Рёв

Вышел пройтись под зажигающиеся фонари. Ещё с подъезда приметил странный шум, отрывистый рёв: так не косят газоны, не заводят моторы - так пилят деревья. И как-то совсем садистски, извергски: не разом под корень, а с макушки – метр за метром. Раздвоенную, как рогатка, стройную берёзу этажей четырёх ростом. Одной половины уж нет. Как нет сил смотреть на вторую, осиротелой кисточкой отклонившуюся влево. И в возмущении сосед из другого подъезда, что живёт за моей стеной, опережает меня: «Злодеи». Ну да, а мы молодцы – говорим, но ничего не делаем. Как всегда. Да помню я, как ходили с тобой по этим инстанциям, смотрели в глаза тех, одной подписи кого достаточно, чтобы.. – пусто:
- Они же живые!
- Для меня они деревянные.
 Только смириться: всё равно мы разорвём мир на куски. Не своими руками, так их. Мы и есть один большой злодей – общество. И сколько за нас на кресте не виси, нам мало.
 Светодиодный, холодный свет делал бритые газоны какими-то нелепыми футбольными полями и всё, что я люблю, живое и тихое, стояло в страхе у себя дома – на земле, но будто у двуногих в гостях. И стихи уже пропитались горечью. Рябины смотрели на меня, будто вопрошая, ища защиты: «Что твои братья делают?» А я опускал глаза, было противно от попыток восхищаться созревающим боярышником, играющей у школы собакой и змеевидными корнями лиственницы.. Там! Убивают. И все молчат. И я. Иду, трогаю живых и тихих, любимых. Какое враньё. Любил бы – сделал бы что-нибудь.
 Прошёл круг, до конца не осознавая, почему всё пустое, фальшивое. А потом услышал: внутри. Рёв. И мою половину пилят. А вдруг не только.. – шевельнулось где-то. Остановился, посмотрел на лимонное зарево за западными крышами. Снаружи рёв, внутри рёв. Собака играет у школы. Фонари зажигаются. Холодные, белые. «Господи, пусть хотя бы не всю..» А потом: «Да какая разница?».
 Вернулся: всю. Под корень. Только не сразу, не снизу. С макушки – с двух, по очереди. Метр за метром. Садистски, извергски.
 Вспомнил, как вчера догорали свечи. Начинали синхронно, большую половину пути проделали вместе. А потом одна пролилась и ускорилась. Вторая, хоть и увидела ночь, тоже растаяла следом.
Наконец стало тихо. Но только снаружи.


Рецензии