чтобы посвятить себя писательству и выжить. Англы, саксы и юты были неграмотны: их устно составленные стихи не писались, если не составляли часть рунических надписей. Британцы не передали своим завоевателям ни грамотности, ни веры. Англичане научились писать только после того, как они были обращены ко Христу миссионерами, посланными из Рима в 597 году. Строго говоря, не существует древнеанглийской письменности, которая не была бы христианской, поскольку единственными грамотными были священнослужители.

Устное происхождение и преобразование
Было бы ошибкой думать, что устная поэзия будет нехудожественной. Германская устная поэзия, сохранившаяся со времен конца Римской империи и встречающаяся в сочинениях от Австрии до Исландии, имеет общую форму, технику и шаблонный репертуар.

Достопримечательности древнеанглийской литературы и среднеанглийской литературы
Устная поэзия — это искусство, развивавшееся на протяжении поколений: искусство запоминающейся речи. Он имел дело с набором героических и повествовательных тем в общей метрической форме и развился до такой степени, что аудитория оценила богато разнообразный стиль и технику повествования. В этом техническом отношении, а также в своей героической направленности первая английская поэзия напоминает поэзию Гомера. Будучи письменными версиями сочинений, первоначально носивших устный характер, эти стихотворения того же рода, что и стихи Гомера, хотя и менее монументальны и менее важны для позднейшей литературы.
Подобно тому, как устно сочиняемая поэзия англосаксов была признанным искусством, так и римские миссионеры были высокограмотными. В «Церковной истории английского народа» Беды ясно видно, что евангелисты, посланные папой Григорием (в 597 г.), чтобы принести англам Евангелие (Godspel, «благие новости»), были элитной группой. Августина отправили из собственного монастыря Григория в Риме. Его самым влиятельным преемником, Теодором (архиепископом с 664 г.), был сирийский грек из Тарса, который за двадцать шесть лет в Кентербери организовал Церковь в Англии и сделал ее ученой Церковью. Его главный помощник Адриан был выходцем из римской Африки. Теодор отправил Бенедикта Бископа в Нортумбрию, чтобы тот основал монашеские общины Уэрмут (674 г.) и Джарроу (681 г.). Бенедикт построил эти монастыри и шесть раз посетил Рим, снабдив его великолепной библиотекой, которая сделала возможным обучение Беды. На протяжении всего англосаксонского периода священнослужители из Ирландии и Англии путешествовали по Западной Европе, защищенные постригом, который отмечал их как посвященных членов наднациональной церкви, не обращая особого внимания на национальную юрисдикцию.
Английская литература, как уже отмечалось, — это одновременно литература на английском языке и литература Англии. В 16 веке Англия стала государством со своей национальной церковью. До этого английский не всегда был самым важным из языков, на которых говорят.
образованными, и лояльность принадлежала местному лорду и церкви, а не государству. Историки искусства используют термин «островной» для характеристики британского искусства этого периода. Островное искусство, искусство островов, самобытно, но имеет смешанное происхождение: кельтское, средиземноморское и германское. Смешанное качество раннего английского искусства справедливо и для культуры в целом: это англо-кельтско-римская культура.
Эта гибридная культура нашла литературное выражение на несмешанном языке. Хотя Британия теперь была их домом, англичане заимствовали мало слов из языков римской Британии; Среди исключений — кельтские названия рек, такие как Эйвон, Ди и Северн, а также римские слова «стена» (vallum) и «улица» (strata). Придя после упадка Римской империи, саксам не пришлось менять свой германский язык на латынь, в отличие от своих двоюродных братьев, франков, но латынь была языком тех, кто научил их читать и писать. Завершив завоевание Британии, саксы были преобразованы в католицизм. Миссия Григория воссоединила Британию с иудео-христианским миром Латинского Запада.

Альдхельм, Беда, Кедмон
Хотя Кэдмон — первый английский поэт, слова которого вообще сохранились, первым известным английским поэтом является Альдхельм (ок. 640–709).
Король Альфред считал, что Альдхельм не имеет себе равных в умении сочинять стихи на родном языке. Существует традиция, что Альдхельм стоял на мосту, ведущем в Малмсбери, и импровизировал под арфу в Бордере английские стихи, чтобы привлечь свою заблудившуюся паству. Английский стих Альдхельма утерян; его сохранившиеся латинские сочинения чрезвычайно сложны.
Альдхельм (ок. 640–709), основатель монастырей Малмсбери, Фром и Брэдфорд-на-Эйвоне, был лучшим учеником школы Адриана в Кентербери и стал епископом Шерборна. Его младший современник Беда писал, что Альдхельм был «наиболее образованным во всех отношениях, поскольку у него был блестящий стиль и он отличался как священной, так и либеральной эрудицией». Блеск Альдхельма до боли ясен даже сквозь темное стекло перевода, когда он упрекает англичанина, уехавшего в Ирландию:
Поля Ирландии богаты и зелены учениками и многочисленными читателями, пасущимися там, как стада, даже когда оси полюсов сияют от звездного трепета сияющих созвездий. И все же Британия, расположенная, если хотите, почти на самом краю западного климата, имеет также свое пылающее солнце и яркую луну...
В Британии есть, объясняет он, Теодор и Адриан. Альдхельм написал проповеди в стихах и трактат в стихах для монастыря монахинь о девстве. Он также написал своему крестнику, королю Нортумбрии Олдфриту, послание о метрике, полное загадок

Даты ранних произведений и основные события
Дата Автор и название Событие

43 г. н. э. Завоевание Британии императором Клавдием.
98 Тацит: Германия
313 Терпимость к христианам
314 Совет Арля
Святая Елена находит Истинный Крест
384 Святой Иероним: Вульгатное издание Библии.
410 легионов отозваны из Британии
413 Святой Августин Гиппонский: Город Божий
417 Орозий: История мира
430 Святой Патрик в Ирландии
Святой Ниниан в Северной Британии
449 Хенгест и Хорса: Начало завоевания англами, саксами и ютами.
в. 500 сопротивления британцев: битва при Монс Бадоник; Сент-Дэвид в Уэльсе
в. 521 Хигелак Геат (ум.)
524 Боэций: Утешение философией
529 Святой Бенедикт основывает Монте-Кассино.
Легендарное правление Беовульфа
547 Гильдас: Завоевание Британии
563 Венантий Фортунат: Крестные гимны святого Колумбы на Ионе.
577 Битва при Диреме: британцы ограничены Уэльсом и Думнонией.
591 Григорий Турский: История франков
597 Анейрин: Гододдин Григорий отправляет Августина в Кентербери, Сент-Колумба (ум.)
615 Этельфрит, король Берникии, побеждает британцев при Честере.
616-32 Эдвин Кинг Нортумбрии
627 Эдвин обращен Паулином
632 (?) Захоронение корабля в Саттон-Ху
635 Освальд, король Нортумбрии, побеждает Кадваллона в Хевенфилде.
643 С этого времени: ранние героические стихи: Видсит, Деор, Мерсия, обращенный Финнсбург, Вальдере.
664 Синод Уитби принимает власть Рима.
657-80 Гимн Кэдмона
Хильда, аббатиса Уитби
Кедмонские стихи: Бытие А, Даниил, Христос и Сатана.
669–90 Теодор Тарсийский, архиепископ Кентерберийский; основаны Уэрмут и Джарроу.
678 г. Самая ранняя дата написания «Беовульфа
688(?) Исход

Даты ранних написаний и основные события - продолжение.
Дата
Автор и название
Событие

698 Эдфрит: Линдисфарнские Евангелия
Первые лингвистические записи
Рутвелл Кросс
731 Беда: Церковная история народа англов
756-96 Оффа, король Мерсии
782 (?) Поэтические элегии
Алкуин при дворе Карла Великого
793 Викинги разграбили Линдисфарн.
800 После этой даты: Киневульф: Христос II, Елена, Карл Великий, коронованный императором, Юлиана, Судьбы апостолов.
802 Эгберт, король Уэссекса
851 (?) Генезис Б, датчане проводят зиму в Англии.
865 г. Датская армия в Восточной Англии.
871-99 (?) Андреас, Альфред, король Уэссекса, единственного королевства, непокоренного датчанами.
878 Альфредовские переводы: Пастырская забота, Альфред в Ателни, Церковная история, Орозий, Боэций, Поражение датчан: Уэдморский договор, Монологи; начало Англосаксонских хроники
909 (?) Беовульф, сочиненный к этой дате
910 г. Основание аббатства Клюни (Бургундия).
911-18 (?) Юдит
919 (?) Феникс, Мерсия, подчиненная Уэссексу.
937 Брунанбург в англосаксонских хрониках, Битва при Брунанбурге: Ательстан побеждает шотландцев и викингов.
954 Конец скандинавского королевства Йорк: Англия объединилась под Уэссексом.
959-75 Царствование Эдгара
960-88 Монашеское возрождение, Дунстан, архиепископ Кентерберийский.
973 Коронация Эдгара
978-1016 Основные поэтические рукописи: Книга Юниуса, Книга правления Этельреда II Верчелли, Книга Эксетера, Беовульф MS.
991 После этой даты: Битва при Мэлдоне.
990-2 Эльфрик: Католические проповеди
993-8 Эльфрик: Жития святых
1003-23 Вульфстан, архиепископ Йоркский
1014 Вульфстан: Сермо Лупи Ад Англос, Свейн Датский, король Англии.
1017-35 Царствование Кнута
1043–1066 годы правления Эдуарда Исповедника.
1066 Гарольд Кинг, Битва при Стэмфорд Бридж, Битва при Гастингсе, Король Вильгельм I
1154 г. Конец хроник Питерборо.

игра слов. Даже если Олдфрит и монахини, возможно, не оценили стиль Альдхельма, ясно, что Англия VII века не была неграмотной.
Больше внимания уделялось сохранению произведений на латыни, чем на английском языке. Латинские произведения Беды сохранились во многих экземплярах: тридцать шесть полных рукописей его прозаического «Жизнеописания святого Катберта», более ста его «De Natura Rerum». В конце своей «Historia Ecclesiastica Gentis Anglorum» Беда перечисляет девяносто своих латинских произведений. Из его английских произведений в прозе и стихах сохранилось всего пять строк. В 735 году, когда приближался день Вознесения, Беда диктовал перевод Евангелия от Иоанна на английский язык и закончил его в день своей смерти. Даже этот драгоценный текст утерян. На смертном одре Беда спел стих Святого Павла (Евреям 10:31).
это говорит о страхе попасть в руки живого Бога. Затем он сочинил и спел свою «Песнь смерти». Это нортумбрийская версия:
Буквально: перед этим неизбежным путешествием никто не становится мудрее в мыслях, чем ему нужно, размышляя перед отъездом о том, что будет присуждено его душе, добро или зло, после дня его смерти.
«Песнь смерти» — одно из редких народных стихотворений, сохранившихся в нескольких экземплярах. Его лаконичная формулировка характерна для англосаксов.
Беда — один из пяти ранних английских поэтов, чьи имена известны: Альдхельм, Беда, Кедмон, Альфред — два святых, скотовод и король — и Киневульф, который подписывал свои стихи, но в остальном неизвестен. Устное сочинение не предназначалось для написания. Стихотворение было социальным актом, как сегодняшнее повествование, а не вещью, принадлежавшей его исполнителю. Для саксона записывать свои народные стихи было все равно, что напечатать личные анекдоты в частном порядке, тогда как писать на латыни означало участвовать в длительном разговоре образованной Европы. Работы Беды сохранились в рукописях по всей Европе и в России.
Современный способ датировки годов нашей эры — Anno Domini, «Год нашего Господа» — был установлен, если не изобретен, Бедой. Беда использовал эту систему в своей «Истории», вместо того чтобы вести датировку по годам правления, характерным для каждого английского королевства, как это было принято в то время. Его пример привел к его всеобщему принятию. Беда — единственный английский писатель, упомянутый Данте, и первый, чьи произведения читались в каждом поколении с момента их написания. Первым писателем, о котором это верно, является Чосер.
Английская литература — это литература на английском языке; все, что обсуждается здесь в «Латинской истории» Беды, — это описание Кедмона. Но кое-что о литературе мы можем узнать из рассказа о последних действиях Беды, профессионального писателя. Это показывает, что сочинение предшествовало написанию: Беда сочинил и спел свою «Песнь смерти» после исполнения стиха Святого Павла, на котором она была основана. Композиция была не зарождением, а воссозданием: передачей, исполнением. Эти особенности композиции сохранялись в Средние века и далее.
Кэдмон был первым, кто использовал устное английское сочинение, чтобы превратить священную историю в стихи; англичане любили стихи. Беда представляет призвание этого необразованного человека сочинять библейские стихи как чудесное средство донести благую весть до англичан. Он сообщает нам, что Кэдмон был батраком в аббатстве в Уитби, которым руководила святая Хильда (ум. 680), старик, не разбиравшийся в поэзии. На пирах, когда всех по очереди приглашали сочинять стихи под арфу и развлекать компанию, Кэдмон, увидев идущую к нему арфу, вставал из-за стола и шел домой. В один из таких случаев он вышел из дома, где устраивался пир, и пошел в конюшню, где в ту ночь ему было поручено присматривать за животными. Там, когда пришло время, он улегся спать. Вдруг во сне он увидел стоящего рядом с ним некоего человека, который назвал его по имени. «Кэдмон, — сказал он, — спой мне песню». «Я не умею петь», — ответил он.
«Именно потому, что я не умею петь, я покинул пир и пришел сюда». Человек, обратившийся к нему, тогда сказал: «Но ты будешь петь мне». «О чем мне петь?» — ответил он. «Пой о сотворении всего сущего», — ответил другой. И Кэдмон тотчас же начал петь стихи во славу Бога-Творца, которых он никогда раньше не слышал, и их тема звучала так.
Беда приводит песню Кэдмона на латыни, добавляя: «Это общий смысл, а не настоящие слова, которые Кэдмон пел во сне; ибо стихи, какими бы мастерскими они ни были, не могут быть переведены слово в слово с одного языка на другой, не потеряв при этом значительной части своей красоты и достоинства». Старик вспомнил, что он пел, и добавил еще в том же стиле. На следующий день монахи рассказали ему об отрывке из библейской истории или доктрины, и он за одну ночь превратил это в превосходные стихи. Он пел о Сотворении мира, Бытии и Исходе, а также других историях библейской истории, включая Воплощение, Страсти, Воскресение, Вознесение, Пятидесятницу и учение апостолов, а также многие другие религиозные песни. Монахи наверняка все это записали, хотя Беда говорит только, что «его восхитительные интерпретации превратили его наставников в одиторов».
В 1655 году голландский ученый Юниус опубликовал в Амстердаме «Перефраз книги Бытия и т. д., сделанный монахом Кэдмоном», основанный на красивой древнеанглийской рукописи, содержащей Бытие, Исход, Даниила, Христа и Сатану. Стихи, вероятно, написаны не Кэдмоном, но следуют его примеру. Джон Мильтон знал Юниуса и читал на древнеанглийском языке, поэтому автор «Потерянного рая» мог читать Бытие. Он называет рассказ Беды о призвании первого английского поэта perplacida historiola «очень приятной маленькой историей».
На полях нескольких из 160 полных латинских рукописей «Церковной истории» Беды находятся древнеанглийские версии «Гимна Кэдмона», отличающиеся диалектом и деталями, как это обычно бывает в средневековых рукописях. Их отношение к тому, что пел Кэдмон, неизвестно. Вот мой собственный перевод.

Слава ныне хранителю Царства Небесного,
Сила Творца, глубокий разум
О славном Отце, создавшем начало
Всякого чуда, вечный Господь.

Для детей человеческих он сделал сначала
Небо как крышу, святой Творец.
Тогда Господь человечества, Пастырь вечный,
Предназначен посреди как жилище

аллитерация
-Всемогущий Господь – земля для людей.
соединение слов

Английский – это ударный язык, а древнеанглийская строка стиха представляет собой баланс двухударных фраз, в которых используются одни и те же слова.
начальное письмо. В соединении аллитерацией: первое или второе ударение, или оба, должны аллитерироваться с третьим; четвертый должен быть древнеанглийским стихом, а не. Староанглийские стихи печатаются с пробелом посередине, указывающим размер. Свободная устная импровизация в форме набора всех гласных требует набора шаблонных единиц. Стиль богат формулами, часто именными словосочетаниями. Таким образом, аллитерация.
В девяти строках своего «Гимна» Кэдмон приводит шесть различных формул Бога — особенность, известную как вариация. Образ неба как крыши и Господа как защитника характерен для англосаксов.
Нортумбрия и мечта Руда
Многие из рукописей, которые погибли в 1530-х годах во время разрушения монастырей Генрихом VIII (см. главу 3), возможно, были написаны на древнеанглийском языке. В четырех основных поэтических рукописях сохранилось около 30 000 строк древнеанглийских стихов. Они были написаны около 1000 года, но содержат более ранний материал. Многое утеряно, но три идентифицируемых этапа древнеанглийской литературы — это Нортумбрия эпохи Беды (ум. 735), программа Альфреда (ум. 899) и Бенедиктинское возрождение конца 10 века.
Художественное богатство Нортумбрии известно нам благодаря Беде, а также благодаря сохранившимся иллюстрированным книгам, таким как Линдисфарнское Евангелие и Кодекс Амиатинус, а также некоторым прекрасным церквям, крестам и религиозному искусству. Крест Рутвелла относится к этому периоду: в 1642 году этот высокий каменный крест недалеко от Дамфриса в Шотландии был разбит как идолопоклоннический по приказу Генеральной Ассамблеи Кирка Шотландии. Однако в 1823 году министр собрал и заново воздвиг его, и теперь его высота составляет 5,7 метра. Это был крест или крест под открытым небом, покрытый панелями с глубоким рельефом, изображающими сцены из жизни Христа, каждая с надписью на латыни. На нем также руническими буквами вырезано стихотворение, которое в более длинном рукописи. версия известна как «Сон Руда». Этот более длинный текст в «Книге Верчелли» (ок. 1000 г.) состоит из 156 строк. Текст Рутвелла, который когда-то насчитывал около 50 строк, сам по себе является великим стихотворением. Если вырезано c. 700, возможно, это первый сохранившийся существенный стих на английском языке.
Мечтатель в стихотворении видит в полночь великолепный крест, поднимающийся и заполняющий небо, которому поклоняется все творение. Он покрыт золотом и драгоценностями, но иногда покрыт кровью. Мечтатель продолжает: Еще долго лежал там.

Я увидел, скорбя, Дерево Целителя
Пока мне не показалось, что я услышал, как оно нарушило тишину,
Лучший из деревьев, и начал говорить:

«За это время удали мои мысли
Вернемся к хижине, где меня зарубили;
Из моего собственного ствола меня вырубили,
оттянутый сильными врагами,
Вделан в придорожный эшафот.
Они сделали из меня подъемник для правонарушителей.
Солдаты на своих плечах несли меня
пока меня не поставили на вершине холма;
Многие враги заставили меня закрепиться там.
И тут я увидел, как навстречу мне идет,
храбрый король человечества;
Он пришел, чтобы залезть на меня.
Я не смел сломаться или наклониться в сторону
Вопреки воле Божией, хотя сама земля
Тряслась у моих ног. Быстро я стоял,
Тот, кто упал, мог бы свалить их всех.
Всемогущий Бог распоясал Его,
жаждущий подняться на виселицу,
Бесстрашный в глазах многих:
Он освободит человечество.
Я затрясся, когда Его руки обняли меня.
но я не смею поклониться ему до земли,
Наклониться к поверхности Земли.
я должен стоять стойко
Меня подняли на дыбы.
Я воскресил великого короля,
Повелитель небес,
не осмелился отклониться от истины.
Меня прогнали тёмными ногтями:
на мне проявились глубокие раны,
Вмятины ненависти с широкими ртами.
Я не смею причинить вред никому из них.
Как они издевались над нами обоими!
Я был весь мокрый от крови
Спрыгнул со стороны мужчины
[Рисунок опущен] «Ковер»
после того, как Он отпустил Свою душу...
страница из Линдисфарна

Эти последние строки появляются на Руде в Рутвелле. Крест Рутвелла — это выражение Евангелия, латинского Евангелия.
Книга, письменное почитание Креста, распространившаяся в христианском мире с IV века. Константину, написанному на пергаменте, было даровано видение креста, которое сказало ему, что с этим знаком он победит.
Эдфрит в 698 году, победивший, новый император провозгласил терпимость к христианству и построил базилику ставшего епископом у Гроба Господня на горе Голгофа. При раскопках фундамента были обнаружены фрагменты того, что было Линдисфарном, основанным, как полагают, Крестом распятия, и ирландцы косвенно приписывали ему чудесные исцеления. К этому обретению монастыря впоследствии долго была причастна мать императора Елена. Крест. Заключенные в реликварии из золота и серебра, фрагменты Креста почитались на всех «ковровых» рисунках Креста по всей Европе. Один фрагмент был подарен Папой королю Альфреду и сейчас находится в 10-м веке, возможно, попал в Брюссельский реликварий Ирландии, на котором написан стих из «Сна о Руде» из Египта. Ближайшая деталь - это островной стиль. В воинской культуре долг человека был стоять рядом со своим господином и умереть, защищая его. Но инкрустированная металлическая конструкция, лорд в «Сне» — англосаксонский герой, стремящийся вступить в битву со смертью. Крест — это кельтско-средиземноморско-англоязычный непонимающий, но послушный участник смеси своего господина и саксонцев.
Крест — это кельтско-средиземноморско-английский непонимающий, но послушный участник смеси своего господина и саксонской смерти: «Стоять твердо я должен». Крест отдает тело своего господина его последователям-людям, которые хоронят его. Три креста также закопаны. Но «об этом узнали друзья Господни: это они опоясали меня золотом и серебром». В религиозном заключении крест объясняет, что теперь он почитается как знак спасения, и повелевает сновидцу сообщить людям христианскую весть о втором пришествии, когда спасутся те, кто живет под знаком креста.
Стихотворение иллюстрирует как традицию видений, в которых сбитый с толку мечтатель ведет от замешательства к пониманию, так и средневековую «работу аффективной преданности», воздействующую на эмоции и переводящую аудиторию от растерянности к вере. Он смело адаптирует евангельские повествования к культуре аудитории, используя древнеанглийскую традицию загадок, в которой предмет заставляет говорить, и рассказывая историю Распятия с точки зрения смиренного существа. Поэма наполняет живые культурные формы здравым богословием, перенаправляя героический кодекс верности и жертвенности с земного на небесного господина.

Героическая поэзия
Ранняя литература обычно обращается к «героической эпохе»: периоду в прошлом, когда воины были более героическими, а короли были королями. Христианский героизм «Сна о Руде» перенаправил старый языческий героизм, который можно увидеть во фрагментах германской героической поэзии. Вальдере, раннее стихотворение, описывает героическую защиту Вальтером узкого места от своих врагов. «Финнсбург», еще одно раннее стихотворение, действие которого происходит на континенте, представляет собой ярко драматический фрагмент битвы в «Беовульфе». Такие стихи напоминают времена до прихода англов в Британию в V веке, как и стихотворения менестрелей Видсит и Деор. Видсит (что означает «дальний путешественник») — имя скопа (поэта), который перечисляет имена континентальных племен и их правителей, восхваляя щедрых покровителей. Деор — скоп, потерявший свое положение; чтобы утешить себя, он вспоминает знаменитые примеры зла, порождающего добро, и после того, как каждая строфа поет припев Тес офэреод, он произносит сварнаег: «Это было; и это тоже может быть». «Деор» — одно из трех строф стихотворений. Первая строфа гласит:

Вейланд знал судьбу странника:
Этот своевольный граф страдал от агонии,
Печаль и тоска единственные спутники
О своем ледяном изгнании. Тревоги немного
Когда Нит приставил нож к его подколенным сухожилиям,
Наложил умные узы на лучшего человека.
Это прошло; это тоже может.

Эта история о заключении Вейланда, кузнеца богов, имеет (языческий) счастливый конец успешной множественной мести. Вэйланд с подколенными сухожилиями позже сбежал, убив двух сыновей своего похитителя Нитхада и изнасиловав свою дочь Беадохильд; Беадохильд родила героя Видию и позже примирилась с Вейландом. Сцена из этой жестокой легенды вырезана на нортумбрийской шкатулке из китового уса VIII века, известной как Шкатулка Фрэнкса: на ней изображен Вейланд, предлагающий Нитхаду напиток из чаши, которую он искусно вылепил из черепа одного из сыновей Нитхада; на заднем плане — беременная Бидохильд. Немногое из некрещеной Германии сохранилось на английском языке. «Шкатулка Фрэнкса» сочетает языческую и христианскую беременность: следующая панель, посвященная Вейланду, Нитхаду и Бедохильде, показывает волхвов, посещающих Марию и ее ребенка.
Хотя английская письменность пришла вместе с христианством, не все написанное было полностью христианским. Папа Григорий, согласно рассказу в Беде, видел какую-то ярмарку.
Передняя часть Шкатулки Фрэнкса, небольшой резной шкатулки из китового уса, подаренной сэром А. Фрэнксом Британскому музею. Руническая надпись: «Это китовая кость. Море выбросило рыбу на скалистый берег. Океан был взволнован там, где он выплыл на гальку». Ключ к нижним панелям (см. на стр. 22). Слева: поклонение волхвам; да, Вейланд.
волосатых мальчиков для продажи на римском невольничьем рынке: узнав, что они англы и язычники, он послал Августина обратить англов, изменить их так, чтобы, согласно знаменитой папской игре слов, англы стали достойны разделить радости ангелы. Кэдмон превратил традиционное восхваление героизма в исполнении таких поэтов, как Видсит и Деор, в распространение Евангелия. Но поэтический репертуар был настолько героическим, что англы временами, кажется, снова переводили Евангелие в героические термины, как это сделал «Сон о Кресте», но без переосмысления героизма. Вот начало Андреаса в переводе К. У. Кеннеди:

Ло! Мы слышали о двенадцати могучих героях
Почитаемых под небом в былые времена,
Господь Божий. Их слава не подвела
В грохоте знамен, в тяготе войны,
После того как они были рассеяны и распространились за границу
Поскольку их жребий был брошен Господом небес.
Одиннадцать из двенадцати героических апостолов были замучены - святой Андрей от мермедонских каннибалов, согласно Андреасу, Деяния апостола Андрея. Большая часть древнеанглийской прозы и стихов посвящена «Житию святого» — жанру, популярному среди англосаксов нашей эры.

1000. Чудесные, сенсационные и моралистические истории до сих пор изобилуют ежедневными газетами, хотя в них редко упоминаются героические христиане. Утонченные язычники времен Константина ожидали чудес так же, как и простые христиане.
Большая часть официальных и популярных произведений средневекового периода представляет интерес для последующих поколений по историческим и культурным, а не литературным причинам, как и большая часть произведений любого периода.

Христианская литература
Посвященная христианская литература англосаксонской Англии разнообразна. Есть стихотворные пересказы ветхозаветных историй, например, Кедмона: Бытие и Исход, Даниил и Юдифь. Они подчеркивают, что вера вознаграждается. Есть жития таких святых, как Андрей или Елена; или более исторические жизни современников, таких как святой Гутлак (английский воин, ставший отшельником), Катберт Линдисфарнский или король Эдмунд (замученный датчанами). А есть проповеди, литургия (Гк) Богослужение; слова для молитв во время службы. Литература мудрости, а также доктринальные, покаянные и религиозные материалы, такие как «Сон о Кресте».
Посвященная христианская литература англосаксонской Англии разнообразна. Есть стихотворные пересказы ветхозаветных историй, например, Кедмона: Бытие и Исход, Даниил и Юдифь. Они подчеркивают, что вера вознаграждается. Есть жития таких святых, как Андрей или Елена; или более исторические жизни современников, таких как святой Гутлак (английский воин, ставший отшельником), Катберт Линдисфарнский или король Эдмунд (замученный датчанами). А есть проповеди, литургия (Гк) Богослужение; слова для молитв во время службы. Литература мудрости, а также доктринальные, покаянные и религиозные материалы, такие как «Сон о Кресте».
Новый Завет в основном представлен в переводе и литургической адаптации. Перевод Библии на английский язык начался не в XIV или XVI веках: Евангелия, Псалмы и другие книги переводились на английский язык на протяжении всего древнеанглийского периода; части нескольких версий остались. Библия была известна мирянам посредством литургической программы молитв и чтений на Мессе в течение цикла христианского года. Литургия является источником таких стихов, как «Христос», и вносит свой вклад в «Сон о Кресте». Современная драма в конечном итоге выросла из богослужения Церкви, особенно из инсценировок, таких как реконструкции Страстной седмицы. «Христос» — это стихотворение, состоящее из трех частей, также известное как «Тексты Адвента», «Вознесение» и «Судный день». Седьмая лирика, основанная на литургии Адвента, — «Эала иосеф мин» («О мой Иосиф»), в которой Мария спрашивает Иосифа, почему он отвергает ее. Он отвечает деликатно и пафосно:

«Я вдруг стал
Глубоко обеспокоенным, лишился чести,
Ибо я слышал для тебя много слов,
Много великих скорбей и обидных речей,
Много зла, и мне говорят обидные слова,
Мне грустно на душе. Бог легко может
Облегчи внутреннюю боль моего сердца,
Утешить несчастного. О юная девушка,
Дева Мария!

Именно из таких литургических обработок и развилась драма.
Части 2 и 3 Христа подписаны руническим акростихом «Кюневульф». Подход мягче, чем у Андреаса. Вознесение, например, адресовано неизвестному покровителю. Кюневульф начинает:

Духом мудрости, Прославленный,
С медитацией и проницательным умом,
Стремитесь теперь искренне понять,
Чтобы понять, как это произошло
Когда Спаситель родился в чистейшем рождении
(Кто искал приюта во чреве Марии,
Цветок девственниц, Прекраснейшая из девиц)
Что ангелы пришли не в белом
Когда родился Господь, Младенец в Вифлееме.
Там были замечены ангелы, которые пели пастухам
Песни великой радости: что Сын Божий
Родился на земле в Вифлееме.
Но Писание не говорит, что в то славное время
Что они пришли в белых одеждах,
Как они сделали позже, когда Могучий Господь,
Принц Великолепия созвал своих лордов,
Любимую группу Бетани.

Кюневульф, неизвестный священнослужитель IX века, единственный древнеанглийский поэт, подписавший свои стихи.
В древнеанглийских стихах почти полностью отсутствуют имена и даты. Четыре главных стихотворных рукописи Альфреда (ум. 899) Кинга известны как «Книга Юния», «Книга Эксетера», «Книга Верчелли» и «Беовульф Уэссекский», рукопись 871 года. Каждый из них представляет собой компиляцию скопированных и переписанных произведений разных авторов, каждый из которых защищает свое неизвестное происхождение. Хотя эти рукописи были написаны раньше, они были написаны о годовом королевстве против датчан и переведены в 1000 году во время Бенедиктинского возрождения, периода прозаиков Эльфрика и Вульфстана, а также книг мудрости в нескольких поздних стихотворениях, таких как «Юдифь» и «Битва при Малдоне». . Теперь мы переходим от золотого века английского языка.
Нортумбрия, время жизни Беды (ум. 735) до эпохи Альфреда (ум. 899).
Беда и Эльфрик с детства были монахами, Кэдмон был батраком. Жизнь Альфреда проливает интересный свет на грамотность, а также на литературу. Четвертый сын короля Уэссекса, он взошел на западно-саксонский трон в 871 году, когда датчане захватили все английские королевства, кроме его собственного. Хотя датчане обосновались на востоке и севере Англии, в районе, известном как Данелау, датчане, которых Альфред победил, повернули на восток и в конечном итоге поселились в Нормандии («земле северян»). Альфред писал, что, взойдя на трон, он не мог вспомнить ни одного священника к югу от Темзы, который мог бы понять букву на латыни или перевести ее на английский. Глядя на великую науку, которая была в Англии при Беде, и на латинские книги, которые теперь были непрочитаны, король использовал образ человека, который мог видеть след, но не знал, как идти по нему.
Альфред был отличным охотником, и след здесь оставлен пером.
Загадка 26 в Книге Эксетера рассказывает о том, из чего состоит книга:

Я - скальп самого себя, содранный моим врагом,
Лишив меня сил, он обмакнул и вымочил меня,
Окунул меня в воду, снова вытащил,
Поставил меня на солнце. Я скоро там проиграл
Волосы, которые у меня были. Жесткий край
Острый нож режет меня сейчас,
Сложите пальцы, и птичья гордость
Проводит по мне свой след из сокровищ,
Снова перебегает через коричневый край,
Высасывает краску для дерева, снова наступает на меня,
Оставляет свои черные метки.

В конце оратор просит читателя угадать его личность; ответ — Евангелие, сделанное из телячьей кожи, подготовленное, разрезанное и сложенное. Перо — это перо («птичья гордость»); чернила, краска для дерева. Позже писательство описывается как создание цепочки «успешных капель». А читать – значит идти по этому следу к каменоломне, мудрости. Чтение — искусство, которым Альфред овладел в двенадцать лет; он начал изучать латынь в тридцать пять лет. Спася свое королевство физически, Альфред приступил к спасению его разума и души. Он решил перевести sum; bec, tha niedbethearfosta sien eallum monnum to wiotonne («те книги, которые наиболее необходимо знать всем людям») на английский язык; и научить свободнорожденных сыновей мирян читать их, чтобы добыча мудрости снова могла быть преследована в Ангелкинне, родстве и стране англичан.
Древнеанглийский стих был искусством старше письменной формы. Для записи законов использовалась древнеанглийская проза, но в «Англосаксонских хрониках» за 757 год мы находим свидетельства повествовательной традиции в истории Киневульфа и Кинехерда. Однако, разрешив переводы основных книг с латыни на английскую прозу, Альфред сделал английский литературным языком. Книги, которые он перевел, были «Церковными книгами» Беды.

Нужные авторы Альфреда:
История, «Истории Орозия», «Пастырская забота и диалоги» Григория, монологи Августина, мудрые авторы Альфреда.
и «Утешение философией» Боэция, позднее переведенное Чосером и Елизаветой I.
был Августин (354-
Альфред также перевел Псалмы. Именно в его правление были опубликованы «Англосаксонские хроники» (ASC) 430), Орозий (начало V в.
Альфред также перевел Псалмы. Именно в его правление были написаны «Англосаксонские хроники» (ASC) 430), Орозий (начало 5-го века: единственная народная история, помимо ирландских анналов, из столь раннего периода в Европе. Века), Боэций (около начала 5-го века). часть опирается на Беду; Западно-саксонские хроники затем отмечают сопротивление Альфреда 480–524 гг.) и Григория (ок. 540–604 гг.).
Датчане. ASC сохранялся в нескольких монастырских центрах до завоевания и в Питерборо до 1154 года. Раньше он считался самым важным трудом, написанным на английском языке до норманнского завоевания, а пальма первенства теперь отдана Беовульфу.
Вот запись решающего года датской кампании, написанная жителем Западного Сакса:
878 В этом году, в середине зимы, после двенадцатой ночи, враг тайно подошел к Чиппенхэму, занял землю западных саксов и поселился там, а большую часть народа прогнал за море и завоевал большую часть остальных; и народ подчинился им, кроме короля Альфреда. Он с трудом путешествовал по лесам и болотам с небольшим отрядом...
А затем, на Пасху, король Альфред с небольшим отрядом основал крепость в Ателни, и он и ближайшая к нему часть жителей Сомерсета продолжили сражаться из этой крепости против врага.
Затем, на седьмой неделе после Пасхи, он поехал к «камню Эгберта» к востоку от Селвуда, и туда пришли навстречу ему все жители Сомерсета, Уилтшира и той части Хэмпшира, которая находилась по эту сторону моря. И они обрадовались, увидев его. И затем через одну ночь он пошел из этого лагеря в Илий, а еще через одну ночь в Эдингтон, и там сразился со всей армией и обратил ее в бегство. . Альфред выступил спонсором крещения побежденного короля Гутрума по Уэдморскому договору (878 г.).
Сомерсетские болота также являются местом действия истории о том, как Альфред спрятался у старухи и позволил пирогам сгореть, пока думал о другом - о том, как спасти свою страну. Задумчивость Альфреда прослеживается в двух его знаменитых предисловиях - к "Пастырской заботе" и к "Солилоквиям". Его решительный и практичный характер сочетался с уважением к мудрости и ее наградам. Альфред добавил к своему "Боэцию" следующее предложение: "Без мудрости ни одна способность не может быть полностью раскрыта, ибо все, что делается неразумно, никогда не может считаться умением".
В Предисловии к своему позднему переводу "Солилоквисов" он, кажется, оглядывается на свою карьеру переводчика, когда пишет: "Тогда я собрал для себя шесты и столбы, и балки, и ручки для каждого из инструментов, которыми я умел пользоваться, и строительные бревна и балки, и столько, сколько мог унести из самых красивых пород дерева для каждого из сооружений, которые я умел строить. Я не возвращался домой ни с одним грузом, не желая взять с собой весь лес, если бы мог унести его весь; в каждом дереве я видел то, что мне было нужно дома. Поэтому я советую каждому из тех, кто способен и у кого много повозок, направиться в тот же лес, где я срубил эти столбы; пусть он соберет там побольше для себя и нагрузит свои повозки прекрасными ветвями, чтобы он мог сплести много аккуратных стен и построить много прекрасных зданий, и построить прекрасный город, и жить в нем в радости и легкости зимой и летом, как я до сих пор не делал. Но тот, кто учил меня, кому был приятен лес, пусть сделает так, чтобы я жил в большей легкости как в этом преходящем придорожном жилище, пока я нахожусь в этом мире, так и в том вечном доме, который он обещал нам через святого Августина и святого Григория и святого Иеронима, и через многих других святых отцов...
Альфред строит жилище для своей души из древесины, взятой из леса мудрости. В следующем абзаце он просит царя вечности, чей это лес, даровать душе хартию, чтобы он мог иметь ее в качестве вечного наследства. Простая метафизическая уверенность, с которой используется эта метафора, показывает, что более поздняя репутация мудреца Альфреда не была незаслуженной. Более поздние писатели также называли его Englene hyrde, Englene deorlynge («пастух англичан, любимец англичан»).
Образовательная программа Альфреда для мирян поначалу не увенчалась успехом, но позже принесла плоды в Уэссексе его внука Эдгара, который правил 959–76 гг. После эпох Беды и Альфреда это третья четко определенная эпоха англосаксонской литературы, Бенедиктинское возрождение, при Данстане, архиепископе Кентерберийском (960–988), который сам был опытным художником. Епископ Этельволд сделал Винчестер центром освещения рукописей. По обилию рукописей Уэссекс Данстана, Этельволда и Эльфрика сегодня представлен лучше, чем более замечательная ранняя Нортумбрия Беды. В этот период английская проза стала инструментом процветающей цивилизации с научными, политическими, историческими и религиозными интересами. Именно во вторую бенедиктинскую эпоху, около 1000 года нашей эры, были созданы четыре поэтических рукописи: Книга Верчелли, Книга Юниуса, Книга Эксетера и рукопись Беовульфа.

Беовульф
Как и греческая, английская литература начинается с эпоса - поэмы исторического масштаба, повествующей о героях и мире, человеческом и нечеловеческом. По сравнению с эпосом Гомера "Беовульф" короток - 3182 стиха, - но это самая длинная и самая богатая древнеанглийская поэма. Как и другие эпосы, она имеет стиль, созданный для устного изложения, изобилующий формулами. Поэма найдена в рукописи конца X века, но была написана, возможно, двумя столетиями раньше, и действие ее происходит в мире, более чем на два столетия раньше, на побережье Балтики. Это был северо-западный германский мир, из которого англичане пришли в Британию. Приход саксов вспоминается в стихотворении из ASC за 937 год.

...с востока пришли
англы и саксы к этим берегам,
ища Британию через широкие моря,
Умные на славу, эти кузнецы войны
Которые победили валлийцев и завоевали родину.

Действие первого великого произведения английской литературы происходит не в Британии. «Беовульф» открывается загадочной фигурой Скильда, основателя датской династии Скильдингов, который жил ок. 400 г., до того, как существовала Англия. Хенгест, упомянутый в подсказке стихотворения, может быть Хенгестом, приглашенным в Кент в 449 году (см. стр. 13). Упомянутый Оффа может быть предком Оффы, короля Мерсии в 8 веке.
Беовульф показал англичанам мир их предков, героический мир севера, мир одновременно славный и языческий.
Династии получают свою идентичность от своих предков, и правители английских королевств правили по праву родового завоевания.
Дата и происхождение «Беовульфа» неизвестны, а его авторство неизвестно, но стихотворение могло бы иметь наследственный интерес для такого правителя. Западносаксонские генеалогии восходят к Ною через Одина; к ним относятся три имени, упомянутые в «Беовульфе» — Скильд, Скеф и Беоу. Когда в VII веке англичане стали христианами, они отправили миссионеров к своим германским родственникам. Слушателями стихов были хозяин зала и люди из его свиты. Такая публика гордилась своими предками – даже если, как сказано в поэме о датчанах, «они не знали Бога».
Текст «Беовульфа» найден в рукописи на западносаксонском диалекте Уэссекса.
Начало "Беовульфа" в рукописи ок. 1000 г., хранящейся в Британской библиотеке:

ХВЕЙТ ВЕГАРДЕ
Слово за слово:
Слушайте! Мы, датчане-копейщики
в былые дни царей народа
славы слышали, как те князья
подвиги доблестные.

Неровные очертания листа объясняются повреждением от пожара 1731 года, ставшего литературным стандартом. Все тексты в рукописи посвящены чудовищам, но главная тема "Беовульфа" - не чудовища и даже не герои, а человеческая мудрость и судьба. В ней рассказывается о деяниях двух или трех поколений примерно в 500 году правителей датчан и шведов, а также народа, жившего между ними на юге Швеции, - геатов. Имя Беовульфа не зафиксировано в истории, но политические и династические события поэмы соответствуют истории. Беовульф - племянник Хигелака, короля геатов, который погиб во время набега на северную окраину Франкской империи.
Это ключевое событие поэмы записано в двух латинских историях как произошедшее примерно в 521 году.
Хигелак пал во время набега в поисках добычи. Напав на фризов на границе с Франкией, дядя Беовульфа напрашивался на неприятности, говорится в поэме. Франки сняли с тела Хигелака ожерелье из драгоценных камней - сокровище, ранее подаренное Беовульфу королевой данов в награду за убийство чудовища Гренделя (см. ниже). По возвращении из Дании Беовульф преподнес этот приз своему повелителю Хигелаку, но ожерелье было утеряно во время этого ненужного нападения. Беовульф помешал вражескому чемпиону Дейрейвену забрать доспехи Хигелака, разбив его до смерти голыми руками. Беовульф вернулся в доспехах с тридцатью воинами и отказался от трона, предпочтя служить юному сыну Хигелака. Но когда этого сына убивают за укрывательство изгнанного шведского принца, Беовульф становится королем и правит геатами в течение "пятидесяти лет".
В поэме есть таинственная увертюра: появление Скильда в качестве подкидыша, посланного богом для защиты безродных датчан, его победоносная жизнь и погребение на корабле. Его правнук Хротгар наследует датскую империю и строит большой зал Хеорот, где награждает своих последователей дарами. На пиру поэт Хротгар поет историю сотворения мира.
Звуки музыки, смех и пир возмущают чудовище Гренделя, который приходит из болот и нападает на Хеорот, когда люди спят. Он пожирает тридцать воинов Хротгара. Беовульф слышит о преследовании датчан и приходит, чтобы убить Гренделя, и ночью в зале происходит грандиозная битва. На следующую ночь мать Гренделя приходит в зал и мстит ему.
Беовульф следует за ней в ее логово в подводной пещере, где с божьей помощью убивает ее. Наконец, уже в преклонном возрасте, ему приходится сразиться с драконом, который напал на геатов в отместку за похищение кубка из его сокровищницы. Беовульф сражается с драконом в одиночку, но убить его ему удается только с помощью юного сторонника; от полученных ран он умирает. Поэма заканчивается пророчеством о покорении геатов франками или шведами. Геаты сооружают погребальный костер для своего вождя.

Затем воины поскакали вокруг кургана.
Всего их было двенадцать, сыновей Ателинга.
Они прочитали панихиду, чтобы выразить свое горе,
говорили о человеке, оплакивали своего короля.
Они восхваляли его мужественность и мастерство его рук,
Они вознесли его имя; это правильно, что человек
Должен любить его в сердце своем, когда ведун
Из дома плоти его постигнет наконец.
Так оплакивали его люди из племени геатов,
участвовавших в пире, о падении своего господина:
Они говорили, что он из всех королей мира
Самый мягкий из людей и самый милостивый,
Самый добрый к своему народу, самый жаждущий славы.

Основой германского героического общества является связь между господином и его людьми, особенно его свитой воинов.
Каждый из них умрет за другого. Эпитафия Беовульфа предлагает этический рецепт героизма: три части ответственности на одну часть чести. Истоки истории жизни Беовульфа - народная сказка о Медвежьем сыне и его чудесных подвигах - трансформируются в поэме в ярко выраженный социальный идеал доброго молодого героя и мудрого старого короля.
Героический мир жесток, но  Беовульф не кровожаден. Поэма показывает не только славу, но и человеческую цену кодекса, построенного на семейной чести и долге мести. Эту цену несут мужчины и, по-разному, женщины. В этом аристократическом мире женщинам отведены почетные роли: миротворец в брачных союзах между династиями, невеста, супруга, хозяйка, советчица, мать и вдова. В "Беовульфе" цена воинской чести обозначена в фигуре скорбящей женщины. Вот датская принцесса Хильдебурх у погребального костра своего брата Хнефа, вероломно убитого ее мужем Финном, и ее сына, также погибшего при нападении на Хнефа. Вскоре после этого Финна убивает Хенгест.

Затем Хильдебург приказала своему сыну
Отдать погребальному огню Хнафа.
За сожжение его костей; велел его уложить
Рядом со своим дядей. Она пела панихиды,
Оплакивала свое горе. Воин поднялся;
Величайший из трупных костров вился к небу,
Ревел перед курганами. Были тающие головы
И лопнувшие раны, когда хлынула кровь
Из искусанных оружием тел. Пылающий огонь,
Самый ненасытный из духов, проглотил останки
О жертвах обоих народов. Их доблести больше не было.
Героический образ жизни — великолепный, гостеприимный и мужественный — зависит от военных успехов. Он может спуститься в мир вражды, жестокой и беспощадной. Героический кодекс включает в себя обязательства перед господином, семьей и гостем, а героическая литература делает эти обязательства напряженными и имеет трагический потенциал.
Можно сравнить Беовульфа и Ахилла из «Илиады». Когда гордость Ахилла задета, он не будет сражаться, присоединившись к грекам только после того, как его друг и заместитель будет убит. Ахиллес вымещает свой гнев на троянце Гекторе, убивая его, опозорив его труп и отказываясь отдать его для захоронения, пока, наконец, отец Гектора не унижается перед Ахиллом, чтобы выпросить тело сына. Ахиллесу напоминают, что даже он должен умереть. Характеристика Гомера более драматична, блестящая и подробная; персонажи «Беовульфа» — скорее типы, чем личности. Однако этика другая. Беовульф преданно служит своему господину Хигелаку и своему народу геатам. Его юношеские подвиги в Дании отдают долг чести, который он должен Хротгару, который спас отца Беовульфа Эджтеоу, заплатив компенсацию за жизнь человека, которого убил Эджтеоу. Подобно Ахиллу, Беовульф красноречив, отважен, быстр в действиях, необычайно силен. Но Беовульф внимателен, великодушен и ответственен. Как указывает Хротгар, у него старая голова на молодых плечах; из него получится хороший король. Тем не менее, как поэма ясно показывает в серии историй, второстепенных в жизни Беовульфа, большинство воинов из правящих семей далеки от ответственности и суждения Беовульфа. «Беовульф» — это одновременно прославление и элегия героизма. Идеальный пример, поданный самим Беовульфом, подразумевает христианскую критику этики, в которой честь может быть удовлетворена «мировым лекарством» — местью.
Грендель завидует гармонии пиршества в Хеороте и разрушает его. Он злодей: феонд означает и враг, и злой дух.
Он также имеет человеческий облик, хотя и чудовищных размеров. Он идентифицируется как потомок Каина, первого убийцы, который в Бытии отмечен и изгнан Богом из человеческого общества. Братоубийство было профессиональным риском в правящих германских семьях, поскольку наследование осуществлялось не по первородству, а по выбору наиболее приспособленных. В героическую эпоху Севера сыновей часто оставляли на воспитание, отчасти для того, чтобы уменьшить конфликты и риски, но братское соперничество оставалось повсеместным. В «Беовульфе» величайшие преступления — предательство господина и убийство родственников. Фольклорный образ Гренделя воплощает дикий дух братоубийственной зависти. Дракон — животное, лишенное человеческих и демонических качеств Гренделя. Он сжигает зал Беовульфа в отместку за кражу золотой чаши из его сокровищ. Дракон ревностно охраняет свои сокровища под землей, а король раздает кольца в зале.
Он также имеет человеческий облик, хотя и чудовищных размеров. Он идентифицируется как потомок Каина, первого убийцы, который в Бытии отмечен и изгнан Богом из человеческого общества. Братоубийство было профессиональным риском в правящих германских семьях, поскольку наследование осуществлялось не по первородству, а по выбору наиболее приспособленных. В героическую эпоху Севера сыновей часто оставляли на воспитание, отчасти для того, чтобы уменьшить конфликты и риски, но братское соперничество оставалось повсеместным. В «Беовульфе» величайшие преступления — предательство господина и убийство родственников. Фольклорный образ Гренделя воплощает дикий дух братоубийственной зависти. Дракон — животное, лишенное человеческих и демонических качеств Гренделя. Он сжигает зал Беовульфа в отместку за кражу золотой чаши из его сокровищ. Дракон ревностно охраняет свои сокровища под землей, а король раздает кольца в зале.

Элегии
Самыми яркими ранними английскими стихотворениями являются «Элегии из Эксетерской книги»: «Странник» и «Моряк» — героические элегии, как и «Руины». Вторая группа любовных элегий — «Послание мужа», «Жалоба жены» и «Вульф и Адвасер». Элегии — это драматические монологи, автор которых не назван, а ситуация скорее подразумевается, чем конкретизируется. В первых двух стихотворениях говорящий — изгнанник, у которого нет господина; его монолог переходит от собственных страданий к общей скорби о бренности жизненной славы, выраженной в «Страннике» и «Руине» в образе разрушенного зала. Все три стихотворения наполнены христианским взглядом на земную славу; Действие «Руин» происходит на руинах римского города с горячими банями, обычно называемого Бат. Болезненное отсутствие у Странника господина и спутников можно исправить, как тихо указывает стихотворение в конце, обратившись к небесному господину. «Мореплаватель» яростно отвергает комфортную жизнь на суше в пользу пыла изгнания на море, а затем явно обращается к истинному дому души на небесах. Энергичная версия «Моряка» Эзры Паунда (1912) выражает изоляцию и пыл. Его следует читать ради ощущения стиха, а не ради христианского смысла стихотворения, который Паунд счел более поздним дополнением и вырезал.
«Странник» и «Моряк» страстны и красноречивы. Они интуитивно понятны, хорошо отредактированы и вписываются в социальный и интеллектуальный контекст, предложенный другими стихотворениями. Они привлекательны еще и потому, что читаются как драматические монологи, знакомые по романтической литературе, в которых читатель может идентифицировать себя с самовыражением говорящего. Однако ситуации говорящих воображаемы, и во всех трех стихотворениях героические мотивы соответствуют христианской мудрости. Если «Мореплаватель», как и «Сон о кресте», представляет собой аффективную преданность, то «Странника» можно было бы назвать аффективной философией.
Второе трио элегий менее понятно. Не являясь явно христианскими или стоическими, они выражают светскую любовь, а не преданность между людьми. Загадочное «Вульф и Эдвасер» произносит женщина, замужем за Эдвасером, но родившая ребенка от своего возлюбленного Вульфа. Рассказчик «Жалобы жены» (или «Плача») изгнан в пещеру.

«Некоторые любовники в этом мире
Живут друг с другом, лежат в тепле
В начале дня; я иду один.
По этим земляным пещерам под дубом.
Здесь я должен просидеть весь летний день,
Здесь оплакивать горести изгнания...

Для элегий характерны страстные чувства, выраженные в пустынном пейзаже. «Послание мужа» отходит от типа: в нем мужчина выражает нежную любовь к жене и призывает ее к счастливому воссоединению.

Боевая поэзия
В Германии (ок. 100 г. н. э.) римский историк Тацит говорит, что немецкие воины перед битвой читали стихи; и Беовульф вспоминает свои победы перед тем, как отправиться в бой. «Вальдер» и «Финнсбург» — ранние батальные стихи; но даже когда Англия уже давно была заселена, вторжение вновь дало повод для боевых стихов.
Две сохранились из 10 века: Брунанбург и Малдон. Брунанбург — это запись под номером 937 в ASC, рекорд сокрушительной победы западных саксов над вторгшимися силами шотландцев, пиктов, британцев и дублинских викингов. Это панегирик, восхваляющий победоносного короля Ательстана, и он был переведен Теннисоном в 1880 году. Хотя в нем используются проверенные временем мотивы, такие как хищные птицы, у него есть историческая цель:
и заканчивается ссылкой на письменные исторические источники (цитированные выше на стр. 27), в которых Брунанбург утверждается как величайшая победа, одержанная англичанами со времени их первоначального завоевания Британии пятью столетиями ранее. Мэлдон также традиционен, с лязгающими мечами, храбрыми словами и хищными птицами, но с большим количеством исторических подробностей о топографии поля боя, тактике и именах местных жителей, принимавших участие, имена, записанные в уставах Эссекса. Мы слышим о словах, сказанных в «месте встречи», а не в медовом зале поэтической традиции. Мальдоном было поражение восточно-саксонского ополчения от викингов в 991 году, и после этого ASC сообщает, что англичане заплатили датчанам, чтобы они ушли. Цель Мэлдона не столько документальная, чтобы зафиксировать все сказанное и сделанное и обосновать причины поражения, сколько образцово показать правильное и неправильное поведение на поле боя и то, как славно умереть, защищая своего господина и христианскую Англию. Многие детали символичны: например, перед битвой Биртнот отослал лошадей, и один молодой человек «Спустил с запястья своего любимого ястреба; / Над лесом он склонился: он шагнул в бой». Отступления быть не должно; время спорта прошло.
Текст Мэлдона обрывается, поскольку поражение неизбежно. Старый слуга говорит:

«Мужество станет острее, воля яснее,
Сердце ожесточается, поскольку наши силы становятся меньше.
Здесь наш господин лежит в пыли,
Человек весь испорчен: он будет оплакивать до конца
Кто думает отказаться от этой военной игры сейчас?
Хоть я и белый от зимы, но не уйду,
Ибо я думаю поселиться рядом с моим дорогим,
Положите меня по правую руку от моего господина.

Урожай грамотности
Программа перевода Альфреда создала массу дискурсивной местной прозы. Это было расширено в 10 веке, после обновления бенедиктинской монашеской культуры при архиепископе Данстане, за счет новой письменности, духовной и гражданской. Сохранившаяся проза Эльфрика (ок. 955–1020) и Вульфстана (ум. 1023) весьма значительна. Сохранилось более сотни католических проповедей Эльфрика и множество его житий святых, главным образом для использования за кафедрой в течение церковного года. Он изящный писатель, умный, ясный и непедантичный, превосходный пропагандист церковной культуры, мать искусств и литературы на протяжении всего этого периода. Его проповеди называются «католическими» не из-за их ортодоксальности, а потому, что они были предназначены для чтения всеми, как мирянами, так и священнослужителями.
У нас есть впечатляющие политические и юридические труды Вульфстана, «Руководство по вычислениям» Биртферта из Рэмси и несколько жизнеописаний священнослужителей и королей. Эльфрик перевел Бытие по указанию покровителя-мирянина. Эта проза снабжала мирян религиозными и гражданскими материалами, давно доступными духовенству на латыни. К 1000 году гуманная латинская культура, которая развивалась между возрождением образования при дворе Карла Великого, коронованного императором Священной Римской империи в 800 году, и эпохой Возрождения XII века (см. главу 2), нашла существенное выражение в английском языке.
Среди множества рукописей этого времени можно выделить четыре основных поэтических рукописи. Однако после Мэлдона было мало новой поэзии. Изменения в природе языка, в частности использование артиклей, местоимений и предлогов вместо конечных флексий, усложнили составление стихов. Было слишком много маленьких слов, чтобы уместиться в старый размер, а исторический стих в ASC демонстрирует неуверенность в технике.
Тысячелетие было периодом культурного роста, но политического упадка. В правление Этельреда II (978-1016) произошло возрождение искусства, особенно в Винчестере, епископстве и столице Уэссекса и всей Англии: работа с металлами и драгоценными камнями, изготовление книг, иллюстрирование рукописей, вышивка, архитектура и музыка. Но были и раздоры, и датские вторжения. Алфег, архиепископ Кентерберийский, мученически погибший от рук викингов в 1012 году, и Вульфстан, архиепископ Йоркский в начале XI века, были лучшими лидерами англичан, чем их король. В книге Sermo Lupi ad Anglos ("Слово Вульфа к англичанам") Вульфстан возвысил свой голос против зла, процветавшего в условиях социальной разрухи, вызванной датскими вторжениями. В его обличениях звучит убежденность в том, что он говорит от имени всего общества.
Завоевание Англии датскими, а затем норманнскими королями нарушило культурную деятельность и изменило язык правителей. Латынь оставалась языком церкви, но иерархию в значительной степени заменили норманны, а использование английского языка было прекращено. Вильгельм Завоеватель сделал своего племянника Осмунда первым епископом новой кафедры Солсбери. Однако Осмунда, похоже, убедили сохранить одно английское словоупотребление, которое сохранилось. В словах свадебной службы в «Книге общих молитв»: «Я беру тебя в жены, чтобы иметь и сохранять ее с этого дня, к лучшему или к худшему» и т. д. — используются древнеанглийские дублеты. Подобно названиям частей тела и дням недели, они являются примером выживания древнеанглийского языка на столь базовом уровне, что он воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

2. Среднеанглийская литература: 1066 1500.
Содержание:
Литература в Англии в этот период была не только на английском и латыни, но и на французском языке Новая письменность также развивалась в направлениях, заданных в основном во Франции. Эпос и элегия уступили место рукописному письму и книгопечатанию, а романтика и лирика - романсам. Английское письмо полностью возродилось на английском языке после 1360 года, а влияние французского расцвело в правление Ричарда II (1372-99). Оно обрело литературную норму в писцовой практике лондонского английского после 1425 года и развило современные формы стиха, прозы и драмы с изменением диалекта и языка.

Литературное сознание
Новая мода: Французский и латинский языки
Новая письменность
Эпос и романтика
Рукописный ввод и печать
Придворная литература
Средневековые учреждения

Средневековое письмо выполнялось от руки. Для писцов этот период начался и закончился с приходом двух завоевателей: норманнов в 1066 году и печатного лирического пресса в 1476 году. Английская литература с трудом пережила первое завоевание. Записи английской прозы обрывочны, но немногие сохранившиеся рукописи показывают, что прошло несколько поколений XIV века, прежде чем родная литература восстановилась. Через три столетия после 1066 года духовная письменность полностью восстановилась, расцветая на разных диалектах при Ричарде II. Через одно поколение после Юлиана Норвичского лондонский английский стал более стабильной литературной средой.

Светская проза
Историки англиийского языка и Англии сходятся во мнении, что этот период заканчивается 15 веком рикардианской поэзии. Когда в 1476 году появилась первая печатная английская книга, эпоха среднеанглийского языка Пирса Плаумана (ME) практически закончилась: язык принял современную форму сэра Гавейна и Зеленого рыцаря, за исключением орфографии. Вскоре после этого Войны роз, длительная династическая борьба Джона Гауэра между сторонниками ланкастеров и претендентов на престол йоркистов, завершилась победой ланкастерца Генриха Тюдора в 1485 году. Генрих заключил политический брак с Элизабет Йоркская; своего первого сына они назвали британским именем Троил и Крисейд Артур. В 1492 году Фердинанд и Изабелла изгнали мусульман из Испании и поддержали путешествие Колумба в Индию. В 1503 году их дочь Кэтрин вышла замуж за Артура пятнадцатого века, который умер; затем за его брата Генриха, который стал Генрихом VIII. Генрих  развелся с ней в 1533 году, что привело к разрыву с Римом, и в Англии появилось отдельное мистическое национальное государство английская мистерия играет национальное государство с сильным центральным правлением, и государственной церковью, придерживающейся протестантской морали, и доктрин Реформации.

Религиозная лирика
Смерть Артура
По мере утверждения книгопечатания и протестантизма рукописи, в которых сохранилась устаревшая и, возможно, подозрительная  письменность, были преданы забвению. К 1700 году в шотландской поэзии некоторые манускрипты использовались в качестве зажигалок или даже хуже; Александр Поуп, Роберт Генрисон упоминают "мученичество джейков и огня" ("джейки" - уборная). Выжить было непросто: работы Уильяма Данбарсома Чосера были утеряны, а книга"Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь" Гэвина Дугласа не печаталась до 1839 года.
Влияние французского языка часто рассматривается как Высокое Средневековье Завоевание Англии в 1066 году Вильгельмом Нормандским вытеснило английский язык как средневековый. Не совсем причудливо видеть в нем литературную среду, ведь языком новых правителей был французский. Вильгельм Завоеватель в XII веке пытался выучить английский, но сдался; саксам, имевшим с ним дело, пришлось изучать французский, и французский был языком суда и закона в течение трех веков, до XIV века. Норманны говорили на нормандском французском; нормандский французский в Англии  в XV веке так и назывался - англо-нормандский. К 1076 году все епископы были норманнами, кроме Вульфстана из Вустера. Клирики, как и прежде, писали на латыни, записывали некоторые "английские" истории: Альфред сжигал пироги или саксонское сопротивление Хереварду Пробужденному. Образованные люди в течение следующих трех столетий говорили на трех языках, а во многих домах - на двух.
В 1066 году английская литература пережила серьезный перелом. Классический древнеанглийский стих угас, возродившись позже в совершенно иной форме, но проза продолжала существовать: проповеди по-прежнему писались на английском, а в монастырях велась "Англосаксонская хроника". Когда появилась новая письменность, она была написана на английском языке, который стал сильно отличаться от английского языка XI века. Причины этого - отсутствие письменного стандарта, препятствующего диалектному разнообразию, практика переписчиков, языковые изменения и новое литературное сознание.
С отменой английского языка Винчестера и Уэссекса в качестве литературного стандарта единый западно-саксонский язык стал недоступен для писцов, которые теперь использовали формы, более близкие к их собственным диалектам. С исчезновением винчестерского стандарта стало очевидным диалектное расхождение с ошеломляющим разнообразием написаний, словоформ и грамматических форм. Это разнообразие было диалектным и географическим, но также структурным и прогрессивным; Фундаментальные изменения в грамматике и ударении поддерживали брожение в языке в течение четырех столетий после завоевания.

Царствование и основные события 1066–1399 гг.

1066 – Вильгельм I (Завоеватель)
1087-Вильгельм II (Руфус)
1100-Генрих I
1135-Стивен
1154 – Генрих II (Плантагенет)
1170 — убийство Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского, агентами короля.
1189 – Ричард I в Третьем крестовом походе.
1199-Джон
1216-Генрих III
1272-Эдуард I
1307-Эдуард II
1314 – Битва при Бэннокберне (шотландцы разгромили вторгшуюся английскую армию)
1327-Эдуард III
1346 – Битва при Креси (победа англичан во Франции)
1348-9-Черная смерть
1377-Ричард II
1381-Крестьянское восстание
1399-Генрих IV

Диалект и изменение языка

Даже когда английский язык достиг полного литературного паритета с французским во времена правления Ричарда II (1372-98), стандартного литературного английского языка не существовало: великие писатели того времени - Джеффри Чосер, Уильям Лэнгленд и автор "Сэра Гавейна и Зеленого рыцаря" - писали на трех разных формах английского языка. Чосер писал на лондонском английском, Лэнгленд - на вустерширском, а поэт Гавейн - на английском пограничного Стаффорд-Чешира. Есть среднеанглийские произведения на йоркширском, кентишском, норфолкском и других видах английского языка; много написано на шотландском, известном как инглиш.
Вильгельм Завоеватель сделал Лондон столицей Англии, и только в 1362 году парламент был открыт на английском, а не на французском языке. Но лондонский английский сам по себе представлял собой смесь диалектов, менявшихся в этот период от южного до восточно-мидлендского. Мидлендский диалект, как видно из карты на странице 37, имел границы с четырьмя другими основными диалектными областями и был понятен в каждой из них. В XV веке лондонский английский стал национальным стандартом. Печатание, введенное в 1476 году, помогло распространить этот литературный стандарт при Тюдорах (1485-1603). В конечном итоге королевский английский распространили такие централизованно издаваемые труды, как "Молитвенная книга" (1549, 1552, 1559) и "Авторизованная версия Библии" (1611). Орфография была полностью стандартизирована только после выхода словаря доктора Джонсона в 1755 году.
В современном британском английском региональные вариации являются скорее вопросом акцента, чем изменения слова. Слово и идиома, но отрывки, цитируемые в этой главе, показывают диалекты среднеанглийского языка, различающиеся окончанием, отличным от его словарного запаса и грамматики. Отсутствие стандартного правописания делает среднеанглийскую диалектную (обычно неизменную) основу; расхождение кажется еще большим. Датские поселения на севере и востоке Англии в 10-м веке грамматических вариаций принесли в английский язык скандинавские речевые формы, схожие по основе, но разные по окончательным слогам и перегибам. Возникшая в результате путаница с указанием регистра и номера слова привела к потере перегиба. Порядок элементов стал индикатором синтаксиса и смысла: субъект-глагол-объект теперь стал более распространенным, чем субъект-объект-глагол. Во всех формах раннего среднеанглийского языка наблюдается редукция большинства окончательных флексий в сторону -e, что приводит к сохранению только двух стандартных флексий в существительных: -s во множественном числе и -s в притяжательном падеже.
Завоевание в конечном итоге добавило к английскому языку тысячи французских слов, иногда заменяя древнеанглийские слова (например, др.-анг. theod уступало место ME люди и нация), но часто сохраняя как германские, так и латинские альтернативы (шир и графство). Скрещивание с французским почти удвоило ресурсы английского языка в некоторых областях словарного запаса.
Саксонская основа была обогащена французским языком, особенно в таких областях, как право и манеры; латынь сохранила свой клерикально-интеллектуальный престиж. Английский, язык большинства, находился в состоянии брожения.

Литературное сознание

Писатели на романских языках:

Провансальский Бернар де Вентадорн
Среднеанглийская письменность расцвела в конце 14 века и развила литературную (процветала около 1150-80); Арнаут Даниэль Самосознание. Ярким примером этого является конец «Троила» Чосера (расцвет которого около 1170–1210 гг.).
Крисеид: он обращается к своей поэме в интимном втором лице, теэ: французский Бенуа де Сте-Мор, римский.
И там так много разнообразных писателей: де Труа (около 1160 г.); Мария де Франс, Ле (? ок. 1165-80); Кретьен де Труа. На английском языке в письменной форме (около 1170–1191 гг.) Эрек, Ивен, Ланселот: «Так молю я Бога, чтобы я не писал тебя, Персеваль»; Гийом де Лоррис: «Не мой размер для недостаточного языка». отсутствие языка, Роман де ла Роза (завершено около 1277 г. Жен де Мён молится, чтобы ни один писец не переписал его слова, не заменил вариантную форму и не испортил).
Итальянский Треченто (14-й метр. Diversite в английском языке означает разницу в диалектах, но у Чосера это было в более раннем веке): Данте (1265-1326) предупреждал свою аудиторию о переменах со временем: "Вы знаете [также], что в "Четвертой части комедии" (ок. 1304-21) Петрарка говорит иначе". Разнообразие и перемены были врагами этой новой надежды, которую английский поэт-лауреат получил в 1341 году; Боккаччо, стихи которого могут достичь красоты и постоянства классики."Декамерон" (ок.1351).
Незадолго до этих строк Чосер в послании попрощался со своим стихотворением: «Иди, маленький бок, иди, маленькая моя трагедия.../ И целуй степи, где ты видишь темп / Вергилий, Овидий, Омер, Лукан и Стас .' Эти строки основаны на сцене из «Ада» Данте. В Лимбо, на пороге загробного мира, Данте и его проводник Вергилий встречают духов Омера (Гомера), Горация, Овидия и Лукана (Чосер заменяетэпического поэта Статиуса на Горация  ). Поэты приветствуют Вергилия и зовут Данте присоединиться к ним.
Поручая своей поэме «целовать ступеньки» Гомера и поэтов западной классической традиции, Чосер присоединяется к очереди итальянских претендентов на поэтическую славу: Данте, Петрарки и Боккаччо, всех которых он перевел.
Амбиции Чосера в области простонародной поэзии были заложены чтением итальянских поэтов XIV века, эпохи Треченто. Он идентифицирует себя как европейского поэта, первым написавшего на английском языке. Более того, Чосер писал только на английском; его старший современник Джон Гоуэр (?1330-1408), которому он посвящает "Троила", писал на английском, французском и латыни. После Чосера поэзия на английском языке становится частью современной европейской традиции - хотя легкость и остроумие Чосера не встречаются вновь до латинской прозы "Утопии" Томаса Мора в 1517 году.

Новая мода: французский и латынь.
Чосер начал писать на французский манер, который был распространен в Англии с XII века. Теперь мы должны вернуться к французскому завоеванию Англии. В течение двух поколений после прихода романского языка появились новые литературные формы и гуманизм Возрождения XII века, когда в Англии возникли сначала норманнские, а затем готические церкви. Поэмы были о рыцарях, а затем о рыцарях и дамах. Для XII и XIII веков история английской письменности должна отбросить свой английский монокль, поскольку письменность в англо-норманнском королевстве Англия была в основном на латыни и французском.
Церковь или светские покровители должны были содержать писателей, владевших французским языком. Элеонора Аквитанская, внучка первого трубадура, Вильгельма IX Аквитанского, посвятила несколько песен трубадуру Бернарту де Вентадорну (расцвет около 1150-80 гг.). Элеонора вышла замуж сначала за Людовика VII Французского, затем за Генриха Плантагенета Анжуйского, Генриха II Английского. Английские короли говорили на французском, а не на английском языке. Первым английским королем, настоявшим на том, чтобы дела при дворе велись на английском языке, был Генрих V (1413-22), который претендовал на звание короля Франции, а также Англии, Ирландии и Уэльса. Большая часть среднеанглийской письменности происходит от французской, которая, в свою очередь, в значительной степени происходит от латыни.
По мере распространения грамотности в Западной Европе международная латинская клерикальная культура, от Исландии до Сицилии, конкурировала с народной письменностью, часто на светские темы, а иногда и со стороны мирян. Писателями и читателями были в основном мужчины, но часть новой народной литературы, религиозной и нерелигиозной, была написана для женщин, у которых было время читать, но не знали латыни.
Некоторые из этих народных книг были как о женщинах, так и для них; некоторые из них были написаны женщинами, например Мария де Франс (конец 12 века) и Юлианы Нориджский (ок. 1343-1413/29).

Эпичность и романтика
Изменения в литературном восприятии после 1100 года часто характеризуются как переход от романтики - разновидности средневекового рассказа, эпоса - к роману. Считается, что менестрель Вильгельма I Тайллефер повел за собой норманнов, первоначально взяв за основу истории, написанные на берегу Гастингса, и продекламировав "Шансон де Роланд". Эта chanson de geste ("песня романов, или простонародная французская песня; о подвигах") повествует о подвигах Роланда и Оливера, двух из двенадцати пэров "романа" - прилагательное от имени императора Карла Великого, которые погибают, сопротивляясь сарацинской засаде в Пиренеях. Язык Роланда происходит от латинского. Он не решается призвать на помощь Карла Великого, пока все его враги не будут мертвы. Только после этого жанровый термин, означающий "чудесный, он издает звуки на своем роге из слоновой кости, олифане". Примитивная романтика вступает с некоторым сюжетом"; прилагательное "романтический" также используется, чтобы избежать путаницы с деталями, усиливающими эмоции: три архангела приходят, чтобы проводить душу Роланда в "романтический", термин конца VIII века, рай; позже его предполагаемая невеста, la bele Aude, появляется на несколько строк, чтобы услышать о его письме, которое имитирует средневековую смерть, и умирает от шока. В отношении к смерти северный эпос сдержан, там, где романтика - это романтика. (Использование слова "романтика" для обозначения яркой: по сравнению со смертью Роланда, смерть и похороны Беовульфа - это "история любви" - современно), мрачной, предназначение его души неясно.

Артур
Первое дошедшее до нас среднеанглийское произведение, о котором следует упомянуть здесь, — это «Брют» Лайамона, победивший в битве язычников-саксов (ок. 1200 г.), произведение в древнеанглийском героическом стиле: оно основано на французском романе на горе Бадоник (ок. 510 г.). «Де Брют» Уэйса, норманна из Джерси, который в 1155 году посвятил произведение литературной Элеоноре Артурской, принадлежит Аквитанской династии. Уэйс, каноник из Байе, в свою очередь, основывал свою работу на латинском веке рыцарства и крестовых походах после 1100 года.
Historia Regum Britanniae (около 1130-6) Джеффри Монмутского (ум. 1155). В замечательной «Истории» Джеффри короли Британии происходят от Брута, первого завоевателя острова Альбион, населенного тогда гигантами. Этот Брут — внук Энея Троянца, от которого Вергилий вел происхождение римских царей. Брут называет Альбион «Британией» по своему имени; столица — Новая Троя, позже названная Лондоном. Римляне завоевывают Британию, но бритты под предводительством Луция отвоевывают Рим. Они храбро сражаются под командованием короля Артура против саксонского захватчика, но Артуру, готовому завоевать Европу, приходится повернуть назад в Альпах, чтобы подавить восстание своего племянника Мордреда. Смертельно раненый в битве при Камланне, Артур попадает на остров Авалон, откуда, согласно пророчествам волшебника Мерлина, однажды вернется. Джеффри останавливается в VI веке у короля Кадвалладера, после которого выродившиеся бритты поддались саксам.
Джеффри Монмутский положил этому начало. Все, что этот человек написал о феодализме Кодификация Артура, - писал Уильям Ньюбургский в 1190 году, - была составлена, частично им самим и ролями, правами на землю, привилегиями и обязанностями, частично другими, либо из неумеренной любви ко лжи, либо для того, чтобы угодить германскому воинственному сословию, бриттам". Бритты были довольны, как и бретонцы и их соседи франкоязычные норманны, которые правили норманнами. Именно в северной Франции легенды об Артуре и его Круглом столе возникли в Британии и вместе с франками были усовершенствованы, прежде чем вновь переправиться через Ла-Манш в северную половину Европы в эпоху Нормандского королевства. Норманны завоевали южную Шотландию, Уэльс и совершили крестовые походы.
Ирландия, которые теперь были включена в историю о короле Артуре. Изобретением Джеффри были Крестовые походы. Серия рассказов об экспедициях из Западной Европы в восточную стали достоянием народной истории до эпохи Возрождения, а затем в популярными легендами. Именно в «Джеффри Средиземноморском», посвященном возвращению Иерусалима, мы впервые читаем о Гоге-Магоге, о Гвендолен, о короле Лире и его дочерях, об отнятых турками у короля Коула и о Цимбелине, не говоря уже об Артуре, Круглом столе в 1071 г. и Мерлин, а также перенос Стоунхенджа из Ирландии на равнину Солсбери.
Ирландия, которые теперь были включена в историю о короле Артуре. Изобретением Джеффри были Крестовые походы. Серия экспедиций из Западной Европы в восточную стали народной историей до эпохи Возрождения, а затем превратились в популярные легенды. Именно в «Джеффри Средиземноморском», посвященном возвращению Иерусалима, мы впервые читаем о Гоге-Магоге, о Гвендолен, о короле Лире и его дочерях, об отнятых турками у короля Коула и о Цимбелине, не говоря уже об Артуре, Круглом столе в 1071 г. и Мерлине, а также о переносе Стоунхенджа из Ирландии на равнину Солсбери.

Первый крестовый поход, 1095–1104 гг. (Иерусалим взят в 1099 г.);
Второй крестовый поход, 1147–1149 гг.;
Третий крестовый поход, 1189–1192 гг.
 
(Иерусалим потерян в 1187 г., восстановлен в 1229 г., потерян в 1291 г.).
Легендарная история острова Британия, написанная Джеффри, была переведена на английский язык. Крестовые походы закончились поражением. Брют Лайамона, состоящий из 14 000 строк, не делает различий между британцами и турками в Никополисе (1396 г.), что позволяет англичанам считать Артура, своего британского врага, английским рыцарем. Лайамон был древнеанглийским рыцарем , священником из Вустершира-область, где сохранились старые стихотворные традиции представляющего Брюта просто мальчиком или юным воином. Его талант заключался в повествовании, а его сражения имели телесность, обнаруженную позже в Малдоне, строка 9. «Рыцарь» начинался с «Брюса» Барбура (1375 г.) и аллитерационного «Смерти» (ок. 1400 г.). Эти качества приобрели свой современный смысл только после успеха конного воина из древнеанглийского стиха, но размер Лайамона груб, в нем используются старые формулы рыцарства (от фр. chevalerie, от с меньшей экономностью, смешивания нерегулярной аллитерации с внутренней рифмой. (Последнее мед. Артура. лат. caballus, «лошадь»)
Системные слова:
И я отправлюсь на Авалон, к прекраснейшей из всех девушек, к их королеве Арганте, очень красивой эльфийской леди; и она исцелит все раны мои, исцелит меня святыми настоями. А потом я приду в свое королевство и буду жить с бриттами с великой радостью.
Романсы представляли собой рассказы об авантюрных и благородных поступках — поначалу о военных подвигах; но рыцари также сражались, чтобы защитить женщин, или сражались за женщин, создавая новый этос. Хотя романтика приняла популярные формы, она начиналась как куртуазный жанр, занятие досугом, такое же как пиршество, охота, чтение, игра в шахматы или сама любовь. Воин уступил место рыцарю, и когда рыцарь слез с коня, он посватался к даме. В литературе поиски любви становились все более изощренными.

Придворная литература
Дистанция между кавалером и злодеем, рыцарем и грубияном увеличилась и стала наследственной; развивалась литература для суда. Французские правители, правившие путем завоеваний, наслаждались античными романами о Фивах, Энее, Трое и Александре.
В 1165 году Бенуа де Сент-Мор создал при дворе Элеоноры Аквитанской «Роман о Трое» из 30 000 строк. Такие популярные истории древности были «делом Рима», то есть классической античности. Романы Александра были полны чудес, а ронанны Энея сыграли роль царицы Дидоны, которую Эней покинул, чтобы отправиться и основать Рим. Но роман о короле Артуре, «дело Британии», был более популярен среди дам. В «Сказке о петухе и курице» Чосера «Жрец монахини» клянется: «Эта история тоже тривиальна, я предполагаю, / Как и книга Ланселота Озерного, / К которой женщины относятся с полным приветственным почтением».
Первые разработки Джеффри материала о короле Артуре были на французском языке. После Уэйса пришла Мария де Франс, первая известная французская поэтесса, которая жила в Англии в конце XII века и написала ряд лай — лай — это сказка бретонского менестреля. Мари превращает эти песни в стихотворные рассказы, краткие и загадочные кельтские сказки. Английским примером этого жанра является роман «Сэр Орфей» об Орфее. Марию де Франс следует отличать от Марии де Шампанской, дочери Элеоноры Аквитанской. Именно для Марии де Шампань Кретьен де Труа написал французские романы о короле Артуре, «Эрек и Энида», «Клиж», «Ивен», «Ланселот» и «Персеваль», первую народную историю о поисках Грааля (легендарного сосуда, который использовал Христос на Тайной вечере). ). Кретьен был первым, кто превратил mati;re de Bretagne, дело Британии, из легенды в литературу; в его куплетах есть французская экономия и легкий оттенок. Некоторые произведения Кретьена и Мари были переведены на английский язык.
Перейти от Кретьена к английскому роману — значит войти в более простой мир. Известными примерами этой большой категории являются Король Хорн (около 1225 г.), Флорис и Бланшфлор (начало 13 века), Хавелок Датчанин (около 1300 г.), Бевис из Хэмптона и Гай из Уорика. В восьмисложных рифмующихся куплетах христианские рыцари проявляют себя против сарацин. Самый искусный и волшебный ранний роман - это «Сэр Орфей», найденный в рукописи Окинлека около 1330 года, которую, возможно, знал Чосер. Греческие Орфей и Эвридика становятся английскими. Сэр Орфео — лорд Винчестера; он теряет даму Эвродис из-за Короля фей, который похищает ее из сада в кельтский подземный мир. После десяти лет скорби в пустыне Орфей следует за волшебной охотой через склон холма в подземный мир, где он отыгрывает Эвродиса своей игрой на арфе. Он возвращается в Винчестер под видом нищего и играет так хорошо, что стюард спрашивает об арфе. Когда ему сказали, что арфист нашел его возле трупа человека, съеденного волками, Стюард падает в обморок.
Романтика является прочным наследием Средневековья, причем не только в таких фэнтезийных произведениях, как «Королева фей» Эдмунда Спенсера или готический роман, но и в таких чудесных, но псевдореалистических произведениях, как «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо и «Памела» Сэмюэля Ричардсона раннего периода. XVIII века и счастливый конец романов Джейн Остин XIX века. Фэнтези вновь расцвело в романе конца 20 века.

Средневековые институты
Ознакомившись с некоторыми последствиями погружения английского языка во французский, и прежде чем перейти к расцвету английской поэзии в правление Ричарда II (1372-98), мы должны рассмотреть институты и ментальные привычки,
Главным из них является Церковь. Современная литература во многом посвящена светской жизни и написана мирянами. Но на протяжении тысячи лет мысль, культура и искусство Европы продвигались Церковью. Духовенство было источником образования, искусства и литературы, включая антиклерикальную сатиру. Епископы и священники, живущие в миру – «светские люди» – несли людям Слово и Таинства. Высшее образование и культуру обеспечивали в основном «религиозные люди»: монахи, монахини, а позднее и монахи. Монашеские соборы в городах, таких как Винчестер, Кентербери или Вестминстер, недалеко от Лондона, имели школы.
С XII века интеллектуальная инициатива стала переходить от этих школ к университетам. В университетах Парижа или Оксфорда (основанных около 1167 г.) учения отцов и учителей церкви были изменены новыми знаниями. В XII веке произошло возрождение классического учения и новое систематическое мышление о Боге, человеке, гражданском обществе и вселенной: Ренессанс. В Шартрской школе XII века во Франции это обучение и философия были гуманистическими (см. стр. 75), ценящими человеческую жизнь как таковую, а также как подготовку к небесной жизни.
Интеллектуальной деятельностью в новых университетах руководило не светское духовенство, а монахи, члены новых орденов, основанных святыми Домиником и святым Франциском для евангелизации растущих городов. Орден проповедников Доминика, отличавшийся логикой и интеллектуальными исследованиями, возродил профессиональную академическую философию и теологию. «Схоластика», философия университетских школ, таких как школа Фомы Аквинского (около 1225–1274 гг.), позже была расценена студентами естественной философии и североевропейскими гуманистами как слишком теоретическая. Но оно вновь представило систематическое мышление латинских отцов церкви.
Но оно вернуло систематическое мышление. Латинские отцы церкви картезианцы были основаны святым Бруно в Ла-Гранд-Иерониме (около 342–420 гг.), чей латинский перевод Библии «Шартрез» (1084 г.) с греческого и иврита на вульгарный язык Римские цистерцианцы (из Сито, где в Империи был основан орден, известный как Вульгата, стали Библией Запада. 1098 г.) были популяризированы святым Бернаром, аббатом Клерво в Августине Гиппопотамском (354–430 гг.), оказавшим главное влияние. по западному богословию до 13 века.
Труды Аристотеля попали в Европу через Испанию, переведенные с арабских переводов. Схоласты занимались проблемами теологии и философии, онтологии и эпистемологии, разума и языка. Они выясняли и обсуждали истины с помощью методов пропозиции и логической проверки, которые до сих пор используются в философии.
Более гуманное христианство XII века, в котором воплощение Христа заставило физическую вселенную говорить о своем божественном происхождении, способствовало дальнейшему развитию всех искусств за пределами того, что наблюдалось в Винчестере X века.
То, что сделала Церковь, во многом до сих пор можно увидеть в 10 000 средневековых церквях, сохранившихся в Англии. Она была покровительницей архитектуры, скульптуры, резьбы по дереву, настенной росписи, витражей и эмали, тканей, книжного производства, письма, освещения и музыки. Эти искусства усиливали богослужения, которые разыгрывали и провозглашали жизнь Христа и его учение через праздники христианского года. Структура церкви была физической иконой для всех, лже- и лью, грамотных и неграмотных.
Французский поэт XV века Франсуа Вийон написал для своей матери "Балладу" как молитву к Богоматери. То, что она говорит о себе, относилось к большинству средневековых людей: onques lettre ne lus ("ни одного письма я не прочла").

Женщина, я беден и стар,
Кто едет, тот не боится; не каждое письмо прочитано.
В Мустье я прихожанин
Нарисованный рай, где на арфах играют и читают
и ад, где варятся проклятые.

Я бедная старушка, которая ничего не знает; я никогда не читала писем. В церкви, прихожанкой которой я являюсь, я вижу нарисованный рай, где звучат арфы и лютни, и ад, где варят проклятых.

Грамотность пришла через Церковь, поскольку человек, который держал перо, был дьяком (фр. clerc, лат. clericus). В течение трехсот лет после 1066 года монахи копировали латинские произведения; Английские тексты менее заслуживали сохранения. Монополия духовенства ослабла, но если среднеанглийский язык встречается в рукописях до 1350 года, то он обычно носит религиозный характер. Однако в христианском мире вся письменность имела или могла иметь христианскую функцию. Латинские летописцы, например, написали провиденциальную и моральную историю, основанную на библейской истории. Большая часть лучших английских произведений была полностью религиозной, как, например, произведения мистика Джулиана Норвичского или «Пирс Плауман» Уильяма Лэнглэнда. Средневековая драматургия и большая часть средневековой лирики были созданы для распространения Евангелия среди мирян.
Клерикальные мыслители, обычно академики, отдавали философии приоритет над поэзией - приоритет, который был оспорен позже в эпоху Возрождения.
Академический интеллектуальный авторитет принадлежал некоторым авторам (лат. auctores), например Августину в богословии или Боэцию в философии. Писатели, будь то религиозные или светские, латинские или народные, ссылались на более ранних авторов: авторитет исходил от auctores.
Имена авторов по-прежнему влиятельны и могут значить больше, чем их книги. В качестве источников Чосер называет французов Петрака, поэта-лаурята, и Даунта, поэта-визави из Итейля, но утверждает, что его "Троил" основан не на его истинном источнике, "Филострато" Боккаччо, менее известном, чем Петрарка или Данте, а на моем авторе, Лоллиусе. Имя Лоллия встречается в первой строке Послания римского поэта Горация: "troiani belli scriptorem, maxime lolli, ... relegi". Гораций писал Максиму Лоллию, что читал писателя о Трое, то есть Гомера. Это было неверно понято как: "Я снова читал Лоллия, величайшего писателя о Троянской войне...". Лоллий назван авторитетом по Трое философом XII века Иоанном Солсберийским, учеником Абеляра и свидетелем убийства Бекета.
Другим аспектом средневековой литературной мысли является аллегория, выявление более глубоких значений, скрытых за поверхностью литературы или жизни, значений морального или духовного рода. Аллегория возникла на основе еврейского и христианского использования библейских пророчеств как ключа к событиям. Аллегория является функцией принципа аналогии, соответствия физического и духовного во вселенной, которая представляла собой набор концентрических сфер с Землей в центре. Ад находился внутри земли, а рай над ней. В иерархии творения человек находился посередине между ангелами и животными. Аллегория могла выражаться в композиции или в интерпретации.
Данте изложил схему четырех видов значений, которые можно найти в тексте. Аллегористы цитировали высказывание Августина о том, что все написанное написано для нашего учения. Это согласовывалось с часто цитируемой классической максимой о том, что литература должна учить и доставлять удовольствие.
Классические идеи сильно сохранялись в средние века, часто в неклассических формах: одним из важных пережитков была классификация литературы как композиции, ветви риторики, первоначально искусства публичных выступлений.
Такие академические взгляды вдохновили церковную литературу, как, например, в «Сове и соловье» (начало XIII века), споре между двумя птицами, мудрой совой и любящим удовольствия соловьем, пыльной мудростью и привлекательной песней. То, что молодежь и возраст часто спорят, вошло в поговорку, но споры обострились с появлением университетов с небольшим количеством магистров и большим количеством студентов. В «Сове» латинские академические дебаты освежаются формой басни о зверях и английской идиомой. Острая ссора птиц становится философской; все, о чем они могут договориться, — это арбитр их спора, некто Николас Гилфорд. Они летят в Портишем, Дорсет, чтобы увидеться с этим клерком; но тут автор обрывает, говоря, что не может сказать, как обстояло у них дело. Он оставляет нам выбирать между совой и соловьем.

Лирика
Соловей стал птицей любви в провансальской лирике начала XII века. В этих первых лириках куртуазной любви служба, причитающаяся феодалу, была переложена на даму. Как бы ни относился этот литературный культ к реальным ухаживаниям, в классической литературе он не встречается. Утонченность и изобилие провансальской песенной литературы не имеют себе равных в северофранцузской и английской лирике. И все же любовная песня птиц ясно перекликается с текстами рукописи Харли начала XIV века. «Алисун» открывается:
Из французской рукописи конца XV века с изображением трудов месяца. 'Aprilis habet dies xxx': "Месяц апрель имеет тридцать дней". Занятие апреля - ухаживание в саду.
Маленькая птичка наняла волю, чтобы петь в хире леде. Полюбить Алисун, местную красавицу, — это удачный случай, счастливый случай; Любовь певицы перешла от всех женщин к ней. Напротив, домна (дама) в провансальской лирике уникальна и превосходна; ее трубадур раньше не любил всех женщин. Английский поэт позже утверждает, что умрет, если Алисун не сжалится над ним, - но его припев танцует. Французские обычаи легко приручены.
Светская лирика сохраняется не в прекрасных рукописях, а случайно, как в примерах проповедников, которых следует избегать легкомыслия – беглых обрывков без музыки. Хотя культивирование строфической песни подразумевает искусство, английская лирика скорее живая, чем изысканная.
Еще одна лирика Харли заканчивается:
Будь я дроздом, овсянкой или жаворонком – счастливая птица! Мне бы хотелось спрятаться между ее юбкой и рубашкой.
Стремление поэта быть домашней птицей, близкой к любимой, носит игривый характер: брыд – «птица» или «девушка».
Рукопись Харли, как и манускрипт Дигби XIII века, представляет собой смесь французского, латинского и английского языков. На полях сохранились некоторые светские тексты. Один из поздних обрывков гласит:

Западный ветер, когда ты подуешь,
И мелкий дождь прольется?
Господи, если бы моя любовь была в моих объятиях
А я снова в своей постели.

Такие тексты, как этот или "Дева в морском ложе", анонимны и, по сравнению с текстами Бернарта де Вентадорна, просты.
Эти двое выживают благодаря сложной музыке – это не народные песни. Пели пастухи, домохозяйки и работники; но тексты писали клерки. Многие из них озаглавлены De clerico et puella («Клерк и девушка»); в других рыцарь спешивается, чтобы поговорить с девушкой:
Пели жены и рабочие, но тексты сочиняли клерки. Не одна из них озаглавлена De clerico et puella ("Клерк и девушка"); в других рыцарь сходит с места, чтобы поговорить с девушкой:
Сотни средневековых текстов сохранились в рукописях, которые можно приблизительно датировать, но состав и авторы обычно неизвестны. Среди них есть популярные песни, такие как "Ореховая горничная", питейные песни, баллады о Робин Гуде, а также мнемоники, например
Пресвятая Дева Мария, Матерь Иисуса Христа из Назарета, прими, защити, помоги рабу твоему Годрику; возьми, приведи его высоко с собой в Царство Божие.
Рифма впервые встречается в церковных гимнах; эта песня переведена с латыни и заканчивается каламбуром над именем автора. Из полной «Латинской жизни» мы знаем, что Годрик после многих приключений и паломничества стал отшельником в Финчале недалеко от Дарема и умер в возрасте 105 лет. Ниже обсуждаются поздние религиозные тексты вместе с литературой XV века.

Английская проза
Житие еще одной святой начала XIII века — это житие святой Екатерины, которое дало название группе текстов «Кэтрин», написанных для монахинь в Херефордшире. Он включает в себя жития святых Маргариты и святой Юлианы, а также «Анкрен Риул», «Правило для якорей», позже переписанное для общего использования как «Анкрен Виссе», или «Руководство для якорей». Это первые существенные произведения ранней среднеанглийской прозы.
Ривл обращен к трем благовоспитанным сестрам "от одного отца и одной матери в расцвете юности", решившим удалиться от мира и жить в молитве и созерцании. В нем предписывается регулярное чтение и медитация, направленные на внутреннюю жизнь и любовь к Христу. Сестры должны держать двух служанок, чтобы не приходилось ходить по магазинам и готовить. Дамы, у которых были письма, но не было латыни, часто становились покровительницами и читательницами благочестивой литературы на английском языке. Жизнь, которую они выбирали, была той самой, которая породила мистическую литературу XIV века.
Стремление к духовному совершенству не ограничивалось религиозными людьми: большая часть религиозных произведений предназначена для мирян. Четвертый Латеранский собор Церкви (1215 г.) постановил личную исповедь не реже одного раза в год. Исповедь и совесть изобилуют рикардианской поэзией (поэзией правления Ричарда II). Совет также потребовал произнесения проповеди на мессе после Евангелия. Именно в церкви неграмотные люди слышали художественно составленную речь.

Четырнадцатый век
Духовная литература
Духовные писатели

Духовная литература, стремящееся к дисциплине духа, чтобы стать ближе к Богу, начинается у святого Бернара Клервоского (1090-1153).
Среднеанглийский с Ричардом Роллем (около 1300–1349 гг.). Такое письмо возродилось при святом Эйлреде Риво (1110–1167).
Бернара Клервоского, хотя мистические произведения на английском языке существовали со времен «Святого Бонавентуры» (1221–1274 гг.).
Сон Роуда в VIII веке. Роуп учился в Оксфорде и Париже, а его Ричард Ролле из Хампола (латинские произведения были широко известны в Европе. Его английские сочинения включают Ego Dormio ок. 1300-49 гг.)
("Я сплю"), размышления над ветхозаветной Песнью Песней как аллегорией Христовой Облака Неведения (14-я любовь к Церкви и душе, а также Псалтырь с аллегорическим комментарием. Из его йоркширского скита изливались стихи) и проза, отмеченная музыкальной риторикой. Его Уолтер Хилтон (ум. 1379)
В "Форме жизни" прославляется непосредственное переживание одиночкой божественного, особенно Юлианом Норвичским (ок. 1343 г.) через преданность святому имени Иисуса: "Будет в ушах твоих радость, во рту твоем мед, а в сердце твоем мелодия" (1413/29). 
Совсем иначе выглядит анонимная "Книга созерцания, в которой раскрывается Клоуд Непознанного, в которой душа соединяется с Богом". Это единение происходит через самоотдачу: "Бог - это то, что ты хочешь сделать, но ты должен смотреть на Него, и пусть Он будет один". Созерцание Его и оставление Его одного для работы приводит к темноте, "и как бы облаку неизвестности, ты никогда не знаешь, что именно, зная, что ты фелистичен в вине, обнаженном вступлении к Богу". Бог ощущается в этом необходимом облаке и через него, а не за ним. Послушник спрашивает: "Как я буду думать о себе, и что он такое? Мастер отвечает: "Я не знаю".
В этом виде негативного богословия Бог любим, но не может быть представлен. Книги "Тайный совет" и "Дионис скрыл божественность" могут принадлежать автору "Облака".
«Шкала (или лестница) совершенства» Уолтера Хилтона (ум. 1379) адресована созерцателям и всем, кто желает жить духовной жизнью. Прежде чем можно будет воспринять дар Божьей любви, необходимо осознать несовершенство своего «я».
Душа, обретшая любовь благодаря милостивому наблюдению за Иисусом... она не занята тем, чтобы превозмогать свою мощь... Поэтому она молится и желает, чтобы любовь Божья коснулась ее Своим благословенным светом, чтобы она могла хоть немного увидеть его своим милостивым присутствием, тогда она полюбит его; и таким образом в душу приходит любовь, то есть Бог.
Джулиан Норвичская (ок. 1343 - 1413/27) - лучший английский духовный писатель до Джорджа Герберта и первый великий автор английской прозы. По ее словам, она получила свои "Откровения" во время почти смертельной болезни в 1373 году, когда ей было тридцать лет; Марджери Кемп посетила ее в Норвиче в 1413 году. Дама Джулиан записала свои "откровения", размышляла над ними и позже расширила их.
Она молила Бога о трех вещах: о воспоминании о его Страстях; болезнь, ускоряющая ее союз с ним; сокрушение, сострадание и тоска по нему. В мае 1373 года у нее было «показание» Страстей. Следующим ее «показом» была Богоматерь, «простая дева и кроткая юная девочка, немного восковая, выше ребенка, в том росте, каким она была, когда зачала». Новорожденный ребенок Христос «немного перекосился». штука, размером с газелнотт, лежала у меня на ладони... и она была круглая, как проклятие. Я взглянул на них оком своего разумения и подумал: «Что это может быть?» На что обычно отвечали так: «Это все, что создано». Малость сотворенных вещей должна быть сведена к нулю, если мы хотим прийти к Творцу. «Богу угодно, чИ снова ей предстает «телесное зрелище» Страстей: кровь падает так быстро, как капли дождя падают с карниза, и круглая, как чешуя селедки. «Я видел его, и искал его, и он был у меня, и мне хотелось [не хватало] его…» «И после этого я увидел Бога в поинте; то есть в моем понимании, которым я видел, что он во всем. «Он висел над глазом, как люди вешают ткань, чтобы высохнуть». Мякоть под шипами была «римпилде [смятой] желтовато-коричневого цвета, похожей на сухую корку». Христос говорит ей, что рана на его правом боку «большая для всех людей, которым разрешено отдыхать в моче и любви». Он также говорит ей, что «все формы должны быть в порядке, все формы должны быть в порядке, и все формы формы должны быть в порядке». О сострадании Христа она пишет: «Ech kynde сострадание, которое испытывает человек к своему евин-Кристену [собратью-христианину] с Харите, это Христос в нем. Его любовь извиняет нас; и из своей величайшей любезности он снимает с нас всю нашу вину и смотрит на нас с сожалением и жалостью, как на детей, невинных и беззаботных».тобы мы покоились в Нем… Он создал нас только для себя».
Христос объясняет: «Я есть, Я есть. Я это самый высокий. Я тот, кого ты любишь. Я то, что ты лыкыст, я то, что ты служишь. Я тот, кто дольше всех. Я — то, чего ты желаешь. Я — это ты менисте. Это Я есть все». И «Наша жизнь полностью основана и укоренена в любви, и без любви мы не можем жить».
Эти краткие отрывки свидетельствуют о том, что Юлиана сосредоточилась на центральных христианских учениях и чистоте своего стиля; но не о богатстве "Проявлений" и не о ее размышлениях о мистической традиции Библии от Августина до Бернарда. Среди других женщин-мистиков XIV века была святая Бриджит Шведская (1303-73).
Богемский реформатор Иоанн Гус говорил, что Иоанн Виклиф (ок. 1330-84 гг.) перевел всю Библию на английский язык, но ни один сохранившийся английский текст не приписывается этому оксфордскому богослову. (Его последователи создали английскую Вульгату, настолько буквальную, что она практически не читается). Это была не первая Библия на английском языке - существуют староанглийские версии. Но до появления грамотности населения Слово могло распространяться только из уст в уста, и в этом заключалась роль церкви.
Нападки Уиклифа на церковные злоупотребления получили поддержку, но его отрицание Реального Присутствия Христа в Евхаристии было ересью; его последователи, известные как лолларды, были репрессированы, а его собственная полемика подавлена. Уиклиф был реформатором, а не английским писателем. Библия, созданная его последователями, лишена тех качеств, которые сделали версию Лютера образцом современного немецкого языка.

Светская проза
С момента окончания «Питербороских хроник» в 1154 году английская светская проза – нерелигиозная проза – использовалась для практических целей, но во время правления Ричарда II английский стал широко использоваться. Джон Тревиза перевел французскую энциклопедию и латинскую всемирную историю; добавив, что, поскольку преподавание в гимназии теперь (1385 г.) велось на английском, а не на французском языке, дети знают французский язык не больше, чем их левая пятка.
Сэр Джон Мандевиль, написавший свои "Путешествия" в это время, возможно, был таким же вымышленным, как и большинство его историй. Хотя он утверждает, что рассказы путешественников, которые он перевел с французского, являются его собственным опытом, он выдвигает свои более экзотические утверждения с обезоруживающей нерешительностью. Главные "путешествия" - в Святую землю, которую трижды посетила жена Чосера из Бата, дважды - святой Годрик и один раз - Марджери Кемп. Марджери (ок. 1373-1440), домохозяйка из Кингс-Линна, надиктовала "Книгу Марджери Кемпе", переработав ее в 1436 году. После рождения первого из своих четырнадцати детей она пережила душевный кризис и обратилась к религии; ее исповедальное завещание увлекательно и бесхитростно. Схожий человеческий интерес вызывают и "Письма Пастона" - переписка семьи из Норфолка XV века.

Рикардианская поэзия
Во времена правления Ричарда II на среднеанглийском языке появилась зрелая поэтическая литература. Помимо лирической и религиозной прозы высочайшего качества, мы имеем пылкие артурианские стихотворные романы в стихотворной форме (Stanzaic Morte и Alliterative Morte). Возрождение английского аллитерационного стиха породило как минимум две великие поэмы - "Пирс Пахарь" и "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь", а в рукописи "Гавейн" есть еще три прекрасных стихотворения. Также была популярна драма в стихах, хотя сохранившиеся тексты относятся к XV веку.
Историческое развитие, однако, заключается в появлении уверенного слогового стиха в длинных поэмах Джона Гоуэра (?1330-1408), а также в создании Джеффри Чосером на английском языке декасиллабического стиха Франции и Италии: в строфе "Троила" и куплетах "Кентерберийских рассказов". Значение Чосера не только историческое. Он так же человечен, как любой английский недраматический поэт, а его многогранность и повествовательное мастерство никогда не превзойдены. Гауэр писал на трех языках, Чосер - только на английском, который обладает более богатым тоном и более глубоким социальным охватом, чем французский или латынь. Чосер (ок. 1342-1400) был яркой звездой на небосклоне, где было много ярких звезд; его значение было признано после его смерти.

Пирс Плауман
«Пирс Плауман» — стихотворение-мечта в аллитеративном стиле.
В рукописи около 1400 года автором назван Уильям Ленгленд (ок. 1330–1386), вероятно, родом из Малверна. Женатый священнослужитель второстепенных орденов, он больше пишет о Лондоне и Вестминстере, чем о Малверне. Он несколько раз пересматривал свою великую работу; он сохранился в пятидесяти двух рукописях и трех или четырех версиях, известных как тексты A, B, C и Z; приведенная выше цитата взята из текста B.
Из MS CCC 201 ф.1 Исторический инициал с изображением мечтателя (пергамент) Пирса Пахаря (15 век)
Спящему снится, что мир — это прекрасное поле, полное людей, между башней Истины и темницей Ада: Чем я мог встретить видение во сне
Одним из таких работников является Пьер (Питер) Пахарь, в честь которого и названа поэма. Лэнгленд сопровождает этот пролог серией Passus (лат. "шаги") в паломничестве. Мечтатель - ученик: мы разделяем его опыт, узнавая о его видениях и встречах с Разумом, Душой, Святой Церковью и Леди Мид. Дидактическая аллегория сложна, а ее ход менее предсказуем, чем у ее континентальных предшественников. Каждый сон - это новый взгляд на старые проблемы: коллективное пренебрежение к Богу и ближнему; как жить хорошо и найти личное прощение и спасение в искуплении человечества Христом.
Сновидец видит Христа, терзающего ад, чтобы освободить человечество. Четыре Дочери Бога (Милосердие, Истина, Праведность и Мир) оспаривают справедливость Искупления, но в конце концов примиряются: («Эти девушки танцевали до тех пор, пока не наступил рассвет, и люди не возвестили Пасху»). Колокола будят мечтателя. Пирс, его жена Кит и дочь Калоте целуют крест и обращают злодея в бегство.

Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь
Клерикальные и романтические традиции встречаются в "Сэре Гавейне и Зеленом рыцаре", лучшем английском стихотворном романе. Сэр Гавейн найден в рукописи с тремя другими стихотворениями - "Терпение", "Чистота" и "Жемчужина", написанными на чеширском диалекте конца XIV века и предположительно одним автором. Каждая поэма поразительно оригинальна и умна, но Гавейн должен стоять здесь за всех.
«Гавейн» — это роман редкой экономии и интереса. В нем отображено рыцарство – отважные рыцари и прекрасные дамы, великолепное гостеприимство в замке, отвага на поле боя и прекрасный язык – в сюжете, сочетающем приключения, азарт и неожиданность. Он полон праздничных веселий и игр, похож на маскарадные развлечения, но поднимает вопросы о рыцарстве, о том соединении военного кодекса с Евангелием, которое поддерживало христианский мир. Проповедь крестовых походов в XII и XIII веках усовершенствовала рыцарскую этику и освятила ее как религиозное правило жизни. Рыцарский кодекс, посвященный Христу, защищающий права слабых (особенно женщин) и с честью относящийся к противникам, был призванием. Используемый в церемониях и литературе, он часто терпел неудачу на практике.
Зеленый Рыцарь, зеленый великан с огромным топором, предлагает принять удар топора — в обмен на ответный удар через год. Гавейн вызывается добровольцем, чтобы спасти честь своего дяди Артура и Круглого стола. Обезглавленный Гавейном, Зеленый Рыцарь поднимает свою отрубленную голову из-под ног обедающих и снова садится на свою зеленую лошадь, вызывая ужас:
Ибо он держит голову прямо, он обращает лицо к высшему на помосте; и он поднимает веки и смотрит широко, и говорит устами...
Уста теперь говорят Гавейну, что он должен выполнить свой уговор в Зеленой часовне в Новый год или быть трусом. К следующему Рождеству Гавейн пробирается через пустыню. Он сражается с быками, медведями, кабанами и великанами (все в одной строке), но холод оказывается сильнее: "Чуть не убитый снегом, он спал в своих кандалах". Текущая вода "висела высоко над головой в жестких иссиня-черных кольцах". Он молится Марии, и перед ним появляется чудесный замок с такими башенками и пинаклями, "что из бумаги чисто [точно] он казался". Гавейн, имеющий репутацию джентльмена, особенно в общении с дамами, радушно принимается в замке его радушным хозяином. Хозяин предлагает, чтобы Гавейн, пока он охотится по утрам, отсыпался, восстанавливая силы, а по вечерам они обменивались выигрышами.
Каждое утро рано утром сияющая хозяйка замка приходит в покои Гавейна и запирает за ней дверь. Она флиртует с ним, требуя от него поцелуя и других знаков любви. Гавейн играет хорошо, Орден Подвязки отказывается, но не отказывается; но обязан принять поцелуй, и на следующий день Эдуард III в 1348 году основал Орден двух поцелуев. Их он отдает сеньору в обмен на оленя и вепря. Подвязка, первый европейский рыцарский орден, сеньор выигрывает на охоте. На третий день Гавейна уговаривают взять образец товарищества рыцарей трех поцелуев, а также пояс от дамы, который делает его владельца  участником Круглого стола Артура.
Его члены дают клятву неуязвимости. Он дарит повелителю поцелуи, но скрывает поясок, получая в верности своему господину и для защиты права. Обменивается шкурой старого лиса. Его девизом является: one sit quit may y sense: at an New Year's morning at the Green Chapel the Green Knight appears; ball at Calais, the King danced with he threaten huge blows but gives Gawain a slight cut on the neck. Гавейн, юная графиня Солсбери; когда она ликует.
Затем Зеленый Рыцарь показывает, что он хозяин замка, и уронил ее подвязку, которую Эдвард привязал к своей, что он и его жена проверяют Гавейна. Порез на шее у него — собственное колено со словами: Позор ему, символическое наказание за сокрытие пояса: «ибо вы возлюбили жизнь вашу; тем меньше я думаю об этом плохо».
 Взбешенный и пристыженный, Гавейн теряет свою знаменитую любезность ради подвязки, которую носят двадцать четыре часа. Он едет домой в Камелот, надев пояс; он признает свою вину, краснея от стыда. Придворные с облегчением смеются, заявляя, что они, Виндзоры, Капелла. Рыцари Подвязки наденут поясок ради Гавейна: "За то была дана слава, что он пировал за Круглым столом, сделанным в 13-м году Круглого стола, и он почитал, что у него есть все после этого... век, еще можно увидеть в Винчестере Жизнь и смерть, таким образом, зависят от честности в личном сексуальном и социальном поведении. Безупречный Гавейн нарушает свое слово; это венерианский грех. Однако члены Круглого стола носят клеймо проступка своего товарища как знак чести. В конце поэмы другой рукой написано: "Позор тому, кто плохо думает об этом" - девиз, подходящий к открытости поэмы и напоминающий девиз ордена Подвязки. В "Гавейне" есть задор и остроумие: поэма, которая сама по себе является рождественской игрой, прославляет рыцарство, задаваясь вопросом, насколько оно христианское?

Джон Гоуэр
Его латинская поэма "Vox Clamantis" - крик против социальных пороков того времени. Его английская Confessio Amantis ("Исповедь влюбленного") сохранилась в пятидесяти рукописях и трех версиях, последняя из которых была завершена в 1393 году. Будучи джентльменом-землевладельцем в Саффолке и Кенте, Гоуэр находился в доверительных отношениях с Чосером, который передал ему "Троила" для исправления. В конце "Confessio Amantis" Гоуэра Венера, в свою очередь, говорит: "И хорошо Чосеру, когда вы встречаете / Меня как ученика и поэта...". Кэкстон напечатал обоих поэтов, а критик Джордж Путтенхэм в 1589 году назвал их первыми мастерами "искусства английской поэзии".
Confessio - это повествование в форме диалога: Гений, священник, исповедующий религию придворной любви, выслушивает исповедь Аманса, "влюбленного". Чтобы исследовать совесть влюбленного, Гений проводит его через семь смертных грехов, приводя примеры каждого из них в пяти аспектах и рассказывая поучительные истории из древности, часто из Овидия. Будучи жрецом Венеры и благодетельной богини Природы (встречающейся также в "Парламенте фавнов" Чосера), Гений также является истинным священником и в конце концов убеждает стареющего Амана отказаться от придворной любви, какой бы утонченной и изысканной она ни была, ради высшей любви и мудрости. Confessio, как и вся рикардианская поэзия, посвящена роли христианства в христианском мире, который остается миром.
Некоторые из историй Гауэра пересказаны Чосером: его "Жена из Бата" пересказывает историю Гауэра о ненавистной невесте, а "Человек закона" Чосера - историю Гауэра о Констанции. Другая история, рассказанная обоими, - "Цейкс и Альциона" Овидия. Вот как Гауэр описывает объятия Алкионы (превратившейся в безмятежную птицу):
Если у Чосера больше разнообразия и силы, то у обоих изящные стихи, привлекательный повествовательный голос и легкая манера повествования.
Чосер совершает паломничество; фигура адаптирована из стоящего портрета. Пенал показывает, что он писатель. Он указывает на начало истории, которую рассказывает о Мелиби. (Из Элсмирской рукописи Кентерберийских рассказов около 1410 г.)

Джеффри Чосер
Джеффри Чосер родился около 1342 года на Винтри, улице виноделов, в обнесенном стеной лондонском Сити; вместе с близлежащим Вестминстером здесь проживало около 30 000 человек. Его отец и дед были виноторговцами, но Джеффри стал королевским человеком, профессиональным королевским слугой, занимая ряд должностей, включая должность таможенного сборщика и клерка королевских работ. Он также был дипломатом, путешествовал по делам короля, часто бывал во Франции, один раз в Испании, дважды в Италии. Его имя встречается в записях четыреста раз, но не как поэта. Он жил в Лондоне и в Кенте, пережил Черную смерть, французские войны, крестьянское восстание, вызов лордов-апеллянтов Ричарду II и низложение Ричарда Генрихом IV. Из произведений Чосера ничего не известно ни об этом, ни о его личной жизни. Его мать трижды выходила замуж. Сам он женился на Филиппе, дочери фламандского рыцаря; ее сестра впоследствии стала третьей женой Джона Гонта. Сестра Джеффри была монахиней. Спустя долгое время после его смерти в 1400 году его сын Томас стал самым важным королевским слугой в Англии.
Карьера Джеффри как человека короля не была необычной, но он был необычайно хорош в другом своем призвании - написании английских стихов.
Первые же строки свидетельствуют о его мастерстве: "Это "Роман о розе", в котором я постигаю искусство любви". Он наслаждается выбранной задачей - переводом Le Roman de la Rose, знаменитой любовной энциклопедии XIII века. Сновидцу снится, что он рано просыпается и выходит в майский пейзаж с садом, внешняя стена которого расписана фигурами: Скупость, Зависть, Старость и Нищета.
Ворота охраняет привратник, Безделье. Внутри - исключительный Сад Любви с Радостью, Весельем, Красотой, Богатством и другими придворными, Богом Любви и Розой". Чосер остановился на строке 1704, работу продолжили другие.
Ранние стихи основаны на французских романах-мечтах: «Книга герцогини» основана на Гийоме де Машо. Эсташ Дешам назвал Чосера прекрасным переводчиком. Чосер не может спать; он читает, чтобы прогнать ночь;

Я думаю, что лучше играть
Далее играйте либо в шахматы, либо в настолки. Черновики
И басни были написаны в этой книге.
Что были у дьяков в старину,
И другие поэты, складывали в рифмы...

Он засыпает, читая рассказ Овидия о царице Алкионе, которой приснилось, что она искала своего умершего мужа, короля Сейса. Ему снится, что он просыпается майским рассветом в комнате, витражи которой рассказывают о Трое и «Романе о розе». Выйдя на улицу, он видит
охотится, и гончая ведет его в лес, где он встречает человека в черном, короля, который красноречиво жалуется на свою возлюбленную, некую «хорошую красавицу Белую». Чосер задает сочувственные вопросы, в результате которых выясняется, что Уайт мертв. Звучит охотничий рог, черный король возвращается в «Lang Castel с убывающей белизной/Сейнт Йохан». Это идентифицирует его как Джона Ланкастера, чья жена Бланш умерла. Чосер просыпается с книгой в руке «Метаморфозы Овидия».
«Лошадь славы» — это трехчастное видение, в котором спящий поэт оказывается в храме Венеры, на его стеклянных стенах выгравирована история Дидоны и Энея. В Книге II Чосер уносится в воздух орлом, рассуждающим о теории звука, в Дом славы (слухов, но также и поэзии), загадочное место, описанное в Книге III. Стихотворение обрывается, когда Чосер встречает человека, имя которого он не может назвать: «Но он казался / Человеком gret auctorite…»

"Парламент птиц"
Первая завершенная работа Чосера — это мечта, вторая — разбитая мечта; его следующая, «Птичий парламент», представляет собой сон, заканчивающийся загадкой. Поэт пытается понять Любовь, которая, как говорят в книгах, имеет сбивающие с толку последствия. Он читал «Сон Сципиона» Цицерона, в котором африканцы объясняют, что бессмертная душа может достичь небес, только работая на общее благо. Чосер спит и видит во сне африканцев, которые отводят его в Райский сад любви, в котором находится темный храм Венеры. В саду богиня Природа возглавляет Птичий Парламент: это День Святого Валентина, когда птицы выбирают себе пару. Три благородных орла ищут руки красивой женщины, первый из которых протестует, что он умрет, если она не получит его. Обыкновенные птицы теряют терпение, гусь говорит: «Но [если] она не полюбит его, пусть он полюбит другую». Когда ястреб-перепелятник говорит, что это замечание гуся, «у всех языческих птиц поднимается смех». «Нет, не дай Бог, любовнику измениться!»/Черепаха [голубь] говорит, а мы от стыда все красные. Утка и кукушка высмеивают это родовое чувство, благородные хищные птицы защищают его. Природа призывает остановиться и просит первую принять решение. «Если бы я была Ресауном, — говорит она, — я бы посоветовала тебе взять царского орла. Но первый, получив свободный выбор, говорит следующее: «Всемогущая королева! Пока ты не ушла, мне нужна передышка, чтобы дать мне совет, / И после этого у меня будет выбор быть полностью свободным ... »
Первый использует здесь слова, которыми король отклонил законопроект, представленный парламентом: «король подумает над ним». Она «не будет служить ни Венере, ни Купидону/Ибо так, как есть…» Природа распускает Парламент. Птицы, за исключением королевских орлов, обнимают своих товарищей.
Поэт, разбуженный утренним хором, возвращается к своим книгам. В Парламенте есть философия, любовное видение, звериная басня, дебаты и легкая и интригующая манера. Чосер смешивает жанры и мировоззрения: он книжный червь, ищущий просветления в вопросах любви, сова, которая никогда не станет соловьем. Боэций, Данте, Ленгленд и поэт Перла мечтают искать просветления, но комическая самопрезентация Чосера обезоруживающе иная.
Влюбленному ученику нужна не книга, а любимый человек. Если мы прокрутим сон в обратном направлении, формаль назовет блеф своих благородных поклонников орлами, которые не умрут. Она заставляет их ждать, пока она не выберет. Птицы на ферме знают, что любовь физична; но люди должны добиться большего, чем птицы. Храм Венеры полон обожествленных сексуальных удовольствий. В «Сне Сципиона» говорится, что любовь к общему благу ведет к бессмертию, в отличие от любви к единому народу. Поэтому следует избегать крайностей похоти и идеализации. И все же человеческая природа не очень разумна: любовь остается загадкой, неразрешимой для тех, кто воспринимает себя слишком серьезно. Такое свежее, элегантное изложение сложных вопросов является поразительно новым для английского языка. Парламенту не было равных на французском языке до Пьера де Ронсара в начале 16 века или на английском языке до конца 16 века.
Работа Чосера опиралась на латынь, а в современных языках — на модели на французском («Книга герцогини») и итальянском («Троил»). Он привнес современные европейские моды в английский язык. Кажется, он читал Ленглэнда, но не Гавейна.
Пролог к «Легенде о хороших женщинах» — последнее любовное видение Чосера, написанное первыми десятисложными куплетами на английском языке. Он открывается майским пейзажем, полным цветов; изысканный первомайский культ любви включал в себя цветы, особенно маргаритки.
Бог Любви находит Чосера стоящим на коленях у маргаритки, в сопровождении его королевы и ее свиты, которые поют балладу в ее честь: «Гид, Абсалон, твои золотые локоны светлы». Любовь спрашивает, почему Чосер, враг любви, почитает его цветок:
Королева — Альцеста, предложившая умереть вместо мужа и превращенная в маргаритку: новая метаморфоза. Она предлагает Чосеру составить легенду о житиях святых любви. Он рассказывает девять легенд о «мучениках» любви.
- Клеопатра, Дидона, Лукреция, Ариадна и др. - в покаяние за свои «ереси». Пролог — самое «автобиографическое» из видений Чосера и его последняя шарада в поклонении Любви. Викторианцам это нравилось. Сегодня это кажется пробой «Кентерберийских рассказов».

"Троил и Крисейда"
О том, как эта Криссайда Троила отреклась, рассказывается в «Троиле и Криссайде», произведении ярко выраженной симметрии. Оно начинается: «Двойная скорбь Троила по поводу рассказа».
Поэма, действие которой происходит в Трое на десятом году осады, состоит из 8239 строк и пяти книг. В первой книге принц Троил влюбляется в Крисейду, овдовевшую дочь провидца Калкаса, перешедшего на сторону греков. Во II «Пандарус» объединяет свою племянницу Крисейду и поверженного Троила. В III их любовь завершается радостью в доме Пандара. В IV троянцы соглашаются обменять Крисейду на захваченного Антенора. В V Крисейде «один среди крепости Греции» принимает защиту Диомеда.
Троил надеется, что она вернется, и, когда ее неверность будет доказана, его убивают. Горе двойное: у трагедии четыре книги скорби, одна – радости. В своей «королевской рифме» (строфа, рифмующаяся с ababbcc), Троил часто рифмуется с радостью, а Хрисейда — со смертью.
Конец известен заранее: интерес заключается в его детальном раскрытии.
Эта история была развита в «Филострате» Боккаччо на основе «Троянских книг», разработанных в средние века на основе Гомера, Вергилия и Статия. Версия Чосера представляет собой выдающийся английский пример обреченной истории куртуазной любви. Литературное достоинство его вступления, процитированное выше, ослабевает перед этой панелью, как «устный» жест в адрес аудитории. Чосер кажется невинным и немного глупым, а быстрая симпатия рассказчика к влюбленным усложняет интерпретацию. Когда их любовь достигает совершенства, он восклицает:
Затем молодым велят довериться Иисусу, который не обманывает никого («никого не предаст») – в отличие от человеческих любовников. После сочувствия рассказчика с удивлением узнают, что радость влюбленных была нереальной.
Сюрприз подготовлен. Каждая книга открывается возвышенным призывом в манере Данте, а действие акцентируется комментариями к переведенному Чосером произведению «Утешение философией» Боэция, средневековому справочнику по классической философии. Боэций говорит от имени озадаченного, страдающего человечества, но в конце концов принимает суровые аргументы леди Философии. Пять книг Троила следуют за вращением колеса Фортуны: сексуальное блаженство мимолетно и временно, менее реально, чем вечные истины, и, следовательно, ложно.
На человеческом уровне затруднительное положение влюбленных вполне реально. Пораженный Троил жалуется на своей постели. Влюбленные встречаются только благодаря коварству Пандара, которому приходится столкнуть потерявшего сознание Троила в постель Крисейду. Когда Троил говорит ей, что она должна уступить, она отвечает: «Если бы я раньше, моя милая здесь, дорогая / Бен не сдалась, действительно, я была сейчас не я здесь». Она «сдалась»: она не сдается. Пандарус, ее предполагаемый защитник, действительно работал не покладая рук, чтобы заставить ее уступить, и в своем доме. Но у дяди и племянницы дружеские отношения; На следующее утро она называет его лисой. Троил тоже участвует во лжи Пандара о том, что он, Троил, вот-вот умрет от ревности - уловка, чтобы заманить его в комнату Крисейд. Коварство и верность — часть тайны куртуазной любви. Но притворная ревность Троила превращается в настоящую ревность, а ее искренние обещания разрушаются событиями. Как только они раздвигаются, болячка начинает кусать.
Характеристика Крисейда двусмысленна и непрозрачна, это вопрос предположений и интерпретаций, она ближе к Сэмюэлю Ричардсону и Генри Джеймсу, чем к «Песенке о Роланде». Читатели расходятся во мнениях относительно виновности Крестового похода; рассказчик называет ее «нежносердечной, бесстрашной» — термины, которые ему тоже подходят. Но когда Крисейда передает знак любви Диомеду Троилу, рассказчик говорит («Говорят — я не знаю — что она отдала ему свое сердце»). Рассказчик не знает, но автор предлагает догадаться. Слепые любовники-язычники оказываются во власти событий: Бог Любви заставляет Троила влюбиться в Крисейду в наказание за смех над любовью. Крестовый поход волей-неволей обменивается на Антенора, которому предстоит предать Трою грекам. Читатели волен выбирать сторону, поскольку каждый персонаж представлен со своей точки зрения. Романтики могут идентифицировать себя с Троилом или с Крестовым походом или пожалеть их пару, сломленную обстоятельствами. Если мы не будем жалеть, финал не будет иметь остроты, и стихотворение потерпит неудачу. Но читатель может увидеть безумие любви и влюбленных, наказанных своими страстями. После медленного вращения колеса Фортуны Троил погибает в одной строчке: «Коварно он убил свирепого Ахилла». Его дух смотрит с небес на плачущих на его похоронах, и «в себе озеро». Внезапная смерть и смех: готическая смена перспективы.

"Кентерберийские рассказы"
Последняя работа Чосера, «Кентерберийские рассказы», сегодня является его самой популярной. Его вступление «Когда тот апрель с его сажей» — первая широко известная строка английского стиха. Сладкие дожди апреля, пронзающие до корня сухость марта, — мечта, праздник весеннего обновления. Это начало, приветствие апрельским дождям и классическому богу Западного Ветра, часто считается отправной точкой для «Английской литературы». (В 1922 году Т. С. Элиот начал свою жалобу на цивилизацию «Бесплодная земля» словами «Апрель — самый жестокий месяц», полностью перевернув мечтательность Чосера.) Было бы лучше принять первую строчку Чосера как подтверждение того, что английская поэзия семизначна. многовековой давности. , успешно осваивал новые европейские литературные традиции.
Чосер рассказывает, как в таверне «Табард» в Саутварке к нему присоединилась компания «разнородных людей, / И все они были паломниками». Весна - сезон паломничества в христианском мире: И особенно из всех графств от Энгелона до Каунтербери они отправляются к святому блаженному мученику, чтобы искать благословенный поиск, Который он помог, когда их искали. помог больному
Хозяин гостиницы предлагает сыграть в повествовательную игру, чтобы скоротать время в двухдневной поездке к храму святого Фомы Бекета Кентерберийского, убитого агентами Генриха II в 1170 году у алтаря его собора. Каждый из тридцати паломников должен рассказать две истории по дороге туда и две по дороге обратно; рассказчик истории о лучшем суждении [моральном чувстве] и о самом [комфорте, удовольствии]
Рассказчик,рассказавший самую лучшую историю, выигрывает ужин в Гербовой накидке, оплаченный остальными.
Игра создает Сказки; сказки о паломниках в пословице были известны как «Кентерберийские рассказы». Паломники рассказывают двадцать четыре народных сказки: жития святых, моральные басни, грубые шутки, звериные басни, проповеди, покаянные трактаты. Сегодня чаще всего читаются «Общий пролог» и рассказы о рыцаре, Мельнике, Батской жене, Купце, Франклине, Помилователе и монахине-священнике; реже - повара, управляющего, человека закона, монаха, призывателя, клерка, корабельщика, настоятельницы и «сэра Топаса». Моральные сказки игнорируются; мы предпочитаем клоунов. Паломники ведут себя нехорошо: подшучивают и дразнят, перебивают и ссорятся; Рыцарь останавливает Хозяина, атакующего Прощающего. Некоторые не рассказывают сказки; Чосер говорит два, поскольку Хозяин останавливается первым. Рыцарь мешает Монаху закончить тринадцатую из его трагедий.
«Сказания» встречаются примерно в восьмидесяти рукописях, в отдельных разделах или фрагментах. Лучшие рукописи состоят из десяти фрагментов, каждый из которых содержит одну или несколько сказок. Если какие-то фрагменты неполные, в «Сказках» есть заключение. Когда тени удлиняются, и уже виден Кентербери, Ведущий в шутку просит пастора говорить последним и «вяжите, чтобы поприветствовать матеэре». Он отвечает «мирным рассказом в прозе... Чтобы показать вам, что в этом путешествии / Из этого прекрасного славного паломничества / Этого небесного Иерусалима». Его «Сказание» — это пособие для духовника, основанное на «Семи смертных грехах»: достойное завершение паломничества и исчерпывающий ответ парламенту дураков.
Первый фрагмент содержит общий пролог и «Сказания о рыцаре, Мельнике, Риве и поваре». Это отличное вступление и образец повествования «Сказок» в целом. Между началом весны и принятием паломничества Хозяином список паломников во всем своем цвете, разговорах и разнообразии представляет собой миниатюру английского общества. Чосер присоединяется к своему «сыну народа»: «И вскоре, когда сыну предстояло отдохнуть, / Так я говорил ему / Что вскоре я буду его спутником». Дипломат завоевывает доверие своих марионеток.
Паломники — персонажи, знакомые по средневековой социальной сатире, но Чосер заставляет их говорить с ним, а через него — с нами: их голоса оживляют их сверкающие двухмерные портреты. Средневековые сатирики порицали упрямый порок, но странник Чосер восхваляет свои творения, позволяя нам увидеть несовершенства, к которым они слепы. Он любит женственные застольные манеры настоятельницы и восхищается красивыми сапогами толстого монаха. Когда Монах оспаривает текст, в котором говорится, что монах, покинувший монастырь, не стоит и устрицы, Чосер соглашается: «И я думаю, что его мнение было хорошим». Автор книги наслаждается презрением Монаха к абсурдной идее, что он должен выполнять предписанную монахам работу:
Что ему изучить и сделать себе дерево, Почему он злится на книгу в монастыре, которая все время льется и пористая?
Или он размахивал рукой и работал, работал
ИКак Остин укусил? Как мы можем служить миру? Августин приказалрония, говорю одно
Дело в том, что Лат Остин приберег свои качели для себя! тяжелая работа предназначена для себя, а это означает нечто иное. Сатира, направленная против ученика Чосера Лидгейта, свидетельствовала о том, что Чосер всегда был лучшим. Эта вежливость усугубляет его порок или глупость иронией, часто направленной на профессиональную корысть. Он говорит об Адвокате: «Нигде нет такого глупого человека, каким он был тогда, который мог бы посмеяться над нами, / И все же он казался глупее, чем был». Доктор «легко тратит» [тратит деньги медленно] – из-за сарказма.
«Во время чумы он сохранил то, что хотел». Случайные комментарии Чосера, обычно невинные, иногда смертельны. Он писал об «улыбке с ножом под плащом». Он ироник, а не сатирик; его комедия колеблется между человеческим сочувствием и абсолютной моралью. Его Рыцарь, Пастор и Пахарь идеальны: защитник веры, пастырь, работник. Его оксфордский клерк тоже идеален:рказма или из-за сарказма.
«Во время чумы он сохранил то, что хотел». Случайные комментарии Чосера, обычно невинные, иногда смертельны. Он писал об «улыбке с ножом под плащом». Он ироник, а не сатире; его комедия колеблется между человеческим сочувствием и абсолютной моралью. Его Рыцарь, Пастор и Пахарь идеальны: защитник веры, пастырь, работник. Его оксфордский клерк тоже идеален:

                Он не произнес ни слова больше, чем было необходимо;
                И это было сказано с должной официальностью и достоинством
                Короткий, живой и полный высокой морали.
                Его речь была полна моральных достоинств;

Первая сказка, «История рыцаря», представляет собой рыцарский роман, в котором принцы Паламон и Арките влюбляются в красавицу Эмели, которую они видят из своей тюрьмы, когда она бродит и поет в саду внизу. Они убегают и дерутся из-за нее, битву останавливает Тесей, который назначает турнир, призом которого является рука Емели. Перед ней Арките молится Марсу о Победе, Паламон Венере о Эмели, Эмели Диане, чтобы она не вышла замуж; или, если необходимо, выйти замуж за «того, кто больше всего меня желает». Когда Аркайт победил, Эмили дружелюбно посмотрела на него. Его молитва была услышана. Но Сатурн посылает адскую ярость, из-за которой лошадь Аркита сбрасывает его с ног в момент триумфа; он умирает на руках Емели. После многолетнего траура Паламон и Емелье женятся по совету тестя. Рыцарство пытается исправить несправедливость мира.
После этой попытки разрешить любовный поединок без кровопролития Ведущий просит монаха выступить, но вынужден уступить место пьяному Миллеру. В первом забавном рассказе на английском языке привлекательность Алисун сводит с ума троих мужчин: двух молодых оксфордских клерков и Джона, ее старого мужа. Миллер высмеивает историю Рыцаря, а также провоцирует Рива (плотника), делая Джона (тоже плотника) невероятно глупым. Рив рассказывает, как двое студентов Кембриджа дважды наставили Миллеру рога. Далее Повар рассказывает о лондонском студенте, которого уволили за развратный образ жизни. Он переезжает к другу, у которого жена продолжала готовить напоказ, а работала за еду, последняя строчка «Фрагмента»: «чтобы выжить, она трахалась». Паломничество с его апрельским устремлением, коллективной преданностью блаженному святому, началом рассвета и рыцарским романом сводится к секс-комедии в Оксфорде и фарсу в Кембридже. Вместо Кентербери или Небесного Иерусалима он вернулся в Город и в ломбард. Любовный союз сменяется занятиями любовью, затем половым актом, а затем торговлей людьми в целях сексуальной эксплуатации. Блудный сын скатился по лестнице, и Чосер остановился.
Тон повышается во фрагменте II «Человека закона», понижается у «Жены Бата» во фрагменте III, повышается у «Клерка» в IV.
и вниз с Торговцем, затем вверх в V со Сквайром и Франклином. Во второй половине «Сказок» моральный приговор берет верх над весёлыми подошвами Корабела, «сэра Топаса» и монахини-священника. В VIII прибывает йомен каноника, чтобы рассказать паломникам о мошеннической алхимии своего хозяина. В IX, возле «городка / Кто кричал Бобби вверх и вниз».
"Хорошая жена была у них рядом с Бат": Батская жена Чосера, иллюстрация из роскошной рукописи "Кентерберийских рассказов" Элсмира (ок. 1410 г.). Она едет верхом, держит в руках кнут и ищет шестого мужа.
пьяный Кук падает с лошади, а в X Пастор завершает запутанное паломничество, рассказывая, как можно простить человеческие ошибки и спасти человечество.
При всех блестящих подробностях «Кентерберийские рассказы» знакомят нас с общими проблемами и типичными судьбами. В исключительных случаях сказка раскрывает характер ее рассказчика, как в случае с Женой Бата и Помилователем, у которых есть самообъясняющие прологи и самоиллюстрирующие истории. Но даже они не личности, а анимированные карикатуры. Некоторые сказки раскрывают своих рассказчиков; другие этого не делают.
Рассказ монахини-священника о петухе и семи его курах рассказывает один мужчина в доме женщин. Каждая сказка может стоять отдельно; отношение к рассказчику значит меньше, чем отношение к другим сказкам. Сказки иллюстрируют человеческое поведение, самообманчивое или святое, и его животные, рациональные и духовные основы. Все это дебаты и драма идей и юмора.
Чосер — писатель, высмеивающий власть. Сказки, которые он сам рассказывает, о сэре Топасе и Мелиби, не выиграли бы ужин. «Сэр Топас» — это пародия на популярный роман с хвостовыми рифмами, полный глупых условностей, пустых фраз и плохих рифм.
Ведущий, упуская из виду суть, обрывает его замечанием, что его рифмы «какашки не стоят». Затем Чосер рассказывает «маленькую вещь в прозе», длинную моральную басню о Милиеусе и Пруденс. Автор, отстраненный своей марионеткой Хозяином, многими предложениями показывает ему путь к мудрости. Чосер меняет положение со скоростью колибри. Детализация общего пролога не ведет к соцреализму; нет устойчивой моральной точки зрения. Готические переключения жанра и тона Чосера возможны благодаря его всеобъемлющей концепции жизни, физической, социальной, моральной и метафизической, показанной с различных точек зрения. Как показывают его последние «Опровержения», человечность Чосера имеет богословское измерение.

Пятнадцатый век
Чосер и Гауэр были похоронены за пределами лондонского Сити, в церквях Вестминстера и Саутварка, рядом с которыми каждый из них жил.
автор «Пирса Плаумана» неизвестен. Имя автора «Гавейна» неизвестно. Лишь в 1599 году, когда поэзия взяла на себя общественную роль, Эдмунд Спенсер был похоронен недалеко от Чосера в Вестминстерском аббатстве, в месте, которое впоследствии стало Уголком поэтов.
События и литература:
1399-1413-Генрих IV
1368/69-1426-Томас Хокклев
1370-1449-Джон Лидгейт
1413-22-Генрих V
около 1405 г. - Замок Настойчивости.
1415 – Победа при Азенкуре.
1422 - Генрих VI становится малолетним наследником.
Свергнутый 1461
около 1430-Мистические пьесы Уэйкфилда
1453 – Поражение при Кастильоне положило конец Столетней войне;
Турки захватывают Константинополь
1455-85 - Войны Роз
1461-83 - Эдуард IV
ок.1465 - Человечество (пьеса)
1483-Эдуард V
1478 – Уильям Кэкстон печатает «Кентерберийские рассказы».
1483-5-Ричард III
1485 — напечатана книга Томаса Мэлори «Смерть Артура».
1485–1509 – Генрих VII (Тюдор)
1513 – Томас Мор «История Ричарда III».

Из явных последователей Чосера только Шотландцы и Спенсер приближаются к его качеству.
В 15 веке была хорошая английская письменность, лирика, драматургия и проза, но не было крупного поэта. Томас Хокклев (?1369-1426) называл Чосера своим «отцом». Он зарабатывал на жизнь перепиской в Вестминстере, ему не хватало мастерства своего учителя и дипломатии. Академики недавно обнаружили живость в жалобах Хокклеве на его скучную работу, требовательных работодателей, ухудшение зрения, депрессию и низкую зарплату.
В отличие от бедного Хокклева, Джон Лидгейт (?1370-1449), монах из Бери-Сент-Эдмундса, преуспел в английском стихе. У него были грандиозные заказы: его Тройская книга была написана для Генриха V; его версия «Паломничества человеческой жизни» для графа Солсбери; его Падение принцев для Хамфри, герцога Глостера. Вот строфа из «Как роза в летнюю пору»:

Цветы раскрываются на зеленой траве.
Когда жаворонок, вестник дня,
Поет песню, приветствующую восходящий свет солнца.
Наиболее весело в апреле и мае; любовно
И Аврора-(заря) снова завтра серая
И снова Аврора, еще более серый рассвет по мере приближения утра
Заставьте маргаритку раскрыть свою корону,
Мирская радость смешивается с обидой:
Все постоянно меняется, как летняя роза.

Форма строфы, образ и фраза взяты из Чосера; звучный моральный рефрен принадлежит Лидгейту. Большинство из 145 000 строк Лидгейта выражают ожидаемые вещи в оформленном стиле, без ритма, воодушевления и интеллекта Чосера.
Десятисложное слово утратило свою музыкальность в 15 веке, поскольку в словах изменились акцент и интонация. Английский дополнен престижными словами из латыни и французского языка. Удвоив свои ресурсы, его красноречие приняло форму повторения, соединения английских и романских синонимов, как позже в «утрированных и раздутых догадках» Отелло.

Драма
Мистические пьесы
Английская драматургия имеет католическое происхождение. После X века литургическая драма распространилась по Европе, представляя библейскую историю на латыни и на местных языках. Эти пьесы известны как пьесы «Чудо» или «Мистерия». Ранним из них является англо-нормандская «Тайна Адама», написанная, вероятно, в Англии около 1140 года. Подавленные во время Реформации, эти пьесы продолжились в католической Европе, как, например, «Страстная пьеса» в Обераммергау, Бавария. Они были возрождены в Англии 20-го века в рождественских пьесах, в «Нойесе Фладде» Бенджамина Бриттена и в «Тайнах» Тони Харрисона.
Мистерии представляли собой циклы религиозных драм, исполнявшихся городскими гильдиями, ремесленными объединениями религиозного типа. Термин «Тайна» может происходить от двух слов: m;tier (фр.) или министериум (лат.), что означает «ремесло»; и mysterium (лат.), «то, что было совершено». Как греческая трагедия начиналась с религиозного обряда, так и средневековая европейская драма начиналась с представления центральной христианской истории в мессе и в годовом цикле богослужений, разработанном ранней Церковью. Были рождественские пьесы, начиная с заявления ангела Марии, ее ответа и диалогов с Иосифом (см. стр. 24), а также с пастухами и царями. Пасхальные представления начинались со входа Христа в Иерусалим, крестным ходом и пальмовыми ветвями. На Страстной неделе читались евангельские рассказы о Страстях Христовых с участием священнослужителей и прихожан, как и сегодня в католических церквях. Воскресение было осуществлено женщинами, пришедшими к пустой гробнице, где их встретил ангел с вопросом: «Кого вы ищете?», который также задавался пастухам у яслей в рождественских пьесах. Из этого основополагающего вопроса вырос целый лес представлений, литургических, музыкальных и художественных (церковные окна, резьба, картины и рукописные иллюстрации), а также драматических.
Драма зародилась в церкви, где священнослужители выступали в роли авторов и главных действующих лиц. Прихожане начали действовать, устроив выступления на площадке перед западной дверью. Эти инсценировки Библии, от Сотворения мира до Судного дня, были популярны. Сохранились записи из Франции, Италии, Испании, Германии, Ирландии и Шотландии. Корнуоллский цикл сохранился и воспроизводится в нескольких английских городах, включая полные циклы 15-го века из Честера, Уэйкфилда и неизвестного города («цикл Северного города»). Цикл Йорка насчитывает 48 пьес. После 1311 г. праздник Тела Христова, празднующий Истинное Присутствие Христа в Евхаристии, проводился 29 июня; это был долгий день, в течение которого исполнялся цикл «Пьеса под названием Corpus Christi». Каждая гильдия ставила свою пьесу на карете, проезжавшей по улицам. Это были любители, но выплаты фиксировались. В пьесе «Каин и Авель» Бог (заработавший один пенни) приветствуется вопросом Каина Авелю: «Кто этот бродяга [клоун] на стене?»
Богатое качество этих коротких пьес невозможно цитировать. Большим восхищением пользуются пьесы йоркских мясников о распятии и пьеса Вторых пастухов Уэйкфилда, в которых угонщик овец Мак (шотландец?) пытается спрятать украденную им овцу в яслях младенца Христа. Мастер Уэйкфилда пишет сложные строфы в широком Йоркшире для своих пастухов; колоритность его священной драмы напоминает Ленглэнда. В «Повести Миллера» Чосера часто упоминаются пьесы: Абсолон, приходской писарь, девичий тройник, любит играть Ирода, разъяренного тирана; Джон Плотник забыл «Ноев потоп», пьесу Плотников с комической миссис Ной. Более тонко Абсолон пародирует ангела Благовещения, его ухаживания за Алисуном перекликаются с «Песней Песней», а доверчивый плотник, поклоняющийся жене, напоминает глупого Иосифа из Рождественских пьес. Знакомство с религией поощряло комедию, даже то, что сейчас кажется богохульством. Каждое лето горожане разыгрывали драму человеческой истории; мистерии были общественными

Пьесы о нравственности
Моральные пьесы XV и XVI веков, показывающие судьбу отдельного человеческого человека, разыгрывались путешествующими труппами. «Замок Персеверанс» (ок. 1405 г.) — это спектакль с участием тридцати шести человек, который разыгрывается на большой открытой арене и драматизирует жизнь человечества от рождения до смерти, с турниром добродетели и порока. как в конце «Короля Лира». «Человечество» (1465 г.) и «Обыватель» (1495 г.) показывают жизнь представителей людей в диалоге с такими людьми, как «Братство» и «Добрые дела». Знание говорит: «Человек, я пойду с тобой и буду твоим проводником,/В твоей самой нужде идти рядом с тобой» (Это было принято в качестве девиза «Библиотеки обывателя»; увы, Знание покидает обывателя перед смертью). выжить в «Докторе Фаустусе» Марлоу с его главным героем-монологом, хорошими и плохими ангелами и последней моралью. Но именно мистериям елизаветинская драма обязана давно установившимся общественным участием в религиозной драме, гражданской комедии и светской драме, зафиксированной, но не дошедшей до нас. Мистерии не «исчезли» во время Реформации; наряду с другими популярными формами благочестия они подавлялись. Последний раз пьесы Ковентри ставились в 1580 году. Библейская драма была запрещена на сцене, и она вернулась в «Потерянном рае» Мильтона и в «Мессии» Генделя.

Религиозная лирика
Религиозная лирика заимствована из латинских песен и гимнов. Гимны пришли в латинскую церковь в IV веке, привнося акцентированный ритм и рифму из популярных песен. Эти гимны качаются, в отличие от количественного классического стиха. Существует обширная литература латинских песен, священных и светских, всех столетий.
В народных песнях часто адаптируются светские темы. Например:

Где были они до нас, где те, кто был до нас?
Гончие, которые вели ястребов.
И скрытое поле и лес? В собственности поле и лес

"Где они сейчас" - старый вопрос, который с грустью задавали в "Старом английском страннике". Теперь на него есть четкий ответ:

Мужчины опустились на колени перед ними
Они действительно вели себя очень гордо.
И в мгновение ока,
Наши души не были одиноки. их потеряли

Гордость предшествует падению. Столь же «средневековым» является учение о «счастливой вине» Адама, ведущей к Искуплению.

Адам лежал связанный
Четыре тысячи зимних лет
Он думал, что пробыл здесь не так уж и долго.

Ясная демонстрация доктрины является целью некоторых текстов, как и картин Фрея Анджелико.
Идеальный вариант:

Я пою о девушке
Это делает, без сверстников
вот песня, которую она выбрала
его мать была там, где
Как роса в апреле
Это упало на траву.
Он также может задушить
К его коренным зубам приклонись, поклонись
Как роса в апреле
Это упало на пол...

Появление росы уподобляется Святому Духу, который приходит к Деве Марии с нежностью и благоговением ухажера.
Английская религиозная живопись была обесцвечена в эпоху Реформации, но итальянская живопись предлагает параллель богатству английской лирики. Стихи о Рождестве и Распятии сочетают в себе богословскую уравновешенность «Я пою девицу» с человеческим достоинством панелей Месы Гуччи в Сиене. У других есть эмоциональный реализм Джотто. Монахи использовали тексты песен, чтобы вызвать жалость и раскаяние; Книга проповедей францисканского Джона Граймса, составленная в 1372 году, содержит почти 250 таких текстов, главным образом покаянных, в виде примечаний или иллюстраций к проповедям. Но большая часть текстов написана аноном.
У некоторых есть припевы, как в «Корпус Кристи Кэрол»: «Колыбельная, полностью, колыбельная,
Принесенный мне смеситель для ванны заставляет [любовь] исчезнуть».
Другая жалоба – это жалоба Человеколюбца Христа:
В долине беспокойного разума
Довериться дереву, любовь найти.
На  холме, где я спрячусь, что мне нужно.
Испытывая настоящую любовь к тому, чтобы найти
Клянусь, я слушал больше, чем думал.

Голос, который я слышал (и не слышал), приближался ко мне.
В глубокой печали, жалуясь на это, горе тогда
Видишь, душа моя, у меня бока кровоточат, кровоточат.
Что такое любовь на языке? Потому что я тоскую по любви.

Эта строфа показывает, насколько хорошо рифмующаяся строфа может использовать аллитерацию для связывания и формирования слоговых фраз. Припев из «Песни Песней» встречается и в других текстах. В религиозной лирике, как и в «Явлениях» Юлиана Нориджского, лейтмотивом является личная любовь Спасителя к каждому члену человечества.

"Смерть Артура"
Самый старый прозаический рассказ, до сих пор известный на английском языке, если не считать библейских повествований, — это «Смерть Артура» сэра Томаса Мэлори (1470 г.). История Джеффри Монмута разветвилась на множество рыцарских романов: из них наиболее примечательными на английском языке между Гавейном и Мэлори являются строфы «Смерть Артура» (современные Гавейну и родом из того же региона) и «Смерть Артура» около 1400 года, известные как «Смерть Артура». как Смерть Артура. Как аллитеративная смерть из Линкольншира. Они взяты из французской прозы «Смерти».
 Артур был одним из источников Мэлори. В "Станце Морте" искусно развивается раскол в верности Ланселота, который приводит к смерти Артура. Раненый Ланселот отправляет Артуру послание:
Приветствуйте Господа моего, молю вас,
И расскажите моей даме, как я поживаю,
И скажи, что я приду, когда смогу.

Простые сообщения двойного смысла преследуют страницы Мэлори. Но подтекст и любовь играют небольшую роль в «Аллитеративной смерти», посвященной кампаниям Артура. Эта жестокая эпопея длиной в 4350 строк обладает физической силой. Гламур, придаваемый рыцарскому бою в «Хрониках Жана Фруассара» (ум. 1410), наиболее известных в переводе лорда Бёрнерса (1523–1525), корректируется боевыми действиями в аллитеративе «Смерть». Вот окончание боя между Гавейном и Мордредом:
Тогда Гавейн бросился на него и упал лицом вниз; так было устроено его несчастье, больше ему не повезло.
Он выхватывает короткий нож в серебряных ножнах и должен был перерезать ему горло, но перерезания не произошло: рука соскользнула и заскользила по кольцам кольчуги, а другой человек хитроумно поднырнул под нее. Острым ножом предатель поражает его через шлем и голову, вверх, в мозг. Так и погиб тот добрый воин, сэр Гавейн.
Автор «Смерти Артура» сообщает нам, что он сэр Томас Мэлори и пишет в тюрьме. Вероятно, это сэр Томас Мэлори из Уорикшира, который в 1440-х годах был обвинен в насильственных преступлениях и провел большую часть 1450-х годов в тюрьме, дважды сбежав. Это было во время Войны роз между претендентами на трон Ланкастеров и Йоркистов. В 1468 году его снова заключили в тюрьму по обвинению в заговоре против Эдуарда IV. Он сообщает нам, что закончил свою книгу в 1469 году; он умер в 1471 году.
 В 1485 году Уильям Кэкстон напечатал "Le Morte D'Arthur", издав его в двадцати одной книге. Рукопись с более качественным текстом была найдена в 1934 году в библиотеке стипендиатов Винчестерского колледжа (основан в 1378 году; девиз "Манеры делают человека"). В этой рукописи 1470-х годов Мэлори рассказывает историю жизни Артура в восьми самостоятельных, но связанных между собой книгах.
Мэлори признает французские (прозаические) книги, на которых он рисует, но не признает источники своих английских стихов. Это первая проза, достаточно близкая к современному английскому языку, чтобы ее было легко читать, а «Смерть» — первое великое произведение английской прозы. Он пишет с прямотой и уверенностью опытного рассказчика. Его прямолинейное повествование создает рыцарский мир и его противоречивые привязанности.
В начале седьмой книги Артур объявляет о проведении турнира в Камелоте, "иначе называемом Винчестером". Ланселот приходит переодетый, позаимствовав щит у сына своего хозяина, сэра Барнарда из Асколота.
Итак, у этого старого барона была дочь, которую в то время называли Феей Асколота, и она всегда чудесно видела сэра Ланселота. И, как сказано в книге, она так любила сэра Ланселота, что никогда не отняла его любви, поэтому и умерла; и ее звали Элейн Ле Блейк. Поэтому, когда она ходила взад и вперед, она была настолько влюблена в надежду, что просила сэра Ланселота подарить ему на рыцарских турнирах ее знак.
Ланселот отказывается, но затем решает носить ее знак, "чтобы никто из его светловолосых не узнал его". Надев рукав Элейн из алого шелка, Ланселот получает почти смертельную рану, и она выхаживает его. Когда он готов уйти, она говорит:
— Сжалься надо мной и не дай мне умереть за твою любовь. — Чего бы ты хотел, чтобы я сделал? — спросил сэр Ланселот. «Сэр, я бы хотела, чтобы вы стали моим мужем», — сказала Элейн. — Смерть Фэй, я поблагодарил тебя, Хартли, — сказал сэр Ланселот, — но, честно говоря, — сказал он, — я решил никогда не жениться, человек. — Тогда, волшебный рыцарь, —
- спросила она. - Ты будешь моим любовником? - Господи, защити меня! - сказал сэр Ланселот. «За это я наградила тебя справедливым, а ты братом полным злом за их приветственную доброту». «Увы, тогда, — сказала она, — я должна умереть за твою любовь».
Сэр Ланселот предлагает платить ей и ее будущему мужу тысячу фунтов в год. Она отказывается; он уходит. Десять дней спустя она умирает, и ее тело помещают в черную баржу, идущую по Темзе в Вестминстер, «и там ее растирают и катают взад и вперед, или [перед] кем-либо, кого заметят». Это основа романа Теннисона «Леди Шалотт».
Проза Мэлори ритмична, и в его сценах присутствует более широкий повествовательный ритм. Его динамичное повествование с его драматическими диалогами рассказывает о конфликтах и потерях в мире, одновременно чудесном и повседневном. Мэлори начинает свою книгу с рождения Артура, его чудесной юности и зарубежных завоеваний. Столетняя война, которую вели англичане против французов, была проиграна, когда Мэлори был в расцвете сил, и он хорошо знал, что рыцарства, которое он изображает в своих главных книгах «Сэр Гарет», «Сэр Тристан и Грааль», не найти. Верность королю и вежливость между рыцарями также не были обнаружены в Войне Роз, в которой сражался Мэлори.
Заключенный в тюрьму автор заканчивает "Морте" распадом Круглого стола и смертью Артура. В ходе междоусобицы, последовавшей за открытием его измены Гвиневре, Ланселот убивает Гарета, брата Гавейна, и покидает Круглый стол, отправляясь в родную Францию. Гавейн вместе со своим дядей Артуром мстит Ланселоту, и в их отсутствие на трон претендует предатель Мордред. Многие выступают на его стороне против Артура, и ланкастер Мэлори восклицает: "Увы! Это великая дочь нас, англичан, ибо не может быть, чтобы мы угождали друг другу хоть сколько-нибудь долго". Без Ланселота Артур проигрывает. Финал, со смертью Артура, Ланселота и Гвиневры, полон недоверия и сожаления. В последнюю ночь Артура сэр Бедвир лживо говорит ему, что все, что он видел на озере, - это плеск воды и темные волны: "воды были и пути убывали".
Артур отвечает: «Ах, подойди ко мне и открой... теперь ты меня дважды предал!» Бедевер сажает Артура в баржу, на которой дамы должны отвезти его в долину Авилион, чтобы исцелить его от тяжелой раны. Тогда Бедвер восклицает: «Ах, милорд Артур, что будет со мной, теперь ты отойдёшь от меня и оставишь меня здесь одного среди моих врагов?» Мэлори придал разветвленной истории Артура классическую форму. «Многие говорят», что на могиле Артура есть надпись: «Здесь покоится Артур, бывший и будущий король».

Появление печати
Статус «Смерти Артура» во многом обязан ее печатанию Уильямом Какстоном (1422–1491), предпринимателем, который научился печатать в Кельне и Брюгге и открыл типографию недалеко от Вестминстерского аббатства в 1476 году. Большая часть из восьмидесяти книги, которые он напечатал, были религиозными, но первой из них был перевод истории Трои; он также напечатал «Кентерберийские рассказы» в 1477 году. Он перевел с французского такие произведения, как «Книга рыцарского ордена», руководство по рыцарскому поведению, адресованное «не каждому простому человеку, но благородным джентльменам». Обычные люди не умели читать, но начался «качественный» маркетинг. Рыцарство умирало, но манерам можно было научиться.

Шотландская поэзия
В конце 15 века лучшая поэзия на английском языке пришла из Шотландии. В этом королевстве, объединенном под руководством Малкольма Кэнмора в конце 11 века, было четыре языка: горный гэльский, низинный английский, клеркская латынь и властный англо-нормандский французский. С VII века на английском языке говорили на восточном побережье от реки Твид до Эдинбурга. Его носители называли шотландским язык гэлов, с V века пришедших в Аргайл из Ирландии. Гаэль был на латинском языке шотландцев, это имя затем распространилось на жителей Лоуленда, которые называли северных англичан, они говорили по-английски. После 14 века, столетия войны с Англией, жители Лоуленда назвали свою речь шотландской, а гэльский язык первоначальных шотландцев назвали Эрихом, позже Эрсом (ирландским).
Первой шотландской литературой является «Брюс» Джона Барбура (ок. 1325–1395), архидьякона Абердина, который учился в Оксфорде и Париже. «Брюс» (ок. 1375 г.) — это героическая жизнь Роберта Брюса, чье поражение Эдуарда II при Бэннокберне в 1314 г. сделало его королем Шотландии. Эта живая хроника содержит около 14 000 восьмисложных слов, наиболее цитируемое из которых — «Ах!» Свобода – благородное дело!» Это перекликается с Декларацией шотландцев Арброата (1320 г.), латинским обращением к Папе Римскому: «Поистине, мы боремся не за славу, не за богатство или честь, но за свободу – единственное, чего не может сделать честный человек. человек сдастся, разве что ценой своей жизни».
Брюс говорит своим людям перед Бэннокберном, что у них есть три преимущества: первое — у нас есть право. А за право каждый человек должен бороться. Во-вторых, мы получим огромное богатство, которое принесли с собой англичане – «дар, который мы выиграем, также может упасть».

В-третьих, что мы за свою жизнь
И за наших детей и наших жен,
И за свободу нашей земли,
Должны быть сильными в бою, чтобы выстоять... Обязаны!

Право, прибыль, чувство семьи и независимость - хорошее сочетание для шотландцев.
Были основаны университеты: Колледж Святого Иоанна, Сент-Эндрюс в 1418 году, Глазго в 1451 году, Абердин в 1495 году. Среди преемников Роберта Брюса - Kings Query (ок. 1424 г.), «Разрыв совы» сэра Ричарда Холланда (ок. 1460 г.). и Уоллес Слепого Гарри (около 1460 г.), уступающий Брюсу, но более популярный. Затем идут Хенрисон, Данбар и Дуглас, которых иногда называют «шотландскими чосерианцами».
Они называют Чосера своим отцом и говорят на английском, однако их единственным стихотворением-подражателем является прекрасное стихотворение «Королевский вопрос», стихотворение на южном английском языке, заимствованное из «Истории рыцаря» Чосера, предположительно написанной королем Шотландии Яковом I во время его пребывания в качестве заложника в Англии. (Шотландские поклонники Чосера хотели не соперничать с ним, а овладеть «интернациональным» стилем. Еще одним заложником, найденным живым среди мертвых на поле Азенкура, был великий поэт Шарль Орлеанский (1394–1465), написавший на английском, а также на французском языке, но его не называют французским Чосером).
Роберт Хенрисон (1424–1506), Уильям Данбар (1460–1513) и Гэвин Дуглас (?1475–1522) имеют значительный объем работ. Это такие же писатели, как Бернс или Скотт, но их мало читают сегодня в Шотландии.

Роберт Хенрисон
Роберт Генрисон был школьным учителем в Данфермлине, Файф. Его «Басни» — его величайшее достижение, но «Перекрещенное завещание», продолжение «Троила» Чосера, — его самая известная работа. Его двусложные стихи и строфы часто такие же тихие, как и у Гауэра.
Его Завет имеет очень средневековую божественность и мораль. Расставшись с Троилом, Крессида сошлась с Диомедом; тем не менее, «Царица Диомеида имела весь свой аппетит, / И главное удовлетворение этой прекрасной дамы, / На другую он поставил всю свою удаль ...» «И просто» смертельно. Крессида стала блудницей и заболела проказой. Старый прокаженный цитирует ей пословицу, знакомую по Чосеру.


Уильям Данбар
Уильям Данбар обладает придворным чувством изменчивости мира:
«Меня беспокоит страх смерти». Будучи священником, Данбар произнес этот рефрен как ответ в Службе мертвых.
Припев пасхальной мессы звучит так: "Господь восстал из гроба".

Гэвин Дуглас

Часть вторая: Тюдор и Стюарт
Возрождение и Реформация

Литература Тюдоров: 1500–1603 гг.
Ожидания
Расследования

Место Англии в мире

Надежды гуманистов и писателей раннего Возрождения были прерваны Реформацией.
Надежды гуманистов и писателей раннего Возрождения были оборваны Реформацией, смутой Реформации и деспотизмом Генриха VIII. Литературный ренессанс был триумфально возобновлен сэром Томасом Мором в конце 1570-х годов Сиднеем и Спенсером, а в 1590-х годах «Придворный» выпустил - помимо драмы - беспрецедентное количество недраматических поэтов и переводчиков сэра Томаса Вятта. Этот золотой век Елизаветы также видел разнообразную прозу, искусную, живую и достойную.

Религиозная проза
перевод Библии
Возрождение и Реформация
Поучительная проза

Возрождение
Драма

Елизаветинская литература
В 1550 году художник Джорджио Вазари писал о «ринасименто» в искусстве в своей родной Флоренции Стих, а в Италии в 15 веке — о «возрождении». Французский историк 19-го века Жюль сэр Филип Сидней Мишель распространил эту идею «ренессанса» итальянского 15-го века, Эдмунда Спенсера Кватроченто, на общее культурное обновление в Западной Европе, начавшееся раньше.

сэр Уолтер Рэли
Идея Филип Сидни  оказалась очень популярной среди историков.

«Якобинцы»
Поворот к классическим моделям стиха начался с человека, которого Чосер называет Кристофером Марлоу.

Франческо Петрарка, поэт-лауриат».
В пасхальное воскресенье 1341 года Петрарка был увенчан лавровым венком в Риме перед Робертом, королем Неаполя. Возрождение Томаса Кэмпиона возродило классические культурные модели, такие как награждение поэтов. Греческая проза вымерла на Западе, но вернулась после 1400 г. с прибытием византийских ученых в Италию Иоанна Лилия, который в 1440 г. основал Платоновскую Академию во Флоренции. После того как турки захватили Константинополь в 1453 году, греческие ученые привезли рукописи в Италию, Петрарка, гуманист Ричарда Хукера, собрал классические рукописи. Альд Мануций (1449-1515) печатал элегантные классические тексты «Дальнейшее чтение» на своей альдинской типографии в Венеции. Эпоху Возрождения иногда называют «Возрождением обучения», однако классические тексты, «открытые» им, сохранились, поскольку были скопированы в средневековые рукописи. Контраст между учением гуманистов эпохи Возрождения и средневековым невежеством часто преувеличивается.
Ренессанс распространился из Италии 15-го века во Францию, Испанию и за ее пределы. также «литература»); Любитель Северного Возрождения, за исключением Нидерландов, был скорее интеллектуальным, чем артистичным; Реформация отбросила его назад. Искусство итальянской гуманной литературы»); поклонник классических моделей, заимствованных из античности; писатель, следующий таким моделям. (Более поздние значения, такие как сторонник гуманных ценностей, сторонник «религии, а не человечества», атеист, датируются XIX веком.)
Ренессанс сегодня более известен, чем его литература. Трио Высокого Возрождения, состоящее из Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонаротти и Рафаэлло Санцио (Рафаэля), олицетворяет его характеристики: Леонардо был художником, анатомом, ученым и изобретателем; Микеланджело – скульптор, архитектор, художник и поэт; а картины Рафаэля в Ватикане придали классическую форму долгому расцвету итальянского искусства.
Переход от средневековья к эпохе Возрождения поначалу был скорее формальным, чем существенным; литература изменилась меньше, чем искусство и архитектура, хотя содержание всех трех оставалось христианским. Знаменитыми иконами Высокого Возрождения являются гигантский Давид Микеланджело во Флоренции, его центральный проект для собора Святого Петра в Риме и его Сикстинской капеллы. В Италии Возрождение имело интеллектуальное происхождение, основанное на изучении Платона (ок. 427–348 до н. э.) и его последователей. Оно также нашло гражданское выражение во Флоренции Медичи и Риме Льва X (Папа 1513-21), а также во многих небольших городах-государствах.

Ожидания
Ренессанс придерживался более высоких и героических представлений о человеческих способностях, чем это допускала аскетическая сторона средневековой мысли. В работе Пико дельта Мирандолы "О достоинстве человека" (1486) подчеркивается способность человека подниматься по платоновской шкале творения, достигая небесного состояния путем постепенного самовоспитания и самосовершенствования; его идея совершенства человека была христианской. Скульптура Микеланджело не благороднее и не красивее французского романизма Муассака или французской готики Шартра, но ее гордость обнаженной физической красотой, хотя и основанной на классических образцах, нова. Его юношеский Давид - гигантский супермен по сравнению с человеческими фигурами в средневековом искусстве.
Амбиции — тема драмы Кристофера Марло (1564–1593): его главные герои, Тамерлен и доктор Фауст, презирают общепринятые нормы, хотя и перегибают палку и падают. Марлоу также был очарован «Принцем» (1513), в котором Макиавелли (1469–1527) анатомировал циничные средства, с помощью которых Чезаре Борджиа удерживал власть. Макиавелли советует принца скорее бояться, чем любить. Его неспособность осудить шокировала и очаровала английских подданных Генриха VIII; его моральная ирония осталась незамеченной.

Расследования
Одновременно с эпохой Возрождения иберийцы совершили физические открытия Вест-Индии Христофором Колумбом (1492) и западного морского пути в Индию Васко да Гамой (1498); Фердинанд Магеллан обогнул земной шар в 1521 году.
Научные разработки, как и в анатомии, были менее драматичными, но изменение подхода к натуральной философии, объявленное Фрэнсисом Бэконом (1561-1626), потребовало более экспериментальной науки и более светского мировоззрения. Во вселенной, в которой человек казался менее ограниченным, а рай — менее близким, границы человеческих достижений были не моральными, а естественными: время и смертность.
Жизнь была менее жалкой подготовкой к будущей жизни.
После падения Рима в V веке историки обнаружили возрождение в VIII веке при Карле Великом и в XII веке; но возрождение классических моделей в 15 веке сделало готику неполноценной. Период между падением Рима и эпохой Возрождения был впервые назван «medium ;vum», «средним возрастом», неолатинским писателем в 1604 году.
Представления о физической вселенной изменились. Схоластическая теория должна была уступить место эмпирической проверке: Галилей (1564–1642) проверил с помощью своего телескопа гелиоцентрическую теорию Коперника (1474–1543); анатомы препарировали человеческое тело; и Макиавелли описал политику силы в действии.
Идеалы изменились: средневековый святой и воин уступил место герою Ренессанса, придворному, джентльмену. Христианство, возможно, и осталось, но христианство, западная Европа, объединенная, а не разделенная религией, закончилась после Реформации. Гуманистический идеал выражает Гамлет: "Что за произведение - человек! Как благороден разум! Как безграничны способности! В формах и движениях как выразителен и восхитителен! В действиях - как ангел! В постижении - как бог! Красота мира!
Образец животных...!" "И все же, - заключает Гамлет словами, которые не так часто цитируются, - и все же, что для меня эта квинтэссенция пыли? Человек не радует меня".
Гуманистическое разочарование в человеческой реальности остро ощущается в последней строке 94-го сонета Шекспира: «Гноящиеся лилии пахнут гораздо хуже, чем сорняки». Ренессанс начался с надежды, но закончился разочарованием, впервые выраженным в 1590-х годах в Англии; скептицизм пришел позже. Лишь в 17 веке некоторые мыслители в Англии стали относиться к метафизике со скептицизмом, а к христианству — сдержанно.

Место Англии в мире
Открытие Испанией и Португалией Нового Света означало, что Англия больше не находилась на краю Европы, а находилась на ее переднем крае. Централизация власти в Короне и финансов в Лондоне позволила ей воспользоваться этим.
Англия пришла к власти в 16 веке; ее поражение испанской армады в 1588 году показало, что с Божьей помощью Давид смог победить Голиафа. В 1603 г., с воцарением короля Якова I, шотландская корона перешла в Англию; Британия была готова стать империей. Весна, о которой сигнализировали «Утопия нравов» (1517 г.) и стихи Томаса Вятта, была омрачена распадом религии в 1530-х годах, а ее плодотворность была отложена на сорок лет назад. В 1564 году, в год смерти Микеланджело и рождения Шекспира, итальянский Ренессанс закончился, но английский Ренессанс едва начался. К 1579 году возобновление культурного доверия стало очевидным в «Защите поэзии» сэра Филипа Сиднея; за этим последовали достижения Спенсера, Марлоу и Шекспира.
История английской литературы высоко ценит поэзию сэра Томаса Уятта (1503–1542) и Генри Говарда, графа Суррея (1517–47), а также такие гуманистические произведения, как «Губернатор» (1531) Томаса Элиота и «Школьный учитель» (1558) Роджера Ашама. , ставший наставником королевы Елизаветы. Достижения за шестьдесят два года между Утопией и 1579 годом включают возрождение гуманистических школ, разработку критического проспекта английской поэзии, установление ее размера и написание первого белого стиха, некоторых прекрасных текстов и песен. , и первые елизаветинские хмели, ересь, заливы и пивные пьесы. Эти приготовления в конечном итоге привели к появлению человека эпохи Возрождения, сэра Филипа Сиднея. Тем не менее, все в «Защите поэзии» Сиднея (1579) «Приехали в Англию» до сих пор не нашли похвал в английской письменной форме. Основание за один год государства Тюдоров при Генрихе VII и Генрихе VIII и национальной церкви. Рифма около 1525 года при Елизавете I потребовала сознательной национальной литературы, чтобы английский мог конкурировать с латынью, греческим, французским, испанским и португальским. Конкурировать с итальянцем было уже поздно: уже в 1638 году пуританин Джон Мильтон отправился в Италию, чтобы завершить свое образование.
К 1579 году, когда английский язык был готов «вспыхнуть внезапным пламенем», у французов уже были стихи Дю Белле и Ронсара, которые могли соперничать со стихами Петрарки. Английским писателям не повезло при Генрихе VIII, который обезглавил Мора и Суррея. Уятт, любовник Анны Болейн, избежал топора, но его сын восстал против Марии Тюдор и потерял голову. Мария сожгла многих протестантов как еретиков; ее отец Генри, брат Эдвард и сестра Элизабет казнили меньше католиков, в том числе в 1587 году Марию, королеву Шотландии, как предателей. После 1581 года католицизм считался изменой; Элизабет также казнила четырех пуритан.

Реформация
Протестантская Реформация началась в 1517 году с нападок Мартина Лютера на церковную систему покаяния, порядок и доктрину. Реформация, как и Ренессанс, стала результатом постепенной передачи власти от более слабых центральных и общинных структур к более сильным местным индивидуальным структурам и сопутствующего перехода от внешнего к внутреннему образу мыслей, чувств и представлений.
Эти изменения в сторону современных национальных государств и индивидуализма начались в XII веке, но заключительные этапы не были постепенными: после десятилетий беспорядков и долгих войн на севере Европа разделилась на государства либо католические, либо протестантские. В 1519 году Генрих VIII написал первую книгу английского короля со времен короля Альфреда, правда, на латыни, а не на английском языке. Его латинская защита семи таинств против Лютера была награждена Римом титулом Fidei Defensor («Защитник веры»: титул, сохранившийся на современных монетах как «FD»). Генри получил некоторую помощь с книгой от Томаса Мора. Не сумев произвести на свет наследника мужского пола от Екатерины Арагонской, Генрих попросил Рим о разводе; он хотел жениться на Анне Болейн. Рим колебался, Энн забеременела, Генрих заключил брак, Рим отлучил его от церкви, а Генрих сделал Томаса Кранмера архиепископом Кентерберийским. Когда в 1533 году Генрих стал верховным главой церкви (ныне англиканской церкви), Мор, ушедший в отставку с поста канцлера, отказался принести присягу верховенства, узаконившую переворот Генриха. Еще больше было обезглавлено в 1535 году. К 1540 году три тысячи религиозных домов Англии были подавлены, а их аббатства, плиты и земли захвачены короной и распроданы.
Святыни были разграблены в поисках золота и драгоценностей, особенно святилища Томаса Бекета, архиепископа, который в 1170 году выступил на стороне церкви против короны.
Генрих придерживался католических доктрин, но за шесть лет правления его маленького сына Эдуарда VI (1547–1553 гг.) была проведена реформа; теперь существовало только два таинства. В течение следующих шести лет при Марии (законной дочери Генриха от Екатерины Арагонской) католицизм вернулся с большой поддержкой. Мария начала мягко, отзывая бенедиктинцев в Вестминстерское аббатство, но не касаясь монастырских земель. Но ее брак с Филиппом II Испанским был непопулярен, а после восстания, возглавляемого сыном поэта Уятта, ортодоксальность оказалась в опасности. Кранмер и другие были сожжены за ересь.
Елизавета I (1558–1603), дочь Анны Болейн, постепенно установила компромисс между протестантским учением и католической практикой. Королева любила католическую литургию и твердо верила в епископов. Произошло крупное Северное восстание католиков, но католики уступили свои позиции, когда в 1570 году Рим объявил королеву незаконной (как это сделал парламент ее отца в 1536 году).
Разногласия Реформации все еще можно увидеть в Европе и Соединенном Королевстве. Последствия для народного богослужения, социального обеспечения и общей культуры были катастрофическими. Ведущий северный гуманист Дезидерий Эразм (1466-1536) выступал за реформу церкви, образования и общества, но отшатнулся от хаоса, устроенного Лютером. В Испании кардинал Хименес обратился от либерального гуманизма к защите ортодоксальности, как это сделал Мор в Англии.

сэр Томас Мор
Томас Мор (1478-1535), сын юриста, написал книгу нового типа, жизнь писателя нового типа, Пико делла Мирандола, аристократа-платоника, который ушел из двора и монастыря, чтобы изучать и писать «О достоинстве человека». (1486). Гуманисты разделяли новую веру в образование: классическое образование, которое учило умных парней, а также принцев и принцесс, которым они будут служить, писать. Теоретически из мальчика, знакомого с примерами и предупреждениями классической истории, должен стать хороший принц, государственный деятель или советник.
Свой диалог Кастильоне поставил при дворе Федериго III да Монтефельтро из Урбино, сеньора (впоследствии герцога, покровителя живописцев Пьеро делла Франческа, Боттичелли и Рафаэля, а также гуманиста Пьетро Бембо. Урбино Кастильоне, где преобладают дамы, остается привлекательным. После рассуждений кардинала Бембо о лестнице платонической любви лорд Гаспар стал готовиться к разговору с герцогиней. "Об этом, - сказала она, - пусть рассуждает месье Петр [Бембо], и это будет его вердикт, не подходят ли женщины для небесной любви так же, как и мужчины. Но поскольку может случиться, что интрига между вами затянулась, не будет неразумным отложить ее до завтра.
«Нет, сегодня вечером», — ответил лорд Сезар Гонзага.
"И как это может быть сегодня?" - спрашивает герцогиня.
Господин кесарь ответил: "Потому что уже день", - и показал ей на свет, который начал проникать в щели окон. Тогда каждый поднялся на ноги с немалым удивлением, ибо не думали они, что рассуждения длились дольше привычного, а только то, что начались они гораздо позже, и своей приятностью так обманули умы господ, что они не заметили, как пролетели часы. И ни один из них не почувствовал тяжести сна в глазах, что часто случается, когда человек встает после привычного часа, чтобы лечь спать. Когда же открыли окна на той стороне дворца, что выходит на вершину Капри, то увидели, что на востоке уже взошло прекрасное утро, подобное цвету роз, и все звезды погасли, лишь милая правительница небес Венера, хранящая границы ночи и дня, из которых дул сладкий ветер, наполнявший воздух пронизывающим холодом и заставлявший учащенно щебетать милых птиц в тихих лесах близлежащих холмов. После этого все они, с почтением оставив герцогиню, удалились в свои домики без факелов - им хватало дневного света.
Придворный - это светский человек, хорошо знающий классическую литературу и историю, а также искусства; искусный фехтовальщик и наездник; сочинитель и исполнитель музыки и песен; он хорошо разговаривает. Его учат править, причем с великодушием. Достижения должны казаться естественными, выполненными с непринужденной грацией. Офелия говорит, что у Гамлета "взгляд придворного, ученого, солдата, язык, шпага": идеал Кастильоне в риторике гуманистов. Сэр Филипп Сидни был образцом этого идеала. Он описал свою огромную Аркадию как пустяк. Говорят, что, умирая на поле боя, он отдал свою бутылку с водой простому солдату со словами: "Возьми, ибо твоя нужда все же больше, чем моя". Сидни был окрещен Филиппом в честь своего крестного отца, мужа королевы; он погиб, атакуя войска Филиппа II в Испанских Нидерландах в 1586 году в возрасте 32 лет.

сэр Томас Вятт
За два поколения до Сиднея первый английский литературный Ренессанс подытожен в «Эпитафии сэру Томасу Вятту» Суррея (1542), восхваляющей роли первого английского джентльмена-поэта. Среди них: Язык, который служил в чужих королевствах своему королю,

Чей учтивый разговор с добродетелью воспламенял
Каждое благородное сердце: достойный проводник, чтобы привести
Нашу английскую молодежь к славе.
Глаз, чьи суждения не могли ослепить никакие аффекты, чувствовал.
Друзей завлечь и врагов примирить,
С добродетелью полной, спокойной, лишенной лукавства.

Говорят, что у Уятта был взгляд придворного, язык ученого и рука, которая, по словам Суррея, «учила тому, что можно сказать в рифме, / Это украло у Чосера славу его остроумия». Поэзия — лишь одна из частей Уятта; Суррей продолжает восхвалять его патриотизм, его добродетель, его душу. Вера в моральный пример типична для поэтики Тюдоров; то же самое можно сказать и о хвастовстве о том, что Уятт украл славу Чосера. Чосер проявил больше скромности и проницательности, когда велел своим «маленьким беднякам» (Троилу и Крисейду) «целовать ступени» поэтов-классиков. Поэты эпохи Возрождения были публицистами поэзии; амбиции заставили их завидовать прошлой славе и нынешней конкуренции. По сравнению со средневековым Джоном Гауэром, нежным как мужчина и как поэт, Вятт напряжен и современен.
Сэр Томас Вятт (1503–1542 гг.) был придворным, дипломатом во Франции и Испании. Он отпраздновал свое возвращение домой в более честную страну в «Прощай, Тежу, идущий на запад со своими ручьями». Он переводил сонеты Петрарки и Алеманника; один пример работает:

На кого охотиться, я знаю, где лань, кто хочет
Но что касается меня, то, увы, я больше не могу.
Напрасный труд так утомил меня
Я из них, самая дальняя комета позади.
Но не могу я, ни в коем случае, мой усталый ум
От оленя не отвлекаться, но, пока он летит вперед.
В обмороке я следую за ним. Поэтому я ухожу,
Как в сети, я пытаюсь удержать ветер.
Кто перечислит ей охоту, я его от сомнений поставлю,
Как и я, может напрасно потратить время.
И выгравированы бриллианты буквами простыми
Там написано: ее прекрасная шея вокруг:
Не прикасайся ко мне, ибо я Цезарь,
И дикий, чтобы его держать, хотя я кажусь ручным.

Это стихотворение (публикация 1815 г.) представляет собой адаптацию сонета Петрарки: дорогой «олень» идентифицируется как сонет Анны (итал. sonnetto, «маленькая Болейн, от преследования которой Вятту пришлось отказаться. Охота была королевской прерогативой, и стих звучит Стихотворение на ее воротнике (само по(классически) 14 строк, себе адаптация двух высказываний Христа) изображает Генриха VIII Цезарем.
Уайетт дважды сидел в тюрьме, но его хладнокровие вывело его из тюрьмы. (Другим подозреваемым любителям Анны, рифмующей 8 и 6. Выяснилось, что Болейн повезло меньше: «Топор дома, ваши головы на улице», — писал им Вятт в Италии в 13 веке.)
Серьезное изящество его строк представляет собой сознательное искусство, совсем не похожее на быстрые социальные стихи его предшественника при дворе Джона Скелтона (1460–1529): метрический контроль Вятта заставляет ученого Скелтона, одаренного сатирика, выглядеть случайным артистом. Эпоха Возрождения установила высокие стандарты сознательного искусства. Вятт воздал Скелтону славу его остроумия, даже в сатире. Когда Вятта изгнали из двора в 1536 году, он написал стихотворное письмо другу: «Мой Джон Пойнс, поскольку вам приятно знать Причину, по которой я тянусь домой И бегу от давления судов…» В письме, адаптированном из сатиры Аламанни (1495–1556), лесть и коррумпированность суда противопоставляются нравственному здоровью деревенской жизни. Невинность сельского выхода на пенсию, тема римского поэта Горация (65–8 до н. э.), натурализована.

Это место встречи для охоты и соколиной охоты,
И в непогоду с книжкой посидеть,
В мороз и снег, то с луком подкрадываться.
Никто не отмечает, куда мне ехать или куда идти...

Кажется, это вечный английский. Но в заключении Уайетта есть новый вид английского языка.

Здесь видно влияние Реформации и Возрождения на Англию. Христианский мир теперь — это не Европа, а состояние ума. В недавно обретшей уверенность, но местной поэзии провозглашается ксенофобское превосходство англичанина над зверскими фламандцами и коррумпированными утонченными латинянами - в ткани отголосков Аламмани и Горация. Тем не менее, голос Вятта независимый и личный. Он был не последним, кто возмущался неблагодарностью князей; одно из его стихотворений переводит мрачный припев из Сенеки. Поучительно сравнение с нравами христианства.

Граф Суррей
Ямбический пентаметр Классически, строка из десяти чередующихся

Граф Суррей (1517–1547), старший сын герцога Норфолка, главы дворянства безударных и ударных слогов в Англии, напечатал свою эпитафию Уятту. Обычно джентльмены не печатали стихи, а начинали их с безударных слов: они распространялись в рукописях. Впервые «Уятт и Суррей» были напечатаны в 1557 году по примеру Тоттеля, «Я теперь не сборник песен и сонетов». Таким образом, именно во время правления Марии были напечатаны две современные стихотворные формы — во Франции, чтобы судить о вине: сонет и нерифмованный пятистопный ямб, впервые использованные в вариациях на этот регулярный образец — версии Суррея «Энеиды II и IV» Вергилия, известные как «Энеида II и IV» Вергилия. как «белый стих» разрешены.
Песни и сонеты Суррея были более популярны, чем песни Уятта; поэтам было легче имитировать их регулярные движения. Версия стихотворения Петрарки, написанная Сурреем, начинается со слов «Любовь, которая царит и живет в моих мыслях». Уайетт начинает: «В моих мыслях таится долгая любовь». Суррей нашел «дот» и «внутри» метрически удобными. Критики двадцатого века предпочитали Уайетта, у которого есть голос и который может сказать больше, хотя Суррей осмелился взглянуть на Генриха VIII в «Ассирийском царе, пребывающем в мире со своими отвратительными желаниями». Суррей был обезглавлен по ложному обвинению в возрасте 30 лет.
Главное достижение Суррея - его "Вергилий", и не только потому, что он стал пионером чистого стиха. В эпоху Возрождения, как и в Средние века, перевод не был полностью отличен от сочинения, хотя филология Ренессанса создавала более качественные тексты и более строгие понятия о верности. По мере того как латынь, старый европейский язык, угасал, образованные читатели стремились к сочинениям на новых национальных наречиях. Возникла необходимость и новый престиж перевода и модернизирующего вида адаптации, известного как подражание.
В Суррее был пример энеадов Гэвина Дугласа (около 1513 г.). Сравнение поучительно: в Суррее нет прологов, меньше фейерверков, больше точности. Каждую строку Вергилия Дуглас превращает в живой куплет; Пятистопники Суррея имеют латинское сокращение. Его версия падения Трои в «Энеиде II» имеет трагическое достоинство. Здесь призрак Гектора говорит Энею покинуть руины Трои и основать новую империю:

Религиозная проза
В стремлении создать родной просторечный английский язык сначала потребовалась проза. Проза - это просто письменный язык; буржуазный джентльмен французского комического драматурга Мольера (1622-73) с удивлением обнаружил, что всю жизнь говорил прозой. В то время как стих танцует в метре, использует рифму и другие шаблоны, проза не имеет никаких правил, кроме синтаксических.
Проза имеет такое разнообразие задач, что ее историю нелегко изложить, а ее качества недостаточно четко обозначены в кратком цитировании. Проза Чосера бесформенна по сравнению с его стихами, но проза, которую Шекспир дал Фальстафу, показывает, насколько много почвы было подготовлено. Тем не менее, потомки присудили все литературные премии стихам Тюдоров (драма в основном была стиховой), за исключением одной области, центральной для жизни Англии XVI века.

перевод Библии
Реформация создала острую потребность в религиозной прозе. Лютер хотел вложить слово Божье в руки пахаря; его немецкая Библия (завершенная в 1545 году) помогла сформировать не только немецких протестантов, но и немецкий язык. Английская Библия в Авторизованной версии (AV) 1611 года, хотя и менее решающая в эволюции языка, сыграла аналогичную роль в культуре англоязычных стран; он был принят в пресвитерианской Шотландии, а затем и в Империи. В более общем плане Реформация отвела книге и слову привилегированное место в протестантских странах, а невербальному искусству — более низкое. Распространение Слова было задачей апостолов, которым был дар языков. Библию, переведенную на греческий язык еще до Рождества Христова, с тех пор подавляющее большинство людей читали в переводе. Целью его переводчиков была верность. Верность была правилом Иеронима (ок. 342–420), когда он переводил Библию с греческого и иврита на латынь, язык народов Запада. Вульгата Иеронима была написана на вульгарном языке, и, как и переводчики XVI века, он писал для чтения вслух.
Святой Августин (358-430) в своей "Исповеди" рассказывает, что был поражен, когда увидел, как Амвросий Миланский читает, не шевеля губами. Хотя Августин был опытным оратором, он не видел такого раньше. Протестанты, практиковавшие частное неуправляемое чтение, которое церковь не одобряла, тоже шевелили губами или слышали слова в голове.
К 1539 году Майлз Ковердейл (1488-1568), создатель первой полной печатной английской Библии, знал, что его слова станут частью богослужений Англиканской церкви. Переводчики, создававшие тексты для такого использования, не пренебрегали ритмом и риторическими качествами речи: они писали для языка, чтобы исполнять, и для уха, чтобы слышать. Совсем иначе обстоят дела у современных переводчиков Библии, которые переводят для быстрых молчаливых читателей в мире, где слишком много всего нужно читать. Их дар языков - это знание древних языков.
Псалмы, Евангелие, Послания и уроки Ветхого Завета, как и прежде, были частью церковных служб, но теперь на английском языке.
При Елизавете посещение церкви по воскресеньям требовалось по закону. Для англиканцев столь же важной, как и Библия, была Книга общих молитв (BCP, 1549 г.) с ее по-прежнему в основном католической литургией, переведенной под руководством Кранмера с церковной латыни. На протяжении веков слова и каденции AV и BCP вели англичан от колыбели к алтарю и могиле, а также на протяжении христианского года, как это делала латынь на протяжении тысячелетия. В 1920-е годы названия Т. С. Элиота «Погребение мертвых» и «Пепельная среда» не нуждались в сносках; они находились в ПП с 16 века.
Такие слова были для многих словами жизни; для всех пример публичного английского. Библейские аллюзии присутствуют в ранних английских стихотворениях «Сон Руда» и «Беовульф», но версия Библии, которая внесла наибольший вклад в развитие языка, — это AV.

Английские переводы Библии
Первый известный нам английский перевод Библии был сделан в 1560 году в Женеве, сделанным протестантскими беженцами вместе с Бедой, который закончил свою версию Евангелий в 735 году. В 1568 году в Англии был издан перевод Книги Бытия и других частей Библии менее протестантского епископа Эльфрика (ок. 1020 г.). Католические беженцы подготовили Ветхий Завет. Сохранились части нескольких староанглийских переводов Нового Завета в Реймсе (1582 г.) и Ветхого Завета; были также среднеанглийские версии, особенно Дуэ (1610 г.); Библия Дуэ-Реймса переведена с текстов, созданных учениками Виклифа (ум. 1384).

Вульгата.
Первая английская Библия, переведенная с греческого и иврита. В 1604 году король Иаков санкционировал «более точный перевод на латынь, а не на латынь, сделанный одаренным Уильямом Тиндалом, который говорил на английском языке», избежав ошибок папистов, а также ошибок 1523 года, находившихся в изгнании. , начал Новый Завет. Он был замучен в «самоуверенных братьях». Под председательством Ланселота в 1536 г. была опубликована первая полная печатная Библия на английском языке Эндрюсом, созданная группой ученых в 1611 г. Уполномоченная в 1535 г. Майлзом Ковердейлом в Цюрихе. В 1540 году появилась Великая версия (AV) или версия короля Якова. Она была основана на Библии, добавляя Ковердейла к Тиндейлу, распространялась в церквях, на языках оригинала и опиралась на более ранние английские версии, особенно на версию Тиндейла. Он не пересматривался до 1881–1885 годов.
Наиболее известны Евангелия и псалмы, но образцом великой простоты АВ может послужить Экклезиаст 12:1-7: Вспомни Создателя твоего во дни юности твоей, пока не придут злые дни и не приблизится годы, когда ты скажешь: мне они не нравятся; пока солнце, или свет, или луна, или звезды не померкнут, и облака не вернутся после дождя; в тот день, когда трепещут стражи дома, и сильные люди падут, и молотки перестанут, потому что их мало, и те, кто смотрит из окон, потемнеют, и двери на улицах закроются, когда звук скрежета утихнет, и он поднимется от голоса птицы, и все дочери музыки будут унижены; также, когда они будут бояться того, что высокое, и страхи будут на пути, и миндальное дерево будет цвести, и кузнечик будет бременем, и желание угаснет: потому что человек уходит в свой длинный дом, и плакальщики ходят по улицам, или когда-нибудь серебряная веревка развяжется, или золотая чаша разобьется, или кувшин разобьется у источника, или колесо сломается у водоема. Тогда прах возвратится в землю, как был, и дух возвратится к Богу, давшему его.
Эта проза для Бога была создана не за один день, а была работой поколений. Возникновение будничной прозы для человека прослеживается не так просто.

Поучительная проза
«Смерть Артура», шедевр прозы XV века, совершенствует способ повествования, изначально устный. Проза эпохи Возрождения имела более абстрактные и предписывающие задачи: названия «Принц», «Губернатор», «Токсофил», «Придворный» и «Школьный учитель» предлагают идеальные светские роли. Корни этих слов не являются древнеанглийскими: латынь с ее романскими производными пронизала английский язык и снова стала источником новых слов. Ученые пятнадцатого века заимствовали из латыни, чтобы удовлетворить технические потребности или придать вес; Латинские дубликаты добавляют выбора, звучности или игры. Патриотические гуманисты хотели, чтобы английский язык заменил латынь в качестве литературного средства, но именно латынь предоставила как новые слова, так и стилистические модели. Писатели о языке, будь то грамматисты или гуманисты, взяли свои идеи стиля у Цицерона (106–43 гг. до н.э.) и Квинтилиана (ок. 35–100 гг. н.э.). Слова латинского происхождения проникли в английский язык XVI века в таких количествах, что обеспокоили лингвистических патриотов. Искатели приключений в новых тщательно продуманных стилях боролись с консерваторами, сопротивлявшимися терминам «чернильный рог», слишком явно взятым из книг. Примером простой тюдоровской прозы является «Жизнь большего» Ропера, написанная во времена правления королевы Марии.
Первые значительные прозаики были наставниками великих. Сэр Томас Элиот (ок. 1490–1546) служил кардиналу Вулси; после падения Вулси он написал своего «Губернатора» (1531 г.), посвященного Генриху VIII. Ее тема — необходимость губернаторов, а губернаторы должны быть образованы — классической литературой. Элиот говорит, что Генрих похвалил его за то, что он не ввел никаких латинских или французских слов, слишком трудных для понимания; его сделали послом. Гуманист Джон Чек (1514–1557) стал наставником Эдуарда VI.
Роджер Ашам (1515-68) преподавал греческий язык в Кембридже, но досуг ему приносил не греческий, а спорт. Он посвятил свой "Токсофилус" (1545) Генриху, что принесло ему пенсию. Toxophilus (Gk: "Любитель луков") - это трактат о том, как использовать длинный лук, оружие, которое победило при Азенкуре. У себя дома, в Кенте и Христиании, Уайетт зимой охотился с луком. У Ашама есть хорошая страница, посвященная зимнему ветру:
В то утро солнце светило ярко и ясно, ветер свистел в вышине и был резким, как и положено в это время года. Снег на шоссе лежал рыхлый и истоптанный ногами лошадей: так что, когда дул ветер, он увлекал за собой рыхлый снег и так скользил по снегу в поле, который был твердым и покрытым коркой из-за ночного мороза, что я мог очень хорошо видеть всю природу ветра, который дул в тот день.
Стрельба из лука создана для чистого английского языка.
В 1548 году Ашам стал наставником принцессы Елизаветы и служил секретарем королевы Марии и Елизаветы по латыни - работу, которую Мильтон выполнил для Содружества столетие спустя. Ашам говорит в своей книге «Школьный учитель», посмертно опубликованной в 1570 году, что он предпочитал писать на латыни или греческом языке, а не на английском. В школьном обучении Ашам гуманен и разумен, но в остальном пристрастен. Таким образом, он находит добрую леди Джейн Грей, читающую Платона дома, пока ее семья охотится в парке. Добрая королева Елизавета (его ученица) образованнее всех своих подданных, за исключением одного или двух. Но, по словам Ашама, наши предки предпочитали читать Библию Мэлори, в котором «самыми благородными рыцарями считаются те, кто убивает большинство людей без каких-либо ссор и совершает самые гнусные прелюбодеяния посредством тончайших ухищрений». Италия не является источником платонических знаний». но католические пороки.
Леди Джейн, 17-летняя девушка, восседавшая на троне на девять дней в результате попытки государственного переворота в 1553 году, также является героиней ярко партийной «Книги мучеников» (1563) Джона Фокса (1516–1587). В качестве акта государственной пропаганды экземпляр Фокса, иллюстрированный зловещими гравюрами на дереве, был помещен в английских церквях на кафедру рядом с Библией. Фокс сообщает, что последними словами Хью Латимера, сожженного на костре при Марии, были (к товарищу-мученику): «Утешайтесь, мастер Ридли, и играйте по-мужски: сегодня мы зажжем такую свечу с Божьей помощью». благодать в Англии, которая, я надеюсь, никогда не будет погашена».

Драма
Духовная и культурная травма Реформации может объяснить тот факт, что основная литература периода 1540–1579 годов заключалась в переводах религиозных текстов. Доходы от подавления монастырей и их школ не шли на образование. В то время как Англия металась от Лютера к Кальвину и Риму к своему собственному компромиссу, корона была небезопасным покровителем. Но поэтам нужны были покровители. До открытия елизаветинского театра писательская профессия не была оплачиваемой. Университетские мужчины тщетно пытались преодолеть разрыв между некоммерческим «мягким» статусом и стремлением к крошечному рынку. Однако именно в этот период началась светская драма.
Пьесы «Мистерия и мораль» продолжались, мистерии до интермедии Шекспира его «Фальстаф» и «Шейлок» чем-то обязаны античному пороку в «Мистериях», который развлекался между играми. Аудиенция перед его увольнением. Когда гильдии объединились, чтобы купить кареты для театрализованных представлений и костюмы для моральных игр, мистерии стали дороже. Гражданские связи ослабли; компании игроков путешествовали между полями.
Пьесы «Тайна и мораль» продолжались, мистерии — до интермедии Шекспира; его Фальстаф и Шейлок чем-то обязаны античному пороку в мистериях, который развлекался между играми) Аудиенция перед его увольнением. Когда гильдии объединились, чтобы купить кареты для театрализованных представлений и костюмы для моральных игр, мистерии стали дороже. Гражданские связи ослабли; компании игроков путешествовали между полями, между гостиницами и большими домами (как в «Гамлете»). Мистерии представляли собой пьесы Корпус-Кристи, летние пьесы. Между блюдами в больших домах на Рождество и Пасху теперь играли новый вид пьесы — интерлюдию.
В интермедии, представляющей собой моральное развлечение, происходили дебаты, подобные тем, о которых Томас Мор рассказывает в "Утопии", разыгранной в доме кардинала Мортона, где Мор был пажом. Капеллан Мортона Медвалл написал первую доступную нам интермедию "Фульгенс и Лукреция", сыгранную на Рождество 1497 года перед послами Фландрии и Испании; у Лукреции два жениха, дворянин и комический слуга. В "Жизни Ропера" рассказывается, что, будучи пажом, Мор "иногда неожиданно появлялся среди игроков и, никогда не занимаясь этим делом, исполнял свою собственную партию, находясь среди них".
Драма стала семейной привычкой: зять Мора Джон Растелл (? 1470–1536) устроил сцену в своем саду на Финсбери-Филдс в Лондоне. Он напечатал «Фульгенса» на своей собственной печатной машине; также его собственная интерлюдия «Четыре элемента» с первой печатной нотой....
Дочь Растелла вышла замуж за Джона Хейвуда (ок. 1497–1580), автора фарсовой интермедии «Четыре Пса». В нем Палмер, Пардонер, Аптекарь и Разносчик соревнуются в том, чтобы сказать самую большую ложь; Палмер побеждает, утверждая, что он никогда не видел, чтобы женщина выходила из себя.
Римские комедии Плавта и Теренция были адаптированы школьными учителями-гуманистами для своих учеников: первая сохранившаяся английская комедия, Ральф Ройстер Дойстер, была написана Николасом Удаллом (1504–1556), директором Итона в 1530-х годах; оно пересекает Плавта с народной традицией. (Интерлюдия с Пирамом и Фисбой в «Сне в летнюю ночь» заимствована у Удалла шуткой, основанной на неправильной пунктуации.) На Рождество студенты университета назначали лорда беспорядков и ставили спектакли в часовне Королевского колледжа в Кембридже и зале Христа. Церковь, Оксфорд. «Игла» Гаммера Гертона, исполненная в церкви Христа в Кембридже в начале 1560-х годов, более аккуратна, хотя и ниже, чем пьеса Удалла. (Бабушкина игла, потерянная при починке бриджей Ходжа, влюбленного деревенского парня, в конце концов находится, когда Диккон, негодяй, пинает Ходжа, вонзая иглу ему в зад; это смешнее, чем кажется.) Сын Джона Джаспер Хейвуд (1535 г.) -98), иезуит (и дядя Джона Донна), опубликовал в 1559 году перевод на английский язык «Троады» Сенеки и, вместе с другими, его «Десяти трагедий» Сенеки (1581). («Сенека его» = «Сенека»; расширение притяжательного окончания — это ошибочный педантизм.) Сенека был наставником, а затем министром императора Нерона, исполняя его зверские прихоти — например, скармливая христиан львам. Когда Нерон восстал против него, Сенека собрал своих друзей и в 69 году нашей эры покончил жизнь самоубийством. Его падение напоминает падения Уолси, Мора и Кромвеля. Его «камерная» драма, написанная для изучения или концерта, а не для сцены, ставит разум выше страсти, человеческое достоинство выше непостижимой судьбы. Сенека стал для елизаветинцев тем, чем был Боэций для средневековья; Греческие трагедии еще не были доступны. Нарушив классическое правило, согласно которому ужас должен быть вне сцены, англичане разыграли то, о чем сообщал Сенека. Его персонажи мрачно и подробно морализируют о невидимых злодеяниях и мести богов, но елизаветинцы видели то, о чем читали римляне. Сидней хвалил трагедию Томаса Саквилла и Томаса Нортона «Горбодук» (1561) с белыми стихами как «полную величественных речей и хорошо звучащих фраз, достигающую вершины Сенеки в его стиле и наполненную выдающейся моралью».
Писателем в это трудное для писателей время был Джордж Гаскойн (1539–1578), джентльмен-поэт, который потерял деньги и пробовал свое перо во многих вещах, включая «Предполагает», пьесу, адаптированную из Ариосто, источника для шекспировского «Укрощения Землеройка.
К этому периоду относятся также "Хроники" Эдварда Холла и Рафаэля Холиншеда, которые, как и "Плутарх" Норта 1579 года, послужили материалом для трагедий и исторических пьес. Приятными произведениями этого периода являются "Придворный" Хоби и "Овидий" Артура Голдинга.
Шекспиру понравилась версия «Метаморфоз» Овидия Голдинга, которая до сих пор радует, несмотря на семифутовые строки, которыми она была написана, и жесткую моральную аллегорию, приписанную к каждой книге. Многие из оригинальных стихотворений этого столетия также являются переводами; обратное также верно.

Елизаветинская литература

Стихи
После парения наступил расцвет:в 1552 году родились Эдмунд Спенсер и Уолтер Рэли, а в 1554 году Филип Сидней, Джон Лили и Ричард Хукер. Это поколение положило начало тому, что завершили Кристофер Марло и Уильям Шекспир (род. 1564), а также Джон Донн и Бен Джонсон (род. 1572).
В 1580-х годах восхищались музыкальной регулярностью таких стихотворений, как «Пойдем со мной и будь моей любовью» Марло. В 1590-х годах, при Спенсере и Кэмпионе, это стало обычным явлением. Стихи Сиднея установили стандарт для елизаветинцев, как и они, в свою очередь, сделали это для Герберта, Мильтона и их преемников. Поздние елизаветинские стихи слишком богаты, чтобы быть классическими в духе Горация или Вергилия, но их формальное совершенство сделало их классическими для будущих английских поэтов. Несмотря на свои претензии и одно из значений слова «Ренессанс», елизаветинский стих не был неоклассическим. Неоклассическая краткость в английском языке впервые встречается в якобинских стихах Джонсона.

сэр Филип Сидни
Слава «Королевы фей» Спенсера (книги I–III, 1590 г.; IV–VI, 1596 г.) не должна скрывать первенство в недраматической поэзии сэра Филипа Сиднея, которому Спенсер посвятил свой ученический труд «Календарь пастухов» (1579 г.):
Иди, маленькая книжка: ты присутствуешь,
Как ребенок, чей родитель не послан:
Тому, кто является президентом.
 
Дворянства и кавалера. Гламур, смерть и легенды Сиднея затмили его сочинения, широко распространенные, но напечатанные посмертно; его стих был отредактирован должным образом только в 1962 году.
Сидни возглавлял группу, стремившуюся классифицировать английский размер; под названием «Аэропаг» он собирался в Лестер-хаусе на Стрэнде, доме дяди Сиднея Лестера, фаворита королевы. В его состав входили поэты Эдвард Дайер и Фульк Гревилл.
После школы Шрусбери и Оксфорда Сидней совершил трехлетнее турне, посетив Париж во время Варфоломеевской резни протестантов (1572 г.), а также Германию, Вену, Падую, Венецию (где его портрет был написан Веронезе), Прага, Польша и Голландия. Здесь Вильгельм Молчаливый предложил выдать свою дочь замуж за Сиднея, в протестантском союзе, но королева Елизавета наложила на это вето. Сидни три года находился в немилости, когда выступал против предложенного королевой брака с католиком. (Простолюдину, опубликовавшему брошюру против брака, отрезали правую руку.) Сидней, сын губернатора Ирландии, имел общественные амбиции, частью которых были его произведения; Гревилл сказал, что «его целью было не писать, даже когда он писал». За три года Сидни написал три книги, каждая из которых была новой на английском языке: «Аркадия», любовный роман; официальная защита поэзии; и последовательность сонетов «Астрофил и Стелла». Судя по всему, частные сонеты Сиднея имели более литературный конец. «Аркадия» — это развлечение для семьи и друзей, предлагающее положительные и отрицательные моральные и общественные идеалы правящему классу, к которому они принадлежали. Это развлечение для серьезных правителей, как позднее романы Джейн Остин — для дворянства. Это в прозе, разделенной стихотворными эклогами, певческими состязаниями между пастухами. Эти пробные произведения в классических количественных размерах и современных итальянских формах доказали, что английское стихотворение может быть формально совершенным.
В предисловии к сестре Мэри Сидней описывает «Аркадию» как «пустяк, и с этим несерьезно обращаются». Ваше дорогое «я» может лучше всего наблюдать за тем, как это делается на отдельных листах бумаги, большая часть которых в вашем присутствии; остальное — листами, отправленными вам так же быстро, как они были готовы». В 1577 году, когда он начал работу над первой версией, ему было 25 лет, а Марии — 16; он закончил его в 1580 году в Уилтоне, Уилтшир, в доме графа Пембрука, за которого она вышла замуж. В 1580 г. он написал свою «Защиту», а в 1582–1584 гг. переписал первую половину «Аркадии»; оно было опубликовано в 1590 году, но в 1593 году заменено составной версией его сестры «Аркадия графини Пембрук», в которой оно с тех пор читалось. Успех «Аркадии» отчасти был данью уважения автору; оплаканный в двухстах элегиях, он был похоронен в соборе Святого Павла как «Английский Марс и муза».
Графиня Пембрук продолжила дело своего брата, переработав "Аркадию" и дополнив его перевод Псалмов собственными превосходными версиями в свободных и изобретательных формах. Вот строфа из ее 58-го псалма:

Господи, сокруши их зубы;
Господи, сокруши челюсти львов,
Так пусть же они утонут, как вода в песке.
Когда смертоносный лук, их прицельная ярость тянется,
Дрожит древко, пока стрелок не промахнулся.
Так заставь их растаять, как выброшенную из дома улитку.
Или как эмбрион, чья жизненная полоса
Разрывается, не выдержав, и бесформенные глаза проваливаются.
Не видят солнца, хоть и выведены на светлую землю.

«Аркадия» основана на греческих, итальянских, испанских и французских романах; его повествование состоит из пяти прозаических актов, разделенных стихами. Его масштабность является прототипом «Королевы фей», но «Аркадия» была закончена, а затем наполовину переписана, а поэма Спенсера далека от завершения. Роман Сиднея рассказывает историю двух потерпевших кораблекрушение принцев на берегах Аркадии, родины пастырской поэзии. Они маскируются и влюбляются в дочерей Василиуса (по-гречески «царь»), который ушел жить к пастухам, чтобы избежать пророчества оракула о том, что его старшая дочь Памела будет соблазнена; его младший поддастся противоестественной любви; он прелюбодействует со своей женой; и его зятья будут обвинены в его убийстве. После фантастических приключений, некоторых трагических и развязок, подобных развязкам шекспировских романов, технически исполняется оракул; однако все заканчивается хорошо. «Аркадия» — пьеса вдохновенная: действующие лица ее — князья, сюжет невероятен, проза искусственна. Его судьба упала с падением дворянства, и романтика уступила место роману, более правдоподобному развлечению для простых людей.
Здесь были холмы, украшавшие свои гордые вершины величественными деревьями; скромные долины, дно которых, казалось, успокаивали освежающие серебряные реки; луга, украшенные всевозможными цветами, радующими глаз; заросли, укрытые приятной тенью, под которые можно было услышать веселое пение множества хорошо настроенных птиц; на каждом пастбище овцы паслись с трезвой уверенностью, в то время как хорошенькие ягнята с бьющимися ртами просили утешения у плотин; вот мальчик-пастушок воркует так, словно никогда не состарится; там молодая пастушка вязала и все же пела, и ее голос, казалось, успокаивал ее руки, заставляя их работать, и ее руки приспосабливались к музыке ее голоса.
Тщательно продуманная риторика смягчается чувством юмора Сидни: птицы дают показания, а овцы трезвы. Принц Мусидор описывается как обладающий превосходным складом ума, проницательным остроумием, лишенным хвастовства, возвышенными мыслями, основанными на вежливости в сердце, и красноречием, столь же сладким в произнесении, но и медленным, чтобы прийти к произнесению, поведение столь благородное. как придавало величие невзгодам, и все это в человеке, возраст котМоя настоящая любовь принадлежит моему сердцу, а я — его, и «Звоните в колокольчики». В 286 дошедших до нас стихотворениях Сидни использовано 143 строфы. Он был виртуозом риторики и размера, симметричной структуры и парадоксальных перспектив — качеств, которые мы легче воспринимаем в стихах, чем в прозе.орого не мог быть выше двадцати одного года...
Невзгоды любви вскоре подрывают это величие; действие часто трагикомическое. Среди эклогов есть стихотворения, которым много подражают, такие как:
Моя настоящая любовь принадлежит моему сердцу, а я — его, и «Звоните в колокольчики». В 286 дошедших до нас стихотворениях Сидни использовано 143 строфы. Он был виртуозом риторики и размера, симметричной структуры и парадоксальных перспектив — качеств, которые мы легче воспринимаем в стихах, чем в прозе.
«Астрофил и Стелла» — сюита из 108 сонетов разного рода, моменты любви Звездолюба (Astrophil: греч., мужского рода) к Звезде (Stella: лат., женского рода). Сценарий литературный, но Фил — это имя Сидни (персонажа в «Аркадии» зовут Филисид), а Стелла создана по образцу Пенелопы Деверо, вышедшей замуж за лорда Рича. Первый сонет, «Любя по-настоящему и стремясь в стихах показать свою любовь», поднимается по длинной лестнице логики и риторики, но падает в последней строке: «Дурак», — сказала мне моя муза; «Загляни в свое сердце и напиши». Искренность — это тяжелая работа.
Это первая последовательность сонетов на английском языке, мощная вариация «Канцоньеры» Петрарки, перемежающаяся песнями. В нем есть совершенно совершенные сонеты, такие как «Усни, о, усни, верный узел мира» и «Какими печальными шагами, о луна, ты поднимаешься по небу». Самая легкая виртуозность проявляется в Восьмой песне «В роще, самой богатой тенью». Астрофил говорит.
Сидни, искусный в стратегии и риторике, прост в дикции. В свою защиту он похвалил «Календарь пастухов» Спенсера, но добавил: «То же самое выражение его стиля к старому деревенскому языку, который я не могу допустить». В другом месте: «Я нашел у многих мелких ученых придворных более здравый стиль, чем у некоторых профессоров «Защита» — первая классика английской литературной критики, а Сидни — первый в ряду поэтов-критиков: Драйден, Джонсон, Кольридж, Арнольд, Элиот. Он защищает поэзию от «Школы злоупотреблений» Стивена Годсона (1579), пуританской атаки на сцене, посвященной.

"Аркадия"
Тем не менее, он начинается с отступления на тему верховой езды и, по сравнению со своими итальянскими предшественниками, движется галопом, очеловеченный оттенками юмора и спреццатуры. Ее аргумент состоит в том, что поэзия (то есть литература) имитирует золотую идею, то, что должно быть, а не наглую действительность, то, что есть. Оно восхищает и побуждает нас к добродетели, в отличие от скучной философии или бесполезной истории.
Утверждение Платона о том, что поэты лгут и развращаются, применимо только к плохим поэтам. Современная поэзия полна злоупотреблений; в идеале это способствовало бы развитию героической добродетели.
Защита" - это еще и проспект. Английская литература до сих пор не удовлетворяла Сидни; если бы он дожил до шестидесяти лет, он мог бы увидеть все пьесы Шекспира. Его моральный идеализм представляет собой привлекательную, хотя и простую версию теории подражания, одушевленную энтузиазмом к героической литературе. Однако при всей пылкости и восторженности своих двадцати пяти лет Сидни не был утопистом: "Наш возвышенный ум дает нам понять, что такое совершенство, и все же наша зараженность удерживает нас от достижения его" (Защита). Трезвость северного христианского гуманизма лежит в основе переделки "Аркадии", предпринятой после "Защиты": в ней показаны глупости любви и еще худшие глупости чести и гордости, которых следует избегать, а не подражать им. Изобретательная игра Сидни скрывала его здравомыслие и серьезность. Он был оригинальным писателем, а также оригиналом.

Эдмунд Спенсер
Закрытие Генрихом религиозных домов вызвало то, что Ашам назвал «крахом и разорением» школ; Сэр Томас Поуп, основатель Тринити-колледжа в Оксфорде во времена правления Марии, описывал греческий язык как «очень пришедший в упадок». Только в 1560-х годах возродились хорошие школы, в том числе Шрусбери, который посещал Сидней, или Мерчант Тейлорс в Лондоне, который посещал Спенсер.
Эдмунд Спенсер (р. 1552) учился в Кембридже, где переводил сонеты Петрарки и Дю Белле. В 1579 году он написал календарь пастухов. С 1580 года он был колонистом в Ирландии и писал «Королеву фей». По наущению Рэли он опубликовал три книги в 1590 году (и получил пенсию), а в 1596 году добавил еще три. Спенсер посвятил свой героический роман королеве. Сейчас это главный литературный памятник ее культа.
После правления ее младшего брата и сестры, вышедшей замуж за Филиппа II, на трон взошла Елизавета — красивая, умная и 25-летняя. Общепризнанной истиной было то, что такая королева нуждалась в муже. Династический брак и наследование доминировали на протяжении столетия после смерти принца Артура в 1502 году. Однако Елизавета использовала эту истину в своих интересах не только во внешней дипломатии; каждый год в День вступления на престол проводился турнир, на котором председательствовала она, дама, чьи яркие глаза излучали влияние. В турнире, описанном в «Истории рыцаря» Чосера (перепечатанной Джоном Стоу в 1561 году), призом стал Эмели. Призом на турнирах Дня Присоединения был доступ к Элизабет. Филипп Сидней, который выступал на ристалище, придумывал придворные маски и писал:
«Имея в этот день мою лошадь, мою руку, мое копье
Управляя так хорошо, что я получил приз», умер от пулевого ранения.
По мере того как брачные переговоры сменяли друг друга, росла легенда о Королеве-девственнице, не запятнанная ее реальной яростью, когда ее фавориты Лестер и Роли пали от рук придворных дам. День рождения Елизаветы пришелся на праздник Рождества Богородицы, и на нее перешла часть культа. Существовал культ девственниц: Дианы-охотницы; Синтия, владычица морей; Астрея, богиня правосудия. Истории о сэре Уолтере Рэли, кладущем свой плащ на лужу на пути королевы, и о сэре Фрэнсисе Дрейке, заканчивающем игру в боулинг на виду у испанской армады, верны театральности общественной жизни. По мере приближения Армады Елизавета обратилась к своей королеве Елизавете I: портрету «Горностай» (1585 г.), приписываемому Уильяму Сигару. Горностай — эмблема войск целомудрия в Тилбери, вооруженных как рыцарь. Королева, ее советники и придворные писатели знали об изображениях. Вооруженная дама Бритомарт в «Королеве фей» — это фигура Елизаветы, объединяющей Британию и Марс.
Сэр Уолтер Рэли (произносится как «Рэдли»), колонист Ирландии и Вирджинии и — если бы он нашел его — Эльдорадо, написал Элизабет длинное стихотворение «Океан Синтии», от которого сохранилась только первая книга. Образец предлагает мифопею двора Елизаветы:
Королева предстает жестокой возлюбленной, поэт-герой — странствующим рыцарем, служащим своей императорской и властной любовнице; это политическое воссоздание куртуазной любви также повлияло на то, что Спенсер принял рыцарский роман как форму своего эпоса. Средневековый артурианизм обрел новую популярность в Италии при дворе Феррары, в «Орландо Фуриозо» Ариосто (1532 г.) и «Ринальдо» Тассо (1562 г.). Пуританин Спенсер хотел «преодолеть» эти стихи и создать национальный миф: Тюдоры происходили от британских королей, из которых Артур был величайшим.
Первые три книги Спенсера предваряются письмом Рэли: «Сэр, зная, как сомнительно можно истолковывать все аллегории, и что эта моя книга (которую я назвал «Королева фей») представляет собой продолжающуюся аллегорию или темное тщеславие, я подумал, что хорошо... открыть вам общее намерение... создать джентльмена или благородного человека...» Это цель «Защиты Сиднея», используя «исторический вымысел... о короле Артуре», следуя «античным поэты исторические: первый Гомер, который в лице Агамемнона и Улисса подал пример хорошего правителя и добродетельного человека...; Вергилий... Эней; Ариосто... в своем Орландо; а в последнее время - Тассо... На примере этих выдающихся поэтов я стараюсь изобразить в Артуре, еще до того, как он стал королем, образ храброго рыцаря, усовершенствованного в двенадцати частных моральных добродетелях, как это придумал Аристотель, - который является цель этих первых двенадцати книг...» [Если его примут, он планирует еще двенадцать, посвященные pollitique vertues.] Артур, продолжает он, «я полагаю, что видел во сне или видении Королеву Фей, и... . отправился искать ее в Стране фей. В этой Королеве Фей я имею в виду «славу» в своем общем намерении; но, в частности, я представляю себе самую прекрасную и славную личность нашей суверенной королевы и ее королевства в Стране фей... Она рождает две личности (одну — царственнейшую королеву или императрицу, другую — добродетельнейшую и прекрасную даму), эту последнюю часть в некоторых местах я выражаю в Бельфибе: придумав ее имя в соответствии с вашим превосходным представлением о Синтии — Фиби и Синтия - оба имени Дианы... В лице принца Артура я изобразил великолепие.
Эта последняя княжеская добродетель содержит двенадцать моральных добродетелей, покровителями которых «я делаю двенадцать других рыцарей, для большего разнообразия истории, из которых в этих трех книгах три: первая — о рыцаре Красного Креста, в котором Я выражаю Святость; второй — сэра Гийона, в котором я изложил умеренность; третий — о Бритомартис, даме-рыцаре, в которой я представляю целомудрие…»
Сложность проекта очевидна. Другое имя Елизаветы в стихотворении, как «самой королевской королевы и императрицы», — Глориана; двенадцатая книга должна была описывать двенадцать дней ежегодного праздника Глорианы. Спенсер написал еще три книги: «Дружба, справедливость и вежливость». Две песни об изменчивости из Седьмой книги появились посмертно. Есть шесть книг по двенадцать песней, каждая из которых содержит около пятидесяти девятистрочных строф; Поэма насчитывает около 33 000 строк: короче, чем «Дон Жуан» Аркадии или Байрона или «Дэвид Копперфилд» Диккенса, но длиннее «Илиады» и в три раза длиннее «Потерянного рая» Мильтона.
Спенсер написал лишь половину «этих первых двенадцати книг», одну четверть великого плана, но умер в 1599 году.
«Королева фей» и «Аркадия», напечатанные в 1590 году, являются первыми крупными произведениями в английской литературе после «Смерти Артура». Чрезвычайно амбициозные, их масштабы и достижения придают им важность, которую потомки подтвердили по-разному. Сложная длинная поэма Спенсера, имитирующая раннее Чосера, была использована Милтоном, Вордсвортом и Китсом.
Но популярность Аркадии закончилась к XVIII веку; его проза была слишком искусной для Хэзлитта. В этих двух работах, пропитанных манией величия великого дома Елизаветы, ученые недавно обнаружили богатые интеллектуальные схемы.
Ремесло Спенсера – восхищение поэтов. Песнь I, книга I «Королевы фей» начинается:
Нежный рыцарь колол по равнине, галопом.
Ямбический ритм правильный, речевой ударение совпадает с метрическим ударением; существительные сопровождаются подходящими эпитетами. Плавный стих и чинная дикция — отличительные черты стиля, отличающегося торжественностью и гармонией, создающие неповторимую атмосферу стихотворения.
«Страна фей» — слово, впервые найденное у Спенсера. Книга I начинается с «прекрасной леди в траурных водорослях, едущей на белом осле, а позади нее гном, ведущий воинственного коня». Это мир Ариосто: рыцари, волшебницы, отшельники, драконы, плавучие острова, латунные замки. Наследие Спенсера – это его стиль, который завораживает нас в этом мире. Его целью было не усыпить нас, а позволить нам мечтать. Сны таят в себе сюрпризы: следующая строка звучит так: «Однако оружием до этого времени он никогда не владел».
Старые доспехи, которые носил этот новый рыцарь, являются (как сказал Спенсер Рэли) «доспехами христианина, указанными святым Павлом против Ефеса» («Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вы могли противостоять врагам»). козни дьявола» – Ефесянам 6:11: щит веры и шлем спасения.) Сон Спенсера – это внешний знак внутренних религиозных истин. К рыцарскому роману он добавляет средневековую аллегорию; гламур золотит пилюлю истины.
Этические истины, лежащие в основе «продолжающейся аллегории или темного самомнения» Спенсера, «сомнительно истолкованы». Учителя использовали аллегории начиная с диалогов Платона и притч Иисуса. В средние века аллегории стали более сложными, раскрывая общепринятые истины во вселенной аналогий. Но способ изложения, который имеет поверхностный сюжет и более глубокий смысл, рискует – если читателю не хватает предполагаемого образа мышления – что «истинное» значение может быть упущено или ошибочно; Двенадцать частных моральных добродетелей Спенсера не были найдены у Аристотеля. Аллегория, как и ирония, была полезна гуманистам: можно было отрицать более глубокий смысл, неугодный авторитетам. Единая метафизика средневекового порядка исчезла, и появилось несколько новых. Поэтому аллегорические ключи к Спенсеру «сомнительны».
Однако его моральное чувство обычно ясно и часто просто. Примером может служить эпизод «Гийон и беседка блаженства».
Гийон, герой Книги II, олицетворяет Умеренность. В конце Книги он достигает острова Акрасия (греч. «неуправляемость»), земного рая эротической любви. У ворот его соблазняют две распутные девушки, резвящиеся в фонтане, которые «представили ему много зрелищ, которые могла создать эта храбрость». Внутри беседки он видит Акрасию, склонившуюся над сексуально побежденным рыцарем, и слышит голос, поющий: прекрасная ложь», побуждая его сорвать розу любви. Вторая строфа гласит: «Так проходит день,
Восьмипятиметровая строфа, рифмующаяся ababbcbc, медленно поворачивается, делая паузу по мере достижения точки равновесия в центральном куплете, рифмующемся «bowre/Paramowre». На этом фоне (повторенном в стихотворении 3700 раз) разворачивающаяся смысловая цепь декорируется различными узорами и повторами. Звук и смысл равны, или, где тема знакома, как здесь, смысл слабее. Но к существующей октаве Спенсер добавил девятую строку из двенадцати слогов, александрийскую: «Любя, ты можешь быть любим с таким же преступлением». Асимметрия этой более длинной строки отмечена рифмой: «преступление/время» делает заключительный куплет однобоким. и еще больше замедляет галеон. Строфа становится лирической рамкой, которую следует созерцать самой по себе, а Время словно стоит на месте.
«Преступление» разрушает чары чувственности. Воинственные руки пленного рыцаря, «праздные инструменты / Спящей хвалы», висят на дереве. Гийон и его проводник Палмер спасают рыцаря, и Гийон разрушает беседки «с безжалостной строгостью». Спящие звери Акрасии снова превращаются в людей (как в эпизоде с Цирцеей в «Одиссее»). Но один зверь, свинья, «высокая Решетка по имени» (греч. «свинья»), желает оставаться свиньей.
Яркое воплощение гуманистической доктрины самосовершенствования: человек может выбирать: совершенствовать себя или разрушить себя. Его физическая форма показывает его духовную природу.
Для Спенсера этика, религия и политика сливаются воедино, поскольку в своем идеальном «тщеславии» Англия была единой протестантской добродетельной нацией. Таким образом, Красный Крест не соблазняется двуличной Дуэссой (Католической Церковью), а предпочитает честную Уну (Английскую Церковь). Единство было навязано Англии, но не Британским островам: завоевание Ирландии не прошло гладко. Сэр Уолтер Рэли был замешан в нескольких кровавых эпизодах, а Спенсер был сожжен в своем доме. Как продолжала «Королева фей», разрыв между идеальным и реальным был таков, что провозглашенное совершенство идеальной Англии можно воспринимать иронично. В оставшиеся годы Спенсер написал несколько строф о времени и изменчивости, последняя из которых — молитва о «вечном покое».
«Королева фей» — величайший поэтический памятник своего времени, и в ее музыкальных, живописных и интеллектуальных прелестях можно потеряться. Исторически это главное произведение Спенсера, и оно имеет приоритет над меньшими, но восхитительными произведениями, такими как свадебные гимны «Проталамион» и «Эпиталамион», стихи удивительной музыкальной силы и «Аморетти» (содержащие прекрасные сонеты, такие как «Однажды я написал ее имя на прядь').
Спенсера любили Мильтон и романтики, но в XVIII веке его влияние угасло. Поэты следовали более простой ясности Бена Джонсона, который заметил о Спенсере: «Влияя на древних, он не писал на языке». . В гуманистической теории декорум был «великим шедевром, который стоит соблюдать», однако они возражали против принятия Спенсером стиля, подходящего для «средневековой» романтики, предпочитая современную элегантность готической экстравагантности. Готическими стихотворениями, в которых использовалась или адаптировалась строфа Спенсера, были «Замок праздности» Джеймса Томсона, «Решимость и независимость» Уильяма Вордсворта, «Паломничество Чайльд-Гарольда» лорда Байрона и «Канун Святой Агнессы» Джона Китса. Недавний редактор назвал стихотворение «Королева фей» и покончил со старой орфографией Спенсера, где только мог; но античность была частью цели Спенсера.

сэр Уолтер Рэли
Инициаторы золотого века английского стиха представляют собой исторический контраст. Сидней был дворянином, который не печатал, однако его работы сохранились во многих рукописях. Ни один из стихов Спенсера не сохранился в рукописи. Он был стипендиатом, который, несмотря на весь свой профессионализм, зависел от короны в вопросах трудоустройства и покровительства. Следующий этап отмечен Марлоу (род. в 1564 г.), бедным учеником Королевской школы в Кентербери и Кембридже. Он тоже работал на Корону, но рано добился театральных успехов.
Сэр Уолтер Рэли (1552-1618) в рясе и с кружевом в волосах, успех в "Тамбурлейне" в 1587 году. Шекспир из среднего класса (также 1564 г. р.) не посещал университет, а зарабатывал на жизнь тем, что играл и писал для коммерческого театра, участвуя в его прибылях, публикуя стихи только тогда, когда театры были закрыты.
Великие джентльмены и леди писали, но не для того, чтобы зарабатывать на жизнь: Генрих VIII, Елизавета I и ее графы Оксфордский и Эссексский — все писали хорошо, а граф Суррей и графиня Пембрук — более чем хорошо. Но письмо было одной из многих их частей; Генри писал хорошую музыку; Елизавета перевела Боэция и написала прекрасным итальянским почерком.
Убежденность в том, что джентльмены не зарабатывают на жизнь писательством, иллюстрируется сэром Уолтером Рэли (ок. 1552–1618), сыном сельского джентльмена, который всю свою жизнь говорил на широком Девоншире. Национальный деятель, он был поэтом огромного таланта, почти не печатавшимся, любителем. Тридцать сохранившихся его стихотворений представляют собой разрозненные жесты, окружающие большую личность. Некоторых невозможно освободить от карьеры и покровительства, например «Океан Синтии» (паб. 1870 г.) и «Мне казалось, что я видел могилу, где лежала Лора». В нем утверждается, что благодаря «Королеве фей» (адресованной Рэли) слава Элизабет затмевает славу «Лауры» Петрарки.
Стихи, напечатанные Рэли, рекламируют сорванные амбиции. Смелый солдат и главный колонист Вирджинии, он стал фаворитом королевы и был посвящен в рыцари в 1584 году. Но в 1592 году роман с фрейлиной лишил его благосклонности. Кратко в Тауэре он написал: «Как неправдивые сны, так прошли мои радости», и свое лучшее стихотворение «Как ты пришел из святой земли»:
Как ты пришел из святой земли
Паломник, возвращающийся из норфолкского храма Девы Марии, узнает, что волосы этой Елизаветы были рыжими.
Баллада Рэли (в анапестах) умудряется быть энергичной, величественной и жалобной. Решительным движением отмечены упреки «Ложи» «Иди, душа, гостья тела,/По неблагодарному поручению»), содержащего достопамятного посланника:

Приговоренный к смертной казни за заговор против воцарения Джеймса, Рэли был выпущен из Тауэра в 1616 году, чтобы возглавить экспедицию в золотое королевство Эльдорадо, которое, как он утверждал, существовало в Гвиане. Не найдя его, его люди сожгли испанское поселение; по возвращении в 1618 году он был обезглавлен. Некоторые стихотворения из Тауэра, такие как «Даже таково время», выходят за рамки его разочарований и вновь выражают моральное убеждение ранних стихов Тюдоров в более простых формах, в которых он преуспел. Подобный моральный стих из «Паломничества страстного человека», ранее написанный Рэли, недавно был присвоен красный цвет. Анонимному католику-отказнику.
В мрачной «Истории мира» Рэли (1614 г.) есть заслуженно знаменитый вывод:
О красноречивая, справедливая и могучая Смерть! Кого никто не мог посоветовать, ты убедил; кого никто не осмеливался, ты сделал; и кого весь мир льстил, ты изгнал из мира и презрел; ты собрал воедино все надуманное величие, всю гордость, жестокость и честолюбие человека и прикрыл все это этими двумя узкими словами: «Он покоится здесь».
После Сидни и Спенсера урожай. Если оставить в стороне Шекспира, 1590-е годы — пожалуй, самое богатое десятилетие в истории английской поэтики. Внезапно «стало известно, что более тридцати поэтов, по крайней мере, с некоторым талантом, писали» (Эмрис Джонс) - среди них Джон Донн, написавший сатиры, элегии и некоторые распутные стихи до 1600 года.
Десятилетие 1600-10 годов почти так же хорошо, даже без драмы. Великие всплески английской поэзии приходятся на 1375–1400, 1590–1610 и 1798–1824 годы. В рикардианском и романтическом созвездиях звезды столь же велики (если не считать Шекспира), но их меньше, чем в «якобинском».
В «Гамлете» (1601) принц носит чернильный плащ; Якобинская трагедия действительно очень черна. «Золотая» фаза елизаветинской поэзии прошла в 1588
году. После расцвета Глорианы писатели обратились к менее идеальным сюжетам. Марлоу писал об обнаженной воле и падении амбиций; Донн высмеивал человеческую глупость; Эссе Бэкона уменьшили человеческие притязания. Скептические, аналитические настроения совпадали с более кальвинистскими настроениями перед лицом католической Европы. Плантация Мюнстера елизаветинской эпохи приблизила суровость империи.

Кристофер Марлоу
Пьесы Кристофера Марлоу превосходят его стихи. Но его "Живи со мной и будь моей любовью" было любимым, на него ответили в "Ответе нимфы пастуху" Рэли и много пародировали. В ней изящно переработаны темы латинской лирики, как и в "Сирене" самого Рэли и других стихах того времени. Из всех видов ренессанса лирика была наиболее близка к своим классическим образцам.
Помимо своего Овидия, Марло также перевел белым стихом первую книгу Лукана. Элегии Овидия изящны и остроумны, но овидианский герой и Леандр обладают блеском нового рода. Этот «Эпиллион» (короткий эпос) основан на «Героиде» Овидия, но основан на более поздней греческой версии рассказа о том, как Леандр переплыл Геллеспонт, чтобы добиться расположения Герои. До появления университетских острословов — Лили, Лоджа, Грина и Марлоу — сказки Овидия были морализированы, как в «Метаморфозах» Голдинга. Однако «Герой и Леандер» скорее эротический, чем эпический. Наслаждение сексом, подобное Акрасии, у Марлоу становится высокой фантазией: хотя мясо вкусное,

Так и шея его была трогательна и превосходила
белизну плеч Пелопса. Я мог бы рассказать вам.
Какой гладкой была его грудь и каким белым был живот,
И чьи бессмертные пальцы оставили отпечаток
Тот небесный путь с множеством любопытных штрихов
Что бежит по его спине, но мое грубое перо
Не в силах воспеть любовь людей,
тем более могущественных богов...

Хитрость этой ложной скромности так же нова для английского стиха, как и «любопытные намеки» Леандера. (В одном куплете говорится: «Можете вы увидеть богов в самых разных формах, Совершающих пьянящие бунты, инцест, изнасилования». Мог ли Голдинг понять, что такая похотливость также комична?) Марлоу добавил гомоэротизм к греческому оригиналу.
Он должен был использовать свое открытие «классического» сексуального гламура в своей драме. Однако следует отметить более общую уверенность в двустишиях. К строке 818, когда он остановился, Марлоу потерял контроль над тоном, но не над куплетом; в его строчках есть фраза: «Кто любил, тот любил не с первого взгляда». Чепмен закончил рассказ более весомо. Эпиллион был в моде в 1590-х годах; Шекспировское произведение «Венера и Адонис» уступает произведению «Герой и Леандр», которое Марло, возможно, написал еще будучи студентом.

Песня
Это было прекрасное время для «гармоничных сестер-близнецов, голоса и стиха», барочной фразы Мильтона для исполняемого стихотворения или авторской песни. Английская музыка была известна в 15 веке, но стихи с музыкой сохранились в большом количестве с 16 века.
Пение звучало за работой, дома и в таверне, в суде и в церкви.
Спетые слова должны быть пропеваемыми, а их смысл восприниматься за одно прослушивание, однако слова песен XVI и XVII веков не являются, как слова многих более поздних художественных песен, пустыми, за исключением таких припевов, как «Эй, няня, няня». ', или в этой песне о весне: Весна, сладкая весна, - приятный король года;

Тогда расцветает каждая вещь, тогда девицы танцуют на ринге,
Холод не жалит, красивые птицы поют:

(«Кувшин-кувшин, пу-мы, то-витта-ву!» представляет собой песни соловья, пивита и совы.) Эта песня взята из пьесы Томаса Нэша, как и «Литания во время чумы». , со строкой «Яркость падает из воздуха». Шекспир часто использует песни в своих пьесах, например, в «Бесплодных усилиях любви», «Как вам это понравится», «Двенадцатая ночь» и «Буря». В большинстве его песен есть искусство, скрывающее искусство. Существует множество анонимных песен, от застольной «Назад и в сторону, голый, голый» до искусного мадригала «Моя любовь в своем наряде показывает свое остроумие».
История литературы мало что может сказать об анонимных стихах, которыми наполнены популярные лирические антологии, от «Сборника» Тоттеля (1557 г.), «Рая изящных приспособлений» и «Великолепной галереи галантных изобретений» до английского «Геликона» (1601 г.).
Эти номера часто не похожи друг на друга: "Туле, период космографии" и "Постоянная Пенелопа посылает к тебе, беспечный Улисс", в броских метрических гекзаметрах. Жестокое лингвистическое обучение поощряло восторг от языка.

Томас Кэмпион
Из всех авторов песен Томас Кэмпион (1567–1620), изобретательный композитор и создатель масок, написал лучшие количественные стихи.
Его «Розовощекая Лаура, приди», восхваляющая идеальную танцующую женщину, является классическим примером. В более поздних версиях этой темы поет танцовщица, символ платоновской гармонии. Лауру Кэмпиона сопровождает только ее собственная немая музыка (и его вербальный интеллект):

Розовощекая Лаура, приди,
Пой плавно своей красотой
Тихая музыка, либо другая
Сладко украшает.
Прекрасные формы текут
Из содержания, оформленного божественно: музыкальное согласие
Небеса — это музыка, и красота твоя
Рождение небесное.
Эти скучные ноты, которые мы поем
Раздоры нуждаются в помощи, чтобы их украсить;
Только красоту чисто любя
Не знает раздора,
Но все равно движет восторг,
Как чистые родники, обновляющиеся течением,
Всегда совершенные, всегда в них -
Я вечный.

Соответствие длины слога метрическому ударению в хорее нарушается дважды: строками 9–10, обыгрывающими притворную неуклюжесть певца; и ямбом в 13-й строке, где «все еще» означает одновременно «неподвижный» и «вечно». Еще одно стихотворение Кэмпиона, имитирующее музыкальный эффект, — «Когда на своей лютне поет Коринна». Его «Моя сладкая Лесбия, давайте жить и любить» — одна из нескольких прекрасных современных версий «vivamus» Катулла.

Проза
Джон Лили
Одним из результатов возрождения гимназий стала художественная проза, которую использовал Сидней. Его вершиной стал «Эвфуэс» (1578 г.) Джона Лили (около 1554–1606 гг.), внука автора стандартной латинской грамматики. Эвфуэс (греч.: «хорошо обеспеченный») «жил в Афинах, молодой джентльмен с большим потомством и настолько симпатичной личностью, что сомневались, был ли он более привязан к природе из-за особенностей своей личности или к судьбе. для увеличения его имущества».
Уравновешивание «достояния» и «персонажа», «природы» и «фортуны», «человека» и «имущества» и других элементов композиции предполагает удовольствие, получаемое от узоров и параллелизмов, аллитераций и искусственности. Суд подхватил моду, и этот стиль до сих пор виден в прозе Джона Мильтона, спустя поколения. Рекомендуемой риторической моделью был стиль Цицерона с использованием сбалансированных образов и ритмов, но цицеронианство эпохи Возрождения гораздо более искусственно, чем Цицерон. Он доходит до игривых излишеств, как и в моральной сфере образцовый герой Эвфуэс.
Случилось так, что этот молодой чертёнок прибыл в Неаполь (место, приносящее больше удовольствия, чем пользы, и всё же больше пользы, чем благочестия), сами стены и окна которого показывали, что это скорее скиния Венеры, чем храм Весты [богини целомудрия]. Там было все необходимое и готовое, что могло либо соблазнить ум к похоти, либо побудить сердце к безумию, суд, более подходящий для атеиста, чем для афинянина, для Овидия, чем для Аристотеля, для неблагодарного любовника, чем для божественная печень: более подходящая Парису, чем Гектору, и более подходящая Флоре [богине плодородия], чем Диане.
Этот противоположный стиль пародируется, когда Фальстаф наставляет принца Хэла. Роль школьного учителя в стилевых войнах этого периода демонстрируют педанты, любовно карикатурно изображенные в "Ромбе" Удалла и в сэре Натаниэле из "Потерянного труда любви" Шекспира: "Ты был на великом пиру языков и утащил объедки".

Томас Нэш
Томас Нэш (1567–1601) развивает студенческую непочтительность Марлоу еще дальше. О его экстравагантности свидетельствуют его названия: «Пирс без гроша, его мольба к Дивеллу» (жалоба бедного писателя), «Слёзы Христа над Иерусалимом» (апокалиптическая сатира), «Ужасы ночи» (исследование ночных кошмаров), «Несчастный путешественник». . Или «Жизнь Джека Уилтона» (побег за границу), идите с собой в Шафран-Уолден, Или «Охота Габриэля Харви началась» (спор о брошюре), «Собачий остров» (потерянная пьеса), «Постные штучки» Наше (издевательский панегирик отвлекающий маневр, включая пародию на Героя и Леандера) и «Последняя воля и завещание Саммера» (комедия).
Пирс Пеннилесс защищает драму от пуритан:
Наши актеры не похожи на актеров за морем, на своего рода разбрызгивающихся непристойных комиков, у которых женские роли исполняют шлюхи и обычные куртизанки, и которые не воздерживаются от нескромных речей или нецеломудренных действий, которые могут вызвать смех; но... благородный и полный галантной решимости, не состоящий, как у них, из панталон, шлюхи и сумасбродства [стандартные роли в итальянской комедии дель арте]
В «Несчастном путешественнике» Нэш сожалеет о влиянии Италии на английского гостя: «Оттуда он приносит искусство атеизма, искусство эпимеризации, искусство блудничества, искусство отравления, искусство содомита». Наше воевал с пуританами, особенно с другом Спенсера Габриэлем Харви. Его оскорбления были таковы, что церковные власти распорядились, чтобы «все книги Наше и книги доктора Харви были изъяты, где бы они ни находились, и чтобы ни одна из их книг никогда в дальнейшем не печаталась».

Ричард Хукер
Пуритане нападали на Англиканскую церковь в анонимных трактатах «Мар прелат» (прелат = епископ), черпая тон из таких молитв, как «Господи, сломай зубы» (Псалом 58). Лучшая попытка любить своего ближнего-пуританина была предпринята Ричардом Хукером (1553-1600) в его «Законах церковной политики», защищающих апостольский епископский порядок и доктрину англиканской церкви, апеллируя как к естественному праву, так и к Библии. Его тщательно аргументированная умеренность представлена в этом отрывке: «Поэтому лучший и самый безопасный способ для вас, мои дорогие братья, — это пересмотреть ваши прошлые дела, пересмотреть дело, которое вы взяли в свои руки, и попытаться это даже пункт за пунктом, аргумент за аргументом, со всей возможной прилежной точностью; отложить желчь той горечи, которой до сих пор был переполнен ваш разум, и со кротостью искать истину...
Трактат Хукера и «История Рэли» — крупные произведения новой английской дискурсивной прозы.

4. Шекспир и драма

Вильям Шекспир

Жизнь Шекспира
Обзор

Семья, ранняя женитьба и безвестность Шекспира. Впервые упомянутый как лондонский игрок в "Удачу и славу" и драматург в возрасте 28 лет, он появился на гребне волны новой поэтической драмы.

Драма
Кид и Марлоу умерли, оставив ему сцену. В течение двадцати лет он ставил в среднем две пьесы в год. Годы коммерческого театра: сначала комедия и история (форма, которую он усовершенствовал), затем трагедия и, наконец, романтика. Его предшественники рано вышли на пенсию, половина его пьес сохранилась только в Первом фолио, представленном его преемником Кристофера Марлоу, Джонсоном.

Порядок пьес:
Исторические:
Ричард II,
Генрих IV,
Генрих V.

Комедии:
Летняя ночь,
Двенадцатая ночь

Трагедии:
«Гамлет»,
«Король Лир»,
«Буря».

Романсы

Уильям Шекспир родился в 1564 году в Стратфорде, торговом городке на реке Эйвон в графстве Комеди-Уорикшир. Он был старшим сыном и третьим из восьми детей Джона Шекспира, перчаточника, и Мэри Арден, дочери землевладельца. В 1568 году Джон был бейлифом (мэром) Дрим-Стратфорда.
Обучение в Стратфордской школе основывалось на латинской грамматике, риторике и композиции; Стихи говорить по-английски запрещалось в старших классах. В церкви Святой Троицы, которую Уильям по закону посещал вместе со своим отцом, он также многому научился. Дома было три брата и сестра (три сестры умерли в детстве), а вокруг дома были речные луга, фруктовые сады и парки. Он также видел общественную жизнь города, хотя участие его отца в этом уменьшилось. Странствующие игроки посетили Стратфорд, а в соседнем Ковентри в праздник Тела Христова был представлен цикл мистерий.
Он бросил школу, вероятно, в 15 лет, и в 18 лет женился на Энн Хэтэуэй, которая была на восемь лет старше его.
На момент церковного венчания она ждала ребенка, родившегося в 1583 году и названного Сусанной. В 1585 году у Анны родились близнецы, Гамнет и Джудит. Когда в следующий раз мы слышим о Вильгельме, предполагаемом моменте его действия в 1592 году, он находится в лондонском театре и подвергается нападкам в печати со стороны университетского писателя, который предостерегает других выпускников взглядов от «вороны-выскочки», которая «предполагает, что он также способен напыщенно разглагольствовать» стихи как лучший из вас». Этот выскочка «по его собственному мнению, единственная шекспировская сцена в стране». Шекспировская сцена — это Шекспир, чье имя встречается в различных формах, некоторые из которых игривы.
Как он жил между 1579 и 1592 годами, «потерянными годами»? Ничего не известно, но в 1681 году актер, чей отец знал Шекспира, рассказал Джону Обри, что Шекспир «в молодые годы был учителем в деревне».
Шекспир может быть тем Уильямом Шекшафтом, по-видимому, игроком, которому в 1581 году были оставлены деньги по завещанию Александра Хоутона, землевладельца-католика в Ланкашире. Сосед Хоутона, Джон Коттом, был учителем школы в Стратфорде, когда там жил Уильям. В школе Стратфорда были известные католики: после того, как Джон Коттом покинул Стратфорд, его брат был казнен как священник вместе с Эдмундом Кэмпионом в 1582 году. Возможно, Джон Коттом вернулся в католический Ланкашир и нашел место наставника в очень католическом доме Хоутона для «Шейкшафт»; который мог бы тогда присоединиться к компании игроков, приехавших в Лондон.
Недоказанные возможности. Но старая вера была сильна на местном уровне, и Шекспиры были приверженцами католиков. Мать поэта, Мэри Арден, происходила из известной католической семьи; двоюродный брат был повешен, вытащен и четвертован в 1583 году. Отец Шекспира, Джон, потерял свои муниципальные должности в 1580-х годах, и в 1592 году сообщалось, что он не ходил в церковь. В 1757 году каменщик, работавший над домом Шекспира, нашел спрятанную под плиткой « «Единое завещание», длинная декларация веры, подготовленная для католиков, которые могут умереть без священника, подписанная «Джон Шекспир» в начале каждого абзаца. Этот документ, будучи утерянным, был опубликован в 1790 году.
Каталог «Первого фолио» пьес Шекспира, изданный его коллегами-актёрами Хемингесом и Конделлом в 1623 году, в котором восемнадцать пьес были напечатаны впервые.
«Цимбелин» считается скорее трагедией, чем комедией.
Уильям Шекспир, возможно, и питал католические симпатии, но время от времени ходил в церковь, как и многие «церковные паписты».
Он не был бунтовщиком, но ничто из записанных не противоречит криптокатолицизму. Сообщалось, что его дочь была «по-папистски затронута»: она не причащалась на Пасху 1606 года, через несколько месяцев после Порохового заговора. (5 ноября 1605 года был раскрыт заговор католических экстремистов с целью взорвать парламент; этот заговор имел отношение к Уорикширу.) Позже говорили, что ее отец «покрасил паписта». Эти сочинения демонстрируют позитивное христианское понимание вместе с вопрошающим гуманизмом эпохи Возрождения. Пьесы полны символических способов изображения; в них нет никаких признаков антисимволической теологии Реформации.
Уильям продолжал поддерживать связи со Стратфордом, но его профессиональная жизнь проходила в Лондоне, где он писал и играл. Он был партнером ведущей актерской труппы "Люди лорда-камергера", основанной в 1594 году. Она играла при дворе, в театре "Занавес" и в собственном театре "Глобус", построенном в 1599 году. Шекспир получал значительные доходы от того, что в 1603 году стало "Людьми короля". Они играли при дворе, а также в "Глобусе" и, начиная с 1608 года, в крытом театре Блэкфрайерс, особенно в зимнее время. Сын Уильяма Хамнет умер в возрасте 11 лет в 1596 году. Уильям купил самый большой дом в Стратфорде, Нью-Плейс, в 1597 году. Его отец умер в 1601 году. Сюзанна, его дочь, вышла замуж за человека по имени Джон Холл в 1607 году, в следующем году она родила дочь. Его мать умерла в 1609 году. С 1610 года он все больше времени проводил в Стратфорде. Джудит, его дочь, вышла замуж в феврале 1616 года за Томана Куини, а 23 апреля 1616 года Уильям Шекспир умер: он был похоронен в алтаре Святой Троицы, Стратфорд. Там же, до 1623 года, был установлен его памятник.

Сохранившиеся пьесы
К моменту его смерти в 1616 году половина пьес Шекспира не была напечатана, но в 1623 году двое его коллег-актеров выпустили собрание: в книге тридцать шесть пьес.
Титульный лист Первого фолио с портретом, выгравированным Мартином Друшаутом. Одно из двух авторитетных изображений Шекспира; другой - памятник в церкви Святой Троицы в Стратфорде, состоящий из почти девятисот страниц в две колонки в большом фолио, озаглавленном "Комедии, истории", лист бумаги А и трагедии, при жизни поэта в небольших экземплярах вышло девятнадцать пьес. Кварто, термин пиратской типографии для обозначения больших версий, который побудил игроков выпускать кварто лучшего качества. Позже они также выпустили форматную книгу, состоящую из кварто широко исполняемых пьес, листов размером 14 на 20 дюймов.
Нет никаких признаков того, что автор исправлял тексты, составленные из его работ. Без фолио, сложенного один раз в два раза, английская литература была бы совсем другой. Без Авторизованной версии 1611 г. выходит (4 страницы). В английской литературе все было бы совсем иначе. Без Авторизованной версии 1611 г. выходит (4 страницы). В Англии все еще была бы Библия. Но если бы друзья Шекспира не напечатали его пьесы, половина книги-кварто на каждом листе (включая «Макбет» и «Бурю») была бы утеряна; Его настоящий фолиант сложен дважды, образуя 4 памятника.
(Предположение о том, что пьесы, должно быть, были написаны кем-то другим, человеком с листьями (8 страниц), чином или университетским дипломом, кое-что говорит о тех, кто их развлекает.) Фолио предваряется стихотворением Бена Джонсона ( 1572-16), который в 1616 году опубликовал свои сочинения, как если бы он был классическим автором. В книге «Памяти моего возлюбленного, автора мистера Уильяма Шекспира: и того, что он нам оставил», Джонсон предпочитает Шекспира ранним английским поэтам и желает показать трагедии Эсхилу, Еврипиду и Софоклу. Но в комедии его Шекспир мог бы выдержать сравнение: Из всех дерзкая Греция или более надменный Рим:

Посланные или с тех пор, как они восстали из пепла.
Триумф, моя Британия, тебе есть что показать,
Кому обязаны все сцены Европы.
Он был не ровесником, а на все времена!

Заключение является апофеозом: Шекспир, прозванный «Милым лебедем Эйвона», возносится на небеса как «созвездие», «Звезда поэтов». Это остроумная поэтическая затяжка. Но утверждение, что Шекспир не только величайший
европейский драматург, но и «на все времена», вполне обоснованно. Джонсон имел высокое представление о поэзии и был критиком, которому трудно угодить. Он писал о Шекспире, что «любил этого человека и чтит его память по эту сторону идолопоклонства так же, как и любого другого». Джон Мильтон написал во Втором фолио (1632 г.) о «глубоком впечатлении», произведенном «Дельфийскими строками» Шекспира, и вторит Джонсону, называя его «моим Шекспиром».
Писатели рано приняли Шекспира, критики последовали за ним позже. Идолопоклонство Джонсона избегало дат Стратфордского юбилея в апреле 1769 года, возглавляемого Дэвидом Гарриком и Джеймсом Босвеллом, когда ложные реликвии «Барда», как его называли, были проданы тысячами. После этого остроумное продвижение Джонсоном Шекспира до полубожественного статуса было серьезно воспринято в Германии и даже во Франции. В 1818 году Китс озаглавил стихотворение «О том, как снова сел читать Короля Лира». Барда теперь больше читали, чем исполняли.

Удача и слава

Но Шекспир живет, потому что он драматург: его пьесы воссоздаются в ежедневных постановках как в англоязычном мире, так и за его пределами. Он присоединился к театру, когда он вступил в свой великий период, время общего интеллектуального брожения, культурного доверия и языкового изобилия. Материалы были под рукой — классическая и европейская литература, воссозданная в переводе, — образцы английского стиха у Сиднея и Спенсера, а также живой драмы у Лили, Кида и Марлоу.
Шекспиру повезло: его английский язык остается в значительной степени понятным. Выражение Чосера «verray parfit gentil knyght» может быть понято неправильно: verray означало «истинный», «parfit Complete» и «gentil благородный». По сравнению с Чосером, Шекспир больше рискует словами; однако с тех пор его чувства изменились меньше. Он также жил в начале современной эпохи: его представления о мире были сформированы христианскими и гуманистическими идеалами, которые питали большую часть того, что последовало до сих пор. Ему повезло в школе и доме, и ему пришлось искать свой путь в мире. В 20 лет он сам был отцом троих детей. Театр давал ему средства к существованию.

Драма
Прошло два столетия с тех пор, как драматургия вышла из церкви на улицу, хотя пьесы-мистерии, в которых библейские истории инсценировались целыми днями в летние святые дни, продолжались и во времена Шекспира. Реформация передала государству множество зрелищ и зрелищ. Церковь была запугана, а театр был главным местом, где можно было осторожно обсуждать текущие проблемы. У публики был аппетит к драме, которая отвечала интересам большой новой аудитории. Театры строились совместными коммерческими компаниями за пределами города, в основном на южном берегу Темзы, где проводились развлечения, запрещенные в городе.

Коммерческий театр
Бродячие игроки не заработали денег: публика таяла по мере того, как шляпа кружилась. В лондонских дворах 1550-х годов зритель клал свой пенни в ящик у входа (отсюда и «касса»). Затем в 1576 году Джеймс Бербедж, плотник, актер и импресарио, построил Театр для актеров графа Лестера, имевший Королевский патент. Это был первый специально построенный постоянный общественный театр. Хотя его название (и, возможно, его форма) перекликалось с классическим театром, Бербедж был бы удивлен, узнав, что то, что происходило на построенных им сценах, ценится больше, чем недраматическая поэзия его времени.

Рисунок театра «Лебедь», Лондон: копия рисунка 1596 года Иоганна де Витта, голландского посетителя Лондона: крыша tectum, галерея портика, сиденья седилии, входной вход, mimorum ;des, дом актеров, авансцена передняя часть -сцена, плоскостная арена, плоское пространство или арена.
В 1599 году новый «Глобус» стоял трехэтажным, недалеко от Южного собора, в окружении других театров, домов, гостиниц, церквей, магазинов, борделей, кабин и медвежьих ям. Пуритане боялись театра; Суд наблюдал за этим; пьесы были лицензированы. Построенный труппой Шекспира из старых бревен театра, «Глобус» мог вместить 3000 человек — огромную аудиторию, хотя атмосфера перестроенного современного «Глобуса» (открытого в 1996 году) на удивление интимна. Тогда в Лондоне с населением около 200 000 человек было еще пять больших театров. Десять дней считались долгим сроком, и пробуждения были необычными; всегда были необходимы новые пьесы.
Спектакли ставились во второй половине дня в этом закрытом дворе с крытой сценой и соломенными галереями. Шекспир упоминает «двухчасовое движение на сцене»: декорации менять было нечего. Когда одна сцена заканчивалась, начиналась другая: входил актер и говорил: «В этом замке приятное место» или «Это кинжал, который я вижу перед собой?», чтобы зрители знали, что представить. Зрители не прекратили недоверие в затемнённом театре: они участвовали в притворстве при дневном свете. Пьесы не претендовали на реальность: знойную, зрелую Клеопатру играл мальчик, как и всех женщин. Стих сам по себе является условностью, как и монолог и отступление. То же самое и с невидимостью: средь бела дня актер шептал: «Я невидим». Он не был невидим для «землян», которые стояли на земле у его ног, видимые, слышимые и неспособные, толпясь вокруг сцены. Каждый из тех, кто заплатил ни копейки за то, чтобы встать, не мог услышать и уловить каждое летающее слово. Но высокопарный и шаблонный язык привлекал сам по себе; толпы людей стекались послушать витиеватые проповеди. Театр был популярен; «Глобус» мог бы предоставить значительную часть лондонцев возможность бесплатно посещать мероприятия. Они участвовали, как в провинциальной итальянской опере, в испанской корриде или в британской пантомиме. Культурная смесь означала, что народная энергия и грубость соседствовали с поэзией и интеллектом.
Шекспир появился на подъеме. После 1594 года Марлоу и Кид умерли, и он стал ведущим драматургом, получая долю в прибылях своей компании. Он начал с сексуальных нокаутов в «Укрощении строптивой», классических злодеяний Тита Андроника и боевых зрелищ Генриха VI, но в своих любовных комедиях сочетал действие с литературным приподнятым настроением. Публичная драма была грубой и изысканной, сенсационной и сложной; частные театры были закрытыми, меньшего размера и тише. Но театры рисовали высокие и низкие, тонкие и грубые: именно популярность придавала средству культурную силу, без которой в постановке текущих и повторяющихся человеческих проблем не хватало бы структуры гуманистического мышления, а драме могло бы не хватать юмора.

Предшественники
Главы 2 и 3 посвящены драме из «Тайны и морали» через интерлюдию к академической римской комедии и сенеканской трагедии. Что касается непосредственных образцов Шекспира, Джонсон писал: «Насколько ты затмил нашу Лили, / Или спортивного Кида, или могучую линию Марлоу». После Юфюэса Томас Лили (1554–1606) писал для школьников и хористов Королевской капеллы, игравших в частном театре, построенном на руинах Блэкфрайерса. В его «Кампаспе» (1583 г.) рассказывается, как Александр любил прекрасную пленницу, но позволил ей выйти замуж за художника Апеллеса, которому он поручил ее нарисовать. Гуманистическая дискуссия, проведенная в изящной прозе с хоровыми интермедиями, показала, что величие уступает место искусству. Но великая Глориана оказалась для Лили плохой покровительницей, а театр и пресса не поддержали последующих университетских острословов: Роберта Грина (1558–1592), чья пьеса «Монах Бэкон» и «Монах Бунгей» намекнула Марло на роль доктора Фауста; и Томас Лодж (1558–1625), чей прозаический роман "Розалинда" была источником «Как вам это понравится». Лили вежлива, но Грин, Лодж и Нэш писали для новых покровителей среднего класса с разными вкусами.
"Спортивный" - не самый подходящий эпитет для Томаса Кида (1558-94), автора "Испанской трагедии, или Иероним снова безумен"; возможно, Джонсон считал его творчество незрелым. Кид стал пионером пьесы о мести; представление его трагедии в театре "Роза" в 1592 году, возможно, было возрождением. В ней есть изолированный, агонизирующий мститель, яркие персонажи и блестяще запутанный сюжет. В прологе призрак взывает о мести, а безумный Иероним использует пьесу-в-пьесе, чтобы отомстить за своего сына Горацио. Неуклюжие реплики с остановками в конце мало развивают действие, но кровавый финал удачно наводит ужас; пьеса пользовалась огромной популярностью. Возможно, Кид также написал потерянную пьесу о Гамлете.

Кристофер Марлоу
Шекспир затмил Кида, но учился у своего современника Кристофера Марло (р. 1564), который был убит в таверне в 1593 году. Марло заявил о своем таланте в «Тамерлане Великом» (1587):

«Мы приведем вас к величественному шатру война,
где вы услышите, как скиф Тамерлан
Угрожая миру высокими, ошеломительными сроками,
И бичевал королевства своими победоносными мечами.

«Могучей линией» был пустой пятистоп, не использовавшийся со времен Горбодука (1561 г.). Его мощь исходит из ритмичной энергии, которая позволяла Марлоу запускать каждый «поразительный термин», как ракету. В каждой строке есть последнее ударение, которое так и хочется выкрикнуть.
Пастух Тамерлан возглавил Монгольскую империю, унижая правителей Персии, Турции, Египта и Вавилона с дикостью, смягченной лишь по просьбе своей возлюбленной, «божественной Зенократы». Его высокомерие в вызове богам не наказывается; он просто умирает. Подобно главным героям романов Марло «Мальтийский еврей» и «Доктор Фауст», Тамерлан — высокомерный выскочка, презирающий человеческие пределы. Романтический взгляд на эпоху Возрождения рассматривал доктора Фауста как человека, превосходящего устаревшие учения, как Галилей, или как эмблему человеческих устремлений, как Фауст Гете. Но Фауст не верит в ад и продает свою душу за двадцать четыре года веселья. Знания, которые он ищет, ничтожны, и он растрачивает свои силы на школьные трюки. «Фарс» означает начинку, и хотя начало и конец «Фауста» золотые, середина его наполнена шутками о пороках старой нравственности; форма, которая также представляет собой Доброго и Злого Ангела, а также дьяволов, которые в конце концов забирают нераскаявшегося грешника.

Срезана ветка, которая могла бы вырасти полностью прямой,
И сгорела лавровая ветвь Аполлона,
Что когда-то росла внутри этого ученого человека.
Фауст пропал! Посмотрите на его адское падение...

Ортодоксальная мораль Эпилога трансформируется мощью и музыкой языка, совершенно нового для английской сцены.
Ранее Фауст вызвал в памяти образ Елены Троянской:

«Это лицо, которое спустило на воду тысячу кораблей
И сожгло обнаженные башни Илиона?
Милая Елена, поцелуем сделай меня бессмертным":
Ее губы высасывают мою душу, смотри, куда она летит.

Устремление превращается в заблуждение: «бессмертная» душа Доктора становится смертельной добычей демонического суккуба, которого он сам же и вызвал.
Такую же риторическую проекцию он дает и христианским строкам: «Смотрите, смотрите, где кровь Христа течет на небосводе!» — кричит отчаявшийся Фауст. Грех ведет в ад; что делает театр сенсационным. Могучая линия Марло звучит эхом; но угасшее стремление кажется скорее сардоническим, чем провиденциальным.
Главного героя «Мальтийского еврея» зовут Варавва, как евангельского вора, которого толпа пощадила, а не Иисуса. Хитрый обманщик, он с дьявольским ликованием взрывает монастырь монахинь (включая свою новообращенную дочь); но в конце концов падает в котел с кипящим маслом, который он приготовил для своих гостей. Марлоу использует отвращение своей аудитории, которая видит, что католические защитники и турецкие нападавшие на Мальту так же аморальны, как Варавва, и им недостает его циничного энтузиазма. Преступник попадает в ад; однако эта пьеса менее трагична, чем черно-комическая, разоблачающая лицемерие. В Прологе, произнесенном Макиавелом, есть радостно-нечестивое двустишие:

«Я считаю религию детской игрушкой /
И считаю, что нет греха, кроме невежества».

Злой Макиавел также говорит: «Мною восхищаются те, кто ненавидит меня больше всего». . Хотя «восхищается» означает «удивляется», это предполагает обаяние Марлоу. Последние крики Вараввы показывают, что грех невежества универсален.
Крики также заканчивают «Эдуард II», самую мастерскую пьесу Марло, исследование действия власти: слабый король теряет свой трон из-за мятежной знати, которая возмущается его гомосексуальным увлечением низким Гавестоном и вступает в сговор с его женой с целью свергнуть его.
Убийство Эдварда послужило для Шекспира образцом пафоса к Ричарду II. По сравнению с этим, Марлоу тревожен, сенсационен, лишен трагической сложности; но его серный блеск не затмевает.
Шекспир игра за пьесой, как мы это делаем в театре или в школе. Но «Фолио» дал читателям Шекспира в целом, и прежде чем перейти к репрезентативным пьесам, стоит взглянуть на порядок его написания, как в хронологическом, так и в жанровом отношении.
Начал он с любовных комедий и пьес-хроник. За первое десятилетие было выпущено девять пьес, названных в честь королей Англии, десять комедий о любви и две неисторические трагедии. Во втором десятилетии появляются более критические комедии с трагедиями и римскими пьесами, за которыми следуют четыре романса, заканчивающиеся «Бурей». Через десять лет после смерти Элизабет он работал с Флетчером над «Генрихом 8» и «Двумя благородными родственниками».

Истории
Классификация «Фолио» по видам груба (греческая и римская истории отнесены к трагедиям) тетралогия, набор и вызвал затруднения, ибо Шекспир не следовал классическому разделению драматического опыта на четыре произведения — на комедию и трагедию. Он часто превращал комедию в трагедию и наоборот, расстраивая классически мыслящих людей. История, усовершенствованная и определенная на примере Шекспира, не является чистой или классической игрой. Всего он написал десять английских историй, перечисленных в фолио в порядке правления королей в их названиях. Но порядок правления не был порядком композиции. Первая тетралогия - три части Генриха VI и Ричарда III - была написана в 1590-3. Мы рассмотрим вторую тетралогию — «Ричард II», «Генрих IV части 1 и 2» и «Генрих V», составленную в 1595-1599 годах.
Три пьесы о Генрихе VI представляют собой свободно построенную эпическую драму, напоминающую театрализованное представление: патриотическую, военную и зрелищную. В отличие от этих драматизированных хроник, «Ричард III» представляет собой драму. Название кварто было «Трагедия Ричарда Йоркского», и оно имеет трагическую форму. По сравнению с тем, что последовало за этим, она относительно груба, как и «Комедия ошибок», «Строптивая» и «Тит Андроник», ранние пьесы, основанные на несентиментальных классических прецедентах. «Ричард III» основан на прозе Мора «История Ричарда III» (написанной в 1513 году на латыни и английском языке), исследовании тирании. Извращенный сюжет Шекспира происходит от Мора (см. стр. 80). По сравнению со средневековыми летописцами, которые строят свои повествования с точки зрения божественного провидения и личного характера, гуманисты, подобные Мору, писали аналитическую историю в стиле римского историка Тацита (55 г. н.э. – после 115 г.). Хотя он создан по образцу Порока из пьес «Мораль», Ричард не просто зловреден. Центральная фигура, чьи монологи демонстрируют внутреннее сознание, можно найти в пьесе « Морали» « Обыватель» , но Ричард - первый главный герой Шекспира, выступающий с монологом.
Царствование Шекспира на сцене прекратилось с Ричардом III и приходом Тюдоров. Трое детей Генриха VIII по очереди изменили предыдущую религиозную политику. Когда Шекспир начал писать, Мария, королева Шотландии, мать наследника Елизаветы, Якова VI Шотландии, потеряла голову. Династическая историография была опасной. С 1547 года Тюдоры следили за тем, чтобы их подданные регулярно слышали с кафедры об их обязанности подчиняться короне. Посещение церкви было законом, и девять раз в году читались проповеди о божественном назначении царей и обязанности подданных соблюдать порядок и послушание. Рукопись пьесы о сэре Томасе Море, написанная около 1594 года, сохранилась и написана шестью руками, одна из которых предположительно принадлежит Шекспиру; его не ставили при жизни королевы. Спустя десять лет после смерти Елизаветы Шекспир участвовал в написании «Генриха VIII». Образы Мора и Екатерины Арагонской вызывают симпатию.
Истории Шекспира опираются на «Хроники Холиншеда» (1587 г.) и такие пьесы, как «Вудсток», об убийстве Томаса Вудстока, дяди Ричарда II. Днем перед попыткой государственного переворота в 1601 году сторонники графа Эссекса заказали специальное представление Ричарда II. Игроки сначала возразили, заявив, что пьеса устарела. Королева сказала по этому поводу, что в нее играли сорок раз (то есть с 1595 года). Однако оно не было устаревшим, поскольку она также сказала: «Я Ричард II, разве вы этого не знаете?» Ричард был свергнут (и убит) ланкастерцами, от которых Тюдоры унаследовали свое право на трон. Эссекс был казнен.

Ричард II
«Ричард II» — это историческая трагедия, созданная по образцу «Эдварда II» Марло в своей постановке и манипулировании нашими симпатиями. В каждой пьесе очевидна безответственность и непригодность короля, но как только он свергнут, нам приходится его жалеть. Эдвард пренебрегает своей страной ради благосклонности Гавестона; Благородные противники Эдварда даже менее симпатичны, чем он сам; его жена и сын сговариваются против него. Марлоу показывает неудобную работу власти, облегченную вспышками гомосексуального увлечения. После жаркого покера и криков пьеса завершается «обнадеживающим» молодым Эдуардом III. В такой истории нет морального значения.
В противоположность этому, Ричард II богат поэзией и идеями. Через Джона Гонта, герцога Ланкастера, Шекспир представляет поэзию Англии как христианского королевства, этого «другого Эдема», этого «благословенного заговора», но политого кровью и слезами гражданской войны. Король — «наместник, помазанный Господом», а пьеса символична, сакраментальна, симфонична. Он начинается со взаимного рыцарского неповиновения (которое Ричард отменяет, изгоняя сражающихся) и почти на всем протяжении продолжается формальными церемониальными стихами. Ключевой темой является умирающее видение Гаунтом Англии такой, какой она должна быть, а затем такой, какая она есть сейчас, сданной в аренду приятелям Ричарда-откупщиков. Феодальная музыка проверенного временем Ланкастера заканчивается с его смертью; Ричард смело объявляет, что «мы берем в руки / Его тарелку, его товары, его деньги и его земли». Лишение наследства сына Ланкастера, Генри Болингбрука, разрушает принцип преемственности, согласно которому король удерживает свой трон, и дает вернувшемуся Болингбруку идеальный лозунг для его марша по Англии: «Я иду за Ланкастером».
Действие символично и симметрично. Ричард плачет, чтобы снова встать на свое королевство, но сидит и слушает печальные истории о смерти королей; Солнце восходит, но Ричард, символом которого является солнце, падает: «Вниз, вниз я спускаюсь, как блестящий Фаэтон, / Желая управлять непокорными нефритами». У него есть серия арий, оплакивающих свое падение, использующих священный язык, который заставил его зевать у постели Гаунта. В замке Флинт, точке перехода, Ричард должен «спуститься» к честолюбивому Болингброку. Далее следуют символическая сцена в саду и самопожертвование, устроенное в Вестминстер-холле, чтобы Генрих мог «действовать без подозрений» — сцена, вырезанная из Кварто как слишком опасная. Генрих говорит, что во имя Бога он восходит на королевский трон. Епископ Карлайла указывает, что ему не хватает Божьего благословения, что признает Генрих. Он твердо разбирается с ссорящимися дворянами, в отличие от раздражительного Ричарда из первого акта. Генри заканчивает пьесу клятвой отправиться паломником в Иерусалим, чтобы очиститься от вины Ричарда в убийстве. На смену помазаннику Господню придет умелый прагматик. Ричард воспользовался божественной санкцией и ничего не сделал; узурпатор использует язык прав и не делает ни одной ошибки. Цель оправдала средства, но «молчаливый король» теперь не может ссылаться на старые санкции; и он обнаруживает, что не может спать.
Ричард II является основой для трех пьес, завершенных Генрихом V. Это тоже трагедия, но Ричард не благородный трагический герой; он уподобляет свою страсть страстям Христа, но мы жалеем его меньше, чем он жалеет самого себя. Шекспир, однако, не соблюдал трагических норм, которые теоретики Возрождения вывели из Аристотеля. История сырая и неопрятная, и ее нужно готовить и формировать так, чтобы она соответствовала шаблонам комедии и трагедии. Кроме того, как заметил Сидней, история показывает, что нечестивцы процветают, хотя шекспировские хроники обнаруживают в этом провиденциальный смысл замысла. Цель тетралогии раскрывается в предсмертной речи Генриха IV, который говорит своему сыну, что «почва достижения [вины узурпации] / Уходит со мной в землю» и что преемственность его сына «ясна и понятна». верно'. Генрих V был не только героическим победителем при Азенкуре: он проложил путь Тюдорам. Он женился на Кейт Французской, привез ее в Англию и умер, после чего Кейт вышла замуж за Оуэна Тюдора, деда Генриха VII, дедушки Елизаветы.

Генрих IV
Шекспир позаботился о создании тетралогии. Ричард II опирается на семь различных источников и превосходит их; он создан по образцу Эдварда II, но на его фоне Марлоу выглядит плоским.
Находчивость Шекспира проявляется в пьесах 1 и 2 «Генрих IV» и «Генрих V», которые сильно отличаются от пьес «Ричард II». Они смешивают стихи и прозу, высокое и низкое, двор и таверну, королевский лагерь и лагерь повстанцев в многостороннем изображении жизни Англии. Первые слова Фальстафа: «Ну, Хэл, какой сейчас час дня, парень?» создают характер так же решительно, как и первая фраза Генри:«Как бы мы ни были потрясены, мы так изнурены заботой». Похмелье Фальстафа, его знакомство со своим принцем и пренебрежение временем — это не только характер, но и тема. Шекспир пытается решить проблему легендарной буйной юности Хэла, создав великолепно привлекательного собутыльника в лице Фальстафа. Принц Хэл изучает простых людей, которых ему придется вести на войне; он изучает их образ жизни и речь, а также ту роль, которую ему придется играть. Бунтарь Хотспур презирает «короля улыбок» и его попытки добиться «популярности». Но актерское мастерство теперь стало частью политической жизни: Генрих отправляет на поле битвы в Шрусбери людей, одетых как он сам, дубликатов королей, которых убивает Дуглас. Эти множественные изображения признают, что монархия утратила свою священность, что королевская власть - это роль, а Хэл - дублер. Хэл превращается в принца Генри в Шрусбери, убивает благородного Хотспера и, как в сказке, позволяет Фальстафу присвоить себе заслугу. Шекспир придумал трюк, блВо втором «Генрихе IV» мы видим меньше Хэла и меньше комической и праздничной стороны неуправляемой народной жизни, больше ее болезней и низких проделок. Мы также видим обман и подозрительность в высших кругах. Принц Джон обманывает; Король Генрих ошибочно обвиняет принца Генриха в том, что он желает его смерти, чтобы получить корону. В их последнем интервью он советует своему сыну «заниматься головокружительными умами / зарубежными ссорами»: Азенкур — развлечение! Негодяи из Истчипа будут служить в «Генрихе V» помехой благородному королю. В своем богатом изобретении мистер Джастис Шеллоу вспоминает в своем саду в Глостершире с Фальстафом об их непослушной юности и о том, как их дни распутства и пьянства вернутся, когда Фальстаф станет лордом-главным судьей. Когда Фальстаф обращается к новому королю после коронации, его следует изгнать; но этому милейшему из пороков предстояло снова разъехаться в «Виндзорских веселых женушках».агодаря которому Хэл коснулся смолы и не осквернился.
Во втором «Генрихе IV» мы видим меньше Хэла и меньше комической и праздничной стороны неуправляемой народной жизни, больше ее болезней и низких проделок. Мы также видим обман и подозрительность в высших кругах. Принц Джон обманывает; Король Генрих ошибочно обвиняет принца Генриха в том, что он желает его смерти, чтобы получить корону. В их последнем интервью он советует своему сыну «заниматься головокружительными умами / зарубежными ссорами»: Азенкур — развлечение! Негодяи из Истчипа будут служить в «Генрихе V» помехой благородному королю. В своем богатом изобретении мистер Джастис Шеллоу вспоминает в своем саду в Глостершире с Фальстафом об их непослушной юности и о том, как их дни распутства и пьянства вернутся, когда Фальстаф станет лордом-главным судьей. Когда Фальстаф обращается к новому королю после коронации, его следует изгнать; но этому милейшему из пороков предстояло снова разъехаться в «Виндзорских веселых женушках».

Генрих V
Генрих V начинает с того, что сообщает нам, что это хроника, превращенная в пьесу, действие которой происходит внутри «деревянного О» (Глобуса), с прологами, припевом и ссылками на «историю». Это зрелище с героическим зрелищем. Генрих хладнокровно играет свою легендарную роль изо всех сил, но в ночь перед Азенкуром мы видим, как он молится и страдает и, переодевшись простым солдатом, принимает участие короля в споре с другими солдатами. Мы видим, как он имеет дело с дворянами, предателями, врагами, солдатами, капитанами, французским двором, принцессой. Но он никогда не встречает жителей Истчипа, и Фальстаф умирает за сценой.
На протяжении всего «Генриха V» мы видим, как изнаночная сторона истории чередуется с публичной стороной. Непосредственно перед ухаживанием за Кейт Французской мы узнаем, что Долл Тиршит мертва и что Бардольф будет управлять борделем. Дочерям Арфлера угрожают изнасилованием, чтобы город уступил; Кейт учит английский, чтобы уступить. За милосердием Генриха следует его гневное убийство заключенных и шутка об Александре «Свинье». Пьеса представляет собой тщательно продуманное исследование того, как стать королем и чего это стоит; но, несмотря на все его мужество и великолепные слова, Генри заслуживает скорее восхищения, чем незаслуженной любви, которая оживляет рассказ хозяйки о смерти одного из «джентльменов в Англии, ныне лежащих», о которых Генри говорит в Азенкуре, сэра Джона Фальстафа. Миссис Квикли:
Нет, конечно, он не в аду. Он на лоне Артура, если бы каждый мужчина ходил на лоно Артура. А закончил лучше и ушел, и это был любой ребенок Христа. Расстались даже между двенадцатью и часом, даже на закате - ибо после того, как я увидел, как он возился с простынями, играл с цветами и улыбался на кончике пальца, я понял, что есть только один путь. Нос его был острый, как перо, и лепетал зеленые поля. - Как теперь, сэр Джон? - спросил я. - Что, чувак! Не унывайте!
«Боже, Боже, Боже» — три или четыре раза. Теперь я, чтобы утешить его, советую ему не думать о Боге; Я надеялся, что пока нет необходимости утруждать себя подобными мыслями. Поэтому А велел мне положить ему на ноги больше одежды. Я положил руку на кровать и ощупал их: они были холодны, как камень. Потом я опустился на колени и так вверх и вверх, и все было холодно, как камень.
Священные идеалы Англии и королевской власти, заложенные при Ричарде II и превращенные Ричардом в театр в замке Флинт, были им преданы на практике. Его преемник-узурпатор не мог претендовать на эти идеалы, каким бы справедливым и твердым ни было его правление. Англию, наконец, привел к внешней победе король, который пришел к власти по праву и который, как было показано, хорошо изучил свой народ и свою роль. Но новые отношения между Англией и ее королем основаны на провиденциальном сочетании преемственности и успеха. Как отмечается в эпилоге, вскоре на посту короля Франции и Англии Гарри Азенкура сменил младенец Генрих VI, «чье государство так много управляло, что они потеряли Францию и заставили его Англию кровоточить».
Как с художественной, так и с человеческой точки зрения, история Шекспира достигает своего пика в «Генрихе IV», пьесе, в которой задумчивое недоверие Генриха к своему дикому сыну сочетается с комической безответственностью Истчипа, что приводит к романтическому результату: кажущаяся дикость Хэла — это ученичество Генриха V. Конфликт отца и сына комично репетируется в первой части с Фальстафом в роли короля и почти трагически серьезно во второй части. Включение Шекспира всех видов и рангов в его историческое изображение Англии помогло обогатить и универсализировать его более поздние трагедии, особенно «Король Лир».

Комедии
Ранние пьесы Шекспира - это в основном комедия и история, виды пьес, более открытые и всеохватывающие, чем трагедия. Комедия давалась Шекспиру легко. Половина его драматических произведений - комедийные, и ранние критики, от Джонсона до Джонсона, предпочитали его комедии.
Написание его самой ранней из сохранившихся пьес «Два джентльмена из Вероны» уже завершено. Это любовная комедия со знакомыми ингредиентами: герцог, молодые соперники, отец по имени Антонио, дочь, которая одевается мальчиком, чтобы следовать за своим возлюбленным, кольцо, перчатка, келья монаха, комические слуги, песня». Кто такая Сильвия?'). Сюжет сильнее в «Комедии ошибок», основанной на римской комедии Плавта (ок. 254–184 до н.э.), которую Шекспир изучал в школе, об однояйцевых близнецах с одинаковым именем Антифол. Шекспир достаточно уверен в себе, чтобы дать близнецам Антифолам одинаковых слуг-близнецов по имени Дромио и справиться с осложнениями.
Комедию писать было легче, чем историю: у нее был репертуар римской комедии и средневековых романов, а также гуманистическое остроумие и блеск Лили. Чтобы написать историю, Шекспиру пришлось превратить хронику в драму, но в комедии у него был уже проверенный на сцене запас приемов — маскировка, ошибочная личность, контрастные взгляды на любовь мужчины и женщины, родителей и детей, господ и слуг. . Чередование перспективы, контраста и разнообразия стало структурным принципом всех его пьес.
По сравнению с «Двумя джентльменами» пьесы «Генрих VI» элементарны, хотя «Ричард III», как и «Строптивая», представляет собой сильную пьесу. Но ничто в первых историях не готовит нас к блеску «Бесплодных усилий любви» и зрелости «Сна в летнюю ночь», пьесам без прямых источников сюжета. В «Бесплодных усилиях любви» король Наварры и трое друзей клянутся отказаться от общества женщин на три года, пока они будут стремиться к мудрости в «маленьком академическом сообществе». Прибывают принцесса Франции и три ее дамы; мужчины влюбляются, но не осмеливаются сказать друг другу; дамы маскируются и заставляют мужчин выглядеть глупо. Их решение нарушить свои обеты и добиться расположения дам рационализирует остроумный Бирон: «Из женских глаз я черпаю это учение.

Они по-прежнему сверкают правильным Прометеевым огнем.
Это книги, искусство, академии.
Это шоу содержит и питает весь мир.

В «Интерлюдии девяти достойных», разыгранной персонажами комического сюжета, приходит новость о смерти отца принцессы. Комедия заканчивается не четырьмя свадьбами, а похоронами и годовым трауром. Попытки мужчин продолжить ухаживание отвергаются; Его дама Розалина напоминает Бирону, что:

«Процветание шутки зависит от уха,от того, кто ее слышит,
а не от языка  От того, кто ее делает».
 
Она отправляет его заниматься благотворительностью, и «шутка длится двенадцать месяцев». в больнице'. Спектакль завершается песней весны кукушки, на которую отвечает песня зимы совы.
Эта «самонадеянная комедия» сопровождается игрой языка и идей, настолько одухотворенной, что ее внезапная остановка, потеря труда любви со смертью вызывает потрясение. После галантности и смеха Посланник в черной одежде сообщает принцессе новости еще до того, как он заговорит. Комментировать действие действием таким образом в кульминационный момент показывает мастерство театра. Смерть прерывает интерлюдию, и за увольнением работников любви следуют кукушка и сова. Розалина — первая типично шекспировская героиня — женщина более разумная, чем мужчина, клянущийся ей в любви. Любовь — это глупость, но необходимая глупость; ибо глупые ошибки — единственный способ учиться. Бирон: «Давайте однажды потеряем наши клятвы, чтобы найти себя/Или мы потеряем себя, чтобы сдержать наши клятвы».

Сон в летнюю ночь
Остроумие и сложность Шекспира идут еще дальше в «Сне в летнюю ночь», пьесе, в которой участвуют четыре брака и «самое редкое видение». Герцог Афин Тесей женится на царице амазонок Ипполите; две молодые афинские пары (после долгой путаницы в лесу недалеко от Афин) также женятся. Король и королева фей Оберон и Титания страстно ссорятся из-за индийского мальчика; Оберон влюбляет Титанию в Боттома, ткача, который репетирует (в другой части леса) пьесу к свадьбе герцога.
Источником афинской части истории является «Рассказ рыцаря» Чосера; Шекспир добавляет к треугольнику молодых влюбленных вторую женщину, влюбленную в мужчину, который ее презирает. (Четвёрка обеспечивает счастливый конец без человеческих жертв.) Пак, слуга классических Оберона и Титании, — существо из английского фольклора. Боттом и его друзья, прямо с улиц Стратфорда, решают сыграть «Пирама и Фисбу», любовную трагедию из «Метаморфоз» Овидия. С большой уверенностью Шекспир хореографирует эти разрозненные элементы в действии на четырех уровнях: сказочный король и королева, легендарный герой и героиня, модные молодые любовники и английские торговцы.
Пак добавляет сверхъестественную путаницу к эффектам любви и лунного света в середине лета. Режиссер Оберон, он кладет голову осла на Боттома и выжимает вызывающий любовь сок волшебной травы на веко Титании. Она просыпается и любит первое существо, которое увидит, — ослика Боттома, которого уносит в свою беседку. Сок любви вызывает оперный хаос среди четырех молодых влюбленных в лесу. Но Джилл останется у Джека: Оберон заставляет Пака все исправить к свадьбе. Накануне свадьбы герцога (и влюбленных) играет пьеса о Пираме и Фисбе, влюбленных, которые, убежденные каждый в смерти другого, кончают жизнь самоубийством. Усилия невинных ремесленников разыграть трагедию встречают смех при дворе, а зрители всегда смеются над самоубийством влюбленных; «очень трагическое веселье». Это блестяще неподходящая пьеса для свадьбы. Шекспир использовал подобную трагедию ошибок, чтобы закончить свою следующую пьесу «Ромео и Джульетта».
Если комедия — это предотвращенная трагедия, то у Шекспира она часто предотвращается с трудом. Страсти влюбленных в лесу читаются традиционно, но эта предсказуемость и взаимозаменяемость задуманы Шекспиром - как это показано в опере пьесы Бенджамина Бриттена 1960 года, где четыре голоса поют дуэты любви и ненависти, которые переходят в финал. гармоничный ансамбль. Яростная ревность фей выражена в роскошной барочной поэзии, тогда как иррациональность сексуального одержимости лишь слегка намекает на любовь богини Титаника к Боттому. Проснувшись, лишенный воображения Боттом говорит: «У меня было редчайшее видение. У меня был сон, превосходящий человеческое воображение, и я не мог сказать, что это был за сон. Человек — всего лишь осел, если он будет излагать эту мечту. Мне казалось, что я был... никто не может сказать что.
Я думал, что был, и мне казалось, что я это сделал, но человек - всего лишь залатанный дурак, если он предлагает сказать то, что, как я думал, у меня было. Глаз человека не слышал, ухо человека не видело, рука человека не могла вкусить, язык его постичь, сердце его не рассказать, о чем был мой сон. Я попрошу Питера Айва написать балладу об этой мечте. Ее назовут «Мечтой Дна», потому что у нее нет дна…»
Земное Дно выражает свое наслаждение королевой фей в терминах, пародирующих рассказ Святого Павла о Небесах (1 Коринфянам 2:9). Бездонная мечта Боттома — тема пьесы: любовь, лунный свет и безумие. Ипполита замечает: «Странно, мой Тезей, что говорят эти влюбленные».
 Тезей отвечает:
Скорее странно, чем правда. Я никогда не поверю
В эти старинные басни и эти сказочные игрушки.
У влюбленных и безумцев такие бурлящие мозги,
Такие формирующиеся фантазии, которые воспринимают
Более чем хладнокровный разум, который когда-либо может постичь.
Сумасшедший, любовник и поэт
По воображению все компактны.
... И по мере того, как воображение рождает
Формы вещей неведомых, перо поэта
Превращает их в формы и не придает воздушности ничему
Местное жилье и имя...

Они меняются ролями в своей реакции на Интерлюдию.
ИППОЛИТА:
 Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.
ТЕЗЕЙ:
Лучшее в этом роде - это всего лишь тени, а худшие актеры теней не хуже, если их исправит воображение.
ИППОЛИТА:
Тогда это, должно быть, плод твоего воображения, а не их.
Тезей:
Если мы будем представлять себе их не хуже, чем они сами, то они могут сойти за превосходных людей.
Эта пара диалогов многое говорит нам о шекспировской драме. Он предпочитал игру «в игре»: игроки становятся зрителями игры; зрители театра — одновременно богоподобные зрители и глупые тени. Ипполита, нашедшая истину во снах, не может принять пьесу; тогда как ее разумный господин предоставляет свое воображение, чтобы дополнить неадекватность образов. Мечтать и играть — одно и то же? Чему мы можем доверять?
То, что весь мир — это сцена, а все мужчины и женщины — всего лишь игроки, как говорит Жак в «Как вам это понравится», было распространенным мнением. В стихотворении Рэли об этом четко сказано:

Что такое наша жизнь? Игра страсти,
Наше веселье — музыка разделения,
Утробы наших матерей - изнурительные дома,
где мы одеваемся для этой короткой комедии,
Небеса - это рассудительный наблюдатель,
Он сидит и все еще отмечает тех, кто поступает неправильно,
Наши могилы, скрывающие нас от ищущего солнца,
Как задернутые шторы, когда пьеса окончена,
Так шествуем мы, играя, к нашему последнему покою,
Только умираем мы всерьез, это не шутка.

Наконец, в «Буре» Просперо предсказывает, что сцена, «сам великий шар», растворится.
Теперь Шекспир создал ряд более зрелых комедий, в которых трагедия становится гораздо ближе, как в "Венецианском купце" и "Много шума из ничего". Он написал любовную трагедию "Ромео и Джульетта" и политическую трагедию "Юлий Цезарь". Гамлет был написан около 1600 года, как и "Как вам это понравится".
Далее рассматривается "Двенадцатая ночь", написанная в 1601 году, как пример зрелой любовной комедии. Далее следуют пьесы, которые критики конца XIX века называли "проблемными": "Мера за меру" и "Все хорошо, что хорошо кончается", горько-сладкие любовные комедии, и "Троил и Крессида", жестко сатирическая версия троянской любви и греческого героизма. Хотя большинство пьес обращено к проблеме, моральные головоломки, к которым обращаются эти пьесы, не разрешаются свадьбами, которыми они заканчиваются; их дух сатиричен, скорее озадачивает, чем комичен.
«Мера за меру» касается сексуальных преступлений и наказаний. Примером целомудрия являются претендентка монахиня Изабелла и судья-пуритан Анджело, назначенные для устранения пороков Вены. Она умоляет сохранить жизнь своему брату Клаудио, которому грозит штраф за то, что его невеста забеременела; Цена, которую просит Анджело, — это девственность Изабеллы. Герцог Венский, переодетый монахом, устраивает «постельный трюк», в котором Анджело спит со своей невестой Марианой, думая, что она Изабелла; и «трюк головой», в котором вместо Клаудио казнят убийцу. В развязке герцог развязывает узел, завязав еще четыре узла, женившись на самой Изабелле. Брак лучше, чем монастырь или бордель: но театральность меры герцога указывает на неразрешимость проблемы. Трагедии, последовавшие за «Гамлетом», также затрагивают трудноразрешимые проблемы: оправданность тираноубийства; развращение личной чести амбициями и властью; и судьба добра в мире.

Двенадцатая ночь
«Двенадцатая ночь», знаменующая середину карьеры Шекспира, — это зрелая любовная комедия со счастливым концом. На побережье Иллирии потерпели кораблекрушение по отдельности близнецы, Виола и Себастьян, каждый из которых думает, что другой утонул; каждый в конечном итоге удачно женится.
Как и в большинстве пьес Шекспира о любви, главной героиней является девушка Виола. Она маскируется под мальчика (Цезарио), чтобы избежать обнаружения, а не преследовать молодого человека. Чезарио (Виола) нанят молодым герцогом Орсино, чтобы передать свою любовь юной Оливии. И Оливия, и Виола оплакивают брата. Однако Виола влюбляется в Орсино, а Оливия влюбляется в Чезарио. Вступительные слова Орсино объявили тему тоски: «Если музыка — пища любви, играй дальше,

Дай мне избыток этого, пресыщение
Аппетит может ухудшиться и умереть.
Это напряжение снова привело к предсмертному падению.
О, он доносился до моего уха, как сладкий звук.
Что дышит на берегу фиалок,
крадущий и дарящий аромат. Хватит, больше не надо,
Теперь он не так сладок, как прежде.

В этой пьесе столько же музыки, сколько и действия: актеры танцуют под серию вариаций на тему любви. Орсино и Оливия переусердствовали в любовной болезни. Когда Орсино говорит, что женским сердцам не хватает терпения, Виола не согласна: у моего отца была дочь, которая любила мужчину.

Как могло бы быть, если бы я была женщиной
Я должен, ваша светлость.

ОРСИНО: И какова ее история?
ВИОЛА: Пусто, милорд. Она никогда не говорила о своей любви.

Любовь Виолы сдержанна, терпелива, нестяжательна, нераскрыта. Под стройными струнами звучит скерцо духовых инструментов под управлением сэра Тоби Белча, который допоздна засиживается, жрет пирожные и эль своей племянницы Оливии и громко распевает песни, к отвращению Мальволио. Стюард Оливии, как следует из его имени, «устал от себялюбия». Его обмануло поддельное письмо, написанное другой служанкой, Марией, заставив его думать, что его любовница хочет, чтобы он ухаживал за ней. В очень забавной сцене заявления Мальволио убеждают Оливию, что он сумасшедший. Оливию обманом заставили выйти замуж за потерянного близнеца Виолы Себастьяна. Виола открывается своему восстановленному Себастьяну. Мария выходит замуж за недостойного Тоби, а Виола за своего чудесного Орсино. Униженный Мальволио остался без пары; как и клоун Фесте, который поет песни: «О госпожа моя, где ты бродишь?», «Уходи, уходи, смерть» и «Когда я был еще маленьким мальчиком».
Фесте — один из лучших дураков Шекспира. Генрих VIII и Яков I содержали лицензированных дураков; Папы хранили один до 18 века. Шекспир превратил шута в хорическую фигуру. Его дураки шутят, поют и высмеивают тех, кто лучше них, как и люди лорда-камергера. Песни Фесте грустны, и в пьесе есть баланс между тем, что делает романтику и сказку - открытиями, признаниями, исполненными обещаниями любви, восстановлением потерянного близнеца - и ощущением мира, управляемого временем. что эти желанные вещи не происходят. Виола и Себастьян — брат и сестра; Шекспир был отцом таких близнецов, от которых мальчик умер в возрасте 11 лет.
Сексуальное собственничество — тема «Сна в летнюю ночь» и «Много шума». Он становится более настойчивым в «проблемных пьесах» и «Гамлете», «Короле Лире», «Антонии и Клеопатре», а также является предметом «Отелло» и половины «Зимней сказки».
Среди множества разновидностей любви, рассмотренных в «Двенадцатой ночи», нет ревности; это последняя невинная пьеса Шекспира.

Стихи
То, что Шекспир написал до того, как ему исполнилось 28 лет, не сохранилось. Его лучшие недраматические стихи можно найти в сборнике «Сонеты Шекспира», вышедшем в 1609 году.
То, что Шекспир написал до того, как ему исполнилось 28 лет, не сохранилось. Его лучшие недраматические стихи можно найти в сборнике под названием «Сонеты Шекспира», опубликованном в 1609 году. Его сонетирование началось в 1593-1594 годах, в том же году он опубликовал «Венера и Адонис» и «Похищение Лукреции», длинные стихи-повествования о сексуальной страсти. по образцу Овидия.
В сказке, адаптированной из «Метаморфоз», Венера преследует сопротивляющегося юношу Адониса, который умирает; сексуальное желание и любовь приводятся на примерах и обсуждаются. В трагическом эпизоде ранней римской истории Тарквиний насилует благородную матрону Лукрецию, которая кончает жизнь самоубийством. Шекспиру трудно воспринимать всерьез обе истории: игривая эротическая комедия более успешна в «Герое и Леандре» Марло, чем в «Венере и Адонисе». В стихах Шекспира риторика привлекает к себе внимание в ущерб повествованию. Сопротивление сексуальной страсти комично у Адониса, восхитительно у Лукреции, но достижение стихов заключается не столько в повествовании, сколько в драматическом изображении психического состояния Тарквиния, когда он приближается к своему преступлению.
Позднее "восхитительные шаги Тарквина" будут применены к Макбету.
Сонет перенес средневековые учения о любви в современную европейскую поэзию; первый сонет на английском языке встречается в «Троиле» и «Хрисейду» Чосера, а сонеты появляются в ранних пьесах Шекспира как знаки любви. Драматург последовал примеру других сонетистов, составляя свои любовные сонеты в виде секвенций. Он позволил некоторым из них распространяться «среди своих личных друзей» до 1598 года. Их очевидно несанкционированная публикация в 1609 году, возможно, не была против его воли.
Секретность была частью традиции сонетирования, и многое в этой нетрадиционной последовательности непрозрачно; тем не менее, он представляет собой понятную историю. Красивому молодому человеку посвящено 126 сонетов, а темноволосой женщине — 26. Любовные стихи молодому господину сначала умоляют его завести детей, чтобы его красота не умерла. Затем поэт утверждает, что красота прекрасного мальчика не умрет, поскольку эти стихи сохранят ему жизнь до конца времен. Оказывается, физическая красота этого человека не соответствует его поведению. Любовь поэта идеальна и бескорыстна, но адресат хладнокровно эксплуатирует разрушительное действие его внешности и своего звания. Поэт пытается верить в лучшее, но его беспокойство растет и выливается в отвращение: «Гноящиеся лилии пахнут гораздо хуже, чем сорняки». В двенадцатистрочном сонете 126 поэт отказывается от утверждения, что поэзия сохранит юношескую красоту:
и бескорыстная любовь - против Времени и смерти.
Если для читателей сонетов было бы сюрпризом обнаружить, что сонеты выражают идеальную любовь к красивому мужчине, то для читателей сонетов было бы еще большим сюрпризом обнаружить, что любовница поэта не является ни прекрасной, ни молодой, ни благородной, ни целомудренной, ни достойной восхищения. Его любовь к «цветным женщинам» сексуальна и навязчива. Ее сексуальные предпочтения делают ее «гаванью, где ездят все мужчины», однако незаконная связь поэта с ней требует взаимных претензий на любовь. Наконец, в сонете 144 «Две любви у меня: утешение и отчаяние» прекрасный мальчик и смуглая женщина объединяются в сексуальном союзе, который вдвойне выдает эпиграмму Шорта поэта. Эпизод заканчивается униженным отвращением, за которым следуют две холодные эпиграммы об ожогах, нанесенных Купидоном, а также строфа из 329 строк: «Жалоба любовника», стихотворение, которое некоторые сейчас считают Шекспиром, и являющееся частью оформление тома «Сонеты». В нем пастушка жалуется, что ее соблазнил и бросил юноша необыкновенной красоты и красноречия. Эта антиидиллия проясняет замысел и тему сонетов, поскольку «Любовник» — это соблазнитель из замка в бутылке 1–126, которого пережила одна из его жертв.
Таким образом, в книге четыре главных персонажа: милый мальчик, смуглая женщина, поэт и разорившаяся горничная. Том исследует неудовлетворенную любовь. Ни одна из любви поэта не может быть удовлетворена: преклонение перед юношей, потому что он мужчина; любовь женщины, потому что это похоть. «Жалоба любовника» показывает хищническую природу сексуального желания — тему недраматических стихов Шекспира. «Жалоба» завершает последовательность настолько схематично, что исключает простые биографические интерпретации. Ни одна из любовей поэта не имеет нормального завершения половой любви — деторождения. Однако эта невысказанная ортодоксальность имеет смысл в настойчивом совете «размножаться», которым начинается последовательность: «От прекраснейших созданий мы желаем прироста». Но приумножения не происходит.
«Сонеты Шекспира» — это загадочный том, и поначалу кажется, что серия меньше, чем сумма ее частей; но истина заключается в обратном. Сонеты представляют собой историю одновременно сложную и несчастливую. Это удивляет тех, кто знаком с произведениями антологии – чувственная привлекательность любви в «Должен ли я сравнить тебя с летним днем» (18); благородные чувства: «Не позволяйте мне вступать в брак с истинными умами» (116); эмоция «Когда проводить сеансы сладкой молчаливой мысли» (30); величие «Как волны приближаются к галечному берегу» (60); меланхолия 73: