Двойник. 4

«Утром позвонили из прокуратуры,  следственный эксперимент назначили на шесть вечера. Первый бой состоится сегодня вечером. Следовало, между тем, разобраться с экспертизой.
- Там странности, - заговорил мой помощник, - тайны Мадридского двора, в морг меня так и не пустили.
- Кто? – удивился я.
- Патологи говорят, прокуратура запретила.   

Я ещё раз заглянул в дело, стандартная экспертиза, на первый взгляд ничего необычного.
 «Смерть насильственная; вид – задушение. Мелкие кровоподтеки от давления кончиков пальцев; множественные ссадины полулунной формы от действия ногтей; переломы подъязычной кости и хрящей гортани…»

Покопался в списке номеров телефона. Старая подруга из медэкспертизы, кажется, зав каким-то отделом.  Мы тайком дружили в студенческие годы.  Потом расстались, она обиделась, даже оскорбилась. Но года два назад случайно пересеклись в фойе театра, обменялись телефонами.
- В кои-то веки, - услышал я в трубке знакомый голос.
- Лена, мне помощь нужна.
- Тебе? От меня?
- Да брось, Лен, ты же ничего не знаешь обо мне.
- Ладно, старая песня. Что ты хотел?
- У меня подзащитный, обвиняемый по делу о тройном убийстве.  Есть экспертиза, но в морг не пускают, говорят, прокурор не велит.
- Ты ведешь дело?
- Ну, мы, да, что тебя удивляет? В офис заявилась мамаша, старушка взмолилась, повисла на руках, говорит, не виноват.
- Давай не по телефону. На обеде будет время, я выясню, встретимся на нашей остановке.

Встреча с моей студенческой подругой выдалась на редкость необычной.  Припарковал авто за углом, за тем пешком через перекресток на другую сторону улицы к остановке где и нырнул в минивен с затемненными стеклами.
- Привет. Что за конспирация? – улыбнулся я.
- Ты лучше ответь, что это за просьбы ко мне от такой вельможной персоны как ты?
- Ну, прежде всего, чтоб ты понимала, легенды о могущественных адвокатах распространяют сами адвокаты. В противном случае пипл легко сообразит, что обойтись можно и без моей помощи. Особенно в уголовном производстве.
- А во вторых?
- А во вторых, я ввязался в историю, где как личность я вообще никто. Приходится буквально выворачиваться угрём.
- И зачем тебе это? – помолчав, спросила она, о чём-то раздумывая.
- Не знаю. Статус, наверное, положение. Когда собственная жена вытирает ноги , тут уж не до здравомыслия.
- А говорила я, когда-то, не в свои сани уселся.  Но ты возомнил себя богоизбранным. 
- Ты решила меня доклевать? Знаешь, я теперь в таком положении, что сделать это не трудно.  Я позвонил, мне действительно нужна помощь.
- Вот, - она протянула файл с несколькими листами. – Я когда-то принимала тебя как очень сильного человека.  Но ты слабый. Ты попал в поток, тебя несет.
- Что здесь? – рассеяно, спросил я.
- У жертв твоего подзащитного глубокие колотые, резаные раны.  У всех троих смерть от обильной потери крови. 
- Ты ничего не путаешь?
- Ничего не путаю, никакого удушения. Знаешь, если ты всё же найдешь силы остановиться, у тебя есть мой телефон.

Я поцеловал свою верную подружку и выскочил из авто словно ошпаренный. Я понял всё. На несчастного повесили три убийства на ринге. Возможно, были причины так с ним поступить, но теперь не хотелось об этом думать. Фальшивая экспертиза, сфальсифицированный судебный процесс. Козырной туз в игре против прокурора оказался в моих руках. 

Осталась от разговора легкая тень, облако, ощущение, когда она не до конца откровенна, выкладывает не всё что знает. Но подобные мелочи перед лицом грандиозных событий кажутся нелепо неважными и быстро рассеиваются.  Я почувствовал невероятную уверенность и прилив сил.

На крыльце с каменным лицом стоял человек, я вызывающе посмотрел на него, и тот, словно по команде, зашагал вдоль стены к невысокой деревянной арке.
«У вас пол часа» - спокойно проговорил он, отворяя дверь. За дверью черный коридор, запах сырости и свет тусклой лампочки. Стоял табурет, лежала маска, кожаные брюки и стальная перчатка. На полу в ножнах клинок гладиатора. Было тихо. Сюда не проникал откровенный шум зала, и только ощущались глухие толчки, то ли чьи-то шаги, а может, энергия неистового напряжения просачивалась сквозь стены. В углу сидел подзащитный и глядел на меня глазами затравленного зверька.

Впервые я оценил его взгляд совсем по иному. Он был задавлен всем миром, обществом, обстоятельствами и теперь, чтобы выжить, должен повиноваться мне. Выбора не было, мотивация битвы на ринге казалась максимально обусловленной обстоятельствами безысходности.

Я жадно следил за тем, как он облачался в одежды гладиатора. Охватило вдохновенное возбуждение, над головой ощущалось дуновение.
- Ты сможешь, - шептал я в тишине, - освободи его душу, а себе оставь затухающий взгляд. Будет безжалостный бой, с нами бог!

 У ринга я погрузился в состояние экстаза, не ощущал тела, тверди под ногами, словно парил, а вверху трепетало непрерывное дуновение. Гонга не услышал, догадался о нем со взрывом прогремевшим из зала, и сокрушающие удары. Так длилось некоторое время, за тем навалилась тишина. Я догадался , что произошло, но чувство беспокойства граничащее с отчаянием человека осознавшего губительность выбранного пути на мгновение подкатило к горлу.  Мой блестящий план уже не казался безупречным. В любой момент я рисковал выкатиться на встречную полосу и со мной могли расправиться. Но я ещё верил, что эти люди, уже откровенно скучавшие от жизни,  забавы ради сохранят интригу до самого конца.               

Офис конторы опустел, был поздний вечер, на улицах зажглись огни. Распахнул окно, в кабинет проникли звуки города. Опустился в кресло и ощутил покой. Словно не существовало бешеных скоростей, погони за призраком собственного безумия, а была жизнь, частицей которой вдруг себя осознал. Прошло более часа, открылась дверь, вошел прокурор. Я не был удивлен столь поздним визитом.
- Поздравляю с победой, - проговорил прокурор, усаживаясь в кресло напротив. – Не мог не зайти, не поздравить с дебютом.
- Следует признать, это где-то наш общий с вами план, - отдал я.
- Вот это меня и настораживает, - откровенно вздохнул он взял со стола бутылку и наполнил рюмку.
- Ничего не поделаешь, пока не выйдем на финишную прямую. Придется потерпеть, - съязвил я.
- Я не совсем понимаю, зачем вы ввязались в игру. Давайте разойдемся раньше. Продайте мне вашего подзащитного. Я видел бой и готов хорошо заплатить.
- Ну, знаете ли, на ринге разыгрывается судьба города, а вы предлагаете мне пошлость.
- Откровенно говоря, я сразу не поверил в вашу затею, - разговорился прокурор, наполняя следующую рюмку, - но зверь, которого я увидел, впечатляет. Признаться, я сегодня впервые подумал, что не владею психологией. Не настолько чтобы внушить постороннему человеку первобытное ощущение.
- Тогда в чем дело?  Давайте эту работу сделаю я.
- Вот! Я предлагаю не деньги. Я предлагаю отступные. Этот элемент из игры следует исключить. Он слишком сложный, непредсказуемый. 
- Вы боитесь?
- В отличии от вас, я лично принимаю участие в боях.  Следует обезопасить себя от сюрпризов.  Если такая мысль пришла в голову вам, она может осенить и ещё кого-нибудь.
- Тем более следует крепко держать козла за рога, - упрямо не сдавался я.
Прокурор помолчал о чем то раздумывая, отставил недопитую рюмку.
- Знаете, я ведь пришел договориться по доброму. В моей власти просто запретить ему выезд из СИЗО на ваши «следственные эксперименты», -  спокойно сказал он.
- Боюсь уже нет, -  ответил я и бросил на стол файл с экспертизой.
Прокурор взял папку, бегло пробежал глазами.
- Вы уже и сюда добрались, - усмехнулся он.
- А представляете, что будет, если он через неделю выйдет на свободу и случайно узнает, кто провернул с ним этот фокус? – рассмеялся я.
Прокурор прищурившись смотрел на меня долгим задумчивым взглядом.
- Знаете, о чем я думаю? – заговорил он.
- Как мне отомстить?
- Я слишком хорошо вас знаю, больше, чем можете себе представить. Вы не тот за кого себя выдаете.  Вы и без меня споткнетесь, непременно проколетесь. Интересно знать, где и когда это произойдет.

Прокурор поднялся и, не прощаясь, вышел, а я едва сдержался. О муже своей любовницы он мог знать что хотел. Пребывая в высокомерном самодовольстве,  он лишь не догадывался, что об этом знаю я. Сладкое предвкушение неминуемой мести как божественный напиток мелкими глотками.

Несколько последующих недель  оказались триумфальными. Мы расправлялись с одним противником за другим. Мой подзащитный цепко впивался в глаза очередной умирающей жертве и вскинув обагренные руки хрипел – с нами бог!

А со мной происходило что-то странное.  Однажды в плотной толпе у ринга в разгар поединка я почувствовал, как что-то горячее разлилось в боку и потекло по бедру и ноге.  На ощупь липка густая кровь из резаной раны. Кто-то воспользовавшись суматохой глубоко полосонул лезвием. В ту же минуту над рингом грянул рёв сотен воспаленных глоток, а наш соперник рухнул в пыль.  Мой боец вскинул руки победителя, а я увидел, как в его боку в том же месте зияла рана и разливалась кровь.

Лица убитых соперников словно призраки из прошлого.  Я знал каждого раньше, давно, то ли в забытых снах, то ли случайных встречах.  Я мучился внезапными наваждениями и такими же внезапными откровениями.

Хотелось бежать.  Тёмным душным коридором, вверх, вниз каменными лестницами, тяжелые дубовые двери и залитый светом проспект, такси. За рулем человек со знакомым лицом:
- Ах, это ты, - шептал я, - ты умер в первом бою…
Автомобиль мягко скатывался оживленной улицей, казалось, меня как обвиняемого везут на суд.
-Как там? - шептал я, заглядывая в каменное лицо шофера отраженное в зеркале заднего вида, а тот лишь отрицательно болтал головой.
За тем в переднюю пассажирскую дверь постучали и подсел пассажир. Он был промокшим от дождя, а лицо восковым, неподвижным.
- Это ты, наша вторая победа! – угадывал я.
- Для чего ты всё это затеял? – заговорил пассажир.
- Затеял, да, затеял, - волновался я, - не спрашивай, вы не имеете права!
 - Я знаю, не говори, - отвечал пассажир, - ты так и не простил мне, что в школе я был лучшим.  Тебе непременно хотелось истребить меня из своей памяти.
 - Что ты несешь, что ты понимаешь! Да я впервые вижу тебя! Нет, ты не можешь судить – я сильнее, останови машину, слышишь, я приказываю!

 Автомобиль мягко скатился к тротуару и замер. Порыв теплого ветра, воспаленное лицо.
«Агония, агония…» От осознания делалось нестерпимо жарко, то вдруг потрясал озноб, а за тем всё успокоилось. Я шел бесконечно пустой дорогой, и не было ни людей, ни машин, ни животных. И только солнечный свет заката, холодный и чужой, а под ногами пустота. Я очнулся посреди проезжей части проспекта, визжали шины, кто-то громко ругался, пространство кругом кипело, а я стоял на полосе, вдали от человеческих слабостей, ненужных ежедневных слов с ощущением бессмертной вечности и покровительства небес. Впечатлением неуязвимости сверхчеловека.

Уже стемнело, когда я вошел в офис. Нестерпимо ныло в боку. Где-то зажглись желтые огни светофора, заскользили по оконным стеклам. На столе лежал телефонный справочник, я отыскал фамилию одноклассника, номер, позвонил. Ответил давно знакомый голос.
- Как ты? - поинтересовался я.
-У меня всё в порядке, семья, работа, - услышал в ответ.

Я бросил трубку, устыдившись собственной слабости. Нет, тут что-то другое. Три варианта ответа, а я вижу ещё, четвертый, а для него места нет. Он вне правил. Я, словно, существовал среди фантомов с которыми безжалостно расправлялся. Фантомов порождали идеи, но убийства были реальными. Фантомы плодились словно двойники. Проявить милосердие? Но милосердие в потоке правил, я проиграю, потом, завтра, после, я всё равно проиграю.

В дверь постучали,  в темную комнату офиса вошла тень, я узнал прокурора.
- Давайте не будем включать свет, - выговорил я.
- Вы плохо себя чувствуете? – поинтересовался прокурор насмешливым тоном.
В ту минуту я понял, он не даст мне вырваться.
- Вы явились за своей долей, следует полагать?
- Я исполнил всё, что вы просили. Счет сровнялся.  Пропустить вас вперед было бы неосмотрительно. К тому же, уговор, мой друг.
Нестерпимо ломило в боку.
- Дьявол, - пролепетал я.
- Ну, зачем вы так, - засмеялся прокурор. – Вы же адвокат.
- Ну что ж, я отдам его тебе. Ты уже определился как?
- Таблетка под язык, снотворное в питьё, всё это ненадежно, - размышлял прокурор. –  Шприц с инъекцией в моем присутствии. Он вам доверяет.
- Стало быть, следующий поединок?
- Да, мы сразимся на ринге завтра.
- Завтра.

Тень прокурора исчезла в дверном проёме на стене, а я ощутил одиночество. Без кипучей энергии зала, восторженных криков, хохота, проклятий и оваций я был ничто . Там на арене ринга я чувствовал себя сверхчеловеком. Но стоило оказаться одному в пустом кабинете офиса, как я цепенел.
 «Неужели за этим мелким кругом человеческих отношений ничего нет?! - думал я, - нет, не безмолвие – безвестие! Кому верить в этом мире шарлатанов, а там, за чертой - новый путь? Кто знает, кто мне скажет? Нет, я не пришел к концу, я завершил виток. Они не поймут, им не дано. Двигаться, вперед, сквозь хаос, страдания, и будет, непременно будет свет!»

Я ощутил легкое дуновение над головой. Невидимый дух чертил бесконечные круги спирали. Боль в боку приутихла, я  был опустошен и спокоен. Где-то в забытьи почудился знакомый женский образ, но имени я уже не помнил…

С утра я прибыл в клуб, прокурор ждал. Мы вошли в камеру, подзащитный в костюме гладиатора сидел в углу и казался спокойным.
- Сегодня последний бой. Бой за титул победителя, - заговорил я, обращаясь к подзащитному.
- С нами бог! – ответил он.
- Мы не можем проиграть. На карту поставлено всё. Ты должен доверять мне. Я сделаю тебе укол наркотика, допинга.
Он посмотрел на меня с совершенно отрешенным выражением, словно его уже не было в камере. В ту минуту во мне всё сжалось. За последние недели я привык к нему, сросся с ним. Мы делали одно общее дело, но теперь я избавлялся от своего боевого товарища.  Я предавал его. В боку бойца зияла рана, такая же ныла у меня. В эти минуты мы расходились на век.
Прокурор через клетку протянул наполненный жидкостью шприц.  Подзащитный спокойно развернул руку, я пережал жгутом, нащупал вену. Я буквально чувствовал за спиной взгляд прокурора, он следил, контролировал каждое движение.

Я вернул прокурору пустой шприц и он быстро вышел. Ему следовало облачиться в костюм бойца и выйти на ринг, чтобы сразиться с моим подзащитным.  Два помощника прокурора оставались в камере следить за обстановкой.
Препарат между тем, начал действовать. Лицо бойца разгладилось от морщин и сделалось бледным, словно кровь застывала в жилах.
- Какое спокойствие, - проговорил он, и это были его последние слова.

Оставалось несколько минут, когда пройдя длинным темным коридором, мы окажемся на ринге. В этом коротком промежутке мне и предстояло осуществить свой план, его финальную часть. Всё что я давно задумал и шаг за шагом осуществлял.
- Нам пора, - проговорил я.

Потайная дверь из клетки вела в коридор до ринга. Помощники прокурора оставались по другую сторону решетки.  Мой боец тяжело поднялся и, шатаясь, держась за проемы, исчез в тёмном пространстве в стене. Я поднял гладиаторский клинок в ножнах и направился следом, затворив за собой дверь.  Наконец мы остались сами. Я выхватил клинок и, больше не раздумывая, всадил в бок своего товарища. Тот, казалось, под действием препарата уже не чувствовал боли. Он опустился на колени и рухнул лицом вниз.  Я стащил с него маску, кольчугу, берцы, наколенники и перчатки, скинул с себя одежду и облачился гладиатором. Внезапно от напряжения открылась рана в боку, и в полутьме ринга отличить меня от моего бойца было уже невозможно.

Я вышел на ринг шатаясь, могучая фигура прокурора возвышалась в центре, он спокойно дожидался своего противника. Зал ревел, ударил гонг и воцарилась тишина. Прокурор беспечно помахивая коротким мечом начал сближение.  Я не двигался, пока он не подошел, через маску различалось выражение глаз. 

Эту минуту я проигрывал, пережил много раз. Он не станет убивать меня сразу. Ему захочется пощекотать нервы толпе. Он будет рисковать, рассчитывая на мою беспомощность.
И когда мы сблизились до нескольких шагов, я сорвал с лица маску, чтобы он узнал меня.
Я сознавал, у меня оставалась доля секунды успеть воспользоваться удивлением, мгновенным замешательством и одним прыжком вонзить клинок в огромное, грузное тело прокурора.

Прокурор, с удивленной недоумевающей гримасой, подался назад, но я словно обезьяна  ни проронив ни звука настиг его и вонзил клинок в шею. Широко раскрытыми глазами сквозь щелки маски он оглядывался по сторонам, Я сорвал с него маску. Во взгляде умирающего царила пустота.  Он грохнулся навзничь, а я, словно полоумный, следил за его зрачками.

А зал пребывал в необыкновенной тишине. Вдруг, сделалось светло. Открылось небо, я ощутил дуновение ветра, щебетание птиц, лай собак. Где-то совсем рядом мел мостовую дворник, гудели автомобили. Я выпрямился и с удивлением огляделся кругом.

Я оказался посреди огромной площади, весь в крови, с окровавленным кухонным ножом в руке. Кругом ходили люди и с удивлением, испугом таращились на меня. На мне болталась сетка обвешанная ржавыми консервными  банками,  на ногах и руках по локоть натянуты женские черные чулки, а передо мной в луже крови лежал человек которого я, очевидно, убил. Ещё были люди в ярких оранжевых строительных одеждах, они уносили с площади театральные декорации и высокие леса.

Люди кругом что-то кричали, из переулков доносились звуки приближающихся полицейских сирен.  А я, вдруг, узнал женщину из толпы. Это она, моя жена. Она стояла напротив и спокойно смотрела на меня.
Я вдруг всё понял.
- Ты, ты, ты…., – лепетал я, -  это всё ты! Ты чудовище! Я просил дать мне шанс, ты же обещала мне шанс!
Она усмехнулась.
- Я дала тебе шанс, дорогой. Ты знал, что он не виновен. У тебя был шанс.

Неумолимо приближались сирены. Я сорвал с себя театральную бутафорию, в одних трусах бросился в переулок, прохожие в ужасе шарахались в стороны. Ворвался в припаркованное такси, приставил водителю нож.
- За город, мгновенно! – скомандовал я, и автомобиль понесся к моему загородному дому.

Загородный дом, рабочий кабинет, мебель, паркет, окна, компьютер – в собственном доме я в плену чужих идей. Я сижу в кресле почти голый забрызганный кровью чужой и своей. А за окнами полицейские автомобили, они окружили дом. Теория борьбы, война идей. Животные в полицейской форме. На погонах, в петлицах, автомобилях красуются символы идей. Все двери закрыты, на окнах решетки, выхода нет. Как просто, как жаль, что осознание пришло только теперь, когда времени больше не осталось.  Как хочется ещё раз увидеть звездное небо, огромный мир, где нет идей. И ощутить себя его частью, познать интуицию.

Знаешь, я сейчас подумал, сколько потребовалось сил, умения, терпения, чтобы собрать меня. Но ещё миг и я рассыплюсь на части. Как жаль. Как жаль. Возможно, ты никогда не прочтешь этого письма, и я написал его в пустоту идеи. Прощай, мой друг»

Магистр брезгливо разжал пальцы, страницы посыпались на пол.  Подошел любимый лабрадор,  обнюхал листы, лизнул сморщенную высохшую ладонь, развалился у ног. Пес изучил привычки хозяина. Преданное животное, даже собака существо идейное в своих определенных псиных рамках. Парадокс теории идей Платона.  Когда пороки высших, делаются добродетелью низших.
В оконное стекло упорно бьётся муха на встречу к свету.  Высоко в небе курлычет и кружит над любимым болотом стая перелетных журавлей.  Из крохотной норки в углу комнаты зорко рассматривает и оценивает обстановку неприметная мышь. Рыжий таракан, учуяв на столе крошку, зло шевелит усами.  Назойливый комар и тот жужжит над ухом, норовя больнее уколоть. 
Гроссмейстер направился к двери. В Потемкинской зале его дожидался человек. Криминальный херсонский авторитет, вор в законе Сергей Борисович Платонов, по кличке «Платон». Платон развалившись прибывал на диване, что-то кому-то выговаривал в телефон.  Увидев мастера, он выключил трубку и поднялся на встречу.
- А вы знаете, что вас называют двойником греческого философа Платона? – улыбаясь, заговорил мастер.
-Конечно. А вы знаете, что в городе вас называют двойником князя Потемкина? – парировал Платон.
- Да, уж. Мы живем в эпоху двойников. Но я в тени, а вы фигура видная.
- Терки, сходки, разборки, - рассуждал Платон, - когда нужно разрулить по понятиям всем нужен Платон. Вот и вы пригласили меня, господин гроссмейстер.
- Вы уже в курсе?
- Убийство прокурора города, самоубийство вашего зятя. Странный выбор, кинуться на кухонный нож. Редкая версия.
- Давайте откровенно, Платон. Я всегда подозревал что-то ущербное в моем зяте, европейские идеологи не там искали «унтерменш».  Недочеловек есть в каждом, будь-то немец, англичанин или американец, не важно. Меня больше волнует роль моей Екатерины, моей дочери в этом деле.  Ситуация весьма щепетильна, неоднозначна.  Моя «теория борьбы» неотъемлемая часть эволюции.  А члены клуба богоискатели. Орден – видимая, внешняя оболочка. Как государство. Необходимы спокойствие и размеренность.  Победителя турнира нет, оба мертвы.  Я должен донести капитулу. Объясниться, каким образом в ситуации замешана моя Екатерина.
- Как хорошо вы заметили – мы живем в эпоху двойников.
- В древнем мире всё происходило в первый раз, - улыбался мастер.  – Можно сопротивляться эволюции, изобретать очередной велосипед, но итог известен.
- Тогда всё просто, - понизив голос, выговорил Платон. – Достаточно напомнить капитулу каким образом Екатерина Великая избавилась от своего супруга Петра.  Эмансипация, гендерное равенство, всё в духе времени. Турнир выиграла Екатерина, ваша дочь.
Платон посмотрел на мастера, оценивая, какое впечатление произвел. В сущности, он говорил то, что великий магистр хотел от него услышать.
-  Ну, что ж, символично. - соглашался мастер, - Остается убедить великую ложу. Весть о нашей встрече уже разнеслась по округе. Теперь все только и обсуждают - как в дом великого магистра, в особняк князя Потемкина явился сам Платон.  Ваше присутствие на вечернем собрании капитула произведет неизгладимое впечатление на членов клуба.

Гроссмейстер по приятельски  тронул Платона за плечо и оба направились к высокой парадной двери.  Слуга  отворил дверь и замер. Солнце приближалось к горизонту и заливало парадную алым светом. Огненный диск образовал величественную арку перед входом в особняк и две человеческие фигуры направились к солнцу.